Ош. Смертные души

Глава 42. Над миром

Клетка, рассчитанная на прежних своих пассажиров, стала тесновата для нынешних. Томас вынужден был присесть на корточки, чтобы не упираться головой в потолок, а Санти и вовсе пришлось сесть на пол, вытянув ноги вперёд, что заметно испортило ей настроение.

— Это совершенно неприемлемо, — ворочалась принцесса в углу, пытаясь предать телу хоть немного более комфортное и при этом не слишком унизительное положение. — Вы должны были построить другой короб.

— На это нет времени, — подёргал Олег прутья, проверяя в последний раз прочность конструкции.

— Думаю, — затянул Миллер крепёж потуже, — перелёт не будет долгим. А, Ларс, что скажешь? Сколько миль в час твой авиалайнер выдаёт?

Чародей, стоящий в передней, частично заколоченной части клетки, повернул голову и наградил Дика улыбкой:

— Ты удивишься. Все готовы?

— Готовы, — ответил за остальных Олег. — Только бы с направлением не ошибиться. Санти...

— Мы знаем, — отвернулся Ларс и закрыл глаза.

Огромная тень заслонила небо. Когтистые пальцы сомкнулись на перекладине, чёрные крылья ударили по воздуху, и клеть с четырьмя тяжёлыми, облачёнными в кольчуги и латы пассажирами оторвалась от земли с лёгкостью спичечного коробка.

— Твою ма-а-ать!!! — проорал Миллер, вцепившись в прутья мёртвой хваткой. — Иисус-Мария-Иосиф!!!

— Потрясающе! — расплылся в счастливой улыбке Мордекай, провожая взглядом стремительно удаляющуюся крепость. — Какая мощь! Ты чувствуешь крылья, Ларс?! Чувствуешь полёт?!

— Бога ради, — взмолился Дик, — не отвлекай его сейчас!

— Это невероятно! — запрокинул голову Томас. — Кто-нибудь из вас мог подумать, что будет летать на драконе?! Аха-ха-ха-ха!!!

— Мы не НА драконе, — уточнила Санти полным металла голосом. — И я никогда ещё не чувствовала себя так...

— Восхитительно?

— Нелепо.

— О, ваше высочество, — подполз Мордекай к принцессе и сел рядом. — Неужели на свете нет ничего, что способно приятно удивить вас? Сколько вам лет?

— Это не имеет значения.

— Ещё как имеет! Я знавал древних старцев, коим и аудиенция с Богом была не в новинку. Но дракон... Неужели вам доводилось?

— Ты слишком назойлив, колдун.

— Расскажите, — смотрел Томас на принцессу, как любопытный ребёнок, жаждущий услышать ещё главу из толстой книги сказок. — Ну же. Это отвлечёт вас. Вы ведь боитесь высоты, верно?

Санти бросила на Мордекая негодующий взгляд, но тут же отвела его, едва узрев проплывающие далеко внизу холмы.

— Старая история. Я была ещё ребёнком.

— И что же произошло?

— Война. Наши армии бились с восточными племенами на границе империи, бывшей тогда обширной и богатой. Я сопровождала своего деда — короля Виктуса Свежевателя, — Санти чуть прикрыла глаза и улыбнулась. — Обожала его. Никто никогда не правил лучше, и уже не будет. Дед знал, как держать чернь в узде. А что до врагов империи — имя Виктуса наводило ужас даже на самых отчаянных. Дед редко принимал личное участие в битве, но это ничуть не помешало ему снискать славу противника, с которым лучше не встречаться, ни при жизни, ни после. Наши штандарты и знамёна, шитые золотом по шкурам царей, князей и полководцев, были красноречивее всех угроз и предупреждений вместе взятых. Мы кормили своих зверей детьми и женщинами тех, кто поднял на нас оружие, или только собирался это сделать. Однажды, следуя за продвигающимися на восток передовыми частями, Виктус со своим гвардейским легионом наткнулся на поселение дикарей. Они не принадлежали к племенам, воюющим против нас, и мы вошли с мирными намерениями — дабы пополнить запасы провианта. Но эти грязные твари воспротивились законным требованиям, стали прятать зерно и муку. Вначале мы казнили старейшин. Их руки и голени прибили к брёвнам, а ступни засыпали горящими углями. Но дикари не отдали еду. Тогда мы выволокли из домов на площадь две сотни этих животных, переломали им кости, вспороли животы и свалили в общую вопящую кучу. Но дикари снова не отдали еду. Вместо этого к шатру Виктуса явился их шаман — грязный и жалкий. Старый безумец корчился, гримасничал и всё время указывал в небо. Мы поняли едва ли десятую часть того, что он мямлил свои беззубым зловонным ртом, пока гвардеец по мановению пальца короля ни снёс шаману голову. И тогда Виктус сказал: «Что ж, если зерно им дороже жизни, выкажем уважение такому зерну». Когда легион ушёл, в том поселении не осталось ни души, и все крылья мельниц были обиты свежими кожами. А потом... Потом появился он. Приближалась ночь, легион был на марше. Мы шли уже сутки без сна, спешили объединиться с передовыми частями. Наш паланкин рухнул на землю и загорелся. Да, именно так, этому ничто не предшествовало. Я сперва ничего не успела понять, а когда попыталась выбраться, увидела, что мы высоко над землёй. Степь внизу полыхала, наши гвардейцы полыхали, подводы, быки — всё было объято пламенем. А наверху, — подняла принцесса указательный палец, — там был он.

— Бреннер?! — подался вперёд Мордекай.

— Нет, не думаю. Но точно один из родичей. Его чешуя отливала красным. Быть может, из-за огня, что пожирал наш паланкин, зажатый в когтях чудовища. В конце концов, дракон выпустил свою добычу, и мы рухнули с огромной высоты, в пустую степь, в дали ото всех. Я помню, как вынимала из собственного мяса куски дерева и металла, как собирала раздробленные кости... Моему деду повезло меньше, он не смог пережить то падение. Его белые локоны, которые я так любила расчёсывать в детстве, они были разбросаны по земле, по камням, висели на обломках паланкина, на мне самой... Обезглавленное тело Виктуса превратилось в бесформенный ком. Но и моё собственное было изувечено не меньше. Я умирала, мне не осталось иного выбора, как поглотить душу деда и его плоть.

— Не очищенную великую душу? — спросил Олег. — Она ведь была гораздо сильнее твоей? Как ты не утратила собственную личность?

— Дед не противился. Он знал, что иначе мне не выжить, и тогда наши потерянные души будут обречены. Обе. Он принёс себя в жертву, и я приняла её. А потом я ела, много ела. Степным падальщикам перепали разве что кости. Полагаю, теперь тебе ясна моя неприязнь к высоте и драконам, колдун.

— О да, — покивал Мордекай. — Надеюсь, ваше высочество простит меня за ещё один нескромный вопрос. Как ваш отец отреагировал на известие о поглощении вами души короля Виктуса? Ведь он, как кронпринц, имел на неё все права.

— Хм, — ухмыльнулась Санти. — Он завидовал. Не обвинял, нет, но зависть душила его. Я помню, как жадно он смотрел на меня, будто хотел вынуть мою душу и отсечь причитающийся кусок. Жалкий глупец, он никогда не был достоин трона. Я это знала, и дед это знал.

— Нелегко, наверное, — скривил губы Миллер, — быть наследником трона, занятого почти бессмертным королём.

— Это правда, — согласился Томас. — Потому высшая знать и не отличается большой плодовитостью. Только представь себе, каково править в окружении бесчисленных отпрысков, претендующих на тёплое местечко, которое ты не планируешь освобождать в обозримом будущем. Веками, тысячелетиями. Не знаю, есть ли ещё среди правящих родов Оша сыновья и дочери, сохранившие любовь и почтение к своим венценосным родителям. А вот семейные дрязги с летальными исходами — не редкость. Некоторые коронованные особы здесь не имеют прямых наследников, и междоусобная грызня среди знатных родов успешно нейтрализует угрозу выявления общепризнанного кронпринца на протяжении многих поколений.

— Ты так говоришь, будто сам не из Оша, — подметил Олег.

— Я родом из Ипсвича, графства Саффолк. Это в Англии. Сын Герберта и Марии Мордекай, явившийся на свет в одна тысяча четыреста семьдесят втором году от рождества Христова. Удивлены?

— Признаться, да.

— Я и сам немало удивлён тому факту, что всё ещё помню об этом.

— Как ты умер? Чума?

— О нет, хотя это был вполне вероятный исход. Меня сшибла карета запряжённая четвёркой внезапно понёсших лошадей, когда я мирно переходил улицу, дабы отдать долг молочнику за полученный накануне фунт масла. Тогда мне почудилось, что эта четвёрка вороных дьяволов пронеслась мимо, лишь обдав меня грязью, но... — развёл Томас руками. — И теперь я здесь.

— Похоже на мою историю, — заметил Олег. — Меня, вероятно, сбил автомобиль, когда я возвращался с работы. Самодвижущийся экипаж, — пояснил он, взглянув на Санти и Мордекая. — А я полагал, что умру от злокачественной опухоли в мозгу.

— Что заставило тебя так думать? — поинтересовался Томас.

— Моя мать умерла от рака мозга. И все эти сны... Когда в комнате исчезли окна и дверь, я — сказать по правде — решил, что вот оно, приехали. И, если уж быть до конца честным, я до сих пор не уверен, что ошибся тогда.

— А мы, и всё это, — окинул Миллер взглядом далеко не тривиальное окружение, — лишь плод нарушенной работы твоего больного мозга? Удобно. Я бы, на твоём месте, держался за эту гипотезу. Всё лучше, чем на самом деле.

Пейзаж внизу между тем приобретал новые черты. Похожие на мятое зеленовато-коричневое одеяло холмы становились всё более каменистыми, а воздух вокруг делался всё холоднее и беднее кислородом.

— Ты и в Ипсвиче практиковал колдовство? — вернул Олег разговор к теме Мордекая. — Ну, алхимию, или как это называлось в то время.

— Только химию, — усмехнулся Томас. — Я с малолетства помогал отцу в аптеке. Настойки, припарки... Здесь это пригодилось. И, как вы уже знаете, имело своё развитие в силу наличия местных особенностей науки. Магия затягивает, прикоснёшься раз, и твой мир уже никогда не будет прежним. Ах да, запамятовал, что именно этого вы и хотите — вернуть свой прежний скучный мир. Рутина, болезни, старость, немощь, скорая смерть — от такого непросто отказаться, — щёлкнул Томас языком. — Хотя я вас отчасти понимаю. Там всё было просто, предсказуемо, на десятки лет вперёд, а здесь мы не знаем, кем станем завтра. Ош не для слабых духом, Ош любит отчаянных смельчаков и безумцев. Безумцев!!! — прокричал он, запрокинув голову, и жутковатый смех разнёсся над переходящими в предгорье холмами.

Холодные ветра пели под крыльями Бреннера, заставляя вибрировать их упругую чёрную кожу. Дракон парил, лишь изредка делая взмах, от которого сидящие в клетке пассажиры крепче вцеплялись в прутья и молились своим богам, чтобы жалкая конструкция не спасовала перед очередным ударом стихии. Выцветшее одеяло предгорий внизу запестрело белыми заплатами. Взошедший Рутезон напитал плывущие совсем близко облака красным, будто капля акварели, упавшая на мокрую бумагу. Порывы ветра, усиливаясь, заставляли Бреннера маневрировать, менять высоты, что не лучшим образом отражалось на вестибулярных аппаратах пассажиров чудовищного лайнера. Всех, кроме одного.

Ларс по-прежнему стоял в носу короба, не размыкая век и не проронив ни слова за время полёта. Ветер и снег обжигали его лицо, но оно было безмятежно, словно обдуваемое морским бризом под лучами ласкового солнца. Кольчужный воротник схватился ледяной коркой от ровного и размеренного дыхания, а на тонких губах чародея играла улыбка. Он больше не боролся, он был заодно с тем, кто раскинул чёрные крылья над его головой, ощущал их, как свои собственные, и это было лучше, чем всё полученное от жизни за минувшие четыре десятка лет. Свирепая мощь древнего монстра из темнейших легенд была в слабых человеческих руках... Нет, в душе. И её не выронить, не потерять, от неё не избавиться, она навсегда. Они навсегда. Двое над миром.

Поднялась метель. Бешеный ветер рвал серые облака в клочья, клубящаяся белая мгла застлала всё вокруг.

— Дьявол, — ёжился Дик, стиснув зубы, чтобы те не стучали от холода. — Мы тут околеем кхерам. И не видно ничерта. Куда мы летим? Ларс!

— Не мешай, — остановила Миллера Санти. — Он знает.

— Очень на это надеюсь. Потому что иначе... Боже!!! — задохнулся Дик от нежданно представшей его взору картины.

Из снежной мглы, прямо на их пути вдруг возникла скала. В первое мгновение показалось, что она совсем-совсем рядом, настолько, что ещё секунда, и Бреннер врежется в неё на полном ходу. Но это было заблуждением. До преграды оставалось с десяток миль. Циклопических размахов горный хребет поражал воображение. И без того находящимся на большой высоте свидетелям сего чуда пришлось запрокинуть головы, чтобы узреть лишь бледные, теряющиеся во мгле силуэты вершин. Потревоженные ветром гигантские пласты снега срывались с уступов и устремлялись вниз лавинами, кажущимися белой нитью на каменном теле исполина. Это зрелище — сколь восхитительное, столь и жуткое — подавляло масштабами. Созерцая сие, хотелось ощупать своё тело, дабы убедиться, что оно всё ещё существует, а не распалось на атомы от собственной ничтожности.

Все молча, едва дыша, смотрели на приближающуюся титаническую стену камня и льда, пока нарушаемую лишь завыванием ветра тишину не прервала Санти:

— Горы Фурор, — произнесла она с благоговением. — Я и представить себе не могла...

— Невероятно, — выдохнул Мордекай.

— Древние манускрипты гласят, что гряда тянется от полюса до самого Моря Ветров. Там говорилось — они огромны, но это... Великая Тьма, никогда прежде я не видела ничего подобного.

— Это то место, которое нам нужно? — вернул Олег разговор в практическое русло.

— Определённо, — кивнула принцесса. — Пещеры Гут Холейн возникли как храм культа Цембалы — владыки камня. Где им ещё быть, если ни тут.