Осколком оборванная жизнь

13

Наступил канун Белорусской операции — 22 июня, третья годовщина начала Великой Отечественной войны. И вот в тот момент, когда гитлеровцы отмечали эту годовщину праздничным обедом, на их головы обрушился шквал огня.

Генерал Черняховский не отходил от стереотрубы, наблюдая со своего НП наступление передового батальона гвардейской дивизии. Враг неистово сопротивлялся, и батальон медленно-медленно продвигался вперед. В результате трехчасового кровопролитного боя он смог ворваться лишь в первую траншею врага. Не лучше было положение и в других дивизиях, стоявших на направлении вдоль Минской автомагистрали.

С правого крыла фронта — богушевское и витебское направления — шли более приятные вести: там передовые батальоны форсировали пугавшую всех Суходровку и с ходу завладели первой и второй траншеями, а некоторые — и всей первой позицией врага. А на правом фланге армии генерала Крылова даже захватили полностью вторую позицию и ведут упорные оборонительные бои с контратакующими резервами врага.

— Спасибо, Николай Иванович, за приятную весть! — благодарил командующий генерала Крылова. — Теперь расширяйте плацдарм немедленно и стройте через Суходровку мосты с учетом пропуска тяжелых танков. Генерал Баранов у вас? Очень хорошо…

Здесь же, в блиндаже командующего, генерал Иголкин наносил на его рабочую карту все изменения в движении каждого батальона и невольно подумал: как прав был командующий, говоря, что на богушевском направлении противник нас не ждет! Успешное продвижение передовых батальонов на фронте армии генерала Н. И. Крылова заставило подтянуть некоторые дивизии, перенацелить артиллерию и авиацию, а в связи с этим и перестроить авиационное и артиллерийское наступление. В то же время незначительный успех передовых батальонов здесь, в полосе Минской автомагистрали, заставил командующего подумать над тем, что нужно сделать за ночь и чем помочь 11-й гвардейской армии генерала Галицкого, чтобы она завтра прорвала фронт и успешно двинулась вперед. Ведь сзади нее, вдоль Минского шоссе, стоял и ждал этих успехов гвардейский танковый корпус генерала Бурдейного, а за ним, в лесах у Гусина, гвардейская танковая армия маршала Ротмистрова.

— Как бы сделать так, чтобы вы и ваши люди хотя бы чуточку поспали? — сказал Черняховский, протягивая свои черновые наброски П. И. Иголкину. — А то завтра в шесть начнем, так с неделю, пожалуй, не придется и прилечь.

— Удастся ли, товарищ командующий? Работы много.

— Это, товарищ Иголкин, необходимо, — проговорил командующий.

Проводив его, Черняховский пригласил к себе члена Военного совета и начальника политуправления фронта. Командующего интересовало, как политработники подготовили войска к операции.

Макаров доложил, что политуправление фронта разработало план политического обеспечения предстоящей операции. Проведена громадная работа в войсках. Значительно выросли и окрепли партийные организации частей и соединений.

Казбинцев добавил, что воины фронта рвутся в бой, чтобы скорее освободить Советскую Белоруссию от гитлеровцев.

— Да, цены нет нашему солдату, стойкому, верному, бесстрашному, — в раздумье произнес Иван Данилович.

Было уже поздно, когда он остался один. Вышел из блиндажа и полной грудью вдохнул свежий ночной воздух. Его потянуло выйти из хода сообщения туда, на полянку.

Ночь была светлая, прозрачная, только с передовой изрядно тянуло горечью порохового дыма.

— Эх, если бы завтра была такая погода! — восхищенно смотрел Черняховский на звездное небо.

23 июня 1944 года. Еще не было шести, когда командующий и член Военного совета вышли на НП. По всему фронту было тихо, лишь со стороны противника изредка для острастки доносилось тарахтение автоматов.

На всем пространстве нашего фронта войска готовились к сражению: от Лиозно до Баева, что за Днепром, воины завтракали, а севернее, от Лиозно до Двины, части армии Людникова в боевой готовности уже находились на своих позициях.

Иван Данилович и Василий Емельянович смотрели в стереотрубы на позиции, прикрывавшие Минское шоссе, а сами мысленно были под Витебском, на НП генерала Людникова: его армия в шесть часов утра должна была начать операцию «Багратион» артиллерийской подготовкой, а в восемь двадцать двинуться на штурм витебской группировки, форсировать Лучесу как раз там, где генерал Гольвитцер сам предполагал ее форсировать, затем подрезать армию Ивана Людникова под корень, прижать к Двине и потопить.

И вот ранним утром началось то великое, чего так тревожно ждали войска четырех фронтов.

В шесть ноль-ноль этого сверкавшего изумрудом после ночного дождя утра вся артиллерия и «катюши» в полосе армии генерала И. И. Людникова шквальным огнем навалились на передний край витебской обороны противника, когда на всем пространстве 3-го Белорусского фронта и соседних с ним фронтов стояла тишина.

Ровно в шесть зашипел ВЧ — звонил генерал Люд-ников.

Командующий взял трубку. Разговор был коротким. Пожелав Людникову успеха, Черняховский обвел всех многозначительным взглядом:

— Ну, друзья, Людников начал. — И, немного помолчав, как бы собираясь с мыслями, обратился к генералу Иголкину и находившимся здесь направлением: — А теперь, товарищи, по местам и все внимание — боевой готовности армий. Ведь по плану часом позже остальные армии нашего фронта, 1-й Прибалтийский и 2-й Белорусский начнут артиллерийское и авиационное наступление, а в девять ноль-ноль на четырехсоткилометровом пространстве — от озера Нещердо до реки Сож, что у Славгорода, — поднимутся войска на штурм укрепленной полосы «Фатерланд». А на другой день на рубеже Славгород — Мозырь вступит в сражение за освобождение Белоруссии и 1-й Белорусский фронт под командованием генерала К. К. Рокоссовского.

Наконец наступил торжественный момент — семь ноль-ноль. Все, от командующего фронтом до солдат передовой, с замиранием сердца смотрели из укрытий на огневой вал, который, налетев на передний край обороны врага, начал то, с чего обычно начинаются все сражения.

И в этот самый момент, когда Черняховский наблюдал в стереотрубу огневой налет артиллерии и «катюш» на первую позицию противника, подошел дежурный по НП офицер и доложил, что его просит к телефону генерал Людников.

— Людников? — удивился командующий и прошел к телефону.

Что говорил командарм-39, неизвестно. Но по лицу Черняховского можно было представить, что там свершилось что-то чрезвычайное: с каждой секундой брови Ивана Даниловича сдвигались, губы сжимались, глаза гневно засверкали.

— Как же это так? — его голос прозвучал горечью и возмущением. Генерал Макаров, стоявший рядом, порывался узнать, в чем дело. Черняховский остановил его. Дослушав Людникова до конца, он более спокойно сказал:

— Ну что ж… Теперь не остановишь. Так что немедленно перенацельте артиллерию и авиацию, а то шарахнут по своим… Перенацелили? Прекрасно. Действуйте! Почаще информируйте меня.

— Что случилось? — спросил Макаров.

— Случилось, Василий Емельянович, то, чего не мог предвидеть и сам всевышний. Пехота одного батальона в 19-й гвардейской стрелковой дивизии самостоятельно поднялась в атаку, и за ней перешла в наступление вся армия. Противник, спасая пехоту от нашего огня, отводил ее с переднего края в укрытие, а майору Федорову показалось, что гитлеровцы отходят, и, чтобы их не упустить и не ударить по пустому месту, он, не дождавшись конца артподготовки, запустил ракету, поднял батальон и повел его в атаку. За ним ринулась вперед группа захвата мостов. Глядя на них, поднялись соседние батальоны, а там и полки. Так что Людникову ничего не оставалось, как отдать приказ о наступлении… Будем делать все, чтобы шло как надо, — и тут же позвонил командующим ВВС и артиллерии и поставил их в известность о случившемся.

Артиллерия перенесла огонь в глубину обороны противника, и в завершение, за 15 минут до наступления, фронтовая авиация нанесла мощные бомбовые удары по боевым порядкам, штабам и резервам противника. А за пять минут до атаки танков и пехоты, когда гитлеровцы вновь заняли траншеи переднего края для отражения атаки, по ним снова ударили артиллерия и авиация.

Это был ад кромешный: над передним краем врага стояла черная стена вздыбленной земли. Ровно в девять рванулись вперед танки, а за ними дружно поднялась пехота, и окрест загремело могучее «ура!».

Еще накануне вступила в бой партизанская армия Белоруссии. Началась великая битва за Белоруссию.

Расчеты генерала Черняховского оправдались. Успешнее всего наступали войска правого крыла фронта. За первый день армия генерала Крылова, несмотря на ночной дождь, прорвала всю глубину тактической обороны, на второй день форсировала Лучесу, перехватила шоссе Витебск — Орша и, отрезав витебскую группировку от главных резервов армии, обеспечила ввод в прорыв конно-механизированной группы генерала Н. С. Осликовского, которая состояла из его гвардейского конного корпуса и гвардейского мехкорпуса генерала В. Т. Обухова. Эта группа совместно со стрелковыми дивизиями генерала А. А. Казаряна и полковника А. А. Донца стремительно ударила на Богушевск и в ночь другого дня овладела им.

В направлении Витебска события развивались сверх ожидания успешно. Здесь войска левого фланга армии генерала И. И. Людникова, поднятые преждевременной атакой батальона майора Б. Ф. Федорова, неожиданно для противника ударили по его переднему краю, с ходу овладели его первой траншеей и столь же стремительно стали наступать на вторую.

Успешно действовали его соседи — 2-й и 3-й батальоны 61-го гвардейского стрелкового полка и группа захвата переправ комсорга 1-го батальона лейтенанта М. И. Дружинина, которая, не ввязываясь в рукопашную за вторую траншею, прямиком рванулась к Л у чесе, молниеносной атакой перебила там прикрытие и овладела всеми мостами.

И в девять тридцать, то есть на три часа раньше, чем предусматривалось планом операции, здесь, на Лучесе, началось форсирование реки. Вскоре переправившиеся части выбили гитлеровцев из третьей траншеи, надежно прикрыли переправы, и по целехоньким трем мостам двинулись главные силы ударной группировки армии.

В результате успешного наступления к вечеру первого дня сражения эта армия прорвала сильно укрепленную оборону врага на глубину до 15 километров, захватила станцию Замосточье и витебский большак на Мокшаны, чем лишила группировку генерала Гольвитцера всех коммуникаций на Оршу. Это уже была победа!

Зато по обе стороны Минского шоссе, насколько могла охватить стереотруба командующего, шло упорное сражение. Впереди все тонуло в крутящемся дыму разрывов и пожарищ. Земля, а вместе с ней и НП командующего, нервно вздрагивая, тряслись как в лихорадке.

И казалось, что войска сражаются все на том же месте.

Так было здесь и на второй день операции. Из-за этого 2-й гвардейский танковый корпус генерала Бурдейного не сдвинулся с места. Иван Данилович заметно погрустнел, но духом все же не падал и спокойно, без нервозности руководил сражением.

— «Что ты, Вася, приуныл, голову повесил?» — пропел Черняховский и через силу улыбнулся, увидев грустное лицо генерала Макарова. — Это, дорогой Василий Емельянович, еще не горе. Бой, как видишь, идет. Бой напряженный, но не безнадежный. Здесь победит тот, кто сильней духом. А в этом мы сильнее, — Иван Данилович хотел что-то еще сказать, но торопливые шаги генерала Иголкина его остановили.

— Что-нибудь новое? Радостное?

— Не могу порадовать, — и генерал Иголкин разложил свою карту. — Сейчас докладывал генерал Алешин.

На этом направлении, в лесах у Бурдюки, появилась 25-я зенитная артиллерийская дивизия противника. Ее задача — бороться с танками в полосе Минской автострады. Пленный говорит — его допрашивает сам Алешин, — что они ждут здесь, вдоль шоссе, танкового наступления. Назначены бороться с танками.

— Говорите — бороться с танками? — повторил командующий. — Выходит, они не дураки, правильно определили и припрятали грозный сюрприз… Все ясно. Это еще раз нас убеждает, что здесь вводить танковую армию нельзя. А где же ее вводить? — генерал Черняховский глядел на карту.

Но тут раздался долгожданный звонок. Командующий и член Военного совета торопливо зашагали по ходу сообщения встречать А. М. Василевского, который приехал на КП вместе с командующим 5-й гвардейской танковой армией маршалом бронетанковых войск П. А. Ротмистровым. Генерал Черняховский доложил маршалу Василевскому свое решение о введении в прорыв танковой армии маршала Ротмистрова не по Минскому шоссе, а на богушев-ском направлении, обстоятельно аргументировав его. Василевский одобрил это решение.

И генерал Черняховский здесь же, на КП, отдал приказ маршалу Ротмистрову сосредоточить свою армию в лесах северо-западнее Рудни с таким расчетом, чтобы в половине дня 25 июня войти в прорыв в полосе наступления армии генерала Крылова и наступать в направлении Богушевск — Толочин. По овладении Толочином развивать успех вдоль Минской автомагистрали, на Борисов, и с ходу захватить переправы через Березину.

У маршала Ротмистрова чуть было не вырвалось: «А где же вы раньше были?» — передовые части его армии уже начали движение вдоль Минской автострады.

Из-за отсутствия дорог надо было всей армии возвратиться в прежний выжидательный район и уже оттуда совершать шестидесятикилометровый марш в полосу армии генерала Крылова. Маршал Ротмистров прямо из блиндажа позвонил начальнику штаба армии П. И. Калинченко: «Срочно остановите движение. Будем действовать по второму варианту». И надо сказать, что командование и личный состав танковой армии в эти сутки проявили необыкновенные доблесть и мужество: к исходу 25 июня армия сосредоточилась в новом исходном районе, а на рассвете 26-го начала свое выдвижение.

Проводив маршалов Василевского и Ротмистрова, Черняховский и Макаров еще долго стояли у блиндажа, и каждый напряженно думал об одном и том же.

— А корпус Бурдейного на Лысырщики вводить нельзя, не пройдет. Позвоним еще раз Кузьме Никитичу, может, он нас чем-нибудь и обрадует… — предложил Черняховский. И по его лицу во время разговора было видно, что генерал Галицкий действительно чем-то обрадовал.

Глядя на него, посветлел и Макаров, тут же подсунув ему под руки карту. Иван Данилович стал энергично окружать красным карандашом освобожденные населенные пункты.

— Дорогой Василий Емельянович, наконец-то гвардейцы корпуса генерала Шафранова, — Черняховский восторженно стучал карандашом по правому флангу армии генерала Галицкого, — овладели опорными пунктами Остров Юрьев, Осинторф и успешно пошли вперед. Так что курс корпусу Бурдейного мы меняем и вводим его не на Лысырщики, а севернее — на Осинторф, — и повел карандашом по дуге значительно севернее шоссе Москва — Минск. — А там, как только он перережет Витебское шоссе, повернет в обход Орши на юг, на Погост, и дальше по первоначальному плану. Ну как?

— Правильно, — согласился генерал Макаров. — А я сейчас попрошу полковника Бельченко связаться с партизанами, действующими в этих лесах, и дать им указание помочь корпусу в его продвижении на Клюковку. Уж кто-кто, а они-то здесь все тропы знают. Да к тому же и надежная боевая сила.