Орден Святого Георгия

Глава 26

С воспитанными людьми порой бывает невыносимо сложно. Особенно когда они при этом оказываются еще и приятными. В таких случаях отказать им становится и вовсе почти невозможно. У меня это всякий раз получалось не без труда, хотя за сотни прожитых лет я просто обязан был накопить титанический запас цинизма, подозрительности, устойчивости к манипуляциям и самого обычного здорового эгоизма.

Но, видимо, все-таки накопил недостаточно: не прошло и пары минут, как мы с Юсуповым уже спускались на Садовую улицу. Стуча ботинками по ступенькам, я ловил себя на мысли, что даже не будь у меня пары-тройки разумных причин помогать его сиятельству — я бы и их непременно придумал… Даже зная, что при определенных обстоятельствах этот обаятельный аристократичный и безукоризненно-вежливый старичок сожрал бы меня с потрохами.

Без всякого зазрения совести.

— Прошу, Владимир Петрович. Устраивайтесь поудобнее.

Юсупов самолично открыл мне дверцу авто. То ли решил таким образом выказать побольше уважения, то ли приехал без прислуги, чтобы сохранить нашу встречу в тайне. А может, просто намекал, что следует поторопиться… Но я все равно чуть замедлил шаг, чтобы успеть рассмотреть автомобиль.

Впрочем, этому чуду техники скорее подошло бы название «дом на колесах». Машина его сиятельства почти не уступала размером автобусам и грузовикам, а среди легковушек и вовсе смотрелась гигантом. Тот, кто ее сконструировал, явно ничуть не заботился о компактности и экономичности. И даже более того — сознательно их игнорировал.

Впрочем, как и те, кто мог себе позволить такую роскошь. Стальная громадина словно кричала: дорого, круто, мощно! Если машина Дельвига всем своим видом намекала на спортивный и задорный характер, то эта выглядела монументально-неторопливой, хотя и скорость наверняка умела развивать приличную.

Вытянутый черный кузов чуть ли в восемь метров длиной блестел так, что глазам становилось больно. Решетка огромного радиатора, ручки, фары, зеркала, декоративные полосы по бокам — хромом было покрыто все, что можно. Воплощенная в металле классика хоть и не совсем обычной компановки: я насчитал три пары колес. Одну спереди и еще две, чуть увеличенного диаметра, сзади — стандартная конструкция такую массу бы просто не выдержала.

— Вижу, вас заинтересовало мое авто. — Юсупов улыбнулся и похлопал ладонью по крыше. — «Руссо-Балт», модель «Варяг». Если мне не изменяет память, таких выпустили всего около дюжины.

Будь на месте его сиятельства кто-то другой, я бы, пожалуй, подумал, что хозяин хвастается до бессовестного дорогим приобретением. Но для древнего и влиятельного княжеского рода сумма даже в сотню тысяч рублей вряд ли была чем-то запредельным.

— Знаю, звучит не слишком скромно. — Юсупов будто прочитал мои мысли. — Но безопаснее этой машины вы не найдете во всем мире. А для таких, как я, роскошь порой становится необходимостью… Особенно в последнее время.

Я уже успел заметить броню: услужливо распахнутая передо мной дверь была втрое толще обычной, а весила наверняка раз этак в десять больше — судя по могучим петлям. Стекло явно делали из самого прозрачного и дорого природного хрусталя, но оно все равно выглядело чуть мутным… Сантиметр-полтора, или даже все два.

Интересно, сколько эта громадина весит?..

Про объем мотора не хотелось даже думать. Наверняка тоже особой конструкции — обычный не вытянет, а тракторному не хватит задора. И проворства, положенному авто, которое могут атаковать со всех сторон разом.

Внутреннее убранство, конечно же, не уступало внешнему. Мягкие кресла из светло-коричневой кожи отлично смотрелись бы даже во дворце, а поместиться в салоне запросто могли человек шесть. А то и все десять, если им было бы не в тягость чуть потесниться. А уж для нас с Юсуповым места хватало с таким избытком, что я на мгновение даже почувствовал себя себя неуютно.

Особенно когда дверь захлопнулась, и тишина отрезала автомобиль от внешнего мира. В смысле, совсем отрезала: не знаю, что столичные кулибины сделали с шумоизоляцией, но внутрь с улицы не проникало ни единого звука, а работу мотора я ощущал скорее телом — слуху так и не удалось нащупать характерное рычание из-под капота.

— Вам неуютно, Владимир Петрович? — поинтересовался Юсупов. — Признаться, я тоже не сразу привык. Здесь тихо, не так ли?

— Даже слишком. — Я постучал кончиком пальца по стеклу. — Чувствую себя золотой рыбкой в аквариуме.

— Увы. Такова цена, которую порой приходится платить за наши секреты. Впрочем, своими я не готов делиться даже здесь. — Юсупов осторожно коснулся перегородки, отделявшей салон от кабины спереди. — Лучше немного подождать.

Водитель, конечно, в машине имелся, но где-то там, за перегородкой. Настолько толстой, что у меня даже не получалось воспринимать его еще одним человеком. Скорее функцией.

— Вы не доверяете своим людям? — уточнил я. — Или есть основания думать, что?..

— Совершенно никаких. И я доверяю Демиду почти так же, как себе самому. — Юсупов мягко улыбнулся. — Однако человек слаб. Склонен к ошибкам, порой неразумен и всегда — уязвим. С моей стороны было бы не вполне достойно подвергать парня опасности из-за того, что он может услышать, пусть даже ненароком.

Я молча кивнул. Урок о том, что осторожность никогда не бывает лишней, был усвоен мною далеко не с первого раза, но с тех пор прошла не одна сотня лет.

— Расскажете, куда мы направляемся? — Я взглянул через стекло наружу. — Не то, чтобы у меня были причины не доверять человеку вашего положения и репутации, однако…

— Вы все непременно узнаете, Владимир Петрович, и уже совсем скоро, — отозвался Юсупов. — Даю слово, нет совершенно никаких причин беспокоиться — вы слишком важны.

— Важен? — Я старательно изобразил ироничную усмешку. — Всего лишь мелкая сошка.

— Даже крохотная песчинка может остановить механизм башенных часов. Или даже испортить его полностью. — Юсупов сделал многозначительную паузу и продолжил: — А вы уже давно не песчинка, друг мой. Хотя, возможно, были ею раньше.

— И все же склонен думать, что вы по какой-то причине мне льстите, Николай Борисович, — отозвался я. — Или забыли, что я всего лишь поручик Георгиевского полка.

— Могу только догадываться, чем такой человек может заниматься на службе… Едва ли вы сутками стоите на посту или ловите по чердакам мелкую нечисть, — усмехнулся Юсупов. — Мне доподлинно известно, что вы фактически ведете все дела покойного купца Кудеярова. Впрочем, куда больше о человеке говорят не друзья, а его враги.

Сначала лесть, и сразу же за ней — демонстрация незаурядной осведомленности. Не то, чтобы мы с дедом Федором старательно изображали, что не имеем друг к другу никакого отношения — афишировать связь с Кудеяровскими капиталами я уж точно не стремился.

Значит, Юсупов не поленился навести справки. И неизвестно, насколько глубоко удалось копнуть — с его-то возможностями.

— Вот как? — Я постарался изобразить невозмутимую физиономию. — И что же вам известно о моих врагах?

— Главным образом то, что они не задерживаются на этом свете… К слову, приношу вам благодарность от всего дворянского сословия. — Юсупов чуть склонил голову. — За то, что избавили Петербург от барона Грозина.

Расположить к себе, усыпить внимание, отвлечь — и сразу же подцепить на крючок. Хороший ход. Разумеется, я не стал бы болтать лишнего, особенно перед человеком, которого видел живьем первый раз в жизни. Однако меня могла выдать мимика, какое-нибудь неловкое движение… да что угодно. Тот, кто сидел напротив в роскошном кожаном кресле лимузина наверняка умел считывать даже самые крохотные знаки.

— Боюсь, я не понимаю, что вы хотите этим сказать, — невинно проговорил я. — Если это обвинение — должен напомнить, что никто не обязан свидетельствовать против себя. Даже в суде.

— О, нет. Конечно же, не обязаны, Владимир Петрович… Впрочем, какое это имеет значение? Грозин мертв и больше никому не навредит. — Юсупов приподнялся потянулся к ручке на двери. — Вы же не против немного прогуляться?

Я и не успел заметить, как мы доехали до самого конца Невского проспекта. Обманчиво-неторопливый «Руссо-Балт» пролетел несколько километров и остановился у края Александро-Невской площади, прямо напротив увенчанного куполом и крестом небольшого здания с аркой посередине.

Надвратная церковь — вход в лавру. Кажется, в моем мире она стояла примерно на полсотни метров ближе к Неве. Впрочем, я мог и ошибаться: до постройки моста оставалось еще почти лет пятьдесят, конный памятник полководцу и святому появится здесь почти через целый век, а без них площадь за моей спиной выглядела совсем иначе.

Юсупов повел меня прямо под арку. И дальше, вдоль невысокой каменный стены до самых ворот на Лазаревское кладбище. Самое старое в Петербурге — первые могилы здесь появились одновременно с монастырем, еще при Петре Великом, и к началу двадцатого века их накопилось изрядно.

Хотя простых смертных на Лазаревском и не хоронили — только знать или по меньшей мере купцов первой гильдии, при жизни сделавших изрядное пожертвование в казну. Гранитные стелы, мрамор, металл изваяний и изящных решеток оград… Половина надгробий вокруг смотрелись чуть ли не музейными экспонатами — не случайно в моем мире кладбище объявили памятником архитектору чуть ли не прямо сразу после революции.

В этом захоронения вполне могли и продолжаться даже сейчас, но вряд ли меня привели сюда, чтобы напару полюбоваться наследием двух веков.

— Куда мы идем? — поинтересовался я. — Ваш сын?..

— Здесь, — тихо ответил Юсупов, останавливаясь. — Прямо перед вами.

Крест на постаменте из темного, почти черного камня. Высокий и тяжеловесный, но на фоне местной посмертной роскоши и мрамора, пожалуй, даже скромный. Ни фотографии, ни барельефа — вообще никаких излишеств. Только имя: Борис Николаевич Юсупов.

И чуть ниже дата: 07.03.1863 — 10.05.1907