Открытие бессознательного (Том 1)

Оглавление

ПО ТУ СТОРОНУ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

ОТКРЫТИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

ВВЕДЕНИЕ

БЛАГОДАРНОСТИ АВТОРА

1. ПРЕДШЕСТВЕННИКИ ДИНАМИЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

Открытие первобытной психотерапии

Утрата и возвращение души

Вторжение в организм болезнетворного объекта и его удаление

Одержимость злыми духами и экзорсизм

Исцеление через исповедь

Исцеление через исполнение желаний

Лечение с помощью церемонии

Лечение с помощью инкубации

Лечение с помощью гипноза

Лечение с помощью магии

Рациональные терапии в первобытной медицине

Основные характеристики первобытного лечения

Храмовое лечение и философская психотерапия

Религиозное лечение и «лечение душ»

Научная психотерапия

Современная динамическая психотерапия

2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ДИНАМИЧЕСКОЙ ПСИХИАТРИИ

Возникновение динамической психиатрии

Гасснер и Месмер

Франц Антон Месмер (1734-1815)

Пюисегюр и новый магнетизм

Распространение месмеризма

Влияние спиритизма

Школа в Нанси¹¹⁶

Шарко и школа в Сальпетриере

Заключение

3 ПЕРВАЯ ДИНАМИЧЕСКАЯ ПСИХИАТРИЯ (1775-1900)

Основные характеристики

Источники первой динамической психиатрии

Королевский путь к неведомому разуму: гипноз

Другие подходы к неведомому разуму

Пример клинической картины: магнетические болезни

Пример клинической картины: амбулаторный автоматизм

Современные клинические картины: множественная личность

Пример клинической картины: истерия

Модели человеческого разума

Понятия психогенеза и болезни

Психотерапевтические процедуры

Терапевтический канал: раппорт

Психотерапевт

Культурное влияние первой динамической психиатрии

Закат первой динамической психиатрии

Заключение

4 ПРЕДПОСЫЛКИ ВОЗНИКНОВЕНИЯ ДИНАМИЧЕСКОЙ ПСИХИАТРИИ

Социальные предпосылки

Экономические и политические предпосылки

Культурные предпосылки: просвещение

Культурные предпосылки: Романтизм

Философия природы и романтическая философия

Романтическая медицина

Эпигоны романтизма: Фехнер и Бахофен

Кризис середины века

Новые доктрины: Дарвин и Маркс

Изменения в психиатрии девятнадцатого века

Заключение

5 В ПРЕДДВЕРИИ НОВОЙ ДИНАМИЧЕСКОЙ ПСИХИАТРИИ

Мир в 1880 году

Политический фон

Культура, наука, университеты

Провозвестник новой эры: Ницше

Неоромантизм и fin de siécle

Психиатрия и психотерапия

Сексуальная психология и патология, 1880-1900

Изучение сновидений

Исследование бессознательного

Великий год

6 Пьер Жане и психологический анализ

Жизнь Пьера Жане

Семья¹

Жизнь Пьера Жане

Личность Пьера Жане

Современники Жане

Творчество Жане: I - философия

Творчество Жане: II - Психический автоматизм

Творчество Жане: III - психологический анализ

Творчество Жане: IV - исследование неврозов

Творчество Жане: V - динамическая теория

Творчество Жане: VI - Великий синтез

Часть I

ОТ ПЕРВОБЫТНЫХ ВРЕМЕН ДО ПСИХОЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА

Перевод с английского Д. И. Скородумова, М. М. Скородумовой, И.П. Соколенко

ПО ТУ СТОРОНУ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

Швейцарский историк медицины Анри Элленбергер широко известен на Западе как автор знаменитой книги «Открытие бессознательного», впервые вышедшей в 19170 году и предлагаемой ныне российскому читателю. Энциклопедическое по своему масштабу и мастерски исполненное исследование истории психиатрии и психотерапии от первобытных времен вплоть до середины XX века вполне заслуженно вошло в список западных интеллектуальных бестселлеров. И сегодня, спустя тридцать лет, эта книга остается незаменимым справочным пособием в самых разных областях истории психологии, психиатрии и психоанализа.

Генри (или Анри во французской транскрипции) Элленбергер, выходец из франкоязычной швейцарской семьи, родился в 1905 году в Южной Африке, где его отец работал там в составе Евангелической миссии.

В 1914 году родители отправили своего девятилетнего сына учиться во Францию, где юный Генри в одиночку пережил тяготы военного времени (Первая мировая война). С 1921 по 1924 год Элленбергер изучал гуманитарные науки в университете Страсбурга и получил здесь степень бакалавра по философии. Затем он переехал в Париж, где прожил до 1934 года. Впоследствии Элленбергер вспоминал эти годы как «самые счастливые и интеллектуально насыщенные». Он поступил в медицинскуюшколу при парижском университете и решил специализироваться на психиатрии. В качестве экстерна он работал в нескольких госпиталях, включая прославленный Сальпетриер и приют Святой Анны. В 1930 году Элленбергер женился на Эмилии фон Бахст, молодой девушке русского происхождения, которая в то время изучала в Париже живопись и художественные ремесла. В 1934 году Элленбергер завершил работу над диссертацией «Аффективные состояния при кататонических психозах» и получил степень доктора медицины.

Последовавшие за этим годы - до 1941 года - Элленбергер работал психиатром в частной психиатрической клинике в Пуатьере (западная провинция Франции). И этот период Элленбергер свел дружбу с Арнольдом Ван Геннепом, одним из основателей французской этнографии, и написал работу, посвященную местному фольклору. В результате Элленбергер стал зачинателем нового направления на стыке культурной антропологии и медицинской психологии, названного им «этнопсихиатрией». Его интерес фокусировался на сравнительном изучении прошлого и текущего опыта относительно душевных расстройств в различных культурах. Из-под его пера вышли многие статьи, посвященные самоубийству, истерии, шизофрении, алкоголизму и обцессивным расстройствам, и увиденные Элленбергером с транскультуральной точки зрения.

Весной 1941 года по причине оккупации Франции гитлеровцами Элленбергер с семьей - женой и тремя детьми - вернулся на родину в Швейцарию. Несмотря на свое швейцарское гражданство, Элленбергер, фактически, в Швейцарии до этого не жил и был весьма неискушен в специфике швейцарской медицины. Но за двенадцать последовавших лет он стал высококлассным специалистом в своей области. До 1952 года Элленбергер работал заместителем директора в клинике для душевнобольных в небольшом городке Шафхаузене неподалеку от немецкой границы на берегу Рейна. В этом городке, кстати, родился Германн Роршах (1884-1922), создатель известного психодиагностического теста. В этот период Элленбергер близко познакомился со многими психиатрами из первого поколения швейцарской психиатрии. В основном, это были ученики Аугуста Фореля и Юджина Блейлера, а также члены известного швейцарского психиатрического кружка, развивавшегося под непосредственным влиянием Зигмунда Фрейда. Здесь же Элленбергер познакомился с сыном Блейлера Манфредом (тоже психиатром) и Карлом Густавом Юнгом. Он постоянно навещал жившего неподалеку Людвига Бинсвангера, известного экзистенциального психиатра, и свел тесную дружбу с Альфонсом Медером, одним из первых членов цюрихской психоаналитической группы, а позже учеником Юнга; был также хорошо знаком с Леопольдом Шонди, психиатром и разработчиком одноименного теста, и с Оскаром Пфистером, пастором и психоаналитиком, дружившим в те годы с семьей Фрейда. У этого «именитого старца психоанализа», каковым его считало поколение Элленбергера, он прошел неформальный учебный анализ в начале пятидесятых годов. В это же время Элленбергер часто посещал лекции и семинары в Психоаналитическом обществе и Психологическом институте в Цюрихе. Здесь он имел возможность слушать устные рассказы Пфистера, Шонди, Медера, Юнга и других об их ранних аналитических опытах в предвоенные десятилетия, - своего рода «золотом веке» европейской психотерапии.

Работая в Шафхаузене, Элленбергер стал постепенно тяготиться карьерой провинциального доктора и администратора, «местечковым духом», как он это называл (Kantonligeist). Но чтобы пробиться в престижные университетские клиники Цюриха, Базеля, Женевы или Берна, необходимо было иметь диплом швейцарского медицинского учебного заведения.

Другой путь к профессиональной известности лежал через Америку. После Второй мировой войны мощный информационный поток пролегал через Атлантику в обоих направлениях. В Швейцарии был значительный интерес к изучению последних психотерапевтических инноваций и техник в других странах. В 1952 году Элленбергеру удалось получить трехмесячный грант на поездку в США с лекциями о современных европейских психиатрических теориях и практиках, откуда он вернулся со свежими знаниями, соответственно, о последних американских разработках в этой области и с заманчивым предложением занять должность профессора клинической психиатрии в известной в США клинике Карла Меннингера (штат Канзас). В начале 1953 года Элленбергер приступил к своей новой работе.

Теперь он преподавал на английском языке, уча американских студентов (в основном, врачей) различным психиатрическим дисциплинам: «Общая психопатология», «Классические психиатрические синдромы», «Основы психиатрического лечения». Он также вел специальные семинары: «Алкоголизм и аддиктивность», «Неврозы» и «Сексуальные отклонения».

Со своим блестящим знанием многих европейских языков Элленбергер оказался неоценимой фигурой в деле канализации американским специалистам информации по современной европейской психиатрии. В пятидесятые годы «Бюллетень клиники Меннингера» пестрел обозрениями медицинских работ, сделанных Элленбергером по материалам французских, немецких, швейцарских, испанских, голландских, датских и русских журналов. Кроме того, огромную службу Элленбергеру сослужило его личное знакомство со многими видными учеными и специалистами в области психиатрии в Европе. В те годы американцы живо интересовались, в частности, тестом Роршаха, и, разумеется, были заинтригованы тем, что Элленбергер знал его семью во время своей работы в Шафхаузене. Этот интерес побудил Элленбергера написать небольшую монографию о Роршахе, основанную как на его работах, так и на личных беседах с родственниками, друзьями и коллегами Роршаха. Можно сказать, что с этого момента и началась серьезная историографическая деятельность Элленбергера на ниве психиатрии и психотерапии. Вслед за Роршахом последовали циклы публичных лекций для профессионалов о Блейлере, Юнге, Адлере, Пфистере, Бинсвангере, Медере, Шонди, Минковском и других, которые Элленбергер читал во многих университетах и клиниках по всей Америке. Таким образом, к 1956 году в Меннигеровской клинике сложился лекционный курс под названием «История динамической психиатрии», охватывавший период от первобытной медицины до эпохи Просвещения, включавший далее основные теоретические и практические подходы психиатрии конца девятнадцатого и начала двадцатого веков и завершавшийся размышлениями о современном состоянии психологической теории и психотерапии. Эти лекции, до сих пор хранящиеся в его личном архиве, и составили основу данной книги.

Между тем, семья Элленбергера оставалась в Швейцарии, дети продолжали там свое образование. Сам Элленбергер начал тяготиться провинциальной жизнью теперь уже на американском среднем Западе. И хотя он был единодушно признан здесь в качестве знатока психоаналитических теорий, у него не было медицинского сертификата ни от одного американского штата. В своей клинической практике он придерживался эклектической позиции, и в дополнение к психоанализу живо интересовался феноменологической психиатрией, аналитической психологией и экзистенциальным анализом, переживавшими в ту пору вершину своего расцвета во Франции, Германии и Швейцарии. Здесь уместно снова вспомнить о швейцарских корнях Элленбергера. Психоаналитическая школа в Швейцарии включала широкое распространение лэйализа, то есть анализа, проводимого специалистом, не имевшим медицинского образования, а также была весьма терпима к широкому спектру религиозных конфессий и верований (что показательно, например, в случае психоаналитика-теолога Пфистера). Творческое развитие психоанализа следовало в направлении гуманитарных знаний, в особенности, философии, литературы и педагогики. Разумеется, Элленбергер нашел американский психиатрический мир пятидесятых годов профессионально более открытым, чем европейский, но, по всей видимости, он также ощутил его отчасти догматическим, монодоктринальным и, в значительной степени, медикализированным. Так или иначе, но в конце пятидесятых Элленбергер решил покинуть США. И если в свое время он уехал из Швейцарии по профессиональным причинам, то на этот раз можно считать, что это были причины личные, культурные и идеологические.

Но жизнь в Америке Элленбергеру нравилась, и чтобы выйти из создавшегося тупика, он стал искать то место, куда бы могла переехать его франко-говорящая семья. И он нашел его в Монреале в Канаде, куда и переселился в 1959 году. Здесь в начале шестидесятых годов Элленбергер основал кафедру криминологии на факультете Социальных наук Монреальского университета и на два десятилетия погрузился во франко-говорящую профессиональную среду.

Он учил студентов психологии и биологии криминального поведения. Им была организована целая серия лекционных курсов: «Психиатрия для криминалистов», «Биокриминология», «Юридическая психология», «История криминологии», «Виктимология», «Норма и Патология». В 1965 году Элленбергер начал готовить к печати рукопись своей знаменитой книги и к 1968 году завершил подготовку текста. А два года спустя книга была напечатана и появилась в продаже.

В 1977 году Элленбергер подал в отставку по возрасту. Ему было 72 года и к этому времени он имел степень почетного профессора. Последняя из известных нам печатных работ Элленбергсра датируется 1991 годом и посвящена анализу новых документов в истории взаимоотношений Карла Юнга и Елены Прейсверк (его племяннице, медиуматический дар которой лег в основу написанной Юнгом в 1902 году диссертации «К психологии и патологии так называемых оккультных явлений»). Генри Элленбергер умер 1 мая 1993 г.

Данная русскоязычная версия книги подготовлена в рамках программы Информационного Центра психоаналитической культуры.

Валерий Зеленский

Февраль 2001 г.

ОТКРЫТИЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО

ВВЕДЕНИЕ

Данная книга представляет собой попытку создать историю динамической психиатрии, основанную на научной методологии, в которой были бы подробно и объективно отражены выдающиеся динамические психиатрические системы и прежде всего системы Жане, Фрейда, Адлера и Юнга. Предлагаемая интерпретация тех или иных фактов и систем производилась автором с учетом социально-экономической, политической и культурной ситуации рассматриваемого периода, а также личности самого создателя системы, его окружения и роли отдельных пациентов.

Отправной точкой моего исследования явилось отражение контраста между эволюцией динамической психиатрии и эволюцией, пройденной другими науками. Ни одна отрасль человеческих знаний не претерпела столь многих метаморфоз, как динамическая психиатрия: от примитивных методов исцеления к магнетизму, от магнетизма к гипнозу, от гипноза к психоанализу и новым динамическим школам в психопатологии и психотерапии. Кроме того, различные психиатрические тенденции неоднократно переживали то периоды, когда их отвергали, то периоды популярности. Однако их принятие никогда не было столь единодушным, как в случае открытий в области физики, химии или физиологии, не говоря уже о том, что учения новых динамических школ в значительной степени являются противоречащими друг другу. И еще один характерный факт: имеющиеся в настоящее время изложения истории динамической психиатрии содержат в себе больше ошибок, пробелов и вымыслов, чем история любой другой науки.

Мое исследование имело три основные цели. Его первой задачей было как можно более тщательно проследить историю динамической психиатрии, отойдя при этом от привычной модели «воспевания героя», принятой в некоторых прежних ее изложениях, и в то же время сохранить строгую беспристрастность, воздерживаясь от какой-либо полемики. Используемая автором методология сводится к четырем принципам: (1) Ничего не принимать за само собой разумеющееся. (2) Абсолютно все подвергать проверке. (3) Любое явление рассматривать в его историческом контексте. (4) Проводить четкое различие между фактами и интерпретацией фактов. Во всех случаях, где это было возможно, я старался обращаться к первоисточникам, таким как архивы, специализированные библиотеки и свидетельства заслуживающих доверия очевидцев. При использовании дополнительных источников строго учитывалась их надежность. В ходе научного исследования, основанного на таком критическом подходе, исследования, продолжавшегося на протяжении двенадцати лет, мне удалось собрать большое количество новых фактов, а многие уже известные факты рассмотреть в новом освещении. Кроме того, мною была доказана несостоятельность многочисленных ложных свидетельств и историй, переходящих из одного исследования в другое.

Вторая задача исследования заключалась в реконструкции и подробном изложении наиболее известных систем динамической психиатрии. Это предполагало рассмотрение развития каждой системы в хронологическом порядке с самого ее возникновения. (Исследование творчества Жане, таким образом, пришлось начать с философских сочинений, написанных им в юности, изучение наследия Фрейда - с его работ по нейроанатомии, Адлера - с его ранних статей по социальной медицине, а Юнга - с докладов, сделанных им на заседаниях студенческой ассоциации.) Каждую систему надо было показать в свете ее собственных принципов, а для того, чтобы сделать ее доступной для понимания, необходимо было исследовать ее источники и попытаться восстановить контекст социального окружения ее создателя и его связей с современниками. Рассмотрение творчества любого деятеля в его историческом контексте является лучшим способом оценки его подлинной самобытности.

Моя третья задача состояла в том, чтобы дать интерпретацию истории динамической психиатрии и ряда конкретных динамических систем, заслуживающих наибольшего внимания. Для достижения этой цели мне пришлось излагать историю динамический психиатрии с точки зрения двойной перспективы, а именно: с точки зрения того, как то или иное открытие было воспринято современниками, с одной стороны, и каким оно представляется в ретроспективе прошлого нам (многие факты, которые казались современникам малозначительными, с нашей точки зрения, являются необычайно важными, и наоборот) - с другой. Для того чтобы придерживаться такого метода написания истории, необходимы, прежде всего, широкие исследования социально-экономических, политических и культурных факторов, подробное изучение состояния медицинской науки, а также личностей ученых, основателей той или иной школы, и их окружения, включающего в себя, в том числе, и пациентов. Цель данного исследования состояла и в том, чтобы найти объяснение парадоксальным особенностям эволюции динамической психиатрии и пролить свет на происхождение, источники и значение наиболее известных психодинамических систем.

Данное исследование начинается с обзора предшественников психодинамической психиатрии. Этот обзор представляет определенный исторический интерес, поскольку позволяет продемонстрировать неразрывную связь между экзорсизмом и магнетизмом, магнетизмом и гипнозом, гипнотизмом и современными наиболее мощными динамическими системами. Он несет в себе также и теоретический интерес, поскольку позволяет обнаружить в методах лечения, применявшихся на ранних ступенях развития человеческого общества, свидетельства и следы тонких терапевтических приемов, многие из которых напоминают самые современные психотерапевтические методы, в то время как другие не имеют в современной медицине известных аналогов. В книге рассматривается десять таких методов лечения и дается их сравнение с современными методами. Особое внимание уделяется тем приемам психической подготовки, которые использовались греко-римскими философскими школами и представляли различные разновидности психотерапии, а также религиозному исцелению «патогенного секрета». Здесь также прослеживается непрерывная линия эволюции между данной формой лечения и определенными методами современной динамической психиатрии.

Во 2-й главе излагается история возникновения и эволюции динамической психиатрии, а также события, происходившие в ней между Месмером и Шарко, то есть, в период между 1775-1893 годами. Сообщаются новые важные детали, связанные с жизнью и деятельностью Месмера, Пюисегюра и Кернера. Показывается, что появление спиритизма между 1848 и 1853 годами явилось решающей поворотной точкой в истории динамической психиатрии, и что многое из учений старых магнетизеров после 1850 года было предано забвению и частично переоткрыто Бернгеймом и Шарко около 1880 года. Я воспользовался биографией Шарко, опубликованной в России врачом-терапевтом Любимовым, который на протяжении двадцати лет был другом Шарко; этот важный источник выпал из поля зрения всех других исследователей, занимавшихся историей динамической психиатрии до этого.

Главная тема 3 главы - появление Первой динамической психиатрии. Автор показывает, что на протяжении всего девятнадцатого столетия существовала хорошо развитая система динамической психиатрии, несмотря на неизбежные столкновения и расхождения между конкурирующими между собой группами магнетизеров и гипнотизеров. Основными чертами, характеризующими первую динамическую психиатрию, были использование гипноза как средства проникновения в бессознательный разум, интерес к определенным специфическим состояниям, называемым «магнетическими заболеваниями», понятие о двойной (dual) модели психики, состоящей из сознательного и бессознательного эго, вера в психогенное происхождение многих эмоциональных и физических состояний и использование специфических психотерапевтических процедур, представление о терапевтическом канале как о «раппорте» (психотерапевтической связи) между гипнотизером и пациентом. Магнетизм и гипнотизм породили новый тип целителя, характерные черты которого описываются на основе автобиографий древних магнетизеров и других документов, не изученных историками вплоть до настоящего времени. Далее показывается, что культурное влияние первой динамической психиатрии было значительно более сильным, чем это повсеместно принято считать.

Глава 4 посвящена новой оригинальной интерпретации истории и особенностей первой динамической психиатрии. Парадоксальный переход от техники Месмера к методу Пюисегюра и от последнего к авторитарной гипнотической терапии второй половины девятнадцатого века объясняются как отражение изменений отношений между общественными классами. Другие особенности эволюции динамической психиатрии интерпретируются как проявления борьбы между великими культурными направлениями: барокко, просвещением, романтизмом и позитивизмом. Автор показывает поразительное сходство между основными концепциями Фрейда и Юнга, с одной стороны, и определенными концепциями философов и психиатров романтического направления, с другой стороны, включая таких поздних представителей романтизма как Фехнер и Бахофен. Анализируется также влияние общественно-экономических потрясений, вызванных промышленной революцией, а также влияние на динамическую психиатрию учений Дарвина и Маркса.

В 80-90-х годах девятнадцатого века могло казаться, что первая динамическая психиатрия завоевала прочные позиции, поскольку многие из ее положений были приняты Шарю и Бернгеймом. Однако этот триумф оказался недолговечным, - вскоре за ним последовал стремительный упадок. Цель главы 5 состоит в том, чтобы объяснить эти парадоксальные события, исследовав общественно-экономические сдвиги и культурные тенденции, приведшие общественное мнение к новой ориентации. Среди тенденций, объясняющих переход на другую динамическую психиатрию, особо выделяются новая «снимающая покровы» психология Ницше и его последователей, движение неоромантизма, тенденция к репсихологизации психиатрии, быстрое развитие сексуальной психопатологии, интерес к сновидениям, исследование бессознательного (одним из энтузиастов этого был Флурнуа). Сообщается о том, что слово «психотерапия» стало модным около 1890 года и что в это время ощущалась потребность в новой психотерапии, которая удовлетворяла бы интеллектуальным потребностям пациентов, представлявших высшие классы общества.

Глава 6 представляет собой первое исследование, посвященное жизни и творчеству Пьера Жане (которое когда-либо делалось на каком бы то ни было языке). Это исследование было сделано на основе записей актов гражданского состояния, архивов Парижской Медицинской Школы, Эколь Нормаль Суперьер, лицеев в Шатору и Гавре, Коллеж де Франс, а также на основе обширной информации, предоставленной двумя дочерьми Жане и многими другими людьми, которые были с ним лично знакомы. Автор опровергает некоторые легенды, связанные с личностью Жане. В главе впервые дается по-настоящему полный обзор психологической системы Жане. Цитируются многочисленные высказывания, доказывающие приоритет Жане в открытии катарсической терапии, и подчеркивается тот факт, что первым и, возможно, единственным случаем лечения и успешного исцеления от одержимости дьяволом с помощью динамической психотерапии явилось излечение пациента Жане «Ахилла» в 1890-1891 годах. Читатель найдет в этой главе описание теорий психологического автоматизма Жане, его психологический анализ, описание грандиозного психологического синтеза, который он конструировал, начиная с 1908 года, и его идей по психологии религии. Автор уделяет должное внимание психотерапии Жане, упоминание о которой можно лишь изредка встретить на страницах соответствующих учебников.

Литература, посвященная Фрейду и психоанализу, столь обширна, что в этой области кажется невозможным сказать что-то новое. Тем не менее, в главе 7 читатель обнаружит ряд неизвестных до сих пор фактов и некоторые неожиданные интерпретации. Анализируя еврейское происхождение Фрейда, автор показывает, что в Австрии существовало несколько групп евреев, условия жизни которых резко отличались друг от друга, и что эти различия в условиях жизни нашли свое отражение в появлении самых разных мировоззрений у их потомков, то есть, у австрийских евреев современников Фрейда. Что касается биографии Фрейда, в главе публикуются некоторые новые материалы, связанные с его жизнью. Автору удалось использовать недавно открытые факты, относящиеся к периоду пребывания семьи Фрейда во Фрайберге, эпизод, связанный со школьными годами Фрейда, часть недавно обнаруженной переписки Фрейда с Зильберштейном, документ, удостоверяющий способности Фрейда в качестве офицера (недавно найденный миссис Рене Джиклхорн в архивах Австрийского Военного Министерства). В главе излагается история, связанная с докладом Фрейда о мужской истерии, прочитанном на заседании венского Общества врачей 15 октября 1886 года, и автор показывает, что общепринятая версия этого события является не более чем легендой. Самоанализ Фрейда интерпретируется как случай специфической творческой болезни. Неизвестными до этого подробностями иллюстрируется эпизод с поездкой Фрейда в Америку в 1909 году. С помощью неопубликованных ранее документов, недавно открытых миссис Рене Джиклхорн, воссоздается история участия Фрейда в так называемом судебном процессе Вагнера-Яурегга. В книгу включено наиболее полное собрание сохранившихся записей интервью Фрейда, а также обзор наиболее известных интерпретаций его личности. Глава содержит также подробное рассмотрение работ Фрейда, которое делается в хронологическом порядке на фоне событий в культурной и научной жизни того времени. В свете новых данных рассматривается вопрос об учителях Фрейда и тех, кто сыграл важную роль в формировании его личности. Рассказывая о Брейере, например, я использовал новые данные, предоставленные мне семьей последнего, в частности, документы, касающиеся Фонда Брейера (Breuer-Stiftung), даже само существование которого не было удостоено внимания каких-либо других историков. Подчеркивается влияние Мориса Бенедикта, как одного из людей, сыгравших важную роль в творчестве Фрейда; с другой стороны, автор показывает, что отношения между Фрейдом и Шарко не были отношениями ученика и учителя, но скорее напоминали некое соперничество. Тщательное изучение уже известных фактов, и расследование, проведенное в венских архивах, позволили мне предположить, что общепринятая версия о болезни Анны О. является несостоятельной, что ее заболевание можно отнести к великим «магнетическим болезням» прошлого, но, поскольку учения старых магнетизеров были забыты, этот случай неминуемо подвергся неправильному толкованию. Было вскрыто много новых материалов, касающихся источников творчества Фрейда, его отношений с некоторыми из его современников и их влияния на него, равно как обнаружился и новый социальный контекст, в котором происходили его открытия.

В главе 8 читатель найдет критическое описание семейных обстоятельств и истории жизни Альфреда Адлера, основанное на тщательном изучении венских архивов и сведений, полученных в результате опроса членов семьи Адлера и нескольких его ранних учеников. Автор показывает, что еврейское окружение Адлера было совершенно отличным от окружения Фрейда, что, отчасти, и объясняет различие в отношении этих двух людей к еврейскому и не еврейскому миру. Показано также, как блестящее созвездие членов семьи Адлера отразилось в его более поздних теориях. Среди других неизвестных ранее фактов - открытие до-фрейдовского периода в учении Адлера. После продолжительных исследований я смог обнаружить экземпляр (возможно, единственный сохранившийся) первой опубликованной работы Адлера «Книга здоровья для представителей портновской профессии» (1898). Была также найдена серия статей, опубликованных Адлером в мало известном австрийском журнале. Внимательное изучение этой брошюры и статей показывает, что основные принципы будущей системы Адлера уже намечены в его ранних работах, другими словами, из него (изучения) видно, что индивидуальная психология Адлера не может рассматриваться как «искажение психоанализа», а скорее является возвращением и дальнейшей разработкой тех идей, которые Адлер развивал в течение шести лет своего до-психоаналитического периода. Шаг за шагом прослеживается эволюция адлеровской мысли и различные грани его творчества иллюстрируются примерами, взятыми из его мало известных работ, в том числе из интервью, которые он давал газетам и журналам. В книге приводится подробное и точное описание применяемых Адлером методов индивидуальной и групповой терапии и терапевтического образования; при этом многие данные, разбросанные по отдельным изданиям психологической литературы, собраны здесь вместе и представлены в систематизированном виде. Рассматривается также несколько не упоминавшихся ранее работ, послуживших источником для творчества Адлера - например, работы русских авторов.

Глава 9 содержит довольно обширный новый материал, касающийся Карла Густава Юнга. Она начинается с описания его рождения в Швейцарии, семейных подробностей и необычайной истории, связанной с его дедом и бабкой. Для реконструкции этого периода жизни и интеллектуального развития Юнга неоценимыми оказались воспоминания его школьного товарища Густава Штайнера (недавно опубликованные в Basler Stadtbuch и навряд ли известные за пределами Базеля). Мне удалось разыскать того молодого медиума, в сотрудничестве с которым Юнг проводил свои ранние эксперименты, и получить от него некоторые новые данные, касающиеся этого эпизода жизни ученого. Я решительно выступаю против общепринятого стереотипа, что система Юнга представляет собой не что иное, как искаженный вариант психоанализа Фрейда. В главе показано, что некоторые из основополагающих идей Юнга были разработаны им еще в бытность его студентом. На основе как опубликованных, так и неопубликованных данных описываются эксперименты Юнга над собой, проводимые им в период между 1913 и 1919 годами, которые интерпретируются как пример «творческой болезни». Данный в книге обзор системы Юнга, возможно, является самым полным и самым всеохватывающим, по сравнению с другими до сих пор опубликованными (книга писалась в 60-е годы - В.З.) на эту тему исследованиями: ведь я не только использовал при его составлении все опубликованные работы Юнга и интервью, которые он давал газетам и журналам, но и имел доступ к полному собранию неопубликованных лекций и семинаров Юнга. Эволюция учения Юнга описывается мной в хронологической последовательности и развитии. Описание психотерапии Юнга также можно считать наиболее полным из всех, которые когда-либо на сегодняшний день (1970 г.) создавались. Глава содержит информацию и по мало известным областям творчества Юнга, таким, как его философия истории и его обширные неопубликованные (опубликованы в 1988 году - В.З.) комментарии к «Заратустре» Ницше. Автор указывает на некоторые ранее неизвестные или опущенные предшествующими исследователями источники идей Юнга, а также на неожиданные сферы влияния его творчества (такие, например, как происхождение детектора лжи, основание Общества Анонимных Алкоголиков и сравнительно недавние теории национальной экономики и политической философии).

Главу 10 можно рассматривать в качестве ключевой для всей книги. Она преследует цель дать синтезированную историю появления и роста новых систем динамической психиатрии в период между 1893 и 1945 годами. Происхождение и развитие каждой из этих систем прослеживается год за годом с учетом их взаимодействия, а также отношений с другими психиатрическими и психотерапевтическими тенденциями, равно как и с событиями в культурной и политической жизни общества. Все это приведет читателя к выводу о том, что рост психоанализа и новых динамических систем следует рассматривать не как революционное изменение, но как постепенную эволюцию от первой динамической психиатрии к новым системам. История динамической психиатрии, таким образом, перекликается с историей событий того времени: с войнами и политическими переворотами, литературными и художественными движениями, международными конгрессами, сенсационными судебными процессами и, разумеется, с психиатрическими системами, существовавшими в период с 1882 по 1945 год. В главе подробно рассматривается происхождение и развитие каждой системы, например, смерть Шарко и публикация книг по психиатрии и литературных работ, которые в то время произвели сенсацию. Автор показывает, что, в противоположность существующему ныне убеждению, полемика вокруг психоанализа едва ли началась ранее 1907 года, то есть до того, как психоанализ приобрел форму реально существующего движения. Автор выделяет несколько эпизодов дебатов по этому поводу, в частности цюрихскую полемику 1912 года (о которой не содержится информации в работах других исследователей), и показывает, что значение подобных споров для людей того времени несколько отличалось от представлений об этих спорах, приобретенных через ретроспективу. Автор привлекает внимание читателя к множеству динамических систем или психотерапевтических методов, которые играли огромную роль в свое время, но в большей или меньшей степени преданы забвению сегодня. На протяжении всей главы читатель знакомится с большим количеством неизвестных или малоизвестных данных.

Короткая заключительная глава посвящена классификации и определению факторов, вызывавших появление динамической психиатрии и направлявших ее эволюцию, а именно, социально-экономический фон, на базе которого она развивалась; факторов, ответственных за последовательное появление основополагающих направлений в культуре и борьбу между ними; личностям основателей динамической психиатрии, их происхождению, семьям, биографическим данным и преследующим их неврозам; феномену «творческой болезни» (в применении к Фрейду и Юнгу); роли общественного класса, из которого произошли их родители; сложной и неоднозначной роли, которую сыграли в их жизни определенные привилегированные пациенты (в большинстве своем истерические женщины); роли окружения, коллег, учеников, соперников, книг, издававшихся в их эпоху и современных им событий.

БЛАГОДАРНОСТИ АВТОРА

Исследование, составившее основу данной книги, оказалось возможным благодаря финансовой поддержке национального Института психического здоровья, которая позволила автору пробыть четыре месяца в Австрии, Германии, Швейцарии и Франции, проводя опросы людей и собирая архивные данные, а также обеспечила для него возможность на протяжении трех лет выплачивать жалованье ученому секретарю. Пребывание в Англии стало возможным благодаря финансовой поддержке Британского Совета, а второе лето, проведенное за исследованиями в Вене и Цюрихе - благодаря поддержке дирекции Психиатрических служб в Квебеке. Последняя выплачивала также жалованье секретарю, услуги которого были необходимы для завершения данной книги. Большую поддержку я получил также и от профессоров монреальского Университета, оказывавших мне помощь, не считаясь со временем.

Ценные советы и информация были получены мной от профессора Вернера Лейббранда из Мюнхена, профессора Эрвина Акернехта из Цюриха и особенно от профессора Эрны Лески из Вены, позволившей мне также ознакомиться в рукописи с ее работой «История Венской медицинской школы», которая в то время еще не была опубликована.

Виконт дю Буадюльер предоставил мне массу ценной информации из семейных архивов о своем предке маркизе де Пюисегюре. Информация о Пьере Жане была получена мной от его дочерей, Фанни Жане и Элен Пишон-Жане, а также от профессора Жана Деле и Игнация Меерсона. Кейт Брейер предоставила мне обширную информацию о своем отчиме д-ре Йозефе Брейере, дав разрешение использовать неопубликованные письма и другие документы, среди которых были и документы Фонда Брейера.

Эрнест Фрейд ознакомил меня с кабинетом и библиотекой своего отца, в том виде в каком она была воссоздана в его доме на Маресфилд Гарденз (Maresfield Gardens) в Лондоне, и снабдил информацией по многих интересующим меня вопросам. Д-р К.Р. Эйслер, директор архива Фрейда, дал автору ценные советы и любезно предоставил ему возможность ознакомиться с рукописью своего неопубликованного исследования, посвященного личности Фрейда. Воспоминания о Фрейде и ранней истории психоаналитического движения были получены мной из первых рук от ныне покойного преподобного Оскара Пфистера и д-ра Альфонса Медера (оба из Цюриха). Очевидное несоответствие между общепринятыми версиями некоторых событий и их описанием, сделанным двумя вышеупомянутыми очевидцами, явилось одним из стимулов, способствовавших появлению у меня более критического отношения при проведении моих исследований. В исследовании жизни и творчества Фрейда неоценимая помощь была мне оказана миссис Рене Джиклхорн из Вены, которая предоставила мне рукопись своей неопубликованной книги о так называемом процессе Вагнера-Яурегга, а также фотокопии нескольких чрезвычайно интересных документов.

Воспоминания об Альфреде Адлере были получены от д-ра Александры Адлер и других родственников, проживающих в Австрии, Германии и Америке. Д-р Ганс Бек-Видманстеттер выступил для автора в роли проводника по лабиринту венских архивов, оказывал ему всевозможную помощь, а впоследствии выполнил для него некоторые исследования и предоставил ему право использовать свою неопубликованную работу о детстве и юности Альфреда Адлера. Остальная информация о нем была предоставлена профессором Виктором Франклем, преподобным Эрнстом Яном из Берлин-Штиглица, а также профессором Ансбахером и его супругой из Берлингтона в Вермонте.

Я был лично знаком с покойным К.Г. Юнгом и имел возможность выслушать его личные пояснения по поводу всех моментов его учения, которые казались мне недостаточно ясными, после чего мною был составлен краткий конспект теории Юнга, прочитав который, Юнг вернул мне со своими карандашными пометками. Я выражаю также свою искреннюю благодарность Францу Юнгу и его супруге, д-ру фон Зюри, д-ру К.А. Мейеру, Аньеле Яффе и тем, кто дал мне возможность воспользоваться записями неопубликованных лекций и семинаров Юнга.

Информация по различным вопросам была предоставлена мне д-ром Чарльзом Бодуэном, д-ром Людвигом Бинсвангером, д-ром Оскаром Дительмом, д-ром Генри Флурнуа, д-ром Юджином Минковским, д-ром Джекобом Морено, д-ром Густавом Морфом, Ольгой Роршах, д-ром Леопольдом Зонди и многими другими.

Не имея возможности перечислить всех поименно, приношу благодарность сотрудникам Нью-Йоркской Публичной Библиотеки, Библиотеки Конгресса в Вашингтоне, Национальной Медицинской Библиотеки в Бетезде, штат Мериленд, Национальной Библиотеки в Париже, Библиотеки Британского Музея в Лондоне, Швейцарской Национальной Библиотеки в Берне, Университетских Библиотек Страсбурга, Нанси, Базеля, Цюриха, Женевы, Вены и Софии, Библиотеки Гетеанума в Дорнахе, Швейцария, архивного отдела Ноэ Цюрхер Цайтунг в Цюрихе и, наконец, сотрудникам библиотек Макджильского Университета и Университета Монреаля.

Этот достаточно длинный список отнюдь не является полным и должен включить в себя студентов, вопросы и замечания которых часто заставляли меня более пристально заняться рассмотрением той или иной проблемы, что подтверждает справедливость высказывания Раввина Шануна в Талмуде: «Как ни много досталось мне от моих учителей, еще больше я получил от своих коллег, а больше всего от тех, кого учил».

1. ПРЕДШЕСТВЕННИКИ ДИНАМИЧЕСКОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

Хотя систематические исследования бессознательного разума и психического динамизма начались сравнительно недавно, происхождение динамической психотерапии можно проследить к очень отдаленным от нас временам, от которых нас отделяет длинный ряд ее предков и предшественников. Некоторые медицинские и философские учения прошлого, а также старинные методы лечения в очень большой степени напоминают нам то, что считается последними открытиями в области человеческого разума.

На протяжении многих лет рассказы об исцелениях, производимых у первобытных народов целителями, лекарями-шаманами, не вызывали особого интереса у психиатров. Эти рассказы считали сомнительными и представляющими интерес разве что для историков и антропологов. Лекари и целители рассматривались либо как глубоко невежественные и суеверные люди, способные излечить только тех, кто и так поправился бы в любом случае, либо как коварные и опасные шарлатаны, пользующиеся доверчивостью своих соплеменников.

Сегодня мы выработали иную, более положительную оценку их деятельности. Развитие современной психотерапии привлекло внимание к тайнам механизмов психологического исцеления и показало, как много в них до сих пор озадачивает нас. Почему одни пациенты реагируют на определенный метод лечения, а другие - нет? Мы этого не знаем, и все, что может пролить свет на эти проблемы, представляется интересным и полезным.

Исторические и антропологические исследования позволили обнаружить важные документы и выявили свидетельства применения среди первобытных и древних народов многочисленных методов, которыми пользуется современная психотерапия, хотя и в отличной от древности формах; найдены также и доказательства существования других тонких терапевтических методов лечения, которым едва ли удастся найти параллели в современной медицине. Поэтому изучение древних способов лечения представляет интерес не только для антропологов и историков (как источника, из которого в результате долгой эволюции развилась психотерапия), но имеет и большое теоретическое значение для изучения психиатрии как основы новой науки, получившей название сравнительной психотерапии.

В данной главе мы сначала расскажем об открытии первобытной психотерапии у первобытных народов, а затем представим обзор основных методов лечения, позволяющий сравнить эти методы с современной психотерапией. В заключение мы представим краткое описание эволюции от техники лечения, применяемой у первобытных народов, до современной динамической психотерапии.

Открытие первобытной психотерапии

Одним из первых ученых, понявших ценность научного изучения первобытных методов лечения, был немецкий антрополог Адольф Бастиан (1826-1905).¹ Во время полевых работ в Гвиане Бастиан однажды почувствовал сильную головную боль и лихорадку и попросил местного лекаря полечить его методами, которыми тот обычно пользовался. Описание происшедшего достаточно интересно, чтобы здесь его процитировать:

Лекарь велел своему белому пациенту придти в его хижину вскоре после наступления сумерек и принести с собой гамак и несколько листьев табака, которые поместили в чашу с водой и поставили на пол хижины. Непосредственно сама процедура лечения производилась в присутствии примерно тридцати туземцев, которые собрались там заранее. В хижине не было ни окон, ни дымохода, дверь была закрыта, так что в комнате было совершенно темно. Пациенту велели лечь в гамак и лежать неподвижно, не поднимая ни головы, ни рук; его предупредили, что, если он дотронется до земли ногой, его жизнь окажется в опасности. Юноша, говоривший по-английски, лег в другой гамак и переводил по мере возможности слова, произносимые лекарем, и то, что говорили kenaimas (демоны или духи). Лекарь начал с созыва kenaimas. Последние вскоре обозначили свое присутствие всевозможного рода звуками, сначала тихими, затем более громкими и, наконец, ставшими оглушительными. Каждый дух или демон говорил своим голосом, и все голоса различались в зависимости от предполагаемой личности kenaima. Предполагалось, что некоторые из них летают по воздуху, пациент мог слышать шелест их крыльев и чувствовать на своем лице дуновение ветерка от них. Один раз крыло демона коснулось его, и он успел откусить кусочек крыла, оказавшийся впоследствии листьями от ветки, которой лекарь, вероятно, размахивал во время процедуры.

Он слушал также, как демоны лизали лежавшие на полу табачные листья. Церемония произвела на пациента сильное впечатление, он постепенно погружался в нечто вроде гипнотического сна, от которого он слегка пробуждался, когда шум утихал, но тут же снова впадал в бесчувствие, когда шум усиливался. Ритуал продолжался не менее шести часов и внезапно закончился, когда лекарь неожиданно положил руку на лицо пациента. Но когда последний пришел в себя, боль не исчезла. Лекарь, однако, настаивал на получении причитающейся ему платы, утверждая, что пациент исцелился. В качестве доказательства исцеления он показал ему каракатицу, которая, якобы, представляла собой «болезнь», извлеченную им из головы пациента в тот момент, когда он положил руку на лицо.

Бастиан отмечает фантастическое искусство этого человека, который на протяжении шести часов проявлял завидную активность и демонстрировал необычайные чревовещательные способности. К сожалению, Бастиан, которому удалось понять лишь немногие из тех слов, которыми лекарь обменивался с духами, не сообщает ничего ни о значении данной церемонии, ни о личности лекаря и, по-видимому, он не расспрашивал туземцев об эффективности подобного лечения среди местных пациентов. Он считал необходимым собирать такие сведения, поскольку первобытная медицина, по его словам, быстро исчезала, а данные подобного рода представляют величайшую ценность как для медицины, так и для этнологии.

Конечно, большое количество разрозненных данных, касающихся первобытной медицины, к тому времени было уже опубликовано. Трудоемкая задача собрать этот обширнейший материал и систематизировать его была предпринята Бартельсом.² Он показал, что многие методы, используемые первобытной медициной, являются рациональными - применение лекарств, мазей, массажей, диеты и т.д. - и что они представляют собой раннюю стадию в развитии современной медицины, в то время как многие другие являются иррациональными процедурами, основанными на ошибочных теориях, и не имеют аналогов в научной медицине. Примерами последних являются попытки вернуть больному якобы устраненную им душу, извлечение болезни как таковой в форме постороннего тела (очевидно, производимое с помощью ловких рук), изгнание злых духов и т.д. Работа Бартельса, однако, представляла собой лишь мозаичный набор разрозненных фактов, позаимствованных от самых разных народов. За время, прошедшее после публикации его работы, наши знания о первобытной медицине значительно увеличились. Сейчас у нас больше возможностей различать специфические черты древней медицины у различных народов мира. Но не следует упускать из вида и то, что наши знания в этой области навсегда останутся фрагментарными. Многочисленные популяции первобытных людей исчезли еще до того, как среди них оказалось возможным провести сколько-нибудь серьезное этнологическое исследование, а у групп и племен, которые до сих пор сохранились, в наличии имеются лишь искаженные остатки их прежних обычаев и фольклора. Тем не менее данные, которыми мы располагаем, дают нам возможность получить достаточно точное представление об основных чертах первобытной медицины, как это видно из книг Бушана³ и Зигериста.⁴

Форест Е. Клементе различает пять форм лечения, которые с легкостью выводятся из теории заболеваний, благодаря «весьма простому причинно-следственному способу мышления». Эти формы лечения просуммированы в таблице 1-1.⁵

ТАБЛИЦА 1-1

Теории болезни

Терапия

Вторжение в организм болезненного объекта

Извлечение болезненного объекта

Утрата души

Найти, вернуть назад и восстановить утраченную душу

3 Вторжение духов

а. Изгнание духов (экзорсизм)

в. Механическое извлечение чуждого (постороннего) духа

с. Переселение чуждого духа в другое живое существо

4. Нарушение табу

Признание вины, искупительная жертва

5. Колдовство

Контрмагия

Такие формы терапии являются весьма разнообразными, и очевидно, что на основе одной и той же теории болезни можно было бы разработать многие другие процедуры. Например, если диагноз гласит, что заболевание является результатом вторжения в тело больного болезненного объекта, то нельзя считать, что лечение непременно должно состоять в извлечении этого объекта высасыванием его через рот, а не каким-то другим способом. Однако, анализ известных фактов показывает, что почти повсеместно объект извлекается именно таким методом. Это позволяет сделать логическое заключение о том, что мы имеем здесь дело со специфическим методом лечения, который, вероятно, возник в одном месте, а затем получил распространение по всему миру. Как мы увидим позднее, можно даже попытаться реконструировать развитие первобытной медицины, начиная с древнейших (доисторических) времен вплоть до наших дней.

По мере того как увеличиваются наши знания о различных формах первобытной терапии и появляется все больше надежных документов, психиатры начинают проявлять к ним все больший интерес. Например, Шарко интересовался проявлениями психопатологии среди популяций, находящихся на первобытной ступени развития, и хотел сравнить их с психопатологическими проявлениями у своих истерических пациентов в Париже. Один из его помощников, Меж,⁶ собирал данные об одержимости дьяволом и его изгнании у туземцев Центральной Африки, а прибывшая в Париж жительница Африки, страдавшая тяжелой формой истерии, была осмотрена Шарко и помещена в его палату в больнице Сальпетриер.⁷ В 1932 году Оскар Пфистер опубликовал статью, посвященную методу лечения шамана из индейского племени Навахо и пытался интерпретировать его метод в терминах психоанализа.⁸ Подобные исследования были предприняты и другими психоаналитиками школы Фрейда и Юнга. На то, что многие понятия первобытной медицины проявляют большое сходство с некоторыми новейшими концепциями современной динамической психиатрии, указывал и антрополог Клод Леви-Стросс.⁹

Утрата и возвращение души

Согласно древним поверьям, болезнь наступает тогда, когда душа человека самопроизвольно или случайно покидает тело человека, либо ее похищают злые духи (ghosts) или волшебники. Целитель находит утраченную душу и встраивает ее обратно в то тело, которому она изначально принадлежала.

Такая теория болезни нашла весьма широкое, хотя и не всеобщее распространение. Она превалирует среди наиболее первобытных популяций на земле, таких, как негроидные племена Малайского полуострова, пигмеи Филиппинских островов, туземцы Австралии и, вообще говоря, среди людей, народов, которых Гребнер и Шмидт называют Urkulturkreis. Однако, эту же теорию болезни можно обнаружить и у представителей более развитых культур, в основном в Сибири, где подобная точка зрения на болезнь является самой распространенной. Она встречается также у жителей Северо-Западной Африки, Индонезии, Новой Гвинеи и Меланезии. Но даже если взять какую-то одну, конкретную область распространения данной теории, то можно обнаружить множество местных особенностей, касающихся не только понимания природы души, но и причин и участников (посредников) ее похищения, местопребывания похищенной души и способов избавления от конкретной болезни.¹⁰

Эта теория болезни связана со специфическим понятием души, которое стало предметом исследования новаторской работы Тейлора.¹¹ Во время сна или обморочного состояния «душа», согласно представлениям этой теории, отделяется от тела. Во время снов и видений, перед спящим предстают антропоморфные формы, отличающиеся от всего того, что он видит в реальном мире. Эти два тезиса объединены представлением о том, что внутри человеческого тела заключено нечто вроде дубликата, призрачной души (ghost-soul), присутствие которой в теле необходимо для нормальной жизни; причем, эта «призрачная душа» может временно покидать тело и блуждать по свету, особенно во время сна. По словам Фрэзера, «душа спящего блуждает отдельно от тела и посещает те места, встречается с теми людьми и совершает те действия, которые спящий видит во сне». Во время этих блужданий душа может столкнуться со всевозможными ситуациями и опасностями, описанными Фрэзером в его классическом труде «Золотая ветвь» в разделе «Табу и опасности для души».¹² Душа, например, может заблудиться, получить увечья или отделиться от тела, если спящего внезапно будят в тот момент, когда она находится далеко от него. Душа может попасть под власть злых духов во время своих странствий и удерживаться ими, а может покинуть тело и в тот момент, когда человек бодрствует, особенно, если он находится в состоянии сильного испуга. И наконец, душа может быть насильственно отделена от тела духами, демонами или волшебниками.

Из вышеизложенного следует, что лечение болезни в этом случае состоит в обнаружении исчезнувшей души, возвращении ее назад и восстановлении в теле. Однако методы лечения, как и сама теория болезни, могут выступать в различных вариантах. Иногда утраченная душа остается в материальном мире, находясь от больного на большом расстоянии или поблизости от него, иногда она посещает мир мертвых или духов. Последнее представление встречается преимущественно у народов Сибири, где лечение может осуществляться только шаманом, то есть человеком, который в ходе долгой инициации получил доступ в мир духов и таким образом приобрел способность выступать в роли посредника между миром духов и миром людей. Русскими этнологами собран огромный материал по истории шаманизма. Один из них, Ксенофонтов, пишет:

Когда человек «теряет свою душу», шаман с помощью особой техники входит в состояние экстаза или транса, во время которого его душа отправляется в страну духов. По утверждениям шаманов, они способны разыскать душу в потустороннем мире точно так же, как охотник выслеживает дичь в обычной жизни. Им часто приходится торговаться с духами, похитившими душу, пытаться умилостивить их и предлагать им дары. Иногда они вынуждены сражаться с духами, обычно опираясь на помощь других духов, которые стоят на их стороне. Даже если поиски души оказываются удачными, шаманам не следует забывать о том, что злые духи могут попытаться отомстить им. Как только шаману удается завладеть утраченной душой, он приносит ее назад и возвращает в лишенное души тело, достигая таким образом излечения от болезни.¹³

В других частях мира целитель не совершает каких-либо далеких путешествий, у него нет необходимости и погружаться в состояние экстаза. Вся техника излечения состоит из простых манипуляций и различных магических пассов. Так, например, обстоит дело у индейского племени Кечуа в Перу. Подробным описанием методов излечения заболеваний при утрате души у этого племени мы обязаны доктору Федерико Саль и Розасу (Sal у Rosas).¹⁴ В период с 1935 по 1957 годы Саль и Розас наблюдал в провинции Хуараз и соседних с ней областях 176 случаев Susto (испанское слово, означающее «испуг»). Сама болезнь, душа и излечение называются у индейцев Кечуа одним словом Jani. Саль и Розас подчеркивал, что Susto не является просто суеверием, это болезненное состояние, которое можно рассматривать как с научной, так и с антропологической точек зрения. Приводим краткое изложение описания этого явления, сделанного Саль и Розасом:

Индейцы племени Кечуа верят в то, что душа (или, возможно, какая-то ее часть) способна покидать тело как самопроизвольно, так и под воздействием какой-то силы. Причины заболевания Susto могут быть двоякого рода: это либо испуг, вызванный, например, ударом грома, видом разъяренного быка, змеи и т.д., либо влияние злых сил (в последнем случае испуг отсутствует и этот вариант заболевания носит название «Susto без Susto»). Среди враждебных сил, способных похитить душу, наиболее могущественной является земля. Индейцы Кечуа испытывают сильный страх перед некоторыми горными склонами и пещерами и особенно перед древними развалинами поселений инков. Наступает ли заболевание Susto в результате испуга или нет, это вопрос отдельный, но во всех случаях сила, которую следует попытаться умилостивить, - это земля.

Но как можно определить заболевание Susto, если его появление ни в какой степени не связано с испугом? Если человек теряет вес и энергию, становится раздражительным, беспокойно спит и видит во сне кошмары и, особенно, когда он впадает в состояние физической и умственной депрессии, называемой Michko, индейцы Кечуа считают, что он болен Susto. Тогда для выяснения диагноза приглашается curandera. Она растирает с головы до ног тело больного, используя для этой цели живую морскую свинку таким образом, что в конце процедуры животное умирает. Затем она снимает со свинки шкуру и, глядя на кровь животного, капающую в чашу с водой, и исходя из повреждений, которые она находит в его внутренних органах, ставит диагноз.

Сама церемония излечения начинается с обряда, называемого shokma, который также проводится curandera, - женщина произносит определенные заклинания, одновременно натирая все тело пациента смесью различных цветов и листьев и нескольких сортов муки, изготовленной из разных видов зерна. Затем эта смесь собирается и передается целителю-мужчине, curioso, который должен выполнить основную часть обряда.

Curioso приходит в дом пациента в полночь, заворачивает полученную смесь в один из предметов одежды пациента и готовит его к принятию отсутствующей души. Затем он уходит, оставляя пациента в темном доме с открытой дверью. Удаляясь от дома, он постепенно высыпает смесь на землю так, чтобы образовалась белая линия, благодаря которой душа сможет найти путь назад, в то время как он сам отправляется либо на то место, где пациент испытал испуг, приведший его к потере души, либо в какое-то другое, вызывающее у его сородичей ужас место (например, старая могила или развалины крепости инков). Там, используя оставшуюся смесь, он делает на земле крест, становится в его центр и предлагает остаток смеси земле в качестве жертвы, которая должна умилостивить ее. Затем он торжественно призывает утраченную душу вернуться и повторяет свой призыв пять раз. По окончании пятого призыва он должен почувствовать специфический шум, показывающий присутствие души, после чего он может вернуться в дом пациента, следуя строго вдоль оставленной им белой линии. Пациент в это время должен спать, и целитель осторожно приподнимает одеяло у его ног, поскольку, считается, что именно через ноги душа возвращается в тело, при этом раздается особый шелест, слышный для целителя. Ожидается, что пациент в это время должен видеть во сне, как его душа возвращается в тело в виде усмиренного животного. После этого целитель покидает дом, либо через другую дверь, либо через ту же дверь, но шагая задом наперед. Родственникам больного не разрешается возвращаться домой до следующего утра, и, вернувшись, они обычно застают его излечившимся. Если исцеления не происходит, неудача приписывается тому, что пациент не находился в состоянии сна в тот момент, когда ему следовало это делать, либо какой-то другой погрешности в процедуре, и процесс повторяется еще раз.

Саль и Розас собрал статистику, основанную на результатах лечения 176 пациентов, в основном детей и подростков, страдающих Susto, которые были подвергнуты медицинскому осмотру. Было обнаружено, что эти пациенты принадлежат к двум различным группам: первая состояла из 64 эмоционально неустойчивых индивидов, страдающих ощущением постоянного беспокойства, депрессией, симптомами истерии и т.д. Вторая группа насчитывала 12 пациентов, подверженных физическим заболеваниям, таким как туберкулез, малярия, постдизентерийный колит, истощение, анемия и т.д.; при этом в каждом случае физические недомогания усугублялись эмоциональной неустойчивостью.

Изумление вызывает тот факт, что в большинстве случаев лечение оказывалось успешным. С достойной восхищения честностью Саль и Розас пишет: «Я лично наблюдал многочисленные случаи типично или нетипично протекающей болезни, в которых состояние больного в результате одной или двух процедур Jani резко улучшалось или наступало его полное выздоровление... И этот успех достигался невежественным сельским curioso или женщиной-крестьянкой, с помощью примитивной туземной операции, в то время как образованные врачи, в том числе автор данной статьи, оказывались бессильны перед заболеванием Susto».

Потеря души, возможно, является самой странной из всех известных первобытных теорий болезни. Что еще может быть более отдаленным от наших принципов лечения, нежели восстановление у пациента утраченной им души? И тем не менее, если проигнорировать культурный фактор и попытаться вскрыть сущность рассматриваемых явлений, то можно найти некую общую основу в этих первобытных принципах лечения и используемых нами современных понятиях. Разве мы не говорим о наших страдающих психическими заболеваниями пациентах, что они «отчуждены от самих себя», что их эго исковеркано и разрушено? Разве нельзя считать современным последователем шаманов психотерапевта, который пытается помочь пациенту с тяжелой формой шизофрении тем, что он устанавливает контакт с теми сторонами его личности, которые еще не разрушены болезнью, и стремится восстановить его эго? Разве он не напоминает шамана, который отправлялся на поиски потерянной души в царство духов, вступал в борьбу с демонами, удерживающими ее, и приводил назад в мир живых?

Вторжение в организм болезнетворного объекта и его удаление

Эта теория утверждает, что болезнь вызывается присутствием в теле наносящего ему вред инородного тела, такого как кость, камешек, деревянная щепка или мелкое животное. Среди некоторых народностей распространено убеждение, что заболевание вызывается не самим объектом, а содержащимся в нем особым веществом. В некоторых случаях считается, что вызывающий болезнь предмет проник в тело в результате выстрела, сделанного волшебником.

Эта теория болезни широко распространена в Америке (за исключением районов, заселенных восточными эскимосами), а также в Восточной Сибири, на юге Азии, в Австралии, Новой Зеландии и в некоторых других частях мира. Она оставила многочисленные следы в европейской народной медицине и фольклоре. Удивительным здесь является связь между теорией болезни и особым способом ее лечения: лекарь высасывает предмет, вызвавший болезнь, через рот пациента. Другие методы лечения, такие как массаж, встречаются значительно реже.

Не вызывает сомнений то, что извлечение из тела пациента предмета, ставшего причиной болезни, является не более чем трюком, и это объясняет, почему некоторые европейцы, наблюдавшие подобную процедуру лечения, считали туземных лекарей шарлатанами и мошенниками. Однако не вызывает сомнений тот факт, что подобное лечение часто оказывается успешным. Отмечалось также, что у некоторых народностей предметами, вызывающими болезнь, оказываются такие объекты, которые никоим образом не могли быть оттуда извлечены. Здесь мы сталкиваемся с ситуацией, часто встречающейся в антропологии. Для того, чтобы понять смысл какого-то обычая или верования, необходимо рассматривать их в рамках социологической структуры данного общества. То же самое и здесь: мы не можем понять сущность такого метода лечения, не зная отношения туземцев к заболеванию и их веры в шамана и его методы печения.

Для того чтобы пояснить эту точку зрения, мы приводим в сокращенном виде документ, опубликованный в 1930 году Францем Боасом. Это фрагмент автобиографии, рассказанной ему шаманом из племени Квакиутл и опубликованной на языке этого племени с переводом на английский язык.¹⁵ Леви-Стросс придавал большое значение этому документу, представляющему огромный интерес с точки зрения сравнительной психотерапии.¹⁶ Вот как рассказывает Боас о приключениях Квазелида, шамана племени Квакиутл, относящегося к группе индейских племен, населявших северную часть Тихоокеанского побережья Британской Колумбии:

Рассказчик, индеец по имени Устраивающий Празднества (Giving-Potlatches-to-the-World^1*), сообщает о том, что он усомнился в силе шаманов и для того, чтобы выяснить правду, попытался добиться принятия в одну из их групп. Благодаря знакомству с двумя шаманами, он получает возможность наблюдать используемые ими методы лечения и процедуру извлечения предмета из тела больного. Церемонию проводит шаман по имени Приносящий Оживление (Making Alive), он ощупывает грудь пациента, затем смачивает себе рот и начинает сосать то место, где, как он определил, якобы гнездится болезнь. Через некоторое время шаман вынимает изо рта нечто, напоминающее окровавленного червя, заявляя, что он извлек «болезнь» из тела пациента, после чего он исполняет священную песнь. В конце церемонии шаман нажимает на свой желудок, вызывает у себя рвоту и находит в ней кусочек блестящего кварца, который он бросает высоко в воздух, заявляя при этом, что он выстрелил им в желудок Устраивающему Празднества. Такова церемония призыва в шаманы: рассказчику предлагается стать шаманом, давая возможность выбора - принять это предложение или отказаться. Он решает принять предложение и вскоре после этого получает на тайном собрании шаманов первый урок шаманского искусства.

Рассчитанный на четыре года обучения курс этой школы включал в себя заучивание наизусть ряда магических песнопений, имеющих отношение к различным заболеваниям, методы «нащупывания» болезни (то есть пальпации тела, включая некоторые приемы акушерства), практические упражнения в симуляции обмороков, тремблинга, конвульсий, рвоты с кровью и усвоение некоторых терапевтических методов. Обучаемый узнает, как шаманы, перед тем как приступить к процедуре лечения, кладут себе за щеку горсточку орлиного пуха, смешивают его во рту с собственной кровью, получаемой либо в результате прокусывания языка, либо с помощью растирания десен, и вот, после исполнения большого количества ритуальных песен и различных манипуляций, шаман, с большими или меньшими усилиями, извлекает «болезнь» из тела пациента и показывает ее больному и его родственникам в виде окровавленного земляного червя. Обучаемому предстоит также узнать, что он должен притворяться, будто проводит ночь среди могил, его учат как пользоваться услугами «ясновидцев», то есть шпионов, которые незаметно собирают у пациентов информацию об их болезнях и тайно сообщают ее шаманам.

Рассказчик сообщает нам о своей первой процедуре исцеления, которую он провел над юношей по имени Владелец Пищи, внуком вождя. Пациенту приснился сон, будто новый кандидат в шаманы исцелил его от болезни; такой сон считался достаточным основанием для того, чтобы просить его заняться лечением пациента. Ученик использует метод окровавленного червя, и пациент заявляет, что излечился от болезни. Это большой успех для кандидата в шаманы, которому присваивается имя Квазелид, и с этих пор он пользуется репутацией великого шамана. Пациент излечился, «потому что он сильно верил в свой сон, в котором видел меня», заявляет рассказчик, но, по-видимому, после этого события он действительно начинает считать себя могущественным шаманом.

Во время визита Квазелида в соседнее племя Коскимо его приглашают присутствовать на церемонии излечения, проводимой дочерью вождя по имени Женщина, Созданная Для Приглашений. Квазелид замечает, что шаманы племени Коскимо пользуются несколько другой техникой: вместо того чтобы извлекать из тела пациента болезнь в виде окровавленного червя, они просто показывали ему немного слюны, заявляя, что это и есть его «заболевание». Таким образом, по мнению рассказчика, шаманы племени Коскимо являются большими мошенниками, нежели шаманы племени Квакиутл, которые, по крайней мере, способны предъявить больному нечто материальное. Но тут история принимает неожиданный оборот: шаманы Коскимо оказываются не в состоянии вылечить Женщину, Созданную Для Приглашений. Квазелид просит разрешения попытаться использовать свой метод, извлекает и показывает пациентке ее предполагаемую «болезнь» (окровавленного червя), и пациентка заявляет, что излечилась. Шаманы племени Каскимо пристыжены, а сам Квазелид, вероятно, несколько удивлен, хотя оба метода являются обманом, один из них оказывается более эффективным, нежели другой.

Шаманы Коскимо приглашают Квазелида на тайное совещание, которое происходит в пещере у подножия холма в лесу. Один из шаманов, Великий Танец, приветствует Квазелида в дружественной манере и объясняет ему теорию болезни и метод лечения, применяемый шаманами его племени. Объектом заболевания, говорит он, является сам человек, и когда им удается захвать его душу, болезнь умирает и пациент поправляется, поэтому шаману нечего показать присутствующим при исцелений людям. Они просят Квазелида объяснить, каким образом болезнь оказывается у него в руках. Но Квазелид отказывается говорить, заявив, что он лишь недавно стал шаманом и что ему не позволено говорить об этом, пока он не закончит четырехлетний курс обучения. Шаманам Коскимо не удается заставить его говорить, несмотря на то, что они посылают к нему своих дочерей в надежде соблазнить его.

После того как Квазелид возвращается в деревню, один из старых шаманов, пользующийся авторитетом среди своих сородичей, вызывает его на соревнование в лечении нескольких пациентов. Квазелид видит, что старик использует другой трюк: он заявляет, что якобы заключает извлеченную им болезнь либо в обруч, который он носит на голове, либо в погремушку, имеющую форму птицы, и благодаря силе, содержащейся в болезни, эти предметы на некоторое время приобретают способность парить в воздухе. Среди пациентов есть женщина, которая сообщает, что старому шаману никогда не удавалось вылечить ее, и Квазелид, использовав на ней метод окровавленного червя, добивается ее выздоровления. В знак победы над старым шаманом он поет свою священную песнь и распределяет среди зрителей двести долларов, чтобы они запомнили его имя.

Старый шаман расстроен и посылает к Квазелиду свою дочь, чтобы она договорилась с ним о встрече. «Я умоляю тебя спасти мою жизнь, - говорит он ему, - чтобы я не умер от позора, ибо я стал посмешищем в глазах своих сородичей из-за того, что ты сделал со мной вчера». Он умоляет Квазелида раскрыть ему свой метод лечения, а тот требует, чтобы старый шаман показал ему свои трюки. Несмотря на то что шаман соглашается выполнять его требование и несмотря на мольбы старого шамана и его дочери, Квазелид отказывается открыть ему в свою очередь свои секреты. На следующее утро шаман и его семья исчезают, и вскоре появляются слухи о том, что он сошел с ума. Квазелид продолжает изучать трюки других шаманов, добавляя их к своему методу окровавленного червя, который приносит ему новые терапевтические успехи. В конце повествования автор сообщает, что ему становится все труднее отличать «настоящих» шаманов от шарлатанов. Только в отношении одного шамана у него нет сомнений, что тот является «настоящим», поскольку он не принимает платы у своих пациентов, а также потому, что его никто никогда не видел смеющимся; все остальные, по его мнению, «лишь изображают из себя шаманов». С другой стороны, Квазелид сообщает о своих собственных успехах в лечении пациентов, явно предавая забвению тот факт, что он начал свою карьеру с намерения разоблачить трюки шаманов, которые он теперь успешно применяет сам.

Если мы отбросим, возможно, имеющиеся у рассказчика элементы мифомании, то эта история человека, который, сам того не желая, стал шаманом, может помочь нам лучше понять процесс такого лечения. Не подлежит сомнению, что высасывание «болезнетворного объекта» из тела больного является лишь частью тщательного разработанной церемонии, которая включает в себя другие обряды, такие как песни и магические жесты, и требует помощи ассистентов (сопровождающих этот церемониал барабанным боем). Вся процедура лечения является тщательно подготовленной и хорошо продуманной. Она производится в присутствии мужчин, женщин и детей и достигает своей кульминации в драматический момент, когда шаман показывает болезнь в виде постороннего тела пациенту, его семье и присутствующим зрителям.

Но эта церемония, в свою очередь, может стать эффективной только на основе определенного психологического и социологического фона, который включает в себя: (1) веру шамана в свои собственные способности, даже если он знает, что часть проводимой им процедуры лечения основывается на шарлатанстве, (2) веру пациента в способность целителя излечить его, как это было описано в случае с первым пациентом Квазелида (успех и репутация целителя, разумеется, увеличивают веру в его способности), (3) само заболевание, метод излечения и личность целителя должны быть признаны данной социальной группой. Ведь шаман является одним из членов организации, имеющей свою систему подготовки, свои школы, свои строгие правила, свои места сборов, своих тайных агентов, и соперничающей с другими подобными организациями.

Для нас сама мысль о том, что можно лечить болезнь, извлекая ее из тела пациента в виде предмета, является неприемлемой, равно как и лечение с помощью возвращения потерянной души. Однако разве не является для цивилизованного пациента впечатляющим тот момент, когда ему демонстрируют «зримое воплощение» болезни, - когда, например, хирург показывает ему опухоль, которую он удалил, или зубной врач - вытащенный зуб, а врач-терапевт - изгнанного из организма ленточного червя?

Психиатр не может показать своему пациенту конкретный предмет, но если мы вспомним значение такого термина как «трансферентный невроз», мы можем усмотреть здесь некоторое подобие материализации заболевания. Невроз, от которого страдает больной, заменяется «трансферентным неврозом», природу и происхождение которого врач объясняет пациенту и таким способом излечивает его от заболевания.

Одержимость злыми духами и экзорсизм

Согласно этой теории болезни, заболевание наступает в результате проникновения в тело пациента злых духов и «овладения им». Одержимость, однако, является более широким понятием, чем болезнь, поскольку известны многочисленные случаи искусственно производимой или церемониальной одержимости.

Одержимость злым духом как вид заболевания является достаточно распространенной, хотя и не повсеместной. По-видимому, она известна негроидным племенам Малайского полуострова, пигмеям, проживающим на Филиппинах, австралийским туземцам и т.д. Широкого распространения на американском континенте такого рода болезнь не получила. Центром ее распространения, вероятно, была западная часть Азии.

При наличии подобного заболевания могут использоваться – и в действительности использовались - три метода лечения. Первый состоял в попытке изгнать духа механическим способом, то есть через кровотечение, избивание или порку больного, а также посредством сна и с помощью запахов. Второй заключался в переводе духа из тела больного в другое живое существо, обычно животное (этот метод лечения может связываться с экзорсизмом). Третий метод лечения, гораздо более распространенный, чем первые два - экзорсизм, то есть изгнание духа с помощью заклинаний или других психических способов. Экзорсизм являлся одним из ведущих способов лечения в странах Средиземноморья и кое-где используется до сих пор; он представляет для нас особый интерес, поскольку это один из корней, из которых, говоря исторически, произросла современная динамическая психотерапия.

Одержимость и экзорсизм являются предметом обширных исследований, среди которых мы можем назвать классический труд Остеррайха, содержащий огромный, тщательно проанализированный материал.¹⁷ Остеррайх подчеркивает, что одержимость, несмотря на наличие большого разнообразия признаков, неизменно проявляется в одних и тех же основных особенностях.

Человек внезапно утрачивает свою индивидуальность, как бы становясь другой личностью. Его внешний облик меняется и приобретает разительное сходство с индивидом, воплощением которого он, предположительно, является. У такого человека изменяется голос, и высказывания, которые он делает, соответствуют личности этого нового индивида. Нередки случаи, когда он становится способным выполнять движения необычайные по масштабам и мощности. Обычно одержимость наступает в виде приступов различной степени частоты, длительности и интенсивности.

Имеется два различных вида одержимости - сомнамбулический и с ясным сознанием. При сомнамбулической одержимости индивид внезапно утрачивает осознание самого себя и говорит от лица предполагаемого пришельца, а придя в себя, он не помнит ничего относительно того, что говорил или делал «другой человек». В случаях одержимости с ясным сознанием индивид постоянно осознает себя как личность, но ощущает, что «внутри его духа находится другой дух», борется с ним, но временами не в состоянии помешать ему говорить. При обеих формах одержимость осознается как нечто вроде интрапсихического паразитизма: точно так же, как глист обитает в теле, паразитирующий дух способен жить в чьей-то душе. Католическая теология использует термин «одержимость» только по отношению к сомнамбулической форме, называя форму с сохранением сознания обсессией, словом, которое стало термином, используемым в психиатрии, хотя и с другим значением.

Вторым важным различием является то, которое существует между самопроизвольной и искусственной одержимостью. Самопроизвольная, спонтанная одержимость наступает сама собой, без ведома и против желания человека; это специфическое ментальное состояние, от которого пациент ищет избавления с помощью экзорсиста. Искусственная одержимость не является заболеванием, это добровольно практикуемая ментальная техника, используемая некоторыми индивидами для достижения определенных целей. Пифии Дельфийского Оракула в Древней Греции, сибирские шаманы наших времен и спириты западных цивилизованных стран культивируют искусственные типы одержимости, при которых припадок наступает по желанию индивида и заканчивается произвольно.

Третье основополагающее различие - это различие между явной и латентной, формой одержимости. Одержимость, будь она сомнамбулической или с ясным сознанием, считается явной если внедрившийся дух способен разговаривать через рот одержимого индивида. Латентная форма - это форма, при которой пациент не осознает свою одержимость, он может страдать от умственного расстройства, невротических или физических нарушений месяцами, или даже годами, не подозревая, что причиной его неприятностей является внедрение в него злого духа. В таких случаях первой задачей экзорсиста является выявление наличия болезни, для чего он должен заставить злого духа заговорить, и только после этого производится процедура изгнания. Излечение, как правило, достигается легче, чем при явных формах одержимости. Процедуру, используемую для того, чтобы заставить злого духа обнаружить свое присутствие, можно сравнить с тем, что мы называем трансферентным неврозом, хотя в данном случае процесс является более драматическим и скоротечным: его эффект состоит в том, чтобы вызвать абреакцию и излечение больного от предшествующих невротических нарушений.

Экзорцизм является процессом, обратным одержимости и хорошо структурированным видом психотерапии. Его основными характеристиками могут служить следующие положения. Экзорсист обычно говорит не от своего собственного имени, а от имени вышестоящих сил. Он должен обнаруживать абсолютную веру как в эти вышестоящие силы, так и в собственные способности, равно как и в реальность одержимости и реальность вторгшегося духа. Он обращается к этому духу в торжественной манере, говоря от лица высших сил, которые он представляет. Он старается поддержать одержимого, подбодрить его, к вторгшемуся же духу обращается с угрозами и увещеваниями. Подготовка экзорсиста к процедуре изгнания духа является долгой и сложной и часто включает в себя чтение молитв и пост. Изгнание духа по возможности должно производиться в священном месте, в закрытом помещении и в присутствии очевидцев, хотя в то же время не рекомендуется делать его в присутствии многочисленной толпы любопытствующих зевак. Экзорсист должен вынудить духа заговорить, и после длительной дискуссии между ними иногда удается заключить сделку. Экзорсизм - это борьба между экзорсистом и внедрившимся в тело больного духом, которая может длиться в течение многих дней, недель, месяцев и даже лет, прежде чем будет достигнута полная победа. Нередки случаи, когда экзорсист терпит поражение, более того, он подвергается опасности заражения тем самым духом, от которого он только что освободил пациента.

Хотя основные черты одержимости и экзорсизма являются постоянными, существует большое разнообразие их видов в зависимости от страны и рассматриваемой эпохи.

В Японии одержимость часто проявляется в виде одержимости животным, чаще всего лисой, которая играет большую роль в японских суевериях и фольклоре. Ниже приводим краткое описание случая Kitsune-Tsuki (одержимости лисой), сделанное немецким терапевтом Фон Баэльцем.

Раздражительная и упрямая семнадцатилетняя девушка поправлялась после тяжелой формы сыпного тифа. Рядом с ней находились женщины, ее родственницы, которые, по японскому обычаю, сидели или скорее стояли на коленях. Одна из них упомянула о том, что видела, как в дом проскользнула лиса, что считалось весьма зловещим предзнаменованием. После того, как больная услышала это, по ее телу пробежали судороги, и в этот момент совершился акт одержимости. Лиса вошла в ее тело и по нескольку раз в день разговаривала, находясь внутри. Вскоре она стала выполнять роль хозяйки больной, отчитывая и терроризируя бедную женщину.

Несколько недель спустя призвали известного экзорсиста из секты Ничирен, который попытался провести процесс экзорцизма, но не добился успеха. Лиса саркастически заявила, что она слишком умна для того, чтобы ее могли провести с помощью таких примитивных трюков. Однако она была согласна покинуть изможденное, больное тело добровольно, при условии, что ей устроят роскошную трапезу. Но как это можно было устроить? В определенный день кто-то из родственников должен был прийти в расположенный в 12 километрах Храм Лисы в 4 часа и принести с собой два горшка определенным образом приготовленного риса, жареных пирожков с бобами, большое количество жареных мышей и сырых овощей, то есть все то, что являлось излюбленными блюдами волшебных лис. Если все это будет выполнено, лиса в тот же момент покинет тело больной. Так и случилось. Ровно в 4 часа, в тот момент, когда все названные блюда были выставлены в указанном отдаленном храме, молодая женщина глубоко вздохнула и сказала: «Она ушла». Излечение от одержимости закончилось успешно.¹⁸

Вышеприведенный рассказ представляет собой пример спонтанной, полной одержимости духом животного. Давайте рассмотрим культурный и социальный фон, на котором произошла эта история. Согласно традиционным японским поверьям, лиса наделена сверхъестественными способностями; считают, что она способна принимать любое обличье, оказывать услуги тем, кто поклоняется ей, чтобы защитить себя и отомстить врагам, а также захватывать тело человека против его воли. Согласно Киоши Нозаки, Kitsune-Tsuki в данный момент происходят только в определенных районах страны и исключительно с женщинами из нижних классов общества, обычно с нервными, сверхчувствительными особами, выросшими среди суеверных людей и ставшими свидетельницами подобных случаев.¹⁹ Этому специфическому заболеванию соответствует определенный тип целителей. Жрецы из секты Ничирен считаются лучшими экзорсистами (возможно, потому, что они искренне верят в лису и ее сверхъестественные способности). Как и во многих других случаях экзорсизма, сделка здесь является неотъемлемым атрибутом процедуры изгнания духа: лиса соглашается покинуть тело, но только при получении определенной компенсации.

На Мадагаскаре существует вера в одержимость духом предков в виде церемониального культа Тромба?²⁰ Духи прежних королей или воинов вьзываются в ходе ритуальной церемонии и вселяются временно в определенных людей, которые играют на этих церемониях роль медиумов. Затем происходит разговор «духов» с народом. Но может случиться так, что некоторых из зрителей внезапно одолевает одержимость, и нередко это является началом массового психоза. Спонтанная одержимость существует на Мадагаскаре и в другой форме, Bilo, специфика лечения которой будет описана ниже.

Культ Тромба можно сравнить с существующим на Гаити культом вуду, в котором одержимость духами Лоа часто связывается с духами древних героев или божеств вуду. Здесь также ритуальная одержимость временами служит причиной появления спонтанной одержимости весьма зловещего характера.

Одержимость богом - характерная черта некоторых религий. Фон Баэльц описывал паломничество в Японии в Минобу, главный храм секты Ничирен, где паломники часами сидят перед гигантскими статуями богов со свирепыми лицами, читая молитвы, бесчисленное количество раз повторяя одни и те же заклинания, раскачиваясь вперед и назад до тех пор, пока глаза статуи не оживают и не уставляются на них. В этот момент они ощущали, как в их тело входит змей или тигр, падали на пол в приступах конвульсий, и это означало, что они готовы для экзорсизма. Это примеры искусственной добровольной одержимости, но и здесь внушаемых зрителей могла также постигнуть недобровольная, спонтанная одержимость. Странные описания одержимости японскими богами были сделаны также Персивалем Лоуэллом, который считает эту ритуальную одержимость средством поддержания живых контактов с мифическими защитниками нации.²¹

Совершенно иной вид одержимости представляет одержимость злыми духами, ужасное состояние, как правило, являющееся для одержимого клеймом позора. Обладание демонами на протяжении многих лет являлось частым явлением на Ближнем Востоке и в Европе, и интересно отметить, что его симптомы и ритуалы экзорсизма, принятые среди евреев, христиан и мусульман, являются во многом схожими. В Эфиопии и Египте встречается несколько иная форма одержимости, Zar, или одержимость Djinns, проявления которой будут описаны ниже.

На Ближнем Востоке и в Европе клинические проявления одержимости демонами может быть троякого рода: Первый - это тяжелое психическое заболевание, обычно шизофрения, которое под давлением веры и традиции выливается в форму постоянной одержимости. Это явление было хорошо документировано Криссом и Криссом-Хейнрихом в их описании греческих святилищ и мест паломничества.²² В монастыре Св. Герасима на острове Цефалония, авторы встречали хронических пациентов с тяжелой формой психических заболеваний, которые были заключены там многие годы. Их руки и ноги были скованы цепями, и они находились в состоянии постоянного двигательного и вербального возбуждения. Когда в их присутствии совершался религиозный ритуал, их возбуждение возрастало, и они выкрикивали богохульства и непристойности (что можно понимать как отчаянную борьбу за власть между авторитетом церкви и желанием пациентов). Психически больного человека с помощью оказываемого на него давления можно заставить играть ту роль, которую ему приписывают связанные с его болезнью представления, установленные традицией и верованиями. В вышеупомянутом случае больных психозом заставляли верить, что они одержимы демонами, и действовали соответственно тому, что от них ожидалось. По словам Крисса и Крисса-Хейириха:

Это можно объяснить тем, что в юности данные пациенты получили четкие понятия о том, что собой представляет безумие, в результате чего эти понятия превратились для них в жизненную реальность, когда они сами стали добычей психического заболевания.

Как результат спонтанной ремиссии или же как следствие внушения, но весьма многие из этих пациентов действительно выздоровели, воспринимая свое выздоровление как результат победы церкви над «силами тьмы»

Вторая форма одержимости, иначе, латентная одержимость, выявляемая с помощью предварительного экзорсизма, использовалась во многих местах для излечения физических и психических заболеваний. После того как наличие одержимости установлено, демон может быть изгнан с помощью второй процедуры экзорсизма, которая в то же время освобождает пациента от его болезни. Кноц, австрийский терапевт, практиковавший в начале века в Боснии в период, когда научная медицина в стране еще не существовала, сообщает о том, как каждый год в день Иоанна Святителя толпы паломников приходили в старую францисканскую часовню, где отцы церкви проводили весь вечер, выслушивая исповедь прихожан.²³ Утром 24 июня священники произносили ритуальные молитвы, и те паломники, у которых обнаруживались признаки одержимости, подвергались исцелению. Служители церкви таким образом оказывались в состоянии излечивать больных истерией женщин, которым официальная медицина помочь не могла. Тот же вид экзорсизма практиковался отцом Гасснером около 1775 года; историческое значение этого события будет освещено в главе 2.

Третья форма одержимости - полная спонтанная одержимость - считается сейчас более или менее тяжелой формой истерического невроза. В настоящее время она довольно часто встречается в некоторых районах восточного Средиземноморья. Хартоколлис, посетивший Цефалонию в 1953 году, дает описание таких случаев, а также описание экзорсизма, некоторые черты которого кажутся достаточно удивительными.²⁴ Первой такой особенностью является внезапное усиление умственного расстройства в момент, когда экзорсист демонстрирует святые реликвии. Проявления психического расстройства могут усилиться до такой степени, что пациента приходится держать связанным на протяжении всей процедуры экзорсизма. Это явление объясняется жителями острова как выражение ярости демона, чувствующего свое скорое изгнание. (Выражаясь языком современной психотерапии, это явление можно было бы назвать сопротивлением и кратковременным трансферентным неврозом). Жители Цефалонии также утверждают, что в тот момент, когда изгоняется демон, по каким-то непостижимым причинам на одном из деревьев ломается и падает ветка или в церкви вдруг разбивается оконное стекло, что также приписывается ярости изгоняемого демона. Чем коварнее и могущественнее демон, тем больше вероятность того, что при изгнании он проявит свою ярость подобным образом. Когда пациент выздоравливает, он не должен покидать остров, не сделав подарка монастырю. По словам Жане, это «акт завершения» процедуры, который поднимает пациента в собственных глазах. История Западного мира на протяжении двадцати последних столетий изобилует рассказами об одержимости - как индивидуальной, так и групповой, иногда даже в форме эпидемии, - равно как и рассказами об экзорсизме. Роскофф²⁵ показал, что проявления одержимости, как и охота на ведьм, постепенно исчезали, частично благодаря влиянию идей Просвещения, развеявших веру в дьявола, так что даже в церковных кругах ему приписывалось все меньшее и меньшее значение. Неудивительно поэтому, что последние случаи одержимости и экзорсизма наблюдались именно в той среде, которая по той или иной причине сопротивлялась духу Просвещения: во-первых, среди традиционалистов, таких как отец Гасснер (о котором пойдет разговор в главе 2), затем среди представителей романтизма - таких, например, как Жюстин Кернер, у которого проявления одержимости вызывали необычайный интерес, в-третьих, среди набожных людей, бешено сопротивлявшихся рационалистическому духу Просвещения,- власть тьмы была для них живой реальностью с которой христиане сталкиваются и с которой им приходится сражаться в каждый миг своего существования.²⁶ Продуктом такой среды был Иоган Кристоф Блумхардт (1805-1880).

Случай с Готтлебин Диттус и священником Блумхардтом - это типичный пример одержимости и экзорсизма, выполненного точно по модели тех очищений, которые проводились ранними представителями христианской церкви. Однако, он произошел в середине девятнадцатого века и является, таким образом, примером первобытного лечения, проведенного в современную эпоху и в современном окружении. Более того, этот случай исключительно полно документирован и явился темой многочисленных исследований, как с точки зрения психиатрии, так и с точки зрения религии.

Этот знаменитый случай исцеления от одержимости произошел в небольшой деревне Меттлиген в Вюртембюрге в 1842-1843 годах вскоре после того, как Блумхардт был назначен туда пастором лютеранской церкви. Сначала мы кратко изложим рассказ о событий в том виде, как их описал сам Блумхардт в своем официальном сообщении, которое он послал церковным властям.

Готтлебин Диттус, девушка двадцати восьми лет, еще в детстве лишилась родителей и проживала со старшим братом и сестрами, которые все были не замужем. Первое впечатление Блумхардта о ней в результате случайной встречи было неблагоприятным: ему показалось, что в ней есть что-то отталкивающее. В конце апреля 1842 года Блумхардту сообщили, что Готтлебин посещают видения, в которых она видит умершую за два года до этого женщину с ребенком на руках; ему сказали также, что дом, в котором проживают Готтлебин и ее родственники, посещает нечистая сила. Соседи слышали по ночам странные ужасающие звуки со стороны дома. Однажды местный врач и несколько свидетелей остались в доме на ночь и подтвердили эти слухи. Когда Блумхардта призвали к больной, он нашел ее в бессознательном, состоянии, в котором она находилась уже целый день. По совету Блумхардта больную перенесли в дом ее двоюродной сестры, где она должна, была оставаться некоторое время. После этого нечистая сила прекратила посещать ее дом, но у самой больной появились признаки одержимости, в том числе сильные конвульсии. Во время одного из визитов к ней Блумхардта выражение лица и голос больной внезапно изменились, и она заговорила голосом умершей женщины. Между пастором и духом умершей последовал драматический диалог. Она утверждала, что не может обрести покой в загробном мире и не может молиться, поскольку во время жизни умертвила двух малолетних детей и находится во власти дьявола. Блумхардт ни минуты не сомневался, в том, что столкнулся с силами тьмы, и решил, что он примет вызов. Он постоянно навещал Готтлебин, состояние которой день ото дня ухудшалось. Вскоре она была одержима уже тремя демонами, потом семью и затеь четырнадцатью! А затем ею владели уже сотни и тысячи демонов, которые изрыгали через ее рот самые ужасные богохульства. По-видимому, побуждаемая демонами, Готтлебин раздавала удары людям, стоявшим рядом с ней, но она ни разу не ударила Блумхардта. Последний не устраивал никаких ритуалов, его оружием, в соответствии с Евангелием, были лишь молитва и пост. Однажды в феврале 1843 года Готтлелебин рассказала, что во время ее последнего пребывания в бессознательном состоянии ее душа облетела вокруг земли и видела, как демоны вызвали землетрясение в какой-то далекой стране, которой, как установил по ее описанию Блумхардт, была Вест-Индия. Несколько дней спустя сообщение об этой катастрофе достигло деревни. Примерно это же время у Готтлебин началась рвота, во время которой она изрыгала песок, кусочки стекла, гвозди, ногти и другие предметы. Она потеряла при этом огромное количество крови. Среди духов, которые разговаривали через нее, многие заявляли, что они являются жертвами нечистой силы, и просили Блумхардта дать им разрешение укрыться в его доме или в церкви, на что он после некоторых колебаний дал свое согласие, при условии, однако, что сначала их должен простить Иисус Христос. Готтлебин в это время уже находилась под влиянием Блумхардта и выполняла его указания. Окончательный кризис произошел во время Рождества 1843 года. Демоны предприняли отчаянную попытку победить. Не довольствуясь тем, что они мучили Готтлебин, они атаковали также ее брата и сестру Катарину; муки брата, однако, вскоре кончились - он быстро поправился. К этому времени демоны, повидимому, утратили всякий интерес к Готтлебин. Катарина, однако, которую они до этого никогда не беспокоили, совершенно подпала под их власть и вела себя так же, как раньше вела себя Готтлебин во время самых ужасных приступов. Наконец 28 декабря 1843 года после отчаянной борьбы между Блумхардом и нечистой силой, во время которой Катарина издавала ужасающие крики, в два часа ночи она воскликнула «Иисус победил!» В 8 часов следующего утра духи исчезли, и Катарина исцелилась. Власть тьмы закончилась, и Готтлебин освободилась от духов и демонов.²⁷

Этот случай станет более понятным, если принять во внимание окружение пациента и окружение целителя, а также ту конкретную социальную и культурную среду, в которой рассматриваемый инцидент имел место.

К ожалетшю, о том, в каком окружении росла Готтлебин Диттус, известно мало. В сообщении, написанном Блумхардтом, говорится, что она выросла в глубоко религиозной семье, члены которой в то же время были очень суеверны. Она рассказала Блумхардту, что вскоре после рождения она была дважды похищена невидимым духом, который оставил ее у двери, когда испуганная мать произнесла имя Христа. Это звучит довольно необычно, но в то время во многих сельских районах Европы была распространена вера в то, что новорожденных младенцев часто воруют и подменяют феи, домовые или дьяволы.²⁸ Готтлебин рассказала ему также о своей тетке, которая, по ее словам, была ведьмой и пыталась заставить племянницу пойти по ее стопам. Одержимость и излечение Готтлебин, таким образом, могут рассматриваться как выражение культурного конфликта между церковью и суеверием.

О происхождении самого Иоганна Крентофа Блумхардта известно гораздо больше. Согласно сообщениям его биографов, он происходил из бедной и чрезвычайно набожной семьи.²⁹ С раннего детства ребенок обнаружил ярко выраженную склонность к религиозности (в возрасте двенадцати лет он уже дважды прочитал всю Библию). Проявляя необычайное усердие, он изучал теологию и служил в нескольких приходах, в то же время плодотворно работая над историей христианских миссий и другими связанными с этой темой вопросами. В июле 1838 года в возрасте тридцати трех лет он был назначен пастором в Меттлинген и в сентябре того же года женился. Блумхардт был всегда убежден, что дьявол представляет собой ужасную реальность, которая играет большую роль в человеческих делах. Некоторые из его идей могут показаться нам довольно странными. Он, например, считал, что раствор, используемый при строительстве пирамид, размешивался волшебниками, которым помогал дьявол. Он был также убежден, что причиной большинства болезней является грех, и неодобрительно относился к использованию лекарств, изготовленных из ядовитых растений. Он также считал, что использование болеутолящих средств опасно для души.³⁰ Идеи такого рода, однако, были достаточно распространены среди романтически настроенных врачей и философов. С другой стороны, Блумхардт был несомненно чрезвычайно умным и образованным человеком, обладавшим большим мужеством и верой, достойной апостола.

Деревня Меттлинген расположена в отдаленной части Черного Леса, где процветали суеверия и вера в колдовство. Пастор Барт, который был предшественником Блумхардта, а также его духовником, пытался оживить религиозные чувства своих прихожан, но отнюдь не преуспел в этом.³¹ Интересно отметить, что Готтлебин Диттус была одной из его любимых прихожанок. Назначение пастором Блумхардта было с радостью встречено населением. На протяжении его двухлетних попыток спасти душу несчастной женщины жители деревни с живым и неизменным интересом наблюдали за всеми перипетиями борьбы, и завершившее ее изгнание духов и демонов было воспринято ими как триумф всей общины.

Как непосредственный результат победы Блумхардта религиозное обновление, которого не сумел добиться пастор Барт, теперь превратилось в реальность. Прихожане один за другим приходили к Блумхардту для того, чтобы исповедоваться в грехах и получить его благословение. В отчете, в котором он описывает это духовное возрождение, мы видим, как ужаснули его количество и тяжесть этих грехов, к которым добавились выполнение обрядов, связанных с суеверием, колдовство и контроль рождаемости.³² Церковные авторитеты, однако, по-видимому, относились к Блумхардту с некоторым беспокойством и подозрительностью, и он подвергся яростной критике со стороны некоторых из своих коллег.

С самим Блумхардтом произошли большие изменения. Теперь он был человеком, который исключительно с помощью молитв и постов сумел выдержать длительную борьбу против сил тьмы и победил их с Божьей помощью. Слова «Иисус победил» стали его девизом. Он имел очень высокую репутацию и пользовался необычайным уважением среди жителей Меттлингена и соседних с ним деревень. Его осаждали толпы людей, желающих покаяться ему в своих грехах и получить облегчение силой его молитвы. Четыре года спустя друзья помогли ему приобрести дом в Бэд Болле, где он продолжал свою работу, проповедуя, излечивая больных и ведя обширную переписку. В этот момент в его доме появляется Готтлебин Диттус, которая становится его незаменимой помощницей, особенно в работе с душевнобольными. Комментируя этот факт, Виктор фон Вайцзэкер писал:

Я думаю, что одним из самых замечательных примеров взаимодействия исцелителя и нуждающихся в помощи людей является длящаяся два года борьба старого Блумхардта с Готтлебин Диттус... С точки зрения современной психиатрии, можно считать, что эта женщина была подвержена тяжелейшей форме истерии. После двух лет не прекращающейся ни на минуту борьбы она стала одним из членов домашнего окружения Блумхардта... Такой исход означал победу Блумхардта над истерией и победу Готтлебин над Блумхардтом: он добился удаления демонов, а она - радости приобщения к жизни рядом с ним. Эта победа была компромиссом для обеих сторон, но в то же время и шагом к новому уровню существования...³³

Несколько психиатров пытались интерпретировать излечение Готтлебин Диттус Блумхардтом в терминах современной психиатрии. Один из них, Микаэлис, пришел к выводу, что данный инцидент можно лишь частично трактовать в терминах психоанализа или других современных динамических доктрин и что здесь остается «трансцендентальный» аспект, который лежит вне современных учений и выше их.³⁴

Другой психиатр, Бенедетти, специализирующийся на психотерапии психозов, написал работу, в которой подчеркивал разительное сходство между вышеупомянутым излечением и психотерапией больных с тяжелой формой шизофрении. Он считает, что Блумхардт с помощью интуиции более чем на столетие раньше других открыл принцип лечения таких больных. Приводим краткую выдержку из его работы:

Первой реакцией Блумхардта были нерешительность и опасение, что явилось естественной прелюдией к пониманию всей серьезности ситуации. Основные усилия Блумхардта были направлены на самого себя (молитвы и пост), точно так же, как врач, собирающийся лечить больного психозом, должен прежде всего заняться собственным «контрпереносом». Затем он обращается к пациенту, который в первый раз положительно реагирует на его слова: это был тот момент, когда Готтлебин впервые согласилась повторить несколько слов молитвы, произнесенной Блумхардтом, и Блумхардт правильно понял, что это решающий момент, знаменующий начало исцеления. После этого Блумхардт смело бросается в демонический мир Готтлебин, точно так же, как современный психотерапевт исследует внутренний мир шизофренических фантазий своего пациента. Усиление признаков одержимости Бенедетти сравнивает с явным ухудшением состояния больного, которое является следствием его сопротивления. Пациент пытается одержать верх над психотерапевтом, который должен реагировать на это подавлением желаний пациента, и это как раз то, что делал Блумхардт. Блумхардт также проводил четкое различие между своим отношением к «виктимизируемым» духам и силам зла, точно так же, как психотерапевт тонко дифференцирует свое отношение к тому, что исходит от здоровой части сознания пациента, в то же время резко отрицательно относясь ко всем болезненным проявлениям. Острую психологическую проницательность Блумхардта доказывает то, что, хотя сопротивление пациентки принимало все более абсурдные, гротескные и отчаянные формы, он ставил ей свои условия, проверял состояние больной и отдавал ей приказы. (Здесь можно было бы добавить, что Блумхардт в полной мере использовал то, что экзистенциальные терапевты называют kairos, то есть произвольно выбирая момент для решительного вторжения в психику пациентки или принятия решений).³⁵

Этот памятный случай исцеления от одержимости произошел в то время, когда во все сферы жизни проникал позитивистский и научный взгляд на вещи, и случаи одержимости нечистой силой становились чрезвычайно редкими. Однако вплоть до конца девятнадцатого века пациентов больных одержимостью госпитализировали в различные психиатрические лечебницы, в частности, в больницу Сальпетриер (Salpetriere) в Париже. Одного из пациентов этой больницы лечил Жане (в период 1890-1891 годов), и представляется интересным сравнить два различных подхода к лечению, примененные в этих двух случаях, которые отделяет друг от друга во времени всего полстолетия. В главе 6 мы узнаем, как Жане лечил своего пациента, не прибегая, впрочем, к экзорсизму, но раскрывая «фиксированную подсознательную идею», которая лежала в основе заболевания данного пациента, и переводя эту идею в его сознание.

Современным динамическим психотерапевтам трудно представить нечто более устаревшее в лечении психических заболеваний, нежели метод экзорсизма. Однако, как указал Бенедетти, можно найти некоторое сходство между методом экзорсизма и методами используемыми для лечения тяжелых форм шизофрении. Другое сравнение было проведено между экзорсизмом и методом короткой психотерапии Медера, необходимым условием использования которой является искреннее желание пациента получить помощь и при которой очень жесткие требования предъявляются по отношению к психотерапевту.³⁶ Дело здесь не просто в необходимости анализировать сбственный контрперенос, но и в том, чтобы работатъ, опираясь на свою собственную индивидуальность, развивая и поддерживая в себе искреннее желание помочь больному. Первый этап этого активного процесса - выражение пациентом просьбы о помощи («призыв о помощи»); психотерапевт реагирует на этот призыв, выражая свое желание и готовность помочь пациенту, и пытается активизировать его способности к самоизлечению. Больной отвечает на это, проецируя на психотерапевта «архетип Спасителя», постепенно активизируя способности своего организма к самоизлечению, хотя терапевту и приходится временами использовать специальные методы, чтобы вызвать реакцию пациента. Этот процесс в конце концов должен помочь пациенту обрести способность конструктивной любви, что, по мнению Медера, является залогом излечения.

Исцеление через исповедь

То, что тяжелое заболевание или внезапная психогенная смерть могут быть результатом нарушения табу, для многих народов, находящихся на низкой ступени развития, является не «теорией болезни», а реальным фактом, и это подтверждается многими компетентными свидетелями. Приведем в качестве примера сообщение миссионера во Французском Конго священника Греберта.

В Самките у ученика по имени Онгюи внезапно начались судороги, и его перенесли в спальню, где он потерял сознание. Когда мы пришли посмотреть, что с ним, он лежал в окружении мальчиков; одни держали его за несгибающиеся руки и ноги, другие напрасно старались разжать его сжатые кулаки, рискуя сломать ему пальцы. Хотя они были испуганы, им не пришло в голову удалить пену, от которой он задыхался. Маленькое тело мальчика изгибалось дугой, но вскоре вдруг расслабилось. Окружавшие его дети дали нам торопливые объяснения. «Он ел бананы, которые были приготовлены в кастрюле, использованной до этого для варки маниоки. Маниока для него eki, его дедушка и бабушка говорили ему, что, если он когда-либо съест, хоть немного маниоки, даже самую малость, - он умрет». Нарушение законов предков вызывает у них такой испуг, такой животный страх, такой коллапс организма, что жизненные силы быстро покидают тело. «Смотрите, - говорили мальчики, указывая на диафрагму больного, которая вздымалась, как будто под кожей было маленькое животное, стремящееся выйти наружу, - у него evur, который пришел в состояние возбуждения». Не было сомнения в том, что положение больного очень серьезно. Увы! Никакое лекарство не проходило через заблокированное горло. Бедный ребенок, лежавший без сознания, начал хрипеть. Один из туземцев побежал в соседнюю деревню, чтобы принести оттуда лекарство от evur, яйцо, смешанное с какими-то еще веществами. Мы тем временем сражались с асфиксией с помощью ритмичных нажатий на грудную клетку, но никак не могли вытащить его язык. Все было бесполезно. Перетруженное сердце не выдержало, и мальчик умер на наших руках.³⁷