Остров Колдунов

16. Вылазка

(Агваллар, 10 лет назад)

Лестница действительно оказалась невидимой. Точнее, оба они, Кельхандар и Тэйн, увидели ее только с помощью специальных очков, которые Кельх где-то украл. Только через тонкие радужные пленочки-стекла они смогли разглядеть хрупкие, словно сотканные из воздуха, ступеньки. Кельхандар смотрел на него с усмешкой ивызовом. Тэйн постарался кивнуть как можно небрежнее. Он не сразу согласился на эту авантюру, надеясь, что Кельхандар ничего не найдет, но, когда тот доказал, что лестница действительно существует, отступать стало некуда. Ройг не был по-настоящему уверен, что хочет нарушить запрет учителей. Всем ученикам школы илларов хотелось знать, что находится там, за пределами оболочки-сферы, отрезавшей их от всех остальных чудес Острова, но не все были готовы идти наперекор строжайшему запрету учителей ни в коем случае не покидать облачный купол школы без сопровождения наставников.

Тэйн уверенно шагнул вперед, загнав поглубже страх и сомнения. Подъем оказался легким, он взбирался вверх с удивившей его самого скоростью, не чувствуя усталости. Лестница закончилась вуалью, тоже невидимой невооруженным глазом, только через очки. Он оглянулся на Кельха, который как раз ставил ногу на последнюю ступеньку и решительно шагнул в центр тугой, переливающейся серебром пленки. Там, с другой стороны, был пузырь, такой же, как и везде, только вуалей-дверей оказалось несколько, и располагались они в хаотическом беспорядке, некоторые — прямо над головой. Он шагнул вперед и понял, что добраться до них не составит особого труда, ноги здесь словно прилипали к тонким поверхностям-пленочкам, которые сами несли к нужной вуали. Он в несколько мгновений добрался до той, что находилась прямо по центру, подождал Кельхандара, потом нырнул в нее… Там, с той стороны, опять был шар с вуалями, он снова выбрал ту, что лежала в центре, чтобы не запутаться, и на этот раз оказался на ровной площадке, опять же, видимой только через очки. Кельхандар протиснулся следом, он тяжело дышал от волнения и нервно озирался по сторонам. На несколько мгновений Тэйна охватил восторг при виде этой странной, необычной красоты, открывшейся взору, но быстро исчез, уступив место страху. Открывшееся глазам пространство показалось во много раз больше той сферы, в которую была замкнута школа. Ему почудилось, что он стоит над миром, не меньшим, чем сам Теллар, созерцая сверху, словно с облаков, его бескрайние просторы.

Им казалось, что они висят в воздухе, высоко над слоистой поверхностью, простиравшейся во все стороны настолько далеко, насколько хватало глаз. Откуда брался свет, они так и не поняли. Там, ближе к рваным слоям плотного вещества, похожего на облака, висели уже знакомые пузыри. Они держались вокруг вьющихся белесыми столбиками сгущений той же облачной субстанции, что и составляла псевдоповехность; в таком виде они были похожи на виноградные гроздья, разве что цвета их варьировались от нежно-голубого с серебром до густо-алого с оранжевым. Скоплений этих оказалось бесчисленное множество, клубы облачной материи вились от одного к другому наподобие паутины, превращая всю конструкцию в сложное несимметричное кружево. На глазах у изумленного Тэйна один из пузырей отклеился от «ножки» и медленно поплыл в сторону ближайшего провала, потом остановился и стал стремительно падать на поверхность. Очень скоро он и вовсе слился с ее розовато-серыми клубами, полностью потерявшись для случайных наблюдателей.

— Представляешь, сколько их там… — пробормотал Кельхандар сдавленно.

— Пузырей? — почему-то шепотом переспросил Тэйн.

— Ага, — ответил тот. — Интересно, как спуститься отсюда…

— Ты хочешь вниз?

Кельхандар кивнул.

С помощью все тех же очков Тэйн поискал что-нибудь похожее на лестницу или на худой конец движущуюся глыбу. Не найдя ничего подходящего, он снова принялся разглядывать этот совершенно ни на что не похожий мир живыми глазами. О свет Илбара, до чего же здесь красиво… и странно. Этот мир действительно огромен, не меньше Теллара. Он оглянулся на вуаль за спиной — и не нашел ее. После приступа паники он вспомнил, что ее, как и лестницы, не видно без очков.

— Давай вернемся и попробуем другие входы, — предложил он. — Их там вон сколько.

Кельхандар кивнул.

Вернувшись в предыдущий пузырь, они выбрали ту из вуалей, что располагалась прямо над головой. Эффект был тот же — они очутились на прозрачной поверхности посреди гигантского пространства, внизу которого гроздьями висели разноцветные шары. На этот раз картина была иной, и Тэйн с ужасом понял, что они оказались совсем в другом месте, в другой части Острова. На этот раз Кельхандар обнаружил дорожку, по которой они смогли перебраться на движущуюся глыбу. Та со свистом ухнула вниз, обхватив своих пассажиров мягким, но прочным коконом, и остановилась у ближайшего пузыря, прямо перед тоненькой полоской радужной дорожки, словно приглашая гостей перейти туда. Тэйн проделал короткий путь от глыбы до пузыря на дрожащих ногах, потом с размаху ввалился в проем, затянутый точно такой же радужной пленочкой.

Там, внутри, обнаружился целый мир — волоски паутины по стенам, так напоминавшие растения, вьющиеся в воздухе коконы, струящиеся пленки, по которым легко и уверенно двигались существа. Существа? Нет, обыкновенные люди, настоящей островной расы, тонкотелые и бледные, с белыми волосами, длинными, короткими, прямыми, вьющимися… Обыкновенные. Они шли и смеялись, среди них были мужчины и женщины, были и дети, были какие-то существа, поведением напомнившие животных. Кельхандар восхищенно переводил дыхание рядом с ним, неловко топтался и в конце конов выдавил:

— Вот эти — настоящие. Их люди… Их мир.

— Я думал, у них нет животных, — пробормотал Тэйн.

— Слушай, может, спустимся? — предложил Кельхандар неуверенно.

— А они нас не испугаются? Мы ведь… не такие, — засомневался Тэйн.

Но они все-таки спустились. И — странное дело, никто не испугался их, никто не стал возмущаться наглым вторжением посторонних. Удивление изредка читалось на этих бледных лицах, иногда — симпатия, иногда — холодность, но чаще всего — любопытство. Обычная реакция обычных людей. Один мужчина, на вид явно молодой, спросил, не заблудились ли они, и не проводить ли их до ближайшей вуали, но Тэйн и Кельхандар энергично отвергли это предположение. Они здесь в гостях у друга, сказал Кельхандар, он должен их встретить, но задерживается, поэтому они подождут. Тот вежливо заулыбался и, извиняясь за вмешательство, вернулся на ту дорожку, по которой следовал до встречи с чужаками.

Прямо на пленочной дорожке росла трава. На обычную траву она была не слишком-то похожа, но все же это оказалось именно растение, судя по исходившим от нее эманациям. Тэйну почудилось, что она даже пахнет совсем как земная — легким травянистым запахом. На ощупь она показалась влажной. Он медленно двинулся вперед, к скоплению слоистых поверхностей, похожих на площадку в несколько уровней, от которой в разные стороны разбегалось еще несколько дорожек-пленочек, ведущих к ближайшим пузырям. Те пузыри были розово-сиреневые, с муаровыми разводами, огромные, окруженные серым маревом, похожим на застывший в воздухе дождь. С самой высокой точки площадки он увидел бугристые слои псевдоповерхности, обрывавшиеся в бездну подобно отвесным скалам Поднебесных гор. Там, ниже, где-то очень далеко, настолько далеко, что глаза отказывались различать детали, висели такие же пузыри-гроздья, цепляясь за облачные «ножки». Кельхандар наклонился, пытаясь увидеть дно этой светящейся бездны, но только охнул, зажмурился и отпрянул от края. Друзья переглянулись, не скрывая друг от друга своего ужаса и изумления, потом Кельх неуверенно спросил:

— Может, теперь вернемся?

Тэйн усмехнулся — наконец-то Кельха пробрало, самоуверенность и жажда риска несколько повыветрились. Зато теперь ему самому не хотелось возвращаться. Он понял, что у Острова есть настоящая тайна, поразгадывать которую он был бы совсем не против…

Он покачал головой и указал Кельху на ближайший пузырь.

— Давай сначала туда.

Но они не успели. Медленно, прямо напротив них всплывала прозрачная ледяная глыба, на которой стояло несколько островитян, среди которых они узнали своего наставника. Их исчезновение было замечено, местонахождение — обнаружено гораздо быстрее, чем они рассчитывали. Почему? Или как? Ведь никто не видел, как они проходили через вуали…

Всю дорогу обратно никто из старейшин не задал им ни одного вопроса. На них не смотрели, а если и оглядывались, то ни осуждения, ни удивления не было в холодных серых глазах. Только усталость и озабоченность. Наставник молчал, сохраняя на лице отстраненное выражение. Страх, охвативший мальчишек, когда они увидели эти лица, разросся до размеров парализующего ужаса. Они возвращались не домой, глыба льда тронулась не вверх, откуда Тэйн и Кельхандар пришли, а вниз, потом — в сторону. В конце концов они оказались почти что у самой псевдоповерхности, которая сверху казалась хаотичным нагромождением полупрозрачных ледяных глыб, кое-где припорошенных голубоватым снежком. Дорога-пленка привела их прямо к одной из них, откуда начиналась узкая тропинка, огибающая наиболее крутые выступы этой хрустальной поверхности. Они шли следом за старейшинами, наставник замыкал цепочку. Когда Тэйн неожиданно оглянулся, желая в последний раз взглянуть на чудной мир, открывшийся его глазам, лицо наставника было несчастным и усталым. Какое-то время он не замечал, что Ройг смотрит на него, один раз он тяжело вздохнул и покачал головой, будто возражая самому себе, но потом, заметив взгляд ученика, снова натянул на физиономию прежнее бесстрастно-равнодушное выражение.

— Домой выкинут, божьей яичницей клянусь, — шепнул ему Кельхандар, когда они оказались перед аркой, затянутой розовой мерцающей паутинкой.

Его первого подтолкнули к хэльду, потом шагнули двое старейшин, затем — Тэйн, последним — наставник. Однако хэльд вывел их не в Наземный мир, а в какое-то помещение, сильно напомнившее ему купол служб крупного наземного святилища. По серебристому свету, берущемуся словно из воздуха, по светлым стенам без дверных или оконных проемов, по глянцево-блестящему полу он понял, что все еще находится на Острове. Не было ничего в этом странном, холодном до онемения зале, ничего, кроме шести хрустальных, гладких столбов, расположенных по кругу в самом его центре. Столбы напоминали хэльд, и Тэйн неожиданно успокоился, понимая, что возвращение на Теллар им пока что не грозит. Но что тогда? Наказание все равно должно последовать, ведь они все-таки нарушили одно из самых главных правил проживания теллариан на Острове. Самостоятельно путешествовать по Агваллару запрещалось. Это — закон. Но что же тогда их ожидает?

Старейшины и наставник отступили к стенам зала. Один из них жестом велел Кельхандару подойти к столбам и встать в круг. Тот послушно выполнил приказание, встал в центре, с любопытством оглядываясь, потом на несколько мгновений замер, лицо его выдало растерянность, потом замкнулось, он закрыл глаза, а когда открыл их, они казались сонными, словно его только что разбудили. Наставник велел ему стать рядом со старейшинами.

Тэйн был следующим. Там, в центре круга, он неожиданно почувствовал усталость и тяжесть, захотелось спать, но в какой-то момент резкая болезненная вспышка света полоснула по глазам, возникнув где-то внутри него самого, где-то в глубине сознания. И без того отяжелевшая голова ответила как колокол — тяжелым гулом. Веки поднялись с трудом, он с недоумением уставился на незнакомые физиономии старейшин, тупое и усталое лицо Кельха (что он здесь делает?) и странную ухмылку на лице наставника (облегчение? чему это он так обрадовался?). Тот сделал ему знак выйти из круга хрустальных гладких столбов (какой-то новый хэльд? он что, заснул на занятии и все прослушал? Вот досада…) и указал на едва заметную розовую паутинку внутри хорошо знакомой арки хэльда Дверь. Кельхандар неохотно поплелся следом…

Сон-воспоминание оборвался, как и всегда, резко и неожиданно, но Тэйн, открыв глаза, убедился, что вокруг все еще темно, а сквозь щели ставен проникает тусклый серый свет — ночное солнце село, дневное — еще не взошло. Он повернулся и снова попытался уснуть, так, чтобы увидеть, что произошло дальше, однако странное воспоминание, явившееся с неожиданной ясностью, не давало ему покоя. Значит, он видел настоящий Агваллар…Конечно же, островитяне заставили его и Кельхандара забыть об этой дерзкой вылазке, выборочно заблокировали память с помощью специального хэльда.

Сны-воспоминания об Острове приходили далеко не каждую ночь. Они возникали неожиданно, ярко и живо, и мало напоминали обычные сны с их нечеткостью картин и абсурдностью действий. Больше всего они были похожи на кусочки вновь проживаемой жизни.

Он закрыл глаза и сосредоточился, вызывая в памяти образы Острова. Свет Илбара, как же там красиво! Красота необычная, чуждая глазу, но все-таки… Как хотелось бы попасть на Остров сейчас, посмотреть все своими глазами, пропустить через зрелое сознание, познакомиться и пообщаться с нормальными агвалларцами, не жрецами. Он закрыл глаза, вспомнил пузыри-гроздья, пленочные дорожки, слои облачной материи. Представил себя шагнувшим на подвижную глыбу, которая, повинуясь его движениям, заскользила межу пузырями… Воображаемая картинка сдвинулась, стала реально осязаемой, перед мысленным взглядом мелькнули белесые слои материи… Пристань-площадка перед гроздью пузырей — что-то или кто-то в голове шепнул слово «ракан», — он спрыгнул на неподвижную поверхность и шагнул вперед, через вуальку входа, но очутился не внутри пузыря, а в чьей-то комнате. Приглушенный свет стен, изящная мебель, так похожая на земную и… лицо. Огромные темно-синие глаза, окруженные такими густыми темно-серебрянными ресницами, что, казалось, веки падают под их тяжестью. Через несколько мгновений они отдалились, эти глаза, возникли тяжелые темно-серебряные локоны, в которых запутались маленькие изящные паучки, на лапках которых радужно сверкнули крохотные самоцветы. Паучки у висков выразительного женского лица нервно шевельнули лапками, и тонкие белые руки вскинулись к ним, прикрыв ладонями. Волнение и боль отразились на этом лице, в глазах промелькнуло что-то странное, тепло-сочувствие-сострадание, потом тяжелые веки медленно опустились, узкие ладони сжались, вынимая паучков из волос и… видение пропало, оставив после себя черный провал, перешедший постепенно в череду вялых ничего не значащих сонных образов…