Отец подруги. Никто не узнает

Глава 39

Дамир не то, что не пропадает из моей жизни насовсем, как я того ожидаю, он наоборот поселяется в ней на ежедневной основе.

На следующий день я даже насладиться своим новым рабочим местом не успеваю, как в обед вижу Дамира в зале. Он коротко мне кивает и ловит взглядом каждый мой выход в зал. Или это просто я пялюсь каждый свой выход на его столик? А сидит он каждый божий день за одним и тем же столиком.

Да-да. Дамир ходит обедать в одно и тоже время в мой ресторан.

Мой потому что меня после испытательного срока все-таки устраивают на постоянную должность. Дни начинают лететь калейдоскопом. До десяти я на парах, затем иду на работу. И работаю там до закрытия. В первый же выходной я пытаюсь навестить Аксинью, но мне этого не удается. В центре временного пребывания, где находится моя сестра, меня отправляют в опеку. Только с их разрешения можно увидеть сестру. Чушь какая-то. Родную сестру увидеть не дают. Я пытаюсь всунуть им телефон, ведь я так и не успела купить Ксю новый. Но у меня и телефон не берут.

Страшно даже подумать о том, что все это время творится в голове у моей бедной сестренки. Вместо опеки я еду к юристу Дамира, предварительно даже не оповестив о своем визите, но меня пропускают, а мужчина, выслушав меня, забирает у меня телефон купленный для Аксиньи и обещает разобраться.

Следующие три дня тянутся необычайно долго. Все мои мысли только о сестре, и лишь в моменты, когда в зале появляется Дамир, я на него немного отвлекаюсь и начинаю разглядывать мужчину. Я ни разу не обслуживала его столик, мы ни разу с ним больше не разговаривали и это определенно к лучшему. Потому что одни наши гляделки чего стоили.

Я чувствовала мужчину словно интуитивно. Стоило Дамиру только появиться в зале, как я безошибочно кидала взгляд в его сторону. Даже если меня не было в момент его появления в зале, то выходя из кухни, я сразу понимала, что Дамир в помещении, что он появился здесь за время моего краткого отсутствия. Я не понимала природу этих ощущений и признаться честно, они меня пугали. Потому что мы каждый раз встречалась с ним взглядами, словно он тоже незримо чувствовал мое присутствие и точно знал в какой стороне зала я нахожусь.

Три дня спустя, когда на моем мобильном засветился вызов с номера, который я купила для нового телефона Ксю, я впервые за все это время не увидела Дамира. Увидела заветные цифры и пулей вылетела из зала, на ходу крикнув коллеге, с которой мне удалось подружиться, чтобы она взяла мои столики на себя. Слава богу, что в этот момент они были пустые, а я не разносила блюда.

— Але, — на бегу ответила на вызов.

А в трубке тишина.

— Ксю? Ксю это ты?

Хоть адвокат и написал мне что телефон должны передать, но уверенности, что его не отобрали “на месте” не было. Я успела выбежать через служебный вход на улицу, а в трубке все еще была тишина, а потом как падение с обрыва… в ледяную, обжигающую своим холодом воду — тонкий и дрожащий голосок сестренки в трубке.

— Тае-е-ечка… Тая, моя это правда ты.

— Ксенечка, родная, как ты? — все не то и не так, надо было сказать что-то другое, но я у меня потекли слезы градом, а мысли путались. — Я тебя заберу! Слышишь! Не переживай, я обязательно тебя заберу!

Вот! Вот что надо было сказать первым делом!

— Я знаю, Таечка, — сестренка всхлипнула, — я даже не сомневалась, — сказала она уверенно, да вот только я хорошо знала свою сестру, и сейчас ее голос был наполнен сомнением.

Бедная моя, она действительно сомневается в том, что ее заберут. Она решила, что ее бросили. Она не сказала это прямо, но я все поняла по ее интонациям.

— Как ты, родная?

— Я… — я услышала всхлип, а затем голос Ксю стал на удивление бодрым и звонким. — Я хорошо, Тай!

Моя маленькая удивительная сестра. Она услышала, что я плачу и решила меня поддержать и успокоить. Я прикусила губу до боли, а потом даже врезала ладошкой по стене, у которой стояла. Даже моя восьмилетняя сестра может взять себя в руки ради меня, а я ради нее не могу! Распустила тут нюни.

— Ксенечка, я наняла хорошего адвоката. С ним у нас есть шансы. Я сниму квартиру, оформлю над тобой опеку и мы с тобой будем жить вместе. Вдвоем. Прости, что не пришла к тебе, но меня не пускают, требуют миллион бумажек и…

— Таечка, Тай, у меня и правда все хорошо. Я даже подружилась с девочками! А еще мне выдали три красивых платья и две новых школьных формы. Правда на уроках тут проходят то, что я уже знаю, но зато меня хвалят, — радостно пролепетала она в трубку, я же сдержала очередной всхлип. Слезы потекли по щекам, но я даже носом не шмыгнула. — А еще тут очень вкусно кормят. Не так, конечно, вкусно как ты, но зато много и часто.

Много и часто…

Эти слова вышибли почву из-под моих ног.

До какого же ужаса Аксинью довела мама и… я! Я тоже в этом всем виновата, что ребенок радуется тому, что кушает много и часто.

Я больше не воспринимала слова сестры, не могла. Мычала в трубку, затыкала то рот, то нос, лишь бы она не услышала мои всхлипы.

— Таечка, прости, но мне пора на обед. Сестренка я тебе фоточки отправлю. Люблю тебя, — радостно проворковала она и скинула вызов, даже не дослушав мой ответ.

— Я тебя тоже люблю, родная, — прошептала я в погасший экран телефона и зарыдала. В голос.

Я совершенно не думала о том, где я нахожусь и о том, что меня могут увидеть. Единственное чего мне хотелось это сжаться в комочек, обнять себя за плечи и долго-долго плакать. Жалея то ли сестру, то ли саму себя. Непонятно, потому что Ксю была такой золотой, замечательной девочкой. Она же старалась меня успокоить и поддержать весь наш разговор. Хотя это я! Я должна была ее успокаивать и поддерживать.

Горечи, досады и боли было столько, что я словно физически начала ощущать их тяжесть, меня словно кренить начало к земле. Хотелось уже не просто свернуть в клубок, а прямо здесь, лечь на сырую землю, свернувшись в тот самый клубок.

Я уперлась ладонями в стену и начала часто дышать, но меня все равно кренило, я даже скатываться начала, обдирая ладони о кирпичную кладку стены, пока не почувствовала крепкую хватку на уровне моих подмышек. Меня как маленькую девочку с силой дернули вверх, а затем вжали в мощную крепкую и так по-знакомому пахнущую мужскую грудь.

Дамир.