Орден Святого Георгия

Глава 19

Интересная все-таки штука — время. Вроде бы все понятно: сутки, час, минута и секунда. Дискретные и беспощадно-однородные, равные и неотличимые друг от друга… на первый взгляд. Но если вдуматься — как раз наоборот: заложенная в основе бытия одинаковость оказывается фикцией, и невольно задумываешься, что циферблат следовало бы разделить совсем иначе. Порой дни и даже года пролетают незаметно, а мгновения растягиваются в вечность — и это без всяких выкрутасов с магией.

Знакомо, не правда ли?

И вот сейчас как раз это со мной и случилось: «братцы» еще не начали стрелять, а я уже успел не только сосчитать их, но и заметить, у кого какой револьвер, кто уже прицелился в вывалившуюся из-за угла фигуру, а кто только выдернул оружие из-за пояса и теперь бестолково возится с курком.

Выручила старая привычка «заходить» по уму — не лететь всем корпусом сразу, а для начала высовывать в возможную зону обстрела только необходимый минимум: руку с пистолетом, один глаз и соответствующую ему часть головы. Вполне достаточно, чтобы самому поразить противника, не подставив ему мишень размером с полтела.

Так что технически-то я все делал верно — вот только скорость подвела, и остановить падение не получалось уже никак. И я летел за угол коридора прямо под прицел трех револьверных стволов. Оставалось только бить первым, не опережение — и я почти не целясь влепил по силуэтам в проеме остатки магазина.

Повезло — один выронил револьвер и упал навзничь, а второй согнулся, хватаясь за живот. На ногах остался только третий «братец», который успел всадить одну или две пули в стену, мимо которой я только что спикировал на пол. Его пришлось добивать по старинке: достать пальцами до края штанины, дернуть, повалить и уже на уровне плинтуса обработать до нужного результата рукоятью опустевшего «браунинга».

— Отдыхайте, родные, — прокряхтел я, поднимаясь.

Летун уже успел удрать — причем не дальше по очередному коридору, а, похоже, куда-то вверх: архитектор доходного дома явно не любил стандартные решения, и соседние парадные соединялись на уровне третьего этажа. Отличная планировка для того, кто предполагает полицейскую облаву: выходов из здания сразу становится вдвое больше — и это не считая крыши и окон верхних этажей, которые не в меру шустрому Владеющему подойдут не хуже дверей.

В отличие от меня.

— Стой, скотина! — заорал я, в две прыжка взлетая через целый пролет — А то ноги прострелю!

Выпущенные мною пули понемногу делали свое дело, и расстояние до летуна сокращалось. Я то и дело находил на ступеньках свежие сгустки крови, а топот и натужное дыхание слышались все ближе и ближе, чуть ли не прямо над головой. Беглец уже сообразил, что переиграть меня в скорости не получится никак, и единственная тактика, которая еще хоть как-то может помочь — забраться повыше, высадить окно, сигануть наружу и упорхнуть, как птичка из клетки: прыгать за ним с высоты четвертого или пятого этажа я уж точно не стану.

Так что летун ломился напропалую: после очередной пробежки по ступенькам я обнаружил очередные алые пятна и выбитую дверь на чердак. Шум раздавался уже совсем рядом, но на этот раз я не стал рисковать и заходил в пропахший голубиным пометом полумрак осторожно и неторопливо — насколько мог.

И не зря: летун все-таки не поленился обернуться, поймал на мушку тень, мелькнувшую в проеме, и нажал на спуск. Пуля прошла буквально в волоске, обжигая щеку, и я тут же перекатился вбок, уходя от второго выстрела. Которого, впрочем, не последовало: даже раненый, мой противник не терял хладнокровия и берег патроны. Знал, что времени заново набить барабан «нагана» я ему уже не дам.

— Остановись! Все равно ж не убежишь!

Я почти наугад выпустил две пули в темное нутро чердака, но, похоже, не попал: в ответ на выстрелы послышалась только возня и треск ломающегося дерева. В дюжине шагов впереди мелькнул дневной свет — и тут же исчез: летун лез сквозь слуховое окно на крышу.

— А ну стой! — Я рванул вперед, поднимая вековую пыль. — Стой, кому говорят!

Еле успел: после темноты под крышей солнце слепило так, что звериные глаза сыграли злую шутку: я на мгновение и вовсе потерял зрение, а когда оно ко мне вернулось, летун уже добрался чуть ли не до самого конька на ржавой кровле и явно собирался махнуть на ту сторону, к проспекту — для прыжка во двор его Талант вряд ли годился. Высокая тощая фигура ковыляла, изрядно припадая на левую ногу.

Но все же двигалась достаточно быстро, чтобы удрать.

Я поднял руку, и «браунинг» сердито задергался, лягаясь затвором. Пули ударили в кровлю, высекая искры — я специально брал прицел чуть вперед, чтобы отрезать беглецу дорогу. И, кажется, получилось: летун охнул, выругался, завалился боком на ржавую жесть и заскользил обратно вниз. Я бросился ему наперерез, но все-таки чуть не успел: он ловко съехал за край, зацепился рукой за водосток и одним прыжком махнул на соседнее здание — чуть пониже, трехэтажное.

— Стрелять буду! — заорал я, ловя на мушку юркую фигуру.

Вздумай летун снова рвануть в сторону проспекта, я бы, пожалуй, все-таки нажал на спуск. Даже рискуя промазать и остаться без патронов, влепить пулю в какой-нибудь жизненно важный орган или прострелить бедренную артерию — и, скривившись, наблюдать, как уже фактически мертвое тело свалится с края крыши и размажет мозги по земле и опилкам во дворе.

Но вместо этого беглец на бегу пальнул в мою сторону, а потом разбил ногой стекло и спрыгнул в мансарду.

— Да твою ж… — вздохнул я, шагая следом.

Короткий полет — и ботинки с глухим звоном ударились о металл крыши. Я тут же поймал окно на мушку и, чуть согнувшись, двинулся вперед. В помещении за выбитым стеклом было не слишком темно, но солнце светило мне чуть ли не прямо в глаза, так что преимущество определенно оставалось у летуна: я при всем желании не смог бы прицелиться точно, зато сам превращался в отличную ростовую мишень.

Повезло — летун то ли продолжал беречь патроны, то ли спешил из последних сил разорвать дистанцию. А может, просто благоразумно рассудил, что я даже раненый успею увидеть вспышку выстрела — и с такого расстояния уже точно не промахнусь.

Где-то впереди щелкнул замок, скрипнула дверь, и я поспешил вперед, буквально влетая с «браунингом» наперевес в крохотную комнатушку под крышей. Темную и душную, с самой что ни на есть спартанской обстановкой: пробегая к двери, я успел увидеть узкую тахту, покосившийся шкаф и стол с примусом, наверняка принадлежавшие такому же нищему студиозусу, которым еще месяца полтора назад был я сам.

Надо будет компенсировать бедняге издержки на ремонт — иначе хозяин доходного дома точно сожрет его с потрохами.

— Да когда ж ты отстанешь! — прорычал сердитый голос снизу. — Никак не уймешься!

Громыхнул выстрел, но пуля не попала даже в дверь, которую я открыл — ушла в «молоко», куда-то вверх. Летуна понемногу подводили то ли руки, то ли нервы, измотанные долгой погоней. Я следовал за ним по пятам неотрывно, будто нас связывала невидимая, но очень прочная нить. А пуля в ноге уж точно не добавляла сил, и даже крепкое тело Владеющего понемногу исчерпывало свой ресурс.

Кровь покидала его капля за каплей, и летун начинал ошибался: движения становились неточными, прицел сбивался, скорость неумолимо падала. Видимо, поэтому он и стрелял — от отчаяния, а не потому, что надеялся попасть, сам не угодив мне на мушку.

— Отбегался ты, друг! — Я прижался лопатками к стене и с щелчком загнал в «браунинг» последний магазин. — Ну пробежишь еще этаж и два коридора — а дальше-то что?

— Дальше застрелю тебя, дурня малолетнего, и ходу дам! — огрызнулся летун с лестницы внизу.

Точно узнал — раз уж назвал не обычным дурнем, а малолетним. Может, успел рассмотреть еще в тот раз через оптику… Или видел фотографию — если на самом деле его отправили охотиться вовсе не за Дельвигом.

Если так — знает, с кем связался. Поэтому и боится.

— Это вряд ли. — Я втянул голову в плечи, поднял оружие и неторопливо зашагал вбок, выцеливая край проема. — Ты или сам свалишься, или я подстрелю ненароком — и будешь совсем мертвый лежать. Сдавайся по-хорошему, тогда и…

В ответ мне раздался выстрел и торопливый стук ботинок по ступенькам. Я на всякий случай пальнул пару раз, в три прыжка махнул через весь пролет вниз и успел заметить, как за углом в коридоре мелькнул тень. Потом снова рявнул «наган» и раздался треск — похоже, летун последним патроном разнес замок, потом выбил плечом дверь в чьи-то апартаменты, и теперь крушил рукоятью стекло в последней надежды сигануть с высоты на улицу.

Еще немного — и, пожалуй, получилось бы: я поймал его уже одной ногой на подоконнике. Стрелять не стал: рванул вперед, распластался в прыжке, дотянулся кончиками пальцев до куртки, схватил, и через мгновение уже укладывал лицом в грязный дощатый пол.

— Попался, голубчик, — пропыхтел я, выкручивая руку летуна за тощую спину. — Никуда теперь не денешься. А будешь дурить — кости поломаю!