Орёл, несущий копьё [СИ]

Арка 1. Глава 3. На Буяне

Прибыв на Буян ближе к вечеру, Люциус и его спутники сразу отправились в рекомендованную Лихачевичем гостиницу «Буревестник», располагавшуюся на центральной площади города. От порта она находилась в нескольких кварталах, а ведущие к ней улицы довольно круто забирали в горку, что раздражало Люциуса, привыкшего к вышагиванию по более ровным поверхностям: по саду своего менора или же по идеально гладким коридорам Министерства магии. На этом острове много что действовало ему на нервы: и перекрикивающиеся у пристаней рабочие, и кони с телегами на нешироких, обледенелых улицах, и чумазые дети, бегающие туда-сюда, чуть не попадая под ноги прохожих или копыта животных, — и Люциус не понимал, почему директор Дурмстранга решил собрать аристократов из числа бывших сторонников Тёмного Лорда именно здесь. Казалось, что менее подходящее место для встречи представителей высшего света найти сложно.

Гостиница, однако, превзошла его ожидания — она была не особенно велика, но весьма просторна, хорошо меблирована, а по холлу прогуливалось несколько весьма почтенного вида беседовавших по-немецки магов в дорогих мантиях. Завидев в дверях посетителей, хозяин спешно подошёл к ним, вежливо уточнил продолжительность визита и запросы, после чего провёл Пожирателей на верхний этаж и показал свободные номера. Остановив свой выбор на убранной в русском стиле комнате с окнами, выходящими на площадь, Люциус заказал ужин в номер и, уединившись, стал продумывать план дальнейших действий.

Он полностью отдавал себе отчёт в том, что с Лихачевичем ему, по сути, просто повезло: он оказался идейным сторонником Тёмного Лорда. Но аристократы — Люциус понимал, как никто, ведь сам был таким же — чтут прежде всего не идеи, а личную выгоду. Его выгода была в том, чтобы остаться на стороне победителей, а кроме того уберечь жену и сына от расправы не терпящего предательств хозяина. Однако чем он может заинтересовать здешних глав влиятельных семей?

Поломав как следует голову, Люциус несколько часов спустя имел ряд планов, выбирать из которых он решил уже на месте, после чего, удовлетворённый проделанной работой, устроился на отдых.

Утром в воскресенье за завтраком, на который Люциус всё-таки изволил спуститься в находившийся на первом этаже ресторан, один из слуг принёс ему на подносе письмо. Сломав печать с гербом Дурмстранга, Люциус, игнорируя явный интерес Крэбба и Гойла к посланию, принялся за чтение:

Уважаемый лорд Малфой,

Желаю сообщить вам, что собрание, о котором мы говорили, состоится этим вечером в Красной палате. Обо всём договорено, гости прибудут к восьми часам; я встречу вас там.

Иван Лихачевич

— Ну что? — спросил Патрик.

— Приём состоится сегодня в восемь, — ответил Люциус, — в месте под названием Красная палата. Герр Новицкий, — окликнул он находившегося неподалёку хозяина гостиницы; у того с немецким было значительно лучше, чем с английским.

— Что угодно, герр Малфой? — вежливо уточнил, подойдя, хозяин. — Желаете ещё кофе?

— Нет, благодарю. Лучше помогите нам сориентироваться. Где находится Красная палата?

Хозяин уважительно крякнул.

— На самом верху холма, большое красное здание со стрельчатыми окнами и золотыми куполами на башенках — не пропустите, даже если захотите. Особое место, там все знатные собираются, когда приезжают на остров.

— И часто здесь подобные собрания бывают?

— Довольно, раза три за год точно. Из всех мест Восточной Европы, что населены только магами, Буян удобнее всего для встреч, потому что знатные господа — те, у кого сыновья учатся в Дурмстранге — хорошо знают, где остров находится, и могут легко добраться сюда. У некоторых и вовсе есть здесь своё жильё.

— Вот значит что… Понятно, — Люциус кивнул, отпуская хозяина; тот поклонился и отошёл к другому столику, за которым завтракала престарелая супружеская пара.

После еды Люциуса неожиданно охватило желание пройтись по городку. Поднявшись к себе, сделав вид, что хочет побыть в номере, он накинул тёплый, подбитый мехом плащ, взял перчатки и, так ничего и не сказав спутникам, вышел на улицу.

С бледно-серого неба падал крупными хлопьями снег, и Люциус поднял воротник плаща, чтобы было теплее. Сделав круг по главной площади, рассмотрев красивые фасады выходивших на неё домов, бегло взглянув на витрины магазинов, он остановился перед скульптурой-фонтаном из белого мрамора, блестящего так, словно его только что отполировали; вода и сейчас, несмотря на мороз, падала в бассейн изящными струйками, наледь совершенно не трогала волшебную композицию. Фигура на невысоком постаменте представляла собой девушку в струящемся платье и лёгкой накидке, ткань которых переходила в птичьи перья, и с удивительной конструкцией на голове, отдалённо напоминавшей диадему, богато украшенной, — Люциус не знал её названия.

— Вам она нравится? — раздался сбоку звонкий голосок.

Повернув голову, Люциус опустил взгляд и обнаружил подле себя мальчишку лет восьми. Одет он был просто, но, в отличие от носившихся по улицам сорванцов, чисто и опрятно.

— Её зовут Царевна-Лебедь, — продолжил рассказывать мальчишка, словно бы его об этом просили. — То есть, её по-другому на самом деле зовут, но теперь этого уже никто не помнит — все так привыкли звать, потому что она умела превращаться в лебедя. Она была сильной волшебницей и жила на острове много-много лет назад.

— Весьма познавательно, — проговорил Люциус, которого мальчик неожиданно позабавил — немного напомнил любознательного Драко в детстве.

— А хотите, я покажу вам город? — неожиданно предложил тот. — Вы ведь не здешний и не знаете ничего.

— А разве я выразил желание осмотреть город?

— Но вы же гуляли по площади и рассматривали дома, — мальчишка улыбнулся и провозгласил: — Вы не стали бы, если бы вам не было интересно.

Люциус задумался ненадолго. Время было полуденное, делать — решительно нечего до самого вечера, а план — готов. Отчего бы не потратить пару часов на изучение нового места?

— Хорошо, — кивнул он.

— Тогда идёмте! — мальчишка подпрыгнул на месте и замахал рукой.

Первым делом они спустились в порт, и провожатый показал Люциусу корабли и назвал каждый из них, рассказал, куда какой ходит. После повёл в портовую канцелярию — основательное каменное здание, где трудились очень серьёзного вида маги, которыми командовал худощавый мужчина с острой бородкой. Затем они вновь поднялись вверх, но в сторону от главной площади и вскоре вышли на совсем немного уступавшую той по размеру рыночную. Там стояли прилавки под деревянными навесами, и горожане торговали и покупали, перекрикиваясь по-русски. Посреди площади высилась ёлка — огромная, футов тридцать высотой, и такая пушистая, что даже Люциус, ежегодно имевший на Рождество в своём доме лучшие деревья Британии, был поражён. Ёлку украшали шары — красные, жёлтые, синие, прочих цветов, — игрушки, изображавшие животных — котов, коней, птиц, медведей, — настоящие леденцы и гирлянды из переливающихся, меняющих цвет магических огоньков. В украшении здесь не было плана или системы, потому, наверное, дерево и смотрелось так органично, так уместно среди неразберихи и суеты рынка.

— Самовары! Самовары медные, латунные, серебряные!..

— Баранки-пряники для честной компании! Конфеты детишкам к новогоднему столу!..

— Настоящий янтарь! Бусы, браслеты, серьги! Броши зачарованные — от сглаза и порчи, от хворей, от неудач!..

— Чем согреться лютой зимой, как не доброй медовухой!..

Старый мастер с длинной, заплетённой в косу бородой махнул палочкой над деревянными рыцарями на своём прилавке — и те ожили, подняли щиты и мечи и стали сражаться, сорвав восторженные возгласы детей. Неподалёку женщина в лоскутной накидке торговала травами и зельями, а её упитанный сосед — котлами для зельеварения и весами. В палатке возле самой ёлки молодой маг показывал покупателям, как зачаровать гусли, чтобы они играли сами.

Люциус неспешно ходил по рядам, даже с неким любопытством рассматривая товары. Здесь было всё: от амулетов из кости до кинжалов, от глиняной посуды до деревянных коней-качалок. Диковинных вещей было много, но задержался Люциус лишь у стола с платками. Те были, правда, красивыми: разных расцветок, с орнаментами и цветочными узорами. Сняв перчатку, прикоснувшись к ткани, Люциус понял — натуральная шерсть.

— Скажи, я возьму один, — приказал он мальчишке, и тот быстро по-русски передал его слова пухлой торговке, которая и сама была замотана в тёплый платок. Та радостно улыбнулась и закивала, и Люциус, выбрав самый, на его тонкий вкус, красивый, расплатился и отошёл от прилавка.

— Для вашей фрау? — деловито уточнил мальчик.

Люциус не стал отвечать, только усмехнулся.

А затем они вновь отправились гулять по улицам. Мальчишка говорил, почти не умолкая; он знал историю острова очень хорошо — кто здесь жил и бывал, что здесь происходило. Он поведал Люциусу и о том, что когда-то Буян был отдельным городом-государством, и о пиратах, приходивших в давние годы к этим берегам, и о Тёмном маге, первым на территории Восточной Европы создавшем артефакт, сделавший его чуть ли не бессмертным.

— Сильный был Тёмный, чародей и некромант, и в страхе держал много земель — уж поверьте, герр! — а со всеми врагами своими расправлялся. Вот только к старости стал он слабеть, а у Светлых появились очень сильные молодые чародеи, хотевшие его изничтожить. Тот Тёмный отразил много атак, но стал опасаться, что рано или поздно проиграет, а то и вовсе умрёт от старости. Тогда он сделал артефакт, с помощью которого хотел обмануть Смерть, и спрятал его здесь, на Буяне, на старом дубе в Северном лесу. Представляете, поставил на том дубе сундук, в сундук посадил зайца, в зайца — утку, в утку положил яйцо, а в нём — игла! В ней-то и была его смерть.

— И что стало с тем магом в конце? — поинтересовался Люциус.

— Одна старая ведьма, знавшая его тайну, выдала её Светлым. Иглу достали, да пополам и переломили, — мальчик серьёзно посмотрел на него. — Умер он.

Они как раз поднялись на самую вершину холма и вышли на ровную улицу. Здесь стояли богатые дома — это было видно по всему: фасадам, расписным ставням, позолоте на куполах башенок. Мальчишка указал на одно из строений — большой белый дом с теремом и отделкой невероятно роскошной.

— Это царские хоромы, в них, говорят, сама Царевна-Лебедь жила. Тут только большие балы и приёмы устраивают, а самый близкий — сегодня, новогодний. Уже, небось, ёлку поставили, а как её нарядят!.. Сначала будет праздник для богатых господ, а на другой день — для горожан. Всем детям подарят конфеты, — он мечтательно прищурился и чуть пожевал, словно эти сладости уже были у него во рту; затем, спохватившись, заговорил опять: — Вот этот, с зелёными ставнями, — дом Мелеховых. Знатные баре, раньше в Москве постоянно жили, но теперь всё чаще тут бывают — видите, и сейчас уже силуэты в окнах, слуги суетятся. Вон тот особняк, что дальше, с колоннами и террасой, недавно купил какой-то немецкий барон, не знаю его имени.

Замолчав ненадолго, мальчишка зашагал дальше, туда, где в стороне от прочих стоял дом со стрельчатыми окнами и искусно сработанным резным крыльцом — даже Люциусу, побывавшему во многих особняках, причём не только на родном острове, никогда не доводилось видеть строения столь роскошного.

— Вот это — Красная палата. Здесь богатые господа отдыхают; никогда не был там, но как-то раз заглянул в окно — красота такая, герр, что словами не передать!.. — он задумчиво почесал подбородок. — После этого другие дома вас вряд ли уже заинтересуют… А хотите, я вам старое кладбище покажу? Там даже могила Царевны-Лебедь сохранилась!

— Пожалуй, довольно впечатлений, — покачал головой Люциус. — Проведи меня кратчайшим путём на главную площадь.

Мальчик пожал плечами и направился теперь уже с горы. До площади они дошли быстро и остановились перед не замерзающим фонтаном с фигурой Царевны. Неспешно достав кошель, Люциус развязал его и протянул своему провожатому галлеон. Мальчишка удивлённо распахнул глаза, уставился на монету.

— Вы, наверное, ошиблись, герр, — проговорил он, глядя на золотой кругляш, как заворожённый. — Это слишком много.

— Держи, — Люциус легко перекинул монету, и мальчишка цепко поймал её на лету. — Скромность — хорошая черта, но не стоит просить меньше, когда тебе предлагают больше, чем ты рассчитывал.

Мальчик просиял.

— Спасибо! — воскликнул он и со смехом убежал прочь.

Люциус проводил его взглядом, хмыкнул себе под нос и вошёл в гостиницу. Поднявшись наверх, в свой номер, он запер дверь и, скинув промокший от снега плащ, вызвал одного из своих домашних эльфов:

— Перри!

— Да, хозяин? — домовик появился незамедлительно и почтительно поклонился.

— Отдай это хозяйке, — велел Люциус, протянув эльфу купленный платок, который торговка завернула в цветную бумагу и перевязала лентой крест-накрест. Перри принял вещь с новым поклоном.

— Передать что-нибудь на словах, хозяин?

— Нет. Хотя… — Люциус сел за стол и, взяв чистый лист пергамента, обмакнул в чернильницу перо и написал:

Как-то ты упоминала, что мёрзнешь, когда читаешь по вечерам в библиотеке. Надеюсь, этот подарок убережёт тебя от простуды.

Он хотел было добавить «С любовью, Люциус», но что-то остановило его руку. А если увидят? А если узнают? А если Тёмный Лорд использует это против него?.. Сейчас нельзя рисковать и демонстрировать свои слабости. Поэтому Люциус просто сложил пергамент и нарочито небрежно засунул под место пересечения лент на обёртке, после чего кивнул Перри, успевшему за это время аккуратно повесить и высушить его плащ. Домовик взял обратно посылку и, напоследок вновь поклонившись, исчез с негромким хлопком.

Чувствуя, что проголодался после прогулки, Люциус заказал в номер еду и, ожидая, подошёл к окну, привлечённый испуганным ржанием лошади. Как оказалось, у проезжавшей по площади телеги сломалось что-то и слетело колесо; быстро спрыгнув на землю и усмирив коня, извозчик осмотрел поломку. Почесав немного голову, он достал палочку и принялся колдовать, а через минуту уже вскочил обратно на козлы, и вновь исправная телега покатила прочь.

«Хорошо быть в месте, где живут только волшебники, — подумалось Люциусу. — Магу не нужно ни от кого скрываться».

Солнечный свет, пробившийся сквозь облака, играл на сосульках, свисавших с козырька; где-то в отдалении звонили колокола.

К вечерней встрече Люциус готовился с особым тщанием — раз он представляет самого Тёмного Лорда, то и выглядеть должен соответственно. Лишь убедившись, что его внешний вид в полной мере соответствует статусу, Люциус покинул свой номер и встретился с Крэббом и Гойлом в холле гостиницы.

К сумеркам на улице началась настоящая северная метель, такая плотная, что за окном ничего не было видно, кроме метущейся пелены. Выходить в этот морозный ад Пожиратели вовсе не испытывали желания; тут к ним подошёл один из слуг, явно догадавшийся о причине заминки, и предложил воспользоваться камином. Восприняв это, как должное, британцы последовали за ним в боковую комнату, в которой были лишь высокий, в человеческий рост, камин, столик и пара кресел — она явно использовалась исключительно для перемещений. Пройдя вперёд, слуга предупредительно открыл стоявшую на столе резную шкатулку, в которой оказался летучий порох. Взяв его горсть, Люциус первым шагнул в камин.

— Красная палата.

Миг спустя он оказался в каминной, сходной с гостиничной — также не слишком большой и практически без мебели. В комнате горели свечи, бросая причудливые тени на красно-коричневые стены, делая ещё более фактурными драпированные занавеси на окнах. Пока Люциус рассматривал помещение, к нему подошёл домовой эльф в идеально отутюженной красной ткани, завязанной на манер тоги.

— Добрый вечер, — проговорил домовик по-русски, а затем повторил фразу ещё на нескольких языках.

— Директор Лихачевич уже прибыл? — спросил Люциус после того, как приветствие прозвучало по-английски.

— Да, господа, — домовик поклонился вначале Малфою, а затем каждому из его спутников и забрал у них плащи. — Пройдёмте, пожалуйста.

Лихачевич ждал Пожирателей в холле, стоя чуть в стороне от дверей в большой зал. Коротко кивнув, директор Дурмстранга махнул эльфу, отпуская того, и обратился к британцам:

— Как вам понравился Буян? Надеюсь, гостиница вас устроила?

— Гостиница хороша, и хозяин услужливый, — откликнулся Крэбб. — А кроме неё мы не видели ничего.

— Жаль, — безразлично сказал директор. — Вам стоило хотя бы посетить воскресный базар — перед Новым годом он интересен.

— Новицкий предлагал, но мы не пошли.

Лихачевич пожал плечами; Люциус же порадовался про себя, что не остался сидеть в номере. Выдержав вежливую паузу, директор сделал приглашающий жест, и маги вошли в зал. Тот был великолепен и явно был одной из причин того, что всё здание зовётся Красной палатой: рдяно-алые стены были расписаны золотыми цветами и причудливыми жар-птицами, багрянцем отливали паркетный пол и деревянный потолок, и даже свет, казалось, был красноватым. В центре стояла украшенная в красно-золотой гамме ёлка, а за высокими стрельчатыми окнами, зашторенными в этот вечер, наверняка открывался великолепный вид на стелящийся вниз, к морю город. В восьми каминах пылало пламя, согревая просторное помещение.

Солидность собравшегося общества чувствовалась во всём: в одежде, манере речей, лицах. Многие из присутствовавших были людьми весьма известными: главами чистокровных родов, политиками, владельцами крупных магических предприятий и квиддичных клубов. Люциус также приметил своих давних знакомых по тому времени, что жил в Германии; те приветственно кивнули, он ответил им тем же, но подходить пока не стал — в первую очередь следовало переговорить с людьми наиболее важными.

— Сперва я представлю вас Винтерхальтеру, — тихо сказал Лихачевич Люциусу. — Не считая Мелехова, самый влиятельный человек здесь. Видите, вон он стоит вместе с младшим сыном.

— Что ж, полагаюсь на вас.

Директор Дурмстранга придал лицу подобающее выражение и подошёл к двум магам. Пожиратели Смерти последовали за ним.

— Добрый вечер, барон, — обратился Лихачевич к статному мужчине с лёгкой сединой в каштановых волосах. Тот медленно повернулся к директору и надменно воззрился на него. — Позвольте представить вам лорда Люциуса Малфоя и его спутников, герра Патрика Крэбба и герра Гордона Гойла. Господа, — он повернулся к британцам, — барон Фридрих фон Винтерхальтер и его сын Георг.

— Наслышан о вас, — произнёс Люциус, изучая мага внимательным взглядом. Об этом влиятельном и жёстком человеке и в самом деле пару лет назад говорили много — именно он был автором нескольких прогремевших на всю Европу законопроектов, в значительной мере притесняющих права грязнокровок.

— Как и я о вас, — ответил Винтерхальтер. — Говорят, ваше мнение имеет немалый вес в британском Министерстве.

— Не могу отрицать.

— Полагаю, лорд Волан-де-Морт ценит вас за это качество. Раз он вернулся и вновь стремится к власти, сторонники в британском правительстве ему не повредят, как и те, кто способен этих сторонников для него завербовать.

— Не только в британском, барон, — вежливо поправил его Люциус.

Винтерхальтер внимательно посмотрел на него и не ответил, но его одобрение чувствовалось. Выждав пару секунд, Люциус сменил тему:

— В Дурмстранге я имел удовольствие познакомиться с вашим старшим сыном — весьма способный молодой человек, насколько я понял.

— Максимилиан обладает должными амбициями и подаёт надежды, хотя круг его общения я не одобряю, — холодно проронил Винтерхальтер. — Взять того же молодого Гриндевальда — наследника мятежника и посредственных карьеристов, не говоря уже о полукровке Штайнере.

— Однако также в их компании наследники Тарбуков и Тодлеров, — заметил Георг, и все повернулись к нему — Люциус откровенно не ожидал, что юноша заговорит, — а Адлер Гриндевальд, судя по словам Максимилиана, представляет из себя куда больше, чем его отец.

— Будущее покажет, кто чего стоит, — произнёс старший Винтерхальтер. — Прошу меня извинить, — и он отошёл к группе волшебников, тут же поклонившихся ему.

Георг задержался.

— Директор, вы отбываете обратно в школу завтра?

— А вы готовы вернуться? — Лихачевич чуть сузил глаза.

— Целители говорят, что я могу отправиться обратно в Дурмстранг.

— Тогда встретимся завтра здесь.

— Благодарю вас. Господа, — юноша легко, с достоинством поклонился и вернулся к отцу.

— Теперь поговорим с Мелеховым, — объявил Лихачевич. — С ним будет сложнее. Винтерхальтер, хотя и зачастую не отвечает прямо, всё же вполне постоянен в своих намерениях, так что поддержку Тёмному Лорду обеспечит, если получит взамен избавление от грязнокровок. А вот что творится в голове старого лиса Мелехова, знает только он сам.

— Приму к сведению, — произнёс Люциус и обратился к товарищам: — Пойдите тоже пообщайтесь с обществом, может, удастся узнать что-нибудь интересное.

— Ладно, — пожал плечами Крэбб, и они вместе с Гойлом направилась туда, где собралась большая группа что-то оживлённо обсуждавших волшебников.

Не без облегчения осознавая, что за спиной больше нет «почётного эскорта» (Люциус порядком отвык от этого ощущения за годы, прошедшие после окончания школы), он последовал за Лихачевичем и был представлен старому чародею с хитрыми глазами и его собеседнику, Штайнеру-старшему.

— Итак, Тёмный Лорд прислал для разговора с нами вас, — протянул Константин Мелехов. — Отчего же он не появился сам? Не считает восточную аристократию достойной такой чести?

— Милорд занят решением срочных дел в Великобритании, — ответил Люциус, стараясь, чтобы текст не звучал слишком заученно. — Он намерен через некоторое время провести встречу лично, но для первоначальных переговоров отправил меня.

— Ну что ж, раз вы здесь за этим, убеждайте нас, — Мелехов демонстративно скрестил руки на груди и чуть усмехнулся. — Я не знаю, что лично мне даст сотрудничество с лордом Волан-де-Мортом, объясните.

— Позвольте поинтересоваться, знакомы ли вы с нынешней расстановкой сил?

— Давайте предположим, что нет.

— Тогда позвольте просветить вас, — у Люциуса было стойкое ощущение, что старик с ним играет, но всё равно гнул свою линию. — Нашим Министерством магии руководит человек весьма боязливый и внушаемый, закрывающий вот уже полгода глаза на возрождение милорда, чем, собственно, даёт Тёмному Лорду заметное преимущество. Большая часть аристократических родов поддерживает его, а войско неумолимо растёт, пополняясь сильными волшебниками и существами. То есть, у милорда все козыри на руках для того, чтобы взять власть в Британии в свои руки.

— И что? Я живу на Буяне и временами в Москве, а это почти за четверть мира от вашего Лондона.

— Однако Тёмный Лорд не намерен ограничиваться одной только Великобританией. После победы в ней он сосредоточит своё внимание на континенте, дабы способствовать установлению и в других странах порядка более естественного, чем тот, что сложился ныне — этого избыточно толерантного.

— «Способствовать», вы говорите. И что вы и ваш Лорд вкладываете в это понятие?

— Помощь в установлении должной системы: политическая, материальная, военная, если потребуется. Но на власть в других странах Тёмный Лорд вовсе не претендует.

Мелехов вздохнул и развёл руками.

— Хорошо, давайте допустим на миг, что я согласился поддержать его; даже что он победил в Европе, что, мягко говоря, сомнительно, с учётом количества в ней стран. Повторю вопрос, который уже задавал ранее: что с этого будет лично мне и всем другим его сторонникам?

— Власть, — серьёзно сказал Люциус.

— Но у меня уже достаточно власти, — возразил Мелехов, — я взял её в своё время ровно столько, сколько хотел. К тому же, я стар, и новая вместе с проблемами, требующими внимания, мне ни к чему. Что ещё вы можете предложить?

— Полагаю, деньги вас не интересуют?

— В моём владении пять золотых рудников в Якутии — хотя, наверное, вы даже не представляете, где это, — так что да, деньги меня не интересуют. Как и слава, и борьба за высшие цели, и возможность оставить своё имя в истории магии.

— Однако же должно быть что-то, что бы вы хотели получить, — сказал Лихачевич, решивший поучаствовать в споре.

— Дорогой директор, сомневаюсь, что Волан-де-Морт может дать мне то, что я желаю. Да и потом, разве я стану помогать уговорить себя, подсказывая вам? Следовательно, пока выходит, что вам, господа, предложить мне нечего.

— Ваше «пока» меня обнадёживает, — с достоинством произнёс Люциус.

Мелехов прищурился и с полминуты молчал, лишь усмехаясь.

— Александр, — обратился он к спутнику, — вы умный человек, второй заместитель германского министра магии. Что вы обо всём этом думаете?

— Что намерения Волан-де-Морта сходны с идеями Винтерхальтера у нас и Джукича в Сербии о необходимости полного доминирования чистокровных над прочими слоями магического общества, — ответил Штайнер, хмурясь, — только что Волан-де-Морт действует более радикально.

— Вы, видно, не одобряете, — заметил Люциус.

— Не одобряю, — прямо признал Штайнер. — На самом деле, я на этом собрании лишь по просьбе Константина Аркадьевича. Моя жена была маглорождённой, и по этому можно судить, насколько чужды мне идеи Тёмного Лорда. Все присутствующие здесь принесли Обет неразглашения, так что на моё молчание можете рассчитывать — однако не стоит думать, что я стану бездействовать, если ваш предводитель решит перевести свою деятельность в Германию.

— Мой друг, всегда вас ценил именно за прямоту, — сказал Мелехов. — Однако что-то мы заговорились. Уже почти девять, а вам, герр Малфой, кажется, стоит ещё сделать общее заявление.

— Благодарю за понимание, — чинно склонил голову Люциус. — Приятно было познакомиться.

— Взаимно, — ответил старый маг, но по его лицу невозможно было понять, насколько он врёт. В отличие от старика, Штайнер кивнул крайне сухо — он явно жалел, что вовсе присутствовал сегодня на этой встрече.

Ведя британца обратно в центр зала, где высилась ёлка, Лихачевич не переставал ворчать:

— Что я вам говорил? Старый лис всегда темнит — вроде и не категорично против, но попробуй дознайся, что ему дать взамен. И зачем он только пригласил Штайнера?..

— Для контраста, полагаю, — задумчиво ответил Люциус.

Директор не ответил на это ничего, только хмыкнул.

— Прошу внимания! — громко обратился он к присутствующим по-немецки — как видно, в этом обществе именно этот язык был наиболее распространён, в том числе и для коммуникации между волшебниками разных стран. — Как вы знаете, я просил вас собраться сегодня здесь для того, чтобы выслушать обращение лорда Волан-де-Морта, которое озвучит его посланник — лорд Люциус Малфой, — он шагнул в сторону, уступая место оратора Люциусу.

— Господа, — в обычной своей манере растягивая слова, начал он, — для вас не секрет, что Тёмный Лорд возродился и полон решимости закончить начатое много лет назад. Его армия растёт с каждым днём, пополняется не только магами, но и такими грозными в бою существами, как великаны, — по толпе пробежал шёпоток, но стих, стоило Люциусу продолжить: — Многие из вас поддерживали Тёмного Лорда прежде, и он рассчитывает, что так будет и впредь.

— Тёмный Лорд может на нас положиться! — громко сказал кто-то из дальнего ряда. Однако на лицах многих по-прежнему был написан скепсис. Люциус продолжил более вкрадчиво:

— Каждый из нас стремится удовлетворить свои амбиции, преследует свои цели. Кому-то нужна власть — чины, уважение, подчинённые; кому-то богатства — деньги, земли, ценности; кому-то слава — возможность стать узнаваемым во всём мире. Многое движет нами. Тёмный Лорд знает человеческие желания и даёт своим сторонникам возможность их удовлетворить, — подошедший ближе и стоявший теперь в первом ряду Мелехов сузил глаза. — Пошедшие за ним будут вознаграждены, предавшие же — повержены.

Люциус вновь сделал паузу, чтобы все могли проникнуться его словами. Александр Штайнер был откровенно мрачен, однако слушал внимательно, не упуская ничего; в противоположность ему, Фридрих фон Винтерхальтер смотрел с интересом и даже одобрением, теперь видном Малфою вполне отчётливо. Темноволосый южанин с греческим носом что-то горячо зашептал смуглому соседу, тот активно закивал, и эта пара была не единственной, кто обменивался впечатлениями. Дождавшись, когда вновь наступит тишина, Люциус заговорил очень серьёзно:

— Мир меняется, господа, и это неизбежно. Вопрос лишь в том, на чьей вы стороне: прогресса или старого, умирающего порядка… Я не требую от вас ответа сейчас — обдумайте всё и примите верное решение. Я вернусь через две недели, чтобы узнать, что вы скажете. Благодарю за внимание.