От Андалусии до Нью-Йорка

18 Близится развязка

Итак, мы оставили Испанию в момент, когда значительная часть (а может, и большинство) ее многочисленного еврейского населения крестилась. Одни сделал и это под угрозой смерти (в 1391 году это сделали еще родители маранов XV века, о которых сейчас пойдет речь), другие — из конформизма в начале XV века (см. главу 16). Так или эдак, впервые в истории крещеные евреи появились в массовом количестве. И тут-то выяснилось много интересного.

Начнем с того, что настоящие евреи, сохранившие свою религию, оказались на периферии испанской жизни. Они теперь проводили большую часть времени в гетто и мало контактировали с христианами (даже к христианской проститутке еврею ходить запрещалось). Они теперь ходили только в одежде из грубых тканей, без оружия и без украшений (даже женщины). Притом раввины и сами призывали к соблюдению этого закона, дабы не раздражать неевреев. Теоретически они должны были носить на одежде знак в виде ярко-красного или ярко-желтого круга, но, похоже, на соблюдении этого власти не очень настаивали — и так еврея ни с кем не путали. Ибо ему запрещалось стричь бороду и волосы. Давно уже никто не говорил ему уважительное «дон» такой-то (а в былые времена так к уважаемому еврею обращались даже короли). Еврею запретили многие занятия, оставив самые презренные, как это было и в остальной Европе. А сверх того обязали слушать христианских проповедников, чего даже в остальной Европе не практиковалось. И синагогу теперь община могла иметь только одну, как можно менее приметную. Красивые синагоги уже давно передали христианской церкви. Еврею ограничили и свободу передвижения — чтобы не вздумал ускользнуть из Испании (кто-то все-таки ухитрялся удрать). В общем, тяжело стало жить евреям. Но пока их не били (после 1391 года), и они как-то существовали и проявляли стойкость в бедах и твердость духа. Не так было с маранами. В начале XV века мараны, в сущности, заняли ту нишу, которую в свой «Золотой век» занимали евреи. Они могли залетать очень высоко. И в церковной иерархии — тоже. Однако жизнь у них в описываемое время, даже еще до организации знаменитой испанской инквизиции и принятия расистских законов «о чистоте крови», была трудная. Ибо в свое время, в «Золотой век», испанцы, в общем-то, относились к евреям неплохо. А вот к маранам сразу же отнеслись враждебно. Не верили в искренность их перехода в христианство, и, отчасти, справедливо (о чем чуть ниже). Но было ли это единственной причиной неприязни? Или, привыкнув давать выход своей ненависти, «добрые христиане» просто сменили объект для нее? Еврей теперь был изолирован. С ним редко встречались. Он стал во всех отношениях периферийной фигурой. Папа Мартин V категорически осудил насильственное крещение и запретил насилие над евреями. А слово Папы еще имело вес. И вот выяснилось довольно быстро, что обычного еврея, когда он заперт в гетто, унижен и т. д., можно терпеть, хотя бы два-три поколения. Иное дело — маран. Он-то унижен не был. Он был тут, среди людей. Его всюду видели, даже в церкви! От него, случалось, получали приказания. Он носил шпагу, был прекрасно одет, и ему приходилось говорить: «Дон». Он иногда бывал и конкурентом в получении важной должности. Словом, на них и перешла та неприязнь (а иногда ненависть), которая раньше полагалась евреям. А рационализировали свои чувства «старые христиане» тем, что мараны крестились лишь для вида, что они — тайные евреи. Считается, что сами успехи маранов, для которых крещение снимало все преграды на службе, в бизнесе, в обществе, бесили тех, кто преуспел меньше. Мараны остались в Испании чужаками. И им скоро предстояло это почувствовать, несмотря на то что поначалу официальные власти и церковь проявляли к ним показное радушие, и были даже случаи, когда знатные испанские семьи роднились с маранами (что потом создало много проблем).

Середина и третья четверть XV века были в Кастилии временем нестабильным. Королевская власть яростно боролась со знатью. Нестабильность, как это и вообще часто бывает, оказалась «плохо для евреев», причем ее жертвами в первую очередь стали мараны. В 1449 году в Толедо случился первый в истории маранский погром. Под предводительством двух священников толпа напала на маранов, начав с дома богатого откупщика. Мараны оказали некоторое сопротивление, но чернь победила, и многие мараны, среди них видные, уважаемые люди, умерли повешенными вниз головой. Власти не только не наказали погромщиков, но даже приняли их требования о смещении видных чиновников-маранов — в смутное время никто не хотел вызывать гнев толпы. С тех пор и пошло. Евреев теперь делили на «judens publiens» — то есть явных, «публичных» евреев и «judens ocultus» — «тайных» евреев, то есть маранов.

В 1467 году погром в Толедо повторился и даже в более широких масштабах. Практически все дома маранов были сожжены, и от пожаров пострадали дома «старых христиан», что еще более увеличило ярость и умножило жертвы. Но все это были цветочки. Ягодки поспели в 1473 году, который даже сравнивали с 1391 годом (см. главу 16). Началось тогда в Кордове вроде бы с того, что какая-то маленькая девочка выплеснула грязную воду из дома марана в окно и попала на проходившую мимо христианскую процессию. Многотысячная толпа ринулась на маранские дома. Власти пытались защитить маранов, но куда там… После этого погрома, продолжавшегося три дня, маранам запретили жить в Кордове! А вал уже катился по другим городам, и особенно жестоко маранов били в Сеговии. Но власти уже успели приготовиться, и не все мараны в Сеговии погибли. Было о чем задуматься маранам, даже тем из них, кто искренне хотел стать обычным испанцем-христианином и забыть о еврейских корнях. «Били по роже, а не по паспорту»! Никто не выяснял, во что ты веришь. Несмываемым пятном оказывалось еврейское происхождение. И никто не наказывал преступников.

А инквизиция (мараны-то тоже были ей подсудны, как христиане) была уже близко.