Останься в Вейзене

Глава 7 О неожиданностях и точках зрения

И вот наступил тот самый день, которого, подозреваю, ждали многие сотрудники этой академии. По крайней мере, слушатели в моей скромной аудитории собрались самые разношерстные. Не считая учеников, привычных уже и родных, были здесь и преподаватели, и Феранта. С Ирмалиндой мы шли до аудитории вместе, так что её присутствие меня не удивляло. А вот Гетбера я не ожидала увидеть, после таких тяжелых ранений, которые я ему нанесла. Но он все-таки пришёл. Даже пиджак надел бордовый, чтобы красным огоньком маячить перед глазами.

Когда я начала готовиться к этой лекции, то поняла, что что рассказывать мне особо и нечего. Точнее, так, доклад минут на десять получился бы запросто, но в моём распоряжении — два академических часа. Поэтому пришлось обращаться к списку литературы, который, воплотившись в материальной форме, занимал половину окна в лаборатории. Впрочем, книги неожиданно меня увлекли. Основная проблема заключалась лишь в том, что я делала всё это в ночь перед лекцией. Студенческие годы закончились, а привычки остались.

Я подготовила обзор литературы, придумала цели, с которыми мы осуществляли наши эксперименты, и даже сделала зарисовки граней кристалла. Молоток оказался просто превосходным, одну из половин камня я в итоге едва ли не разобрала на частицы. Зато описала физические характеристики породы и даже зарисовала грани, которые разглядела на малом увеличении микроскопа.

Возникло вот какое интересное наблюдение: структура минерала неоднородна. Есть основная масса, менее прочная, которая от ударов разлетается на крупицы. И есть более твёрдые сосредоточения, похожие на бусины, только границы у них не гладкие, они состоят из многократно повторенных шестиугольников. В моей половине таких бусин было три. Ни одну я не смогла разбить, хотя, признаюсь честно, пыталась.

Я пообещала себе разобраться в этом тщательнее, но позже — время близилось к четырём утра.

Легла спать, чтобы уже через три часа открывать глаза, прикладывая к этому всю силу воли.

Опыт выступлений на конференциях и бесконечных отчетах перед кафедрой не прошёл даром — держаться перед публикой я все-таки научилась. Говорила о вещах, прописанных в довольно подробном плане, рисовала на доске и поглядывала на аудиторию.

Гетбер улыбнулся, когда я назвала его «добровольцем».

А Вилсон улыбался каждый раз, когда я бросала взгляд в его сторону, даже если не смотрела непосредственно на него.

Признаюсь, ни тот, ни другой факт особо меня не воодушевил.

Хопберг лекцию конспектировал — кажется, он ни слова в ней не пропустил, голову поднимал лишь изредка, когда я рисовала на доске схемы. Лорели хмурилась, будто мысленно спорила с моими словами. Герта оставалась скептичной, едва ли не руки на груди скрестила.

Феранта кивала. И иногда зависала на несколько секунд.

Основная масса преподавателей слушала с интересом. Время от времени они делали письменные заметки, и я уже готовилась к шквалу вопросов. Впрочем, вопросов-то я никогда не боялась… Все-таки вести диалог проще, чем пытаться завлечь толпу.

Лекция всем понравилась. Нескромно так говорить, и все-таки она вызвала воодушевление и у студентов, и у преподавателей. Что меня особенно порадовало, так это отсутствие вопросов по магической составляющей (все-таки ни для кого из преподавателей не было секретом, что я бездарна, а вопросы задавали в основном они).

Лекция закончилась, а вопросы остались — у всех, но только не у Гербета. Я заметила, как он стремительно приближается к двери, и в срочном порядке попрощалась с благодарными слушателями, пообещав разъяснить все неясности на следующей открытой лекции, пусть я пока не знаю, когда она состоится.

Ирмалинда тоже была рядом. Будто почуяв что-то, она пообещала вывести всех из аудитории и закрыть её на ключ. И я помчалась вслед за Гетбером, прихватив с собой только продемонстрированный камень, даже конспект занятия оставила.

Ещё секунда промедления — он бы свернул, скрылся в другом коридоре, и я уже не смогла бы его отыскать.

— Гетбер, подождите!

Здесь было шумно, толпились в ожидании занятий студенты, но он все равно меня услышал. Развернулся и застыл, ожидая, пока я до него добегу. В новых ботинках бегать очень удобно, так что долго ждать не пришлось.

— Спешите? — поинтересовалась я.

— Немного, — ответил Гетбер. — Хочешь узнать моё мнение по поводу твоей лекции?

И я выдохнула. Мир снизил скорость до обычного состояния, только сердце все ещё слишком быстро стучалось в груди.

— Если у вас есть, что сказать, то можете поделиться.

Мы сдвинулись с места и, не знаю уж, осознанно или нет, и направились в сторону выхода, который ведёт во внутренний дворик.

— Слишком много тёмных пятен, — выдал Гетбер. — Часть выводов неочевидна, скорее даже, притянута, и нет никакой веры в то, что они правдивы. Но в целом со своей задачей твоя лекция справилась.

И так всегда. Обязательно найдётся тот, кто внесёт ложку дегтя и поубавит воодушевление.

— И какая задача была у моей лекции, если не просто рассказать, как обстоят дела на сегодняшний день?

Гетбер улыбнулся и посмотрел на меня, как на глупую. Заметил:

— Пусть будет такая. Хотя, если судить о ситуации в целом, то теперь, считай, весь Вейзен знает, что начались испытания таинственных камней, — он пошевелил пальцами, будто хотел нагнать ужас, — и что отвечаешь за них ты. Загадочный доброволец не в счёт… Знает Вейзен — знает империя. Знает империя — узнают и соседи, а соседи у нас разной степени дружелюбности. Об этом даже в энциклопедии написано, заходи на досуге в гости, почитаешь. Хотя да, о чём это я… Наглею.

Приглашение я пропустила мимо ушей, но вот ко всему остальному у меня были возражения:

— Вы переоцениваете значимость моей лекции.

Мы остановились возле той самой дверцы, через которую проходили на нашей первой встрече. Не интересуясь желаниями Гетбера, я вышла на свежий воздух и побрела по тропе вдоль деревьев. Те времени даром не теряли — уже пустили белые цветочные почки. Ещё неделя — взорвутся, как кукурузные зерна. И всё здесь будет в цвету.

— Ты ведь не ради этого непритязательного мнения бежала за мной, так? — прозвучало за спиной.

— Я за вами не бежала. Но вы правы, кое-что я хотела спросить.

Я развернулась и застыла.

— Спрашивай, — Гетбер пожал плечами.

— Точнее даже, сказать.

— Говори, — предложил он. Сама доброта и невинность.

— Это ваш студент устроил тот взрыв, — выдала я, решила не ходить вокруг да около. — Я разговаривала со свидетелем, и этот свидетель сообщил мне, что тот, кто создавал взрыв, использовал ваши методики.

— Какие, например?

Я вспомнила усмешку Лисбет и не стала повторять пародию. Добавила убедительно:

— Точно знаю, что ваши. Это либо кто-то из тех учеников, которые уже прошли ваш курс, либо кто-то из нынешних.

— Кто-то из нынешних не только мой ученик, — заметил Гетбер. — Но ещё и твой.

— Вот как, значит… — Я не сдержалась, даже руками всплеснула от возмущения. — Теперь выходит, что это мой ученик устроил взрыв? Я ведь даже магии не обучаю.

Гетбер встретился со мной взглядом и примирительно улыбнулся:

— Чей бы ученик это ни был, думаю, мы можем простить ему эту маленькую шалость. Перестань зацикливаться на такой чепухе, Варя. Подумай о чем-нибудь более высоком, более значимом.

Он направился вглубь сада, оставив меня позади. И мне не осталось ничего другого, кроме как пойти следом. Слишком часто мне приходится его догонять.

Гетбер занял одну из лавочек. Откинулся на спинку, вытянул вперёд ноги, поднял лицо к небу и закрыл глаза. Я села рядом, на самый край.

— Хороший сегодня день, — Гетбер вздохнул. — Не ослепительный и не дождливый. Весьма спокойный, по крайней мере, если рассматривать его поверхностно.

— И что это значит? — не смогла смолчать я. — Высокое и значимое?

Он приоткрыл один глаз, посмотрел на меня лениво, как кот, перегревшийся под солнечными лучами.

— Ты стоишь на пороге великого открытия. Можешь подумать об этом.

— Никогда не мечтала совершить великое открытие, — призналась я. — Даже когда стала заниматься наукой. Вы же знаете, что у себя я занималась наукой.

— Знаю, — ответил Гетбер. Но ничего больше не сказал.

Мы посидели ещё пару минут, наслаждаясь тишиной, слегка подкрашенной бликами на окнах академии, шелестом листьев и скрипу камешков под ботинками, который рождался, стоило лишь чуть шевельнуть ногой.

Потом Гетбер поднялся и предложил руку мне. Я вложила в его ладонь свою собственную, и он осторожно потянул меня наверх, помогая подняться.

— Пригласил бы тебя пообедать, но уже некогда. Да и ты не согласишься.

— Не соглашусь, — хоть с чем-то согласилась я.

Гетбер кивнул и отпустил мою ладонь:

— До встречи, Варя.

Развернулся и широкими шагами устремился прочь. Вот и опять я осталась ни с чем. Полезных сведений не получила, только от воодушевления избавилась.

Но в чем-то он прав. Погода и впрямь неплохая. Вспыхнув, цвет деревьев очень скоро начнёт увядать, а меня каждый раз до боли задевает это увядание. Так что я всю жизнь наслаждаюсь «мгновением до». За наивысшей точкой счастья и красоты всегда следует спад. Поэтому я предпочитаю сворачивать прежде, чем её достигну.

Я ненадолго заглянула в лабораторию и взяла один из томиков, который особенно впечатлил меня этой ночью. До обеда просидела в саду, поглощая страницы и выписывая самые важные моменты на отдельный листок.

После обеда я решила зайти в лабораторию ещё за одной книжкой, и не зря. Возле дверей меня уже ждал посыльный — судя по мантии, студент, но, скорее всего, на пару курсов взрослее моих подопечных. Вручив мне деревянную шкатулку, он откланялся и удалился.

В шкатулке оказался конверт, в котором я обнаружила ровно две тысячи рубионов: подозреваю, это донат мне на молотки. И ещё там была шкатулка поменьше, запароленная. Впрочем, я взломала её с первой попытки, код оказался тем же самым, что и у прошлой шкатулки.

Внутри оказался новый камешек, в два раза меньше предыдущего. Нежно-розовый, как клубничный молочный коктейль. Я еле удержалась от того, чтобы не стукнуть по нему молотком. Нет, сначала магические проверки. Надо истощить ресурс, а уже потом рассматривать внутренности. Некорректное, может, сравнение, но человека ведь тоже примерно так изучают: сначала то, как он функционирует, и только сильно после — из чего состоит.

Вот и почему Гетбер не показал мне ни одного заклинания, даже самого простенького? Как теперь выкручиваться? Не стану же я гулять по коридорам и цепляться к окружающим. И к Феранте не пойду с таким пустяком, у неё и без меня забот хватает.

Итак, придерживаемся изначального плана. Берём книгу и идём нежиться в сад.

Камешек я прихватила с собой — очень уж радостно стало на душе, когда он оказался рядом. Как будто этот камешек изучает позитивные вибрации, а я улавливаю их своей сутью закостенелой.

Оказавшись на лавочке, я не выдержала и вновь извлекла камень на свет. Кроме меня, никого в саду не было — студентам некогда наслаждаться природой, они погружены в учёбу с головой. А от любопытных взглядов из окон меня спасали деревья.

Единственное заклинание, известное мне, это моё собственное имя.

В прошлый раз с его помощью мне удалось вызвать краткую вспышку. Что будет теперь?

Я положила камешек в центр ладони, подняла ладонь на уровень глаз и вытянула вперёд. Сосредоточила взгляд на камне и шепнула, стараясь четко выговорить каждый звук:

— Вар-Вэйр.

И вспыхнуло пламя. Загорелось прямо на моей ладони, такое яркое по сравнению с остальным миром, будто я находилась в темноте. Оно начиналось на кончиках пальцев и распространялось вплоть до запястья, причем камня не касалось, обходило по дуге. Да и мне не причиняло никакого вреда. Язычки пламени касались ладони, будто меня вдруг принялась вылизывать кошка, но больно от этого не было.

Секунд через пять пламя начало угасать, и я повторила, не особо понимая, что делаю:

— Вар-Вэйр.

Оно усилилось и даже, кажется, подросло по сравнению с тем, каким было раньше. Я досчитала до десяти, но пламя так и не погасло. Не придумав ничего умнее, сжала руку в кулак, и пламя поддалось, погасло. Камень остудил мой воодушевленный пыл нежной прохладой.

Вот тебе и пожалуйста.

Я только что целых пятнадцать секунд творила магию. И единственным помощником в этом деле мне был невоодушевленный камень.

Ещё раз повторю, чтобы поверить.

Я только что колдовала.

Сотворила пламя из ничего и потушила его одним-единственным жестом. Никто не стоял рядом и не говорил, что мне нужно делать. Я справилась со всем сама. Вряд ли кто-то из нас помнит радость, которую испытал, когда сделал первый шаг — слишком мы были маленькими. Но сейчас я, в совершенно новой, неизведанной пока роли, будто бы шагнула вперёд, к неизвестности, к великим открытиям. И радости моей не было предела.

Немедля я сорвалась с места и устремилась внутрь академии. Идти в официальную библиотеку опасно — мои запросы смогут вызвать подозрения, а лишние внимание мне сейчас ни к чему. И без того уже прославилась… Но есть ещё один способ достать нужные мне знания. Для этого надо посетить одно болотце, заселенное очаровательными лягушками.

Я изучила, кажется, все до единой полки в поисках подходящих книг, но обнаружила лишь два более-менее сносных варианта. Первым была методичка для младших курсов, посвященная заклинанием в быту. Теории там было страниц пять, а следом шёл задачник. Я пробежалась по задачам взглядом: оказалось, ещё в первые годы обучения академисты учатся строить табуретки. Полезное умение в быту, но я боюсь такое не потянуть.

А вторым вариантом оказался упитанный талмуд по основам стихийной магии. Стоял он во втором ряду, скрытый от любопытных глаз, и я наткнулась на него только благодаря счастливой случайности. Видимо, не только Гетберу стихийная магия не нравится…

Я спрятала их за книжкой по приёмам работы с камнями, которую собиралась читать изначально. Но в сад уже не вернулась, направилась прямиком в лабораторию.

Про стихийную магию я потом почитаю, когда немного успокоюсь. Сейчас мне не терпится ещё раз испытать магию на себе. Будто бы я не дышала всю свою жизнь, но сделала наконец вдох и теперь просто не могу существовать без кислорода.

Всего в методичке было меньше десяти заклинаний, и одним из первых оказалось заклинание, которое поднимает в комнате поток свежего воздуха. Маги изобрели вентилятор… Ничего сложно в нём, по сути, не было. Я вызывала огонь, а сейчас попробую вызвать ветер. Мне не надо обрекать его ни в какую форму — только создать. Звучит, как что-то постигаемое.

Три слога. И ладонь нужно направить пальцами вперёд. Я не нашла ничего умнее, кроме как сжать камень между пальцами.

Три слога.

Я произнесла их сосредоточенно и отшатнулась от неожиданности, как только закончился последний звук. Кончики пальцев послужили для потока ветра точкой старта. Поток воздуха сорвался с моей ладони и ударил в дверь. По пути уронил пару колб, стоящих на лабораторном столе, и они рассыпались на тысячи осколков, едва коснувшись пола. Дверь и вовсе отлетела в сторону и ударилась о стену с обратной стороны.

Выходит, это ещё повезло, что в саду я ничего не подожгла.

Первым делом я быстро окинула взглядом коридор и закрыла дверь. Никого постороннего не обнаружила — все-таки лабораторию мне выделили в богом забытом месте, среди складских помещений. Следом я стала подметать осколки — благо, у меня здесь и метелка была.

С колдовством решила пока повременить. Так и катастрофу можно организовать случайно… Тем более, что я пока имею лишь очень смутные представления о том, как работает камни. Как шепну что-нибудь, и Вейзенскую академию с фундаментом вырвет из земли смерч, закружит в сумасшедшем вальсе.

Но как научиться магии, ни к кому при этом не обращаясь? Есть такие знания, которые невозможно взять из книг, которые передаются от учителя к ученикам по невидимым нитям. Значит, наставник мне просто необходим. И при этом — он не должен знать, что я у него учусь.

До ужина я пробыла в лаборатории, читая книгу по методам работы с камнями.

А после ужина ушла к себе в комнату и уже там принялась читать талмуд по стихийной магии. Камень лежал рядом, на столе. После каждой прочитанной страницы я бросала на него взгляд, будто ожидала, пока на меня снизойдёт озарение, и я разгадаю тайну этой магической вещицы.

Но чем больше прочитанных страниц оставалось позади, тем меньше я понимала. Страниц через тридцать я окончательно запуталась в сложных, незнакомых мне терминах, которым даже старательный внутренний переводчик не смог найти русских аналогов. Я даже взялась писать конспект, но это запутало меня ещё больше. Авторы книги тоже молодцы — перескакивают с одной мысли на другую, а затем начинают развивать ту, которую упомянули пять страниц назад.

На каком курсе студенты разбираются в этой путанице? Надо будет узнать у кого-нибудь мимоходом. И попробовать сходить на лекцию, чтобы понять: это авторы пособия по стихийной магии не обладают талантом рассказчика, или сама магия не приспособлена для понимания?

В любом случае, после такого увлекательного чтения проверять контрольные оказалось одним удовольствием. Я наконец покончила с ними — завтра обрадую студентов. Нотка волшебства в наших лекциях закончилась, а до новой надо ещё дожить, так что на грядущей лекции мы продолжим разбираться с классической химией. Свойства разных классов соединений будем учить. Вместе выть начнём… А там и органика подтянется, так хоть вешайся. Но без органики в понимании химии далеко не продвинешься.

Идти до лаборатории в очередной раз мне не хотелось, так что я спрятала камень во внутренний шкаф стола, да и время было уже позднее… Опять не высплюсь. Следующей ночью точно нужно лечь вовремя, иначе утром я вставать откажусь.

Ночь выдалась на удивление спокойной.

Снилась мне весна.

Цветущая и радостная, когда сердце замирает от каждого ласкового слова, тает от приветливой улыбки. И вот тебе уже на десять лет меньше, чем сейчас, главная головная боль осталась позади — четверть ты закончила успешно. Теперь можно гулять с утра и до самого вечера, вдыхая пропитанный любовью воздух, и мир ведёт тебя в танце, где просто невозможно оступиться, поскольку в нём нет неправильных шагов.

Я проснулась даже раньше, чем хотела. И первым делом решила все-таки прогуляться до лаборатории, негоже таким солидным камням лежать где попало, даже без шкатулок.

И сразу же пожалела, что пошла.

Поскольку от лаборатории моей, если можно так сказать, ничего не осталось.

Дверь оказалась приоткрытой, и это сразу же меня насторожило, поскольку я всегда запираю её на ключ.

А внутри, как оказалось, образовался хаос. Ещё вчерашним вечером всё стояло на своих местах: колба к колбе, баночка к баночке. Сейчас же дверцы были распахнуты, шкафчики разворочены — их содержимое совершенно безобразно валялось на полу, где-то разбитое. Даже под раковину не постеснялись залезть. Я заглянула внутрь: шкатулка с зелёным камнем исчезла.

Замерли книги — птицы с распахнутыми крыльями. Микроскоп лежал, поваленный набекрень. Рядом с ним устроился лежащий на боку горшок каланхоэ, который мы вместе с Гетбером восстанавливали таким трудом, и это, наверное, стало последней каплей.

Я не стала ничего поправлять. Сразу же развернулась и направилась прямиком к Феранте. Шла по коридорам, сжимая кулаки, и никого вокруг не замечала. Как так можно было посметь? Напасть на мою лабораторию, которую я с таким трудом приводила в порядок. Не верилось, что это мог совершить ученик или преподаватель академии. У меня ведь только начало что-то получаться. А они решили разрушить не только материальную сторону — место, в котором я работаю, — но и моральную, загубить мою надежду на успех. Я готова была самолично устроить исследование и отыскать виновных. Это уже не походило на шутку.

Благо, Феранта оказалась на месте. Возвращались в лабораторию уже вдвоем.

Рядом с ней я растеряла весь боевой настрой. Да, я держалась уверенно, но до решительности Феранты мне все ещё было далеко. И я сменила роль — с позиции бойца перешла в позицию жертвы. Теперь хотелось обессиленно рухнуть, прижаться к стене и спрятаться от всего мира.

Ну как же так?

Феранта оказалась так же безжалостна, как и взломщики моей лаборатории. Она прошлась вдоль шкафчиков, лабораторное стекло хрустело у неё под каблуками, но Феранта даже ни разу не остановилась. Остановилась Феранта только у окна. Постояла секунд десять, глядя на полный цвета куст сирени, и поправила горшок с каланхоэ. Потом обернулась ко мне и спросила:

— Что насчёт камней? Они пропали?

Нас разделял целый мир, увязший в последствиях великого разрушения. Я стояла в противоположном конце лаборатории в непосредственной близости от двери. Почти прижималась к дверному полотну.

— Только зелёный, — ответила я. — Его забрали вместе со шкатулкой. Розовый этой ночью был у меня в комнате, поэтому он все ещё при мне.

— Хорошо, — заметила она. — Зелёный — пустой. Ещё и в шкатулке. Хорошо.

— Многим было известно, где располагается моя лаборатория? — спросила, вспоминая о вечере, который мы провели здесь вместе с Гетбером. Вот уж кому точно было известно. Надо было глаза ему завязать, что ли, когда вела сюда…

— Достаточно многим. При этом любой желающий мог весьма легко это узнать. Это тупиковая ветвь. Я подумаю, от чего нам следует оттолкнуться, чтобы узнать, кто это совершил.

— Мне убраться здесь?

— Не стоит. — Феранта дернула ручку окна и кивнула, когда окно оказалось закрытым. — Не приходите сюда сегодня. Отдохните. Возможно, я отправлю кого-то из доверенных лиц. Пусть посмотрят — сделать вид, будто ничего не произошло, мы, естественно, не можем. Завтра я вызову вас, и мы обсудим дальнейшие действия.

Я едва не опоздала на собственную лекцию, да и материал рассказывала отстраненно и как-то неуверенно. Так что слова мои скорее вызывали вопросы, чем давали ответы. От расспросов после лекции отмахнулась стопкой проверенных контрольных. Впрочем, от всякого внимания избавиться мне все-таки не удалось.

Вилсон.

Он не проявил никакого интереса к контрольной, зато проявил его ко мне. Я стояла в стороне, ожидая, пока все желающие разберут подписанные своим именем листочки, и он вдруг прервал моё одиночество. Приблизился и признался:

— Если честно, то я мало что понял.

— Это нормально, — утешила его я. — Будем разбираться.

— Зато вчерашняя лекция мне очень понравилась. Это здорово, что за такой короткий срок вы успели столько всего изучить.

— Спасибо, я стараюсь.

Он замер в нерешительности, будто хотел поговорить о чем-то ещё, но пока не успел подобрать формулировки. И я решила его опередить.

— Вилсон, у вас завтра есть лекция у… Гетбера? — тихо спросила я, который раз осознав, что о Гетбере мне известно одно лишь его имя.

— Да, — ответил он. — В десять утра, здесь же. Желаете прийти?

Больше заняться мне все равно нечем — лаборатории меня лишили. Тем более, меня на эти лекции уже когда-то приглашали.

— Приду, — пообещала я. — Мне говорили, у него весьма любопытная манера преподавания.

— Да… — протянул Вилсон, — есть такое. На секунду прикроешь глаза и, считайте, дальше можно не слушать. Очень легко потерять нить рассуждения.

В принципе, от Гетбера в обычной жизни это мало чем отличается.

— Может, вы кого-нибудь посоветуете? Такого, чтобы лекции были относительно понятны. Хочется набраться опыта.

— Самыми понятными лекции были на первом курсе, — вздохнул Гетбер. — Там мы в большинстве своём повторяли всё то, что было изучено в школе. На самом деле, в этом вопросе я вряд ли могу быть вам полезен. Я не самый прилежный ученик, хотя я и рад, что вы именно ко мне обратились по такому вопросу. Я и сам бы хотел узнать одну вещь.

Ну вот. Все-таки обнаружил в себе смелость.

— Секунду.

Контрольных на преподавательском столе почти не осталось, зато там столпились студенты, которые хотели что-либо у меня уточнить. Я пообещала, что все варианты контрольной мы обязательно разберем уже послезавтра, чтобы разом избавиться от всех сомнений. Подцепила листок Вилсона и вернулась к нему.

Он молча взял контрольную из моих рук, даже не взглянув на мои комметарии. И добавил уже куда решительнее:

— Вы слишком быстро ушли в тот вечер.

Его слова коснулись чьих-то заинтересованных ушей, и я почувствовала на себе пару взглядов. Улыбнулась и предложила:

— Ещё секунду?

Вилсон дождался, пока я закрою опустевшую аудиторию, и только после этого заговорил вновь:

— Я просто хотел спросить, нормально ли вы добрались. У вас не было с собой ни плаща, ни зонта, а погоду штормило слишком сильно для здешних мест.

— Но ведь и у вас не было запасных зонтов и плащей, что уж о своих собственных говорить.

— Да, — согласился Вилсон, — но я бы что-нибудь придумал.

Я вспомнила минуты, проведенные под ливнем по соседству с Гетбером, вспомнила наши вечерние посиделки и утренние фейерверки. И ответила:

— Добралась я нормально, но спасибо за беспокойство.

Попыталась улыбнуться, и Вилсон улыбнулся в ответ. На этом обмен любезностями следовало заканчивать. Я объяснилась занятостью и ушла в привычном направлении — к лаборатории. Однако остановилась, едва скрывшись за поворотом.

Итак, как выяснилось утром, сегодняшний день у меня полностью свободен. Даже почитать особо и нечего, кроме того самого пособия по работе с камнями, до которого я никак не доберусь. Да и в библиотеку не пойдешь — предыдущие книги бы сдать прежде, чем брать новые. Но к ним я доступа не имею.

Вилсон про младшие курсы говорил.

Не то чтобы я много гуляла по Вейзенской академии, но по кое-каким местам все же проходила. Если меня не подводит память, студенты помладше заняли соседний коридор. Посмотрю, караулит ли кто дверь. А вдруг и вправду повезёт послушать что-нибудь интересное. У меня с собой даже бумага есть и ручка — сойду за ответственную.

Я вернулась к собственной преподавательской аудитории — Вилсона там уже не было. И пошла дальше.

Студентов помладше в самом деле не пришлось долго искать. Группок я насчитала целых три — выбирай, какая угодна душе. Правда, есть ещё кое-какая загвоздка: если за старшекурсницу меня ещё можно принять, то для младших курсов я оказалась слишком взрослой. Тяжесть прожитых лет легла на плечи и потушила огонёк в глазах. Я смотрела на студентов и не верила тому, что сама когда-то была такой же. Куда исчезло с лица воодушевления, где я потеряла открытость и готовность к новым свершениям?

Я присоединилась к самой многочисленной группе и погрузилась в себя, будто желала стать невидимой. Прогонят — и ладно. Хотя, судя по моей вчерашней лекции, присутствие посторонних — это для Вейзенской академии обыденное явление, даже разрешение у преподавателя спрашивать необязательно. В собственные студенческие годы на лекции других факультетов я не ходила — свои то посещала не всегда, не хватало ни сил, ни времени. И сама только пару раз видела незнакомых ребят на наших занятиях.

Преподаватель показался мне смутно знакомым — думаю, мы хотя бы пару раз пересекались в столовой или хотя бы коридорах. Надеюсь, я ему знакомой не показалась… Это был мужчина средних лет, лет на пять младше Гетбера, но на моего давнего знакомого он совсем не походил. Волосы у него заканчивались только на уровне плеч и где-то наполовину состояли из седины, пересекая темные пряди — кофе с молоком. Он был только в рубашке, без пиджака, и она выгодно подчеркивала тонкую талию и широкий разворот плеч. А прямые брюки выделяли высокий рост. Так что первую пару минут лекции я рассматривала преподавателя, но потом втянулась в повествования.

Манера его преподавания мне тоже понравилась. Хотя предмет оказался донельзя странным и нес для меня мало практической пользы. Разбирали мы, кто бы мог предположить, символы. Преподаватель раздал карточки, на которых с обеих сторон были напечатаны глянцевые картины. И все два часа мы потратили на то, чтобы разглядеть каждый угол карточки и определить смысл всех до единой закорючки.

Сначала мы натерли мозоли на глазах, рассматривая девицу в белом платье, пробирающуюся через чащу темного леса. Отталкиваясь от собственных скромных ассоциаций, я бы посмотрела сравнить её с символом чистоты и невинности — идёт ведь по лесу, а ноги белоснежные, как снег. Сам лес я сравнила бы с тяжестями, которые посылает нам судьба, и сделала бы какой-нибудь такой вывод: не сдавайся, иди вперёд в поисках истины, и однажды ты её обретёшь.

И получила бы «неуд», поскольку смысл картины оказался куда более глубоким. Девушка оказалась предательницей, укравшей нечто очень важное и ценное. Сначала своими белыми одеждами втерлась в доверие, а теперь со всех ног бежит, и пятки сверкают именно поэтому. Она в лесу, но платье целое, и в прекрасных русых волосах нет ни веточки, ни листочка, и это значит, что темный злой лес принимает её за свою и не спешит причинять вред.

А несчастную сову и вовсе окрестили всевидящим оком, который с высоты своего дупла наблюдает за всеми нашими грешками, даже если мы и уверены, что надежно скрыты темнотой.

И вывод из всего этого безобразия на самом деле такой: наказание найдёт тебя, куда бы ты ни скрылся. А поняли мы это по оранжевому пятнышку между стволами деревьев. Это, понимаете, костёр, за котором сидят люди, воплощающие в себе возмездие. Такое уж предназначение у огня — очищать.

Со второй картиной дело обстояло с точностью до наоборот. Она тоже изображала полумрак, только в этот раз главным героем оказался мужчина, ближе даже к старику. Под мягким светом камина он натачивал огромный нож, практически топор, а сам смотрел на зрителей и улыбался. У меня от этой картины по телу побежали мурашки — очень уж зловещим показалось выражение лица. Будто маньяк смотрит на жертву: нет в глазах ни сомнения, ни сожаления, все уже решено, и сомнений не возникает, в чью пользу. Если бы я в жизни с таким столкнулась, у меня бы пятки сверкали ярче, чем у девицы с прошлой картины.

Но это я, глупая, интуицию слушаю. И совсем не беру в расчет горящий в камине огонь и седину в волосах. На самом деле, этот мужчина — борец со злом. И сталь в его руках святая, единственным взмахом такой можно любое чудовище лишить головы. Нет ничего страшного, что темны одежды — это лишь позволяет не раскрыть себя раньше времени. И что на губах полуулыбка — это всего-навсего радость от выполнения жизненной миссии.

Но рассказано об этом было увлекательно, не стану спорить. Но и не уверена, что ещё когда-нибудь решусь сюда прийти. Мой мир и без того пошатнулся. Не хочу, чтобы он безвозвратно рухнул.

Студенты стали уходить, и я, в чёрном платье, решила слиться с потоком мантий, чтобы не привлекать лишнего внимания. И всё-таки незамеченной не осталось.

— Решили нанести ответный визит, Варвара? — раздалось у меня за спиной. Я обернулась и неловко улыбнулась.

Вот тебе и пожалуйста. Оказывается, преподаватель знает, как меня зовут. И, с почти стопроцентной вероятностью, был на моей вчерашней лекции — вряд ли под «визитом» можно понимать что-либо ещё.

— Что-то вроде того, — ответила я, как будто пыталась оправдаться. Приукрасила: — Мне посоветовали посетить ваши лекции. Сказали, что такого… интересного взгляда я больше нигде не встречу.

— И что можете сказать? — полюбопытствовал он. — Впечатлил вас мой взгляд?

Он взял с преподавательского стола стопку цветных карточек, гранями постучал о поверхности, чтобы собрать уголок под уголком.

— Впечатлил, — не стала я спорить. — Мой обывательский взгляд воспринимал картины совсем иначе, нежели их представляли вы. Девушке я сочувствовала, а от мужчины хотелось спрятаться.

Преподаватель протянул мне ладонь, обрамленную манжетой бирюзовой рубашки. Произнес одно-единственное слово:

— Эдвин.

— Очень приятно, — я подала ладонь для рукопожатия. — Я бы представилась в ответ, но вам и так известно моё имя.

Вместо того чтобы пожать мою руку, Эдвин поднёс её к губам и оставил след на тыльной стороне ладони. И тут же отпустил, чтобы не смущать меня ещё больше.

— Я видел вас в трапезной, — заметил Эдвин. Мне потребовалась пара секунд, чтобы узнать в этом красивом слове нашу самую обычную столовую. — Если вы сейчас планируете отправляться на обед, то я мог бы предложить свою компанию. Заодно продолжим наше обсуждение. И по поводу вашей лекции у меня тоже есть, что сказать.

Я неопределенно пожала плечами — про обед я в который раз почти забыла. Но, раз уж мне вовремя о нём напомнили, отмахиваться не буду, схожу, новым взглядом «посмотрю» на трапезную. В этот раз даже десерт успею отведать, спешить ведь некуда.

Видел бы нас сейчас Гетбер! Челюсть бы уронил на пол от изумления. Сколько раз он приглашал меня обедать, столько же раз я от него отмахивалась. А идти с Эдвином на обед согласилась спустя минуту после знакомства. И спустя минут двадцать после того, как Эдвин назвал маньяка с картины честным и порядочным блюстителем порядка.

Мы покинули аудиторию, Эдвин закрыл её тяжелым медным ключом. Но уже возле следующей двери остановился. Оказалось, за ней скрывается что-то вроде подсобки — вернулся Эдвин уже без карточек.

— Теперь всё улажено, — заметил он, — на чем мы остановились?

— На знакомстве, — ответила я. Эдвин рассмеялся, всколыхнулись пряди волос, отражая свет подобно металлу. Все-таки приятно идти рядом с таким привлекательным человеком. Цепляешь детали взглядом и любуешься невольно…

Художницей я никогда не была, но все равно мысленно фиксирую гармонию или её отсутствие. Бывает, линии состыкуются так уместно, что глаз не оторвать. А иногда наоборот — всё вроде бы хорошо, но нечто либо в недостатке, либо в избытке, и никакого удовольствия не получаешь.

— Картины, да… — протянул Эдвин. — Да, иногда всё оказывается совсем не так, как может показаться на первый взгляд.

— Но как вы поняли, что у этих картин именно такой сюжет? И что ваше видение ближе к истине, чем, например, моё?

Он улыбнулся — и раскрыл секрет:

— Это иллюстрации, так что иной сюжет вряд ли можно предположить. Девушка — это Алеит, героиня старинного романа. Девчонка, которая заигралась с тёмным колдовством. А мужчина — это Волкер, один из героев легенды чуть более ранних времен. Он с парой соратников в самом деле зло искоренял… — Эдвин смахнул с рукава невидимую пылинку и признался: — Если бы я полагался только на своё чутье, то никому бы не доверился — ни ей, ни ему.

— Теперь всё понятно.

— Приходите ещё, — предложил Эдвин. — Вы весьма забавно хмурились — чем дальше я говорил, тем сильнее на вашем лице проявлялось недоумение… Впрочем, на вашей лекции я сидел примерно с таким же лицом — когда привыкаешь к более классическим представлениям, все новое удивляет, даже заставляет в себе усомниться.

— И какая часть моей лекции вызвала в вас больше всего сомнений?

— Практическая, конечно. Ни в коем случае не пытаюсь вас оскорбить или задеть, но, думаю, данных пока слишком мало, чтобы говорить о чудодейственной силе этого камня.

— Я с вами согласна, — я пожала плечами. — Опыты, конечно, будут продолжаться. Я работаю здесь всего лишь неделю.

Зато ощущается это так, будто позади не меньше пары месяцев.

— Тогда я с нетерпением жду следующих лекций — буду рад их посетить. В самом деле, интересно, что станет итогом всего этого. Я задам нескромный вопрос, если вы не против — кто же на самом деле является добровольцем, который помогает вам в этих опытах?

Уже, судя по всему, никто, но признаваться я в этом не стану.

— Один из преподавателей академии. — И объяснила на всякий случай: — Сама я обладаю весьма скромным магическим талантом, а мне нужен был тот, кто владеет магией в совершенстве.

— Я вас понял, — Эдвин кивнул. — У нас не так много претендентов на эту роль, но я не стану угадывать его имя, чтобы вас не смущать. Просто хотел сказать, что, если вам вдруг потребуется ещё чья-то помощь, то вы можете обратиться ко мне.

Эдвину все-таки удалось меня удивить. Я, не скрываясь, посмотрела на него и уточнила:

— Правда?

— Конечно, — он торжественно кивнул, — зачем бы я стал вас обманывать?

— Это очень щедрое предложение. Буду иметь в виду. Благодарю.

Так называемая трапезная возникла перед нами совершенно неожиданно, но все-таки вовремя — на том моменте, когда наш с Эдвином разговор можно было завершить. Так что я решила покинуть его компанию, тем более, что кто-то из преподавателей уже заметил моего спутника и предложил занять место за столом. Я пробежалась по залу взглядом, но Ирмалинду не нашла. Ну и ладно. Не в первый раз буду обедать в одиночестве.

И зачем Эдвин вообще со мной заговорил? Из-за лекции? Тогда возникает вопрос: почему только он? Впрочем, я из-за нового знакомства ничего не теряю. Напротив, теперь у меня есть доброволец — основной или запасной, пока сложно сказать. И, в дополнение, совет быть бдительной и не открывать душу первому встречному, поскольку он может посчитать тебя за зло, а себя — за великого героя.

Остаток дня прошёл спокойно.

Я вдоволь начиталась книг, а ещё (что-то новенькое) нагулялась по коридорам Вейзена и прилегающей к зданию территории. Неплохо в случае чего иметь представление о том, куда убегать… Пару раз я прошла мимо собственной лаборатории, но дверь была заперта, и никаких посторонних звуков за ней я не различила. Если посланники Феранты и приходили, то я не смогла их словить. Но более правдоподобным казалось такое предположение, что к лаборатории никто не притрагивался.

А завтра у меня даже лекции нет.

От скуки выть начну. Запланировать бы поездку в город — молотки меня уже заждались. Создать хотя бы иллюзию деятельности, раз непосредственно ей я сейчас не могу заниматься. Подумаю об этом завтрашним утром.

Перед сном Ирмалинда пригласила меня в свою комнату — выпить отвар по очередному рецепту её студентов. Отвар оказался не только приятным на вкус, кисло-сладким, но и красивым: когда Ирмалинда приподняла крышку глиняного чайника, я различила и синие цветки, и красные ягодки, и листья, покрытые пушистыми волосками.

Мы обсудили студентов, которые всеми способами пытаются не перетруждаться, и прелести весны, что близится к зениту. А потом Ирмалинда сказала то, что я никак не ожидала от неё услышать:

— Слышала, кто-то чужой погулял по вашей лаборатории, устроил беспорядок.

Уже через мгновение я вспомнила, что Ирмалинда вообще-то неплохо общается с Ферантой, да и в обустройстве лаборатории она участвовала. Так что Феранта вполне могла шепнуть ей на ухо печальное известие о том, что лабораторию взломали.

— Да, — согласилась я и добавила с внезапной злостью: — Не думала, что в таком престижном месте водятся мелкие воришки.

— Это ужасно, — Ирмалинда покачала головой, закачались разноцветные перья, вплетенные в прическу. — Многое украли? Может быть, я чем-то могу помочь? Терпеть не могу, когда происходит такая несправедливость. Особенно когда она направлена против кого-то вроде вас.

— Вроде меня?

— Вы так невинны и честны, — Ирмалинда вздохнула, сделала глоток отвара. — Совсем нечасто встречаются такие люди, на которых смотришь и понимаешь, что они не смогут совершить зло, даже если очень захотят, если на кону будет стоять что-то, бесконечно для них важное.

Я не стала переубеждать Ирмалинду — как мы уже выяснили сегодня, прежде чем делать выводы, надо ознакомиться с предысторией. Вместо этого ответила на вопросы, которые оставила без внимания:

— Феранта пообещала что-нибудь придумать и расследовать это дело, но о подвижках я пока не знаю. А украли немногое, всего лишь обломки камня, уже пустого.

— Того самого, который вы показывали на лестнице? Он пуст?

— Да. Как выяснилось, у камней или, по крайней мере, конкретно у этого камня, есть некий запас емкости, который они могут предоставить. Конечно, все это нужно ещё тщательно изучить, но некоторые гипотезы уже вырисовываются.

— И тут эти воришки взламывают лабораторию и прерывают вашу работу, — подвела итог Ирмалинда. — Понятно. Очень хитро. Но не волнуйтесь — я думаю, Феранта быстро устранит эту проблему.

— Хотелось бы надеяться.

Спала я беспокойно, будто и в мою комнату может ворваться любой желающий, пошарить по шкафам, заглянуть в потайные уголки. Едва закончился завтрак, я помчалась в сторону лаборатории: очень хотелось узнать, произошли ли какие-то изменения.

И выяснила, что моей лабораторией все-таки заинтересовались, вот только явно не те, кого прислала Ирмалинда. Возле двери обсуждала что-то парочка студентов на один-два курса младше моих подопечных.

— Доброе утро? — обратилась к ним я.

Они обернулись одновременно и с опаской посмотрели на меня. У парня была короткая стрижка и массивный подбородок, у девушки — светлые волосы до ключиц и большие карие глаза.

— Просто хотелось поинтересоваться, что вас так заинтересовало в этой двери. Может быть, я встану рядом и тоже попробую посмотреть.

— Говорят, здесь прошлой ночью был взлом, — ответила девушка наконец.

— Вот это да, — удивилась я. Причем удивилась искренне: мне казалось, этот факт, помимо меня, известен только Феранте и ограниченному кругу её доверенных лиц. — Именно этой комнаты? Здесь же просто склады, разве взломщики надеялись отыскать что-то ценное?

— Это там, — парень кивнул на продолжение коридора, — просто склады. А здесь лаборатория, где камни исследуют. Они в сотни раз усиливают заклинания — может, слышали?

— Только отдаленно, — ответила я. — И много таких камней обнаружили в этой комнате те взломщики?

— Кто бы знал… — парень пожал плечами. — У нас не так много

— Спасибо, что рассказали хотя бы это. Очень любопытно. Кто бы мог подумать…

— А ведь наша академия считается самым безопасным местом во всей империи, — девушка вздохнула. — И даже если тут происходят такие вещи, то страшно представить, что может за стенами академии произойти…

В этот раз ответа у меня не было. Не прощаясь, я развернулась, и ноги сами понесли меня к кабинету Феранты. Я не сомневалась, что обнаружу её на привычном месте. Однако кабинет оказался закрыт. Я караулила дверь не меньше десяти минут, прежде чем расслышала стук каблуков.

Сегодня платье на Феранте было винно-красным, юбку дополнительно покрывала мелкая черная сетка, она же служила манжетами.

— Варвара, доброе утро, — приветливо улыбнулась она. — Вы не поверите, откуда я только что вернулась. Не буду томить и признаюсь, что разыскивала вас.

— Здравствуйте, — отозвалась я. — Надеюсь, чтобы сообщить приятные новости.

Феранта неопределенно склонила голову вбок, и я разглядела пару тонких серебристых цепочек, которые начинались от прокола в ухе, а затем вплетались в прическу, аккуратный пучок. Однако же, опасное украшение — лучше ни с чем таким активно не двигаться. Я сама однажды повредила мочку уха на физкультуре, поленилась снять сережки. Шрам до сих пор вполне различим.

Только удостоверившись, что дверь плотно закрыта, Феранта заняла своё привычное место и махнула рукой на уже привычное мне кресло.

— Осмелюсь предположить, с какими вопросами вы пришли, — выдохнула она. — Одно из двух: либо вам интересна судьба вашей лаборатории и, следовательно, дальнейших исследований, либо слухи о взломе, которые распространились по всей академии.

Феранта замерла, ожидая моей реакции.

— Меня волнует и первый вопрос, и второй. Если вы искали меня, значит, по одному из них вам точно есть, что сказать… Можно начать с второго. В первую очередь, я пришла из-за него. Прежде чем пойти к вам, я проходила мимо лаборатории. И обнаружила в непосредственной близости двух студентов, которые рассказали мне о взломе. Хотя известно им явно мало, но что-то все-таки известно.

Феранта медленно кивнула и призналась:

— Среди преподавателей тоже пошли слухи о взломе. Им известно немного больше, поскольку многие были на вашей лекции. И уж, конечно, опытные люди оценивают риски куда лучше, чем юное поколение. Так что некоторые преподаватели в самом деле обеспокоены по этому поводу. Я успокоила их, насколько позволяет ситуация… — Она замолчала на полуслове, коснулась взглядом одной из гипсовых голов и застыла.

— Но откуда все вдруг об этом узнали? — спросила я. Пожалуй, более закономерный вопрос тяжело было даже придумать. Мы с Ферантой договорились хранить тишину, но меньше, чем за сутки, взлом моей лаборатории стал главным предметом обсуждений.

— Это мне неизвестно, — ответила Феранта немного нервно, тряхнула руками, будто пыталась что-то сбросить. — Подозреваю, здесь тоже есть два варианта. Либо вчерашним утром кто-то заглянул в лабораторию раньше вас и смог сопоставить факты, а такое откровение невозможно молча хранить в себе. Либо же постарались сами взломщики — слишком сильным было желание, чтобы об их успехах узнало как можно больше людей. Слухи… Распространяются быстро. — На её лице появилась едва различимая улыбка, полная печали.

Загадок в словах Феранты было больше, чем ясности. А мне требовалась хотя бы какая-нибудь конкретика, иначе я очень быстро начинаю теряться и в итоге сбиваюсь с пути.

— А что по поводу первого вопроса?

— Да, — Феранта кивнула. — Первый вопрос непосредственно связан со вторым. Скорее даже, является его следствием. Даже если мы восстановим лабораторию, а сделать это будет не сильно сложно, работать в ней все равно будет проблематично: слишком много внимания. Теперь каждый желающий знает, за какой дверью она скрывается. Вам повезло, что вы встретили двух студентов, а не десяток. Но!.. — Она сделала театральную паузу. Я не нашла, что сказать, и тогда Феранте пришлось продолжить: — Признаюсь честно, я восхищена вашими весьма выдающимися успехами, достигнутыми за такой короткий срок. Поэтому, ну конечно, я не могу допустить, чтобы вы маялись от скуки в то время, которое можно потратить на достижение ещё больших успехов.

Можно было так сразу и сказать: не хочу, чтобы вы бездельничали, дорогая Варвара. Такое уж правило в высших учебных заведениях — ни минуты покоя. И неважно, в каком из миров они располагаются.

— Вы хотите обустроить ещё одну лабораторию? — предположила я.

— Лаборатория уже обустроена.

Феранта плавно поднялась с кресла, приблизилась к входной двери и вновь проверила её на плотность прилегания к стене. Дверь продолжала быть закрытой, и всё-таки Феранту она устроила не до конца. Женщина подошла ко мне, склонилась почти к самому уху, и я почувствовала запах жасмина и табака. Не знала, что Феранта курит…

— В городе, чуть поодаль от центра. И о ней уж точно никто не сможет узнать.

Отклонившись, она выпрямилась и улыбнулась, глядя на меня сверху вниз:

— Герта Зоммер. Знаете такую? Она посещает ваши лекции. В теории, посещает, поскольку особым рвением к учёбе не обладает. Хотя ваши-то как раз должна посещать.

— Знаю, — ответила я, сразу же вспомнив скептичную девушку с тёмным каре. Ни одной моей лекции Герта пока не пропустила.

— Сейчас у её курса начинается лекция, которую, к слову, читает тоже небезызвестный вам человек — Гетбер Йенс. Её пропускать нехорошо — предмет сложный. Затем они перейдут в руки вашей сожительницы, Ирмалинды, но уж с ней я смогу договориться. Герта будет свободна, и она покажет вам ваше новое место для исследований.

Вот у меня и появился стоящий повод наведаться к Гетберу в гости. Ещё один.

Обрадовать тем, что я наконец узнала его фамилию.

Но спросила я совсем о другом:

— Откуда Герте известно расположение этой… этого места?

— Думаю, она сама вам расскажет.

Вот так я покинула Феранту, одновременно и разочарованная, и заинтригованная. Особо не задумываясь над правильностью своих действий, я быстрым шагом пошла в сторону родной лекционной аудитории. Ведь именно там должна вот-вот начаться лекция Гетбера.

Звонок словил меня на середине пути, но разворачиваться я не стала.

В мои университетские годы на лекции опаздывали и студенты, и преподаватели, так что начинались они минут через пять после звонка, не раньше. Это только здесь все такие хорошие и правильные.

Вот и сейчас. На вторую деловую встречу со мной Гетбер не то что опоздал — даже не приехал. Зато сейчас, когда я приоткрыла дверь спустя каких-то две минуты после начала, он уже во всю преподносил материал. Ещё минуту я постояла за дверью, набираясь смелости и выискивая место, на которое смогу приземлиться. Народу собралось примерно как у меня, то есть много, но левую сторону, ближайшую к двери, одно боковое местечко все-таки проглядывалось.

Местечко по правую руку от, кто бы мог подумать, Вилсона. Как будто он назло мне подстроил всю эту ситуацию.

Но дальше шли пять подчистую заполненных рядов, так что деваться все равно было некуда.

Гордо выпрямив спину, я распахнула дверь и вошла внутрь. Тут же повернулась спиной, чтобы аккуратно прикрыть дверь и не вызвать лишнего шума. Практически прижимаясь к стенке, прошмыгнула к отмеченному месту.

Вилсон не сразу меня узнал. Наверное, не очень-то и предвкушал нашу встречу. Он лениво повернул голову в мою сторону, но уже через мгновение равнодушное выражение на его красивом лице сменилось на приятно удивленное.

Я улыбнулась — не могла не улыбнуться. Давно я не вызывала ни в ком таких бурных эмоций.

— Вы все-таки пришли, — прошептал Вилсон. Радости в этих словах было столько, что мне даже стало неловко. — Ходили ещё к кому-нибудь?

— Была у Эдвина, — ответила я тихо. — Не знаю его фамилии. Искали глубокий смысл в картинах…

— О да, — развеселился Вилсон, — он забавный. Часто такие вещи говорит, которые здравый ум отказывается воспринимать…

Почувствовав взгляд, я подняла голову. Гетбер внимательно смотрел на меня со своего места, и я тут же почувствовала себя провинившейся студенткой. Я кивнула ему в знак приветствия и отвела взгляд. Но и с Вилсоном прекратила разговоры, так что своего Гетбер добился.

В этот раз ни бумаги, ни писчих принадлежностей у меня с собой не было, оставалось только надеяться на собственную память и внимательно слушать. Впрочем, я все равно мало что понимала. Гетбер не соврал — к магии он подошёл очень уж категорично, загнал её в такие суровые алгоритмы и схемы, что они даже не вмещались на доску. А доска в этой аудитории хорошая, во всю стену, даже рычажок есть, чтобы опускать её и поднимать.

Самую важную часть лекции, а именно вступление, я пропустила, так что мне оставалось лишь угадывать, в чем заключается потайной смысл всех этих формул, стрелок и разветвлений. Вскоре начало казаться, что мозг у меня размером с горошину. Всё, что я смогла понять, это что мы рассматриваем заклинания, которые помогают превратить неживой объект в живой. Научить его дышать и двигаться, запустить в нём сердечко или что-то наподобие. Задачка, конечно, непростая, над ней все эволюционисты бьются. Я так и не смогла поверить в общепризнанную версию про капли, которые слились вместе и стали существовать подобно одному организму. Не понимала, где во всей этой истории та самая точка невозврата, обеспечивающая переход к жизни.

И все-таки слушать Гетбера было приятно — как очаровывающую песню на незнакомом языке. Понимала я в лучшем случае смысл одного слова из десяти, примерно так же я ощущала себя, когда на первом курсе посещала лекции по математическому анализу. Но вещал обо всем этом Гетбер с таким воодушевлением, что наблюдать за ним хотелось беспрерывно. Нравятся мне люди, которые так хорошо разбираются в своей сфере, да ещё и могут об этом рассказать. Говорил бы Гетбер о своей деятельности во время наших встреч, я бы с открытым от восторга ртом шла за ним, куда бы ни поманил. Даже на обед.

Поэтому лекция прошла быстро и безболезненно, а ещё бесполезно. Все-таки сначала мне нужно узнать основы. Да и вряд ли когда-то мне хватит мощности, чтобы плести такие сложные заклинания, даже если я в совершенстве овладею камнями.

Гетбер закончил лекцию за пару секунд до звонка, так что ему даже не пришлось перекрикивать студентов, которые по звонку начинают собираться, следуя условным рефлексом. Мне надо тоже такому поучиться — я вечно не успеваю рассказать всё, что хотела бы.

— У нас нет следующей пары, — между прочим заметил Вилсон, посмотрел на меня невинным взглядом. Врёт и не краснеет, поглядите-ка. Не зря унаследовал актёрский талант.

— А я знаю, что есть. Будете изобретать рецепты чая у Ирмалинды, — поделилась своими скромными знаниями я.

— Мы сейчас уже лекарственные травы изучаем, — вздохнул Вилсон. И, кратко кивнув, прошёл мимо.

В другое время я, быть может, и воспользовалась непрозвучавшим предложением — ведь Вилсон явно делился этим фактом не просто так. Но сейчас у меня другие приоритеты.

Гетбер тоже остался без моего внимания, хотя, возможно, я была бы не против перекинуться с ним парой слов. Он ведь поделился своим особо ценным мнением о моей лекции. Но это я тоже решила оставить на следующий раз.

Зато Герта неожиданно оказалась рядом, и я поняла — она знала, что я приду её искать.

— Добрый день, Герта, — улыбнулась я.

— Здравствуйте, — она кивнула, — через двадцать минут у главного входа, хорошо?

Да, Гетбер вновь не успел меня догнать.

Я поспешила в комнату за вещами, а заодно прихватила камень, который продолжала прятать в столе. А молоток, вот досада, остался в лаборатории. Конечно, в городе меня дожидаются ещё два молотка, и в изначальном плане на сегодняшний день у меня была их покупка. Но свой первый молоток я потому и купила, что он самый маленький и удобный.

Душа не выдержала, и перед тем, как пойти к выходу, я помчалась к лаборатории. Благо, в этот раз я никого возле дверей не застала — не уверена, что осмелилась бы входить в лабораторию под чьим-то внимательным взглядом.

Внутри явно ещё никто не побывал: там царил тот же самый хаос, который я помнила по вчерашнему утру.

Молоток оказался среди осколков стекол. Я осторожно, чтобы не пораниться, подняла его и протерла сухой тряпкой, надеясь, что таким образом смогу смахнуть всю мелкую пыль. И ещё я вернула в вертикальное положение горшок с каланхоэ, полила его водой из-под крана. Не было сил смотреть на то, как растение, возродившееся с помощью чуда, начинает увядать из-за глупости.

Надо будет перенести его к себе в комнату, как вернусь. Сейчас не успею.

К выходу мы с Гертой подошли одновременно. Но на омнибус все-таки не успели — он сорвался с места в тот самый момент, когда мы ступили на крыльцо.

— Не волнуйтесь, Варвара. — На лице Герты все-таки проступила слабая улыбка. Наверное, слишком явным было разочарование в моих глазах. — У меня личный транспорт. В этом корыте ещё успеете накататься. Вам теперь, подозреваю, часто придётся это делать.

Она откинула в сторону челку, поправила рукав длинной кожаной куртки, и мы спустились с крыльца.

Меня несколько поразила её откровенность: прочие мои знакомые не допускали такую критичность в своих высказываниях.

Но был в этом и свой плюс — не нужно любезничать лишний раз.

— Простите за нескромный вопрос, Герта, но почему Феранта отправила меня именно к вам?

Мы повернули направо, и перед взором предстала самая обычная, пусть и очень компактная, автомобильная стоянка. Автомобилей туда вмещалось всего четыре штуки, все до одного блестящие и длинные, как тараканы. Личным транспортом Герты оказался самый дальний из представленных экспонатов, отливающий на солнышке яркой медью.

— Потому что я имею к этой истории кое-какое отношение, — ответила она.

Несмотря на внушительные габариты, пассажирское сидение в автомобиле было только одно, слева от водительского. И оно тоже запиралось на ключ. Герта сначала открыла дверь для меня, я быстро юркнула внутрь, и только потом уселась сама.

Внутри оказалось тесно. Колени уперлись в приборную панель, утыканную всевозможными датчиками, кнопками и рычажками. Один руль диаметром сантиметров в семьдесят чего стоит. Я бы не рискнула управлять таким сложным устройством. Я-то машину с автоматической коробкой передач водить так и не научилась… И, подозреваю, уже не научусь.

Я повернулась, желая пристегнуться, но не разглядела ничего похожего на ремень безопасности. А Герта уже принялась колдовать. Щелкнули переключатели, зажглись кнопки, она нажала на педали, и автомобиль устрашающе зарычал. После того как Герта дернула за рычаг, мы пришли в движение. Машина плавно покатилась назад, покидая парковку.

Дело усугубилось, когда мы выехали на неровную дорогу, окруженную лесом. Я даже обрадовалась, что салон такой тесный — иначе мы бы летали по нему, как мячики для настольного тенниса, бесконечно ударяясь о стенки. И пожалела, что не могу пристегнуться. Чтобы не бодать лобовое стекло, приходилось держаться за края сидения.

— Это мой старший брат обнаружил камни, — громко, чтобы я смогла её расслышать, сказала Герта. — Именно он первым обнаружил их магические свойства.

— Правда? — удивилась я.

— Ну конечно, — Герта покосилась на меня, но тут же вновь устремила взгляд на дорогу. Все-таки вела она хорошо, уверенно, и держалась за руль так цепко, как не каждый капитан будет держаться за корабельный штурвал. — Я бы не хотела иметь к этому никакого отношения, но оно теперь неразрывно связано с семьей.

— Может, нам следует познакомиться? Вдруг он сможет что-то мне подсказать… Вдруг я упускаю что-то важное?

— Это плохая идея. — Герта, кажется, хмыкнула: я поняла это по скривившимся уголкам губ. — Он от своего открытия, можно сказать, отрекся. И точно не станет обсуждать его той, кому велено его открытие усовершенствовать и сделать доступным для общего пользования.

— Но почему? Ведь камни открывают перед магами такие возможности!.. Работать с неподатливыми материалами. Лечить неизлечимые болезни. И при этом магу не придётся исчерпывать весь свой ресурс. Разве не нужно гордиться тем, что ты открыл для мира такие возможности?

Мы преодолели лес молниеносно. Не успела я как следует насладиться этим аттракционом, как перед нами появились первые огни большого города. Дорога успокоилась, будто после тяжелой бури наконец наступил штиль. Стало так тихо, что в ушах даже начало звенеть.

— Вы такая, Варвара… — заметила Варвара уже привычным тоном. Вздохнула. — Сказала бы, что забавная, но боюсь вас обидеть. А обижать такого человека, как вы, равноценно издевательству над котятами. Видно, что приехали вы издалека и пока мало что понимаете.

— И что именно я должна понимать?

Слова Герты меня не задели. На правду я давно перестала обижаться — чаще злюсь.

— Смотрите внимательно. Думаю, секрет всего этого действа вы разгадаете уже очень скоро.

Я отвернулась к окну, будто и правда могла разглядеть в нём что-то эдакое. Но не увидела ничего, кроме причудливых, но все же очень похожих друг на друга улиц.