Отец на час

Глава 14

В начале следующего года, на восьмом месяце, Элисон перестала ходить на работу.

Новый ветеринар, выпускник Дэвиса Боб Вингейт успел преуспеть в налаживании отношений с миссис Чэмберс, которая при каждом удобном случае сообщала Элисон, каким милым, талантливым и преданным работе является «доктор Боб».

Элисон не слишком завидовала успеху нового ветеринара у регистраторши, но испытывала уколы ревности, думая о том, как сразу и безоговорочно приняли Боба местные фермеры и владельцы домашних любимцев.

В последние два месяца работы трудно было не заметить, как сократилось число клиентов, записывавшихся на прием именно к Элисон. Конечно, большинство пациентов остались при ней, и Элисон приятно было сознавать, что даже в таком консервативном городке, как Санта-Тереза, были люди, которых не волновала ее личная жизнь, которые ценили в ней специалиста, отлично справлявшегося со своей работой.

Не было ничего удивительного в том, что в эти последние месяцы беременности она испытывала особое удовольствие от общения с Джинни Колетт. Они часами шили приданое для малыша, обсуждая проблемы воспитания и кормления младенцев. Иногда Элисон поражали проснувшиеся в ней хозяйственные наклонности, а иногда казалось, что она просто играет роль будущей мамаши.

В дружеском участии Джинни не было ничего удивительного, а вот изменившиеся отношения с матерью стали для Элисон приятным сюрпризом. Конечно, Марго по-прежнему наведывалась к ней без предупреждения, иногда в самое неудобное время. Она продолжала засыпать дочь непрошеными советами, но теперь очень редко критиковала ее. И в их отношениях появилась какая-то легкость, пропала настороженность, с которой Элисон всегда реагировала на мать.

Филипп, напротив, казалось, в присутствии Элисон постоянно испытывал неловкость. Она почти перестала приезжать в их дом. В отношении Элисон Филипп всегда изображал дружеское участие, но она прекрасно понимала, что за этим не было настоящей заботы о ее судьбе. «Если он устраивает Марго, какое мне дело», — думала Элисон, восхищаясь непонятно откуда взявшейся терпимостью к людям. Ей даже стали приятны визиты Марго.

Чтобы доставить удовольствие матери, она сменила прическу на более легкомысленную. И иногда, глядя на себя в зеркало, признавала, что, если не считать раздувшегося живота, она никогда еще не была такой привлекательной.

Несмотря на все, что пришлось пережить, Элисон словно расцвела — и Марго часто напоминала ей об этом.

— Ты выглядишь просто потрясающе, — говорила она дочери. В устах Марго это была наивысшая оценка. Она завалила Элисон дорогими подарками для малыша, среди которых был огромный жираф, при виде которого, по мнению Элисон, любой младенец сразу сошел бы с ума. Но она приняла подарок, поблагодарив мать и не поделившись с ней своими опасениями. Если Марго хочется загладить собственную вину перед дочерью, которой она так долго пренебрегала, с помощью дорогих подарков, зачем лишать ее такого удовольствия?

Джон Колетт тоже стал для Элисон не просто хозяином квартиры и не просто ее врачом. Когда в конце января Элисон пришла к нему на прием, Джон, осмотрев ее, одобрительно похлопал молодую женщину по животу.

— У тебя хорошее сильное тело. И довольно гибкие кости для твоего возраста. Родишь ты так же легко, как одна из твоих кобыл рожает жеребенка.

— Спасибо, — сухо ответила Элисон. — Ничто не может так поднять настроение женщине, как удачный комплимент.

Джон посмотрел на нее поверх очков. Он был высоким стройным мужчиной с начинающими редеть волосами и удивительно теплой улыбкой.

— Я действительно хотел сделать тебе комплимент. В твоих жилах наверняка течет здоровая крестьянская кровь. Да-да, в этой нервной, вспыльчивой, чересчур воспитанной даме, которая представляет собой настоящий кошмар всех гинекологов. — Он кивнул медсестре, чтобы она помогла Элисон слезть со стола. — Пора приходить ко мне раз в неделю. Первые дети любят рождаться попозже, но этот, я думаю, порадует нас вовремя.

Но Джон ошибся. Первые боли начались у Элисон за две недели до срока. Она была одна, а боли шли частые и сильные, совсем не такие, как ей говорили. Первым порывом Элисон, немного удивившим ее, было желание позвонить матери. Но, слава Богу, не Марго, а Джинни она попросила отвезти ее в больницу.

Не прошло и получаса, как Элисон уже ввезли на каталке в родильное отделение.

— Позвони Марго, — попросила она Джинни и тут же забыла об обеих женщинах, забыла обо всем, кроме чуда, происходившего с ее телом.

Роды были болезненными, но быстрыми и без осложнений. Как и предсказывал Джон, родила она легко.

Когда все было кончено, когда акушерка положила ей на живот маленький белый сверток и Элисон впервые взглянула в лицо собственному сыну, она поняла, что, несмотря на все совершенные ею ошибки, на всю боль, которую ей пришлось перенести, все это стоило пережить ради такого вот мгновения.

— У тебя сын, — произнес зачем-то Джон. — Я же говорил — ты создана для родов.

Элисон засмеялась, расслышав в его голосе нотки самодовольства. Впрочем, в этот момент она посмеялась бы и над самим дьяволом. Ослабленная родами, возбужденная сознанием того, что мучения ее закончились и она родила наконец ребенка, Элисон буквально пожирала его глазами.

— Почему он плачет? — спросила она. — С ним все в порядке?

— Он само совершенство, — заверила ее акушерка. — Настоящий красавчик, мисс Вард.

— Просто разозлился, что пришлось покинуть твое теплое уютное чрево, — жизнерадостно пошутил Джон.

Элисон была очень слаба. Она заснула еще до того, как унесли ребенка, а когда снова очнулась, увидела склонившиеся над ней улыбающиеся лица Марго и Джинни.

— С ребенком все в порядке? — тут же спросила она.

— Он красавчик, такой красавчик, — затараторила Марго. — Эта старая ведьма в комнате для малышей не разрешила мне взять его на руки, даже когда я сказала, что это мой внук. Но она подняла его столбиком, чтобы нам было видно, — он просто чудо. У него уже есть волосики, и наверняка будут зеленые глаза, как у тебя, Элисон.

— Как ты себя чувствуешь? — в глазах Джинни светилось беспокойство. — Все случилось так быстро…

— О, это у нас семейное, — сказала Марго. — Меня едва успели довезти до больницы. Воды отошли, когда вся семья садилась есть. Отец до конца жизни не простил мне, что пропустил воскресный обед.

Женщина в белом халате заглянула в дверь и неодобрительно посмотрела на двух женщин.

— Не стоит утомлять молодую мамочку, — сказала она. — Вы увидите ее снова в часы посещений. Доктору Джону не понравится, что вы не даете ей отдохнуть.

Жена доктора Джона скорчила вслед медсестре гримасу. Поцеловав Элисон в щеку, Джинни вышла. Марго похлопала дочь по руке, лежащей поверх одеяла. Элисон заметила, что мать не смотрит ей в глаза.

— Ну же, Марго, говори, что ты от меня скрываешь, — потребовала она. Ею овладели вдруг подозрения, и она резко села на постели. — С ребенком действительно все в порядке?

— Конечно, в порядке — лучше бы подумала об имени для моего внука. Дело не в этом. Тебе, конечно, не понравится, но я позвонила Коулу и сказала ему о ребенке.

— Мама! Как ты могла? Зачем ты это сделала?

— Потому что… я подумала, что когда он увидит нашего красивого мальчика, он, может быть… помирится с тобой.

Элисон с трудом удержалась от упреков. Марго знала только один способ решить все проблемы — обратиться к ближайшему мужчине. И никакие упреки не изменят ее. Так зачем же расстраивать мать и сообщать ей, что ничто на свете не помирит ее с Коулом, тем более рождение ребенка.

— Все в порядке, Марго, — Элисон не без иронии наблюдала, как, чмокнув ее в щеку, мать достала маленькое зеркальце, чтобы посмотреть, не размазалась ли косметика.

После ухода Марго Элисон поспала еще немного. Ее разбудила медсестра, которая принесла кормить ребенка. Элисон, внимательно рассмотрев малыша с головы до ног, убедилась, что у него по десять пальцев на руках и ногах. Волосики ребенка были рыжеватого цвета, наверное, пойдет в нее, а вот рот и глаза напоминали Коула. Элисон стало вдруг очень обидно, что этот ребенок, как и его родители, будет расти без отца.

Медсестра объяснила ей азы кормления грудью и встала рядом, с удовольствием наблюдая, как ребенок жадно сосет.

— Хороший, сильный мальчик, — сказала она. — Удивительно, но мальчиков сразу отличишь от девочек. Счастливый малыш — никогда еще не видела, чтобы отец так восхищался ребенком.

Сердце подпрыгнуло в груди у Элисон.

— Так вы хотите сказать… Коул здесь?

— Ну конечно. Он стоял перед дверью палаты для малышей почти… в общем, очень долго. В конце концов мое сердце не выдержало. Я нарушила правила и дала ему подержать малыша. Я не должна была этого делать, но ведь некоторые правила и существуют для того, чтобы их иногда нарушали, не правда ли?

Элисон попыталась ответить, но от неожиданно охватившей ее паники не смогла произнести ни звука.

— Но я говорю слишком много, — спохватилась медсестра. — Вы хорошо себя чувствуете, миссис Вард? Нет болей? Кровотечения?

Элисон молча покачала головой. Маленькая больничная палата неожиданно показалась ей слишком ненадежным убежищем. Она прижала к себе ребенка, словно желая защитить.

— Ну что ж, оставлю вас вдвоем, чтобы вы познакомились поближе, — сказала медсестра и вышла из палаты.

Элисон была довольна тем, что вторая койка пустовала. Ей действительно хотелось побыть с младенцем наедине, пошептать спокойно слова, которые показались бы глупыми в присутствии постороннего.

— Ты и я, мой мальчик, — прошептала она в маленькое теплое ушко. — Только ты и я, и пусть катится к чертовой матери весь остальной мир. Я буду любить тебя, заботиться о тебе, но сначала надо дать тебе имя. — Элисон вдруг с удивлением открыла для себя, что за все время беременности ни разу не подумала, как назовет ребенка. Может быть, она подсознательно боялась опережать события. — Ну не дурочка ли твоя мама? Имя надо было придумать еще несколько месяцев назад! Что ж, лучше поздно, чем никогда, правда? — . Она поцеловала один за другим крошечные пальчики на ручках. — Хочешь что-нибудь простое и надежное вроде Джон или Уильям? Или нечто пооригинальнее. Джейсон? Дамьен? Что-нибудь этническое? Хотя, честно говоря, не знаю, чьей крови в тебе больше. Может, ты немец или ирландец? Нет, надо выбрать что-то нейтральное, вроде Джейми.

И тут мальчик открыл глазки. Элисон знала, что это лишь игра света, но ей показалось, что малыш смотрит прямо ей в глаза, узнает ее, понимает, что перед ним его мать. Она потерлась щекой о щеку сына, и одиночество ее отступило, а на его место пришло удовлетворение и тихое счастье.

— Так тебе нравится имя Джейми? Это и есть твое настоящее имя? Придется назвать тебя Джейми, раз тебе нравится.

Младенец зевнул и тут же заснул снова. А Элисон тихо засмеялась от счастья.

— Спи спокойно, Джейми, а когда проснешься, снова попьешь молочка. Я всегда буду рядом. Джейми и Элисон против целого света.

Какой-то звук привлек ее внимание. Посмотрев в сторону двери, она увидела серьезное лицо стоявшего там Коула. Они долго смотрели друг на друга, затем Коул сделал шаг в комнату и закрыл за собой дверь.

— Я рада, что ты пришел, — словно само собой вырвалось у Элисон. — Он… он похож на тебя.

Коул ничего не ответил. Он настороженно смотрел в лицо спящего Джейми.

— Что ж, это действительно мой сын, — произнес он наконец. — Впрочем, я никогда и не сомневался.

Элисон поразил его холодный тон. Она снова инстинктивно прижала ребенка к себе.

— Зачем ты пришел?

— Посмотреть на своего сына. — Голос его звучал так решительно, что у Элисон вдруг пересохло во рту. — Я понимаю, что первые месяцы он должен провести с матерью, но предупреждаю тебя, что потом я буду через суд добиваться опекунства.