Отец на час

Глава 7

Несколько раз Элисон поднимала трубку, чтобы позвонить Коулу и отменить ужин. При свете дня мысль о том, чтобы завести с ним роман не в порыве страсти, а просто чтобы забеременеть, показалась Элисон слишком расчетливой и хладнокровной.

Поедая прямо за письменным столом сандвич и запивая его остывшим кофе, она вдруг задумалась, с чего это ей пришло в голову снова размышлять по этому поводу, после того как она все уже решила.

Страх влюбиться в мужчину, для которого она может быть лишь временным развлечением? Тогда лучше отказаться от своих намерений, поискать кого-нибудь менее привлекательного и, следовательно, менее опасного.

Элисон трезво оценила эту идею и нашла ее глупой. Может быть, мысли ее были холодными и расчетливыми, но она ведь не автомат. Она женщина из плоти и крови и никогда не сможет, даже зная, что это временно, разделить постель с мужчиной, к которому ее не тянет. А если отказаться от отношений с Коулом, она опять окажется в начале пути, и тогда у нее, возможно, не хватит решимости попробовать снова. К тому же подходящий кандидат может и не подвернуться.

За последние несколько недель Элисон пришлось убедиться, что ее работа — не самое важное в жизни, как ей казалось раньше. Придя к этому заключению, было просто невозможно обречь себя на то, чтобы всю жизнь возвращаться по вечерам в пустой дом. Всегда быть одной, не поделиться ни с кем той любовью, которую она готова была отдать дорогому ей человеку.

Конечно, можно наполнить свой дом живыми существами — растениями, животными и даже любовниками, связи с которыми ни к чему не обязывают. Но теперь, когда у Элисон открылись глаза, она ясно понимала, что жизнь ее никогда не будет полной без того, чего ей хотелось больше всего на свете. Смотреть, как растет ее ребенок, окружить его любовью и вниманием, которых никогда не видела от своей матери она сама, — вот что было необходимо Элисон, и она получит это, должна получить.

Что же касается Коула — он ведь ясно дал понять, что Элисон интересует его только как сексуальный объект, так что он ничего не теряет. А если в процессе пострадают немного ее чувства, ну что ж, за все в этой жизни надо платить. Коулу не грозит подобная опасность. Да, Элисон нравится ему, но она прекрасно понимает, что является лишь одной из многих женщин, которых он обхаживал.

Безусловно, Коул очень умен и по-своему даже честен. Он заранее предупредил ее, что их отношения не могут быть длительными. Та красотка на барбекю, Трайсия Джастин, отнеслась к Элисон злобно и враждебно, но и в ее предупреждениях была доля истины. Коул современный донжуан, а донжуаны никогда не страдают. Если их романы заканчиваются раньше, чем они рассчитывают, донжуаны лишь пожимают плечами и переходят к следующему объекту.

Что ж, придется пережить сегодняшний вечер. Покончив с последним пациентом, Элисон поймала себя на том, что не хочет отправляться домой. Одно дело решить, что ты позволишь кому-то себя соблазнить. Другое дело — действительно позволить.

Элисон как раз заканчивала кормить своих питомцев, когда приехал Коул. На нем был твидовый спортивный пиджак и синяя рубашка с открытым воротом. Трудно было не заметить, как оттеняет одежда его красивый загар и голубые глаза. Сейчас в этих глазах светилось приветливое дружелюбие. Прежде всего Коул протянул Элисон бутылку бренди, потом букет дикой горчицы, явно собранный на ближайшем поле. Элисон рассмеялась, и Коул одобрительно кивнул.

— Вам надо смеяться почаще. У вас хорошее чувство юмора. Вас выдает рот. Уголки губ загибаются кверху, даже когда вы делаете вид, что сердитесь.

— У дельфинов уголки рта тоже загибаются вверх, — сказала на это Элисон. — А если я и выгляжу иногда угрюмой, то это для того, чтобы казаться старше. Многие отказываются считать профессионалом девицу с волосами морковного цвета.

— Вовсе не морковного. Ваши волосы цвета пламени с проблесками янтаря. Любой мужчина, состоящий из плоти и крови, не устоит перед желанием сгореть в этом пламени. Так зачем же закалывать волосы в пучок?

— Вы прекрасно нашли бы общий язык с моей матерью. Вы уверены, что не обсуждали меня с Марго?

— Ну, я помню, как она сказала, что жаль, что вы чего-то там не делаете… со своими волосами. Кажется, она назвала это укладкой. И еще что-то о неприятном запахе в ветлечебницах…

— …обшарпанных сараях и покалеченных животных, — подхватила Элисон.

— …и старом фургоне, который гремит как кастаньеты, — закончил Коул.

Они обменялись улыбками.

— Ваша мать — странная женщина. С одной стороны, типичная светская дама, а с другой — в ней есть что-то еще. И она искренне заботится о вас.

Элисон постаралась скрыть раздражение. Еще один мужчина попался в сети Марго. Ее мать умела казаться тем, чем надо, сразу для всех мужчин. Неудивительно, что Марго тоже нравится Коул. Почему нет? Она всегда испытывала слабость к светским донжуанам.

— Надеюсь, вы голодны, — сказал Коул. — Я принес два бифштекса и внушительных размеров сырный пирог, который нашел в кладовке миссис Бреннер. Вот подождите, скоро вы попробуете мою знаменитую салатную заправку! — Он поцеловал кончики пальцев с видом французского повара, и Элисон рассмеялась, потому что выглядел он скорее как боксер на ринге.

Элисон показала Коулу, где лежат кухонные принадлежности, объяснила особенности старой газовой горелки и пошла наверх переодеться.

Выбирая наряд для свидания в собственном доме с потенциальным любовником, она слышала звон кастрюлек и жизнерадостный свист Коула. И вдруг поймала себя на том, что улыбается.

— Как хорошо, что у меня иммунитет к донжуанам, а то это могло бы плохо кончиться, — слукавила она, обращаясь к вертящемуся рядом Том-Тому.

Словно понимая слова хозяйки, кот зашипел и прижал к голове уши, ясно давая понять, что лично он против вторжения чужих в их мирный уклад.

Элисон отказалась от трикотажных шортов и футболки, которые она обычно носила дома. Ей пришлось снова залезть в муслиновый мешок с подарками Марго. На сей раз она достала и разложила на кровати индийский кафтан красно-коричневого цвета. Когда, накинув халат, она спускалась в ванную, Коул был так поглощен резкой овощей, что даже не заметил ее. Элисон быстро приняла душ, поднялась наверх, подкрасила немного губы и расчесала волосы так, что они чуть не встали дыбом от статического электричества. Затем она облачилась в шелковый кафтан, стараясь не признаваться даже самой себе, что у нее дрожат руки.

Сгорая от стыда, она медленно спустилась вниз. Одобрительный свист Коула подтвердил то, что она сама только что видела в зеркале. Чтобы не было заметно, как она покраснела, Элисон поспешила переключить внимание на кулинарные манипуляции Коула.

Работы у него было навалом. Помидоры, шпинат, салат с артишоками, щедро посыпанный рубленой петрушкой, два толстенных бифштекса, ожидающих отправки в гриль. А из кастрюльки на плите доносился просто божественный запах. Коул как раз нарезал хлеб из муки грубого помола. Он намазал куски хлеба маслом, смешанным с петрушкой, и завернул их в фольгу.

— Помочь чем-нибудь? — поинтересовалась Элисон, слегка робея перед кулинарным мастерством Коула. Какие еще сюрпризы готовит для нее этот мужчина?

— Поскольку я не знаю, где вы держите столовое серебро, накройте на стол, — рассеянно произнес Коул. — А потом можете расслабиться с чашкой кофе в одном из этих плетеных кресел. Сегодня здесь работаю я. Мне не нужны поварята-любители.

Элисон расставила тарелки, разложила приборы и, вздохнув с облегчением, устроилась поудобнее в покрытом сарапе кресле.

— Тяжелый день? — улыбнувшись, спросил Коул.

— Довольно тяжелый, — кивнула Элисон. — Сейчас в клинике не хватает персонала.

— Но вам ведь нравится эта работа. Вы наслаждаетесь каждой минутой, проведенной в клинике. Вы — трудоголик, правда?

— Я даже не расстраиваюсь, когда приходится задержаться, — призналась Элисон. — А как насчет вас? Вы тоже трудоголик? Или нанимаете кого-то вести дела на ранчо?

— Вы поймали меня. И вы абсолютно правы. Когда любишь свое дело, оно перестает быть просто работой. Я занимаюсь кое-какими другими делами, но действительно я никогда не оставлю личное руководство делами Буэна-Висты. — Коул снова улыбнулся. — Так что мы с вами — парочка трудоголиков, Элисон.

Коул вернулся к работе, а Элисон задумалась. Как странно, что они оба, такие разные во всем остальном, сошлись хотя бы в этом. Но все было бы по-другому, если бы они были мужем и женой. Тогда Коул потребовал бы, чтобы на первом месте были его нужды, его желания, его работа, а жене пришлось бы приспосабливаться к его образу жизни.

Шэмрок, привлеченный царившими в кухне ароматами, поднялся со своей циновки и подошел к Элисон. С глубоким вздохом собака положила голову на колени хозяйки. Снаружи доносились крики игравших на лужайке девочек, и сердце Элисон учащенно забилось, когда она подумала, что в один прекрасный день ее собственный ребенок будет бегать на этом же самом поле.

Коул поставил бифштексы в гриль и принес Элисон чашку кофе. Она с удовольствием пригубила ароматный напиток. Кофе совершенно не напоминал ее обычное горькое пойло, поэтому Элисон ничуть не удивилась, услышав от Коула, что это какой-то особый сорт, который миссис Бреннер покупает в Сан-Франциско. Вспомнив, какой бурдой она поила его накануне, Элисон не удивилась, что Коул привез кофе с собой, и все же ее гордость как хозяйки дома была уязвлена.

Минут через пять Коул объявил, что обед готов. Взяв Элисон за руку, он церемонно подвел ее к столу. Едва попробовав овощное рагу в изысканном соусе, Элисон тут же поняла, насколько отличается все, приготовленное Коулом, от ее обычной повседневной пищи.

— Где вы научились так готовить? — с любопытством спросила она.

— Я работал помощником повара. А поваром был очень странный человек по имени Чарли. Он был настоящим дикарем, но дело свое знал. Когда я делал ошибку, а в тринадцать лет я делал их постоянно, — Чарли лупил меня по рукам деревянной ложкой. Так что учился я быстро, можете не сомневаться.

— Вам было всего тринадцать?

— Едва сравнялось. Вообще я был маленьким для своего возраста, и каждый норовил меня вздуть. Но у Чарли я получил еще один урок. Он был небольшого роста, но никогда не спускал обид даже мужчинам в два раза больше его. Я перенял у него некоторые методы. Потом я вытянулся и возмужал, но задолго до этого уже умел за себя постоять. Когда я победил в драке здоровенного парня, который делал мою жизнь несносной, Чарли перестал бить меня ложкой по пальцам. Мы стали большими друзьями.

— И что же за метод вы переняли у Чарли?

— Никогда не извиняться и никогда не отступать перед задирой.

Элисон подумала про себя, что это вполне соответствует ее собственной философии, которую пришлось выработать, переезжая из города в город и постоянно оказываясь новенькой в очередной школе. Но почему от слов Коула ей вдруг захотелось протянуть руку и сжать его пальцы? Опустив глаза, Элисон занялась салатом и тут же обнаружила, что заправка из смеси уксуса, масла и каких-то трав, названий которых она не могла вспомнить, действительно выше всяких похвал.

— Вкусно? — спросил Коул.

— Потрясающе!

— Естественно, — сказал он с таким самодовольным видом, что Элисон рассмеялась и кинула в него хлебной коркой.

— И как же вам удалось закончить школу, работая на кухне? — поинтересовалась она.

— Я работал полдня. Здесь ведь страна ранчо, и школьные расписания приспособлены к такому режиму. Мистер Кантати был другом… другом семьи. Когда умерла моя мать, он сам пришел ко мне с выгодным предложением: он даст мне работу, будет платить как взрослому и договорится со школьным советом, чтобы я ходил в школу на полдня. А я должен усердно работать, получать хорошие оценки, откладывать половину денег и выглядеть чистым и опрятным. А если мои оценки будут достаточно высоки, он обещал помочь мне с колледжем.

— Должно быть, тяжело вам приходилось.

— Работа никогда не идет во вред, если делаешь то, что тебе нравится. Это лучший способ уберечь подростка от беды, особенно такого необузданного подростка, каким был я.

— Вы учились в университете Саномы?

— Нет, в Стэнфорде.

Глаза Элисон расширились.

— Так этот человек оплатил ваше обучение в Стэнфорде? Это очень дорогое место.

— Мистер Кантати хотел, чтобы я управлял его ранчо. Экономический факультет Стэнфорда — один из лучших в стране. Летом я работал у него на ранчо. Это была хорошая сделка для нас обоих.

— Вы до сих пор дружите с мистером Кантати?

Лицо Коула вдруг стало серьезным.

— Он умер. — Поколебавшись, Коул добавил: — Окончив Стэнфорд, я женился на его приемной дочери. Джуди училась водить самолет. Однажды она решила покатать своих родителей в нелетную погоду. У побережья они попали под шквал. Не выжил никто. Я унаследовал половину ранчо, принадлежавшую Джуди, а потом выкупил и половину ее брата.

— Так вы вдовец? А я думала… — Элисон осеклась, понимая, что бестактно говорить сейчас о том, что она представляла Коула разведенным, но никак не вдовцом. Неужели он женился на приемной дочери мистера Кантати, чтобы отблагодарить своего благодетеля? Или Коул действительно любил Джуди?

— Не надо делать трагическое лицо, — довольно сухо произнес Коул. — Смерть Джуди была для меня шоком, но мы не жили как муж и жена задолго до катастрофы.

Элисон попыталась разгадать эмоции Коула, скрывающиеся за обыденным тоном, но поняла, что ей вряд ли это удастся. Она надеялась, что он побольше расскажет ей о своем браке, но Коул сменил тему.

— А вы, Элисон? Почему вы учились именно в Дэвисе?

— Потому что там был ветеринарный факультет. Я закончила школу для девочек в Санта-Барбаре и смогла поступить туда как жительница Калифорнии. Почти невозможно было стать студентом ветеринарного факультета, если ты не из этого штата.

— Ваша мать не слишком довольна вашим образом жизни, не так ли? Как вам удалось уговорить ее разрешить вам отправиться в Дэвис?

— Я даже не пыталась. Справилась без ее помощи. Летом я работала на коневодческих ранчо, а во время учебного года — как все: обслуживала столики…

— …выгуливала собачек, разносила почту, — подхватил Коул.

— Продавала косметику, ходя из дома в дом.

— О, вот этого я, пожалуй, не делал. Наверное, это поручают только женщинам. Но на последнем курсе я расставлял товар по полкам в супермаркете «Пало Альто».

— И ваши усилия окупились, когда вы стали управляющим ранчо и женились на дочери босса.

— А вы попали в клинику Эрла Глассера. И все же не понимаю, почему вы выбрали такую неженскую профессию.

Элисон почувствовала, что начинает сердиться.

— Неженскую? А вы случайно ничего не слышали о равных правах в этой стране?

— Ох-ох, какая сердитая. Вы случайно не феминистка?

— Я верю в то, что надо платить одинаково за одинаковую работу. И в то, что женщина может выбирать любую работу, какую захочет. Я верю…

— Хорошо, хорошо, по этим пунктам я с вами согласен. Потому что я тоже не считаю, что место женщины исключительно дома. Но некоторые профессии слишком тяжелы для женщины чисто физически, если только она не обладает всеми качествами Брунгильды. А вы выглядите маленькой и хрупкой. Признайтесь же, Элисон, иногда вам наверняка бывает тяжело?

— Вовсе нет. Конечно, всем ветеринарам приходится иногда просить о помощи, когда речь идет о тяжелых или опасных животных. Но вы как владелец ранчо должны знать, что есть способы управляться с животными, не полагаясь на физическую силу. Даже очень маленькая женщина может научиться справляться с очень большими пациентами. А если надо, она попросит о помощи. Нас учат связывать и применять разные рычаги, так что можно перемещать даже огромных цирковых животных. Или вы думаете, что в университете два отдельных курса ветеринарии — один для мужчин, один для женщин? Вовсе нет. Чтобы получить диплом, мне пришлось пройти через все то же, что и студентам-мужчинам. Я прошла курсы хирургии крупных животных и скотоводства, а не только научилась лечить мелких домашних питомцев. Так получилось, что я работала три лета подряд на коневодческих ранчо, потом на ферме, и если вы думаете, что это было легко, то ошибаетесь. Больше всего мне докучали мужчины со своими сальностями.

— О нет! — застонал вдруг Коул. — Я снова провинился, и ваши глаза пылают зеленым огнем. Из них даже сыплются искры. Пощады! Пощады!

Элисон холодно посмотрела на Коула, явно недовольная его готовностью сдаться, тем более она подозревала, что Коул просто смеется над ней про себя. Если бы Элисон не вспомнила вовремя, что под угрозой находится ее спокойствие и хорошее настроение на весь вечер, она добавила бы пару слов. Но ей пришлось подавить свои эмоции и даже выдавить из себя улыбку.

— Мир? — Коул протянул ей руку.

Поколебавшись несколько мгновений, Элисон вложила ладонь в его сильные пальцы, принимая предложение о прекращении огня.

Верный слову, Коул больше не обсуждал профессию Элисон. Теперь, когда ей не надо было постоянно обороняться от его нападок, Элисон поймала себя на том, что получает от общения с Коулом неподдельное удовольствие.

Коул настоял на том, чтобы помочь ей вымыть посуду, а потом Элисон поставила кассету Паваротти, и они сидели, потягивая принесенный Коулом бренди и болтая о всяких пустяках. Коул внимательно разглядывал экстравагантный музыкальный центр, так не вязавшийся с потрепанной мебелью Элисон. Хотя она не считала, что обязана объяснять ему что-либо, Элисон все же сообщила, что это подарок ее матери.

— Так вы все же в хороших отношениях на сегодняшний день?

— Мы пришли к взаимопониманию. Марго обязалась дарить мне подарки только на день рождения и на Рождество, а я не отпускаю колкостей по поводу ее одежды, ее друзей и ее мужа.

Чтобы сменить тему, Элисон поднялась долить себе бренди. Потом она поставила другую пленку, из коллекции Манчини, и они с Коулом стали танцевать. И снова Элисон отметила про себя, как легко им двигаться вместе, словно они танцевали друг с другом всю жизнь.

Во время танца Коул первый раз поцеловал ее. Элисон ожидала этого и ответила на его поцелуй, потому что просчитала заранее все, что должно произойти сегодня между ними. Она знала, что нравится Коулу, и не удивилась реакции его тела, когда он прижал ее к себе. Но для Элисон было неожиданностью, что колени ее стали вдруг такими слабыми. Пришлось ближе прильнуть к Коулу, чтобы удержаться на ногах.

— Милая, сердитая Элисон, — шептал Коул, целуя ее шею. — Ты хоть представляешь, что ты делаешь со мной? С тех пор, как Эрл познакомил нас, я мечтал об этом, жаждал узнать, есть ли настоящий огонь в этих холодных зеленых глазах.

— И как — есть? — чуть охрипшим голосом спросила Элисон.

Ответом был еще один поцелуй — куда более страстный и требовательный, чем первый. Внутри нее словно задели какую-то молчавшую до этого струну, Элисон почувствовала возбуждение собственного тела — это было новое и немного пугающее ощущение. Она снова прильнула к Коулу, отвечая на его поцелуй, и ей стало вдруг все равно, замечает ли он, как бешено колотится ее сердце, как хрипло звучит ее дыхание, когда сильные, нежные руки Коула гладят ее по волосам, по плечам, приближаясь постепенно к вороту шелкового кафтана.

Он медленно развязал тесемки на шее и стал целовать ее ключицы. Кафтан соскользнул вниз, обнажив упругую белую грудь, и Коул застонал, словно от боли.

Элисон не стала хвататься за одежду. Она позволила кафтану упасть на пол и стояла, улыбаясь Коулу, в глазах которого ясно читалось, что он вот-вот дойдет до предела возбуждения. Какая-то часть ее существа по-прежнему твердила об осторожности, предупреждала об опасности, советовала не отдаваться полностью во власть собственных чувств, отказаться от продолжения, не заниматься с ним любовью, но было уже слишком поздно. По телу Элисон пробегала сладкая дрожь, а Коул целовал ее шею, грудь, спускаясь все ниже и ниже.

Затем он стал двигаться вверх и через несколько секунд снова впился в губы Элисон. Она расстегнула его рубашку, чтобы почувствовать тело. Коул снова крепко прижал ее к себе. Элисон наслаждалась объятиями, сгорала от каждого прикосновения к его сильному телу, возбужденному ее близостью. Снова застонав, Коул подхватил ее на руки и понес наверх. Опустив Элисон на кровать, он склонился над ней, пожирая взглядом ее тело.

Затем он медленно провел по ее телу пальцем сверху вниз, и каждый миллиметр ее тела отвечал на его прикосновение нарастающим возбуждением. Элисон закрыла глаза, понимая, что уже не в силах ничего изменить, что не хочет ничего менять.

Она услышала шорох снимаемой одежды, и Коул оказался рядом с ней на постели. Руки его скользили по телу Элисон, губы наслаждались вкусом ее кожи, разумная часть ее мозга, не уснувшая до конца, отмечала про себя, что Коул — опытный любовник, он точно знает, как заставить ее забыть обо всем от нахлынувшего возбуждения.

Но думать об этом было слишком поздно. Первобытные инстинкты, разбуженные Коулом, владели теперь ее телом, весь мир сосредоточился на них двоих и охватившем их желании. Элисон почувствовала, как тонет в волнах страсти и в то же время горит в ее огне.

Затем Коул лег сверху, вошел в нее, и безрассудная радость охватила Элисон, заставив замолкнуть циничный голос разума. Ничто больше не имело значения — ни их постоянные стычки, ни расчет Элисон, ничто, кроме проснувшихся желаний ее возбужденного тела.

Потом они лежали, уставшие, в объятиях друг друга, все еще не в силах перевести дыхание и унять отчаянное биение сердец. Ощущение удовлетворения было для Элисон таким новым, что она тихо застонала от удовольствия.

Рассмеявшись, Коул откинул упавшие ей на лоб волосы и поцеловал голубую жилку, бьющуюся на шее.

«Я должна запомнить это», — подумала Элисон. Неожиданно чудовищная боль пронзила ее сердце, и она испытала непонятное чувство потери.

Наверное, она вздрогнула, потому что Коул приподнялся на локте и внимательно посмотрел на нее.

— Ты не слишком часто занимаешься этим, правда? — спросил он.

Сладкая истома и покой тут же покинули Элисон. Так он выражает недовольство ее неопытностью? И почему в вопросе его прозвучало такое удивление? Перекатившись к краю кровати, Элисон встала, чтобы надеть халат.

— Не волнуйся, — спокойно произнесла она, стоя спиной к Коулу. — Я не возражала, чтобы меня соблазнили. У тебя нет передо мной никаких обязательств. Совсем наоборот. Я ведь говорила тебе, что не хочу серьезных, длительных отношений.

Не глядя на Коула, она собрала его одежду и положила в ногах кровати. Зазвонил стоявший у кровати телефон, и Элисон схватила его, радуясь возможности отвлечься.

— Доктор Элисон? — это был Билл Крамер, ночной санитар. — Я насчет дога, которому вы вчера сделали операцию. Кажется, седативные перестают действовать. Думаю, вам лучше взглянуть на него, прежде чем он начнет метаться.

— Буду через пятнадцать минут, — пообещала Элисон.

Повесив трубку, она подошла к гардеробу, чтобы достать джинсы и футболку.

— В клинике срочное дело, — сказала она Коулу. — Мне надо съездить туда.

Коул тут же вскочил и стал одеваться.

— Я поеду с тобой.

Поколебавшись, Элисон согласно кивнула. Ей не хотелось провести остаток ночи в обществе Коула, и сейчас предоставлялась возможность избавиться от него без лишней неловкости, просто сославшись на усталость по пути домой.

Чувствуя себя на удивление довольной, если учесть, что только что она отдалась целиком и полностью Коулу Гамильтону, Элисон взяла одежду вниз, чтобы одеться в ванной.

Когда пять минут спустя она вышла оттуда, Коул стоял в кухне, попивая кофе. Он был полностью одет, даже в куртке.

Элисон настояла на том, чтобы они ехали в ее фургоне, и сама села за руль. Ей необходимо было занять трясущиеся руки.

Сначала они ехали молча. Первым заговорил Коул.

— И часто это случается? Часто тебя вызывают среди ночи?

— Довольно часто, — неохотно ответила Элисон. — Обычно доктор Хэбершэм и я дежурим по очереди, потому что доктор Эрл должен быть свободен на случай вызова к крупным животным. Но когда Хэбершэм в отпуске, все ночные вызовы мои. Правда, в пятницу Хэбершэм возвращается, и Эрл настаивает, чтобы я отдохнула на уикэнд. Вот тогда и отосплюсь.

— Так у тебя свободен уик-энд?

— С пятницы по понедельник. Хочу поехать на побережье позагорать немного.

— Ты, наверное, часто делала это в Северной Калифорнии. И здесь наверняка уже осмотрела все достопримечательности.

— Однажды я ездила на экскурсию по виноградникам, пару раз была на Стинсон-бич, но, в общем, нет — у меня нет времени. И я не очень доверяю своей развалюхе, чтобы отправляться в долгие путешествия.

— Поскольку это моя родина, как насчет того, чтобы я стал твоим гидом? Мы можем проехаться по побережью и остановиться в отеле «Мендосино». Это отличное местечко прямо на берегу. Можно устроить пикник на аллее Великанов. Вот подожди, ты увидишь эти гигантские секвойи! Может быть, у нас даже останется время нанять лодку и порыбачить в заливе Бодега.

Элисон задумалась. Провести уик-энд с Коулом вполне соответствовало ее планам. Для него это наверняка было самое обычное предложение, какое он делает всем женщинам, — так зачем же сомневаться, ведь главная часть программы — дать себя соблазнить — уже выполнена.

— Так как же? — настаивал Коул.

— Звучит заманчиво, — Элисон наконец решилась. — Я очень хочу, чтобы ты показал мне свой край.

Они обговорили детали и решили начать в пятницу утром и ехать, куда захочется.

Когда они подъехали к клинике, Билл Крамер ждал их в дверях. Это был невысокий коренастый мужчина с вечной улыбкой на лице, которая сейчас почему-то вдруг заставила Элисон забеспокоиться.

Оглядев Коула с ног до головы, Билл обернулся к ней.

— Извините, что вытащил вас из дома, доктор Вард, но у дога кончает действовать успокаивающее. А он такой огромный, что сам я с ним не справлюсь.

— Вы правильно сделали, что позвонили, — поспешно произнесла Элисон и прошла внутрь, не сомневаясь, что Билл последует за ней. Она быстро направилась в операционную. Датский дог, пожилой пес стареющего полицейского, перенес операцию на бедренной кости — утомительную и зачастую опасную. Он был таким огромным, что его решили оставить под действием успокаивающего привязанным к операционному столу. Едва взглянув на отчаянно вращающиеся глаза собаки, Элисон поняла, что действие седативного препарата закончилось раньше, чем они ожидали, и сейчас животное в панике.

Элисон крепко взялась за складки кожи у морды дога и несколько раз громко произнесла его имя. Собака заскулила и вывалила язык, но глазами вращать перестала. Дождавшись момента, когда дог успокоился настолько, что его можно ненадолго оставить одного, Элисон приготовила раствор и ввела его в складку на шее собаки, продолжая разговаривать с беднягой успокаивающим тоном. Через несколько секунд собака снова заснула, и Элисон внимательно изучила швы. Слава Богу, с ними все было в порядке. Вместе с Биллом они подняли пса и положили его на пол. Дог смотрел вокруг затуманенными глазами. Потом Билл перенес его в бокс, где дог будет спокойно спать до утра.

Сидя на корточках возле собаки, Элисон потерла кулаком поясницу и со стоном выпрямилась. Впервые с тех пор, как она занялась работой, Элисон подумала о Коуле. Обернувшись, она увидела его в дверях и поняла, что Коул с интересом наблюдал за ней последние несколько минут.

На губах его играла загадочная улыбка, но Элисон не могла угадать его мысли. Впрочем, в этот момент они не особенно ее волновали. Пусть видит ее такой, какая она есть, не в комбинезоне от Адольфо или в шелковом кафтане с расчесанными волосами и помадой на губах. А вот так, за работой, когда ее футболка пропитана потом, лицо раскраснелось, а волосы растрепаны.

— Ты очень красива, — вдруг тихо произнес Коул.

Элисон с удивлением почувствовала, что на глаза ее наворачиваются слезы. К счастью, вернулся из бокса Билл, и она смогла отвлечься от Коула. Элисон дала Биллу инструкции по дальнейшему уходу за собакой и велела звонить ей в случае каких-либо осложнений, хотя их вроде бы не должно было быть.

Когда они вернулись к ее грузовичку, Коул настоял на том, чтобы сесть за руль. Элисон предупредила его о трудном заднем ходе и о том, что машина иногда отказывается трогаться на светофоре. Затем она устроилась поудобнее на сиденье рядом с ним и закрыла глаза.

Проснувшись, Элисон обнаружила, что машина стоит возле дома, а голова ее покоится на сильном плече Коула.

— Приехали, — сказал Коул. — Пока будешь принимать душ, я приготовлю тебе грог. А потом сделаю массаж Гамильтона для усталых женщин-ветеринаров и уложу тебя в кровать, где, надеюсь, ты пробудешь до утра.

Хотя Элисон улыбнулась, услышав в его словах искреннюю заботу, в голове тут же мелькнула неприятная мысль: «Сколько раз Коул говорил точно такие же слова другим женщинам, и не была ли одной из них Трайсия Джастин?»