Открытое море

ДРАГОЦЕННЫЙ ГРУЗ

Море было лазурно-голубое. Легкий ветер, слетевший с гор, покрыл его золотой рябью.

Всегда шумный, Барселонский порт сегодня необычно тих. Несколько часов назад он перенес большой налет фашистских самолетов. Еще дымились остатки разрушенных зданий. Отряды народной милиции тушили пожары и переносили раненых в лазареты.

Капитан «Компостеллы», прищурясь, смотрел на море. Он думал о том, что сегодня ночью выйдет в долгий и опасный рейс. Он должен вернуться как можно скорее! Этого требует республика. Он думал и о том, что завтра его жизнь может оборваться и что только случайно это не произошло вчера, когда совсем близко от него разорвалась бомба.

Капитан закрыл глаза, и воспоминания недавнего прошлого возникли в его памяти.

Капитан Альварес шел курсом на Барселону, когда получил радиограмму от бежавшего с мятежниками владельца «Компостеллы»:

«Капитану Альваресу.

Немедленно следуйте Майорку. Барселона в руках красных.

Хозе Сокорро».

Капитан прочел приказание хозяина, вызвал на мостик радиста и передал ему ответ:

«Компостелла идет Барселону.

Альварес».

Альварес любил свою родину и знал, что такое фашизм. Часто бывая в Италии и Германии, он видел эти «процветающие» страны. Он видел мертвый Гамбург, некогда такой веселый и живой. Видел угрюмые и испуганные лица немецких граждан и наполненные людьми эшелоны, отправляемые в концлагерь. Капитан видел выступления голодного народа в Генуе, нищету в Мессине, оборванных и жалких итальянских детей. Он видел также пароходы с ранеными, возвращавшимися из Абиссинии.

Он ни на минуту не сомневался в правильности своих действий, когда перешел на сторону республиканского правительства. «Компостелла» сделала еще несколько рейсов для республики. Но теперь, когда все фарватеры заминированы, когда на каждой миле можно встретить пиратскую подводную лодку, судно выходило в море в крайнем случае. Нужно было беречь флот. «Компостелла» стояла в бездействии уже больше месяца. И вот вчера капитана вызвали в штаб. Он увидел усталое лицо комиссара, склонившегося над столом. Утомленными, покрасневшими от бессонницы глазами комиссар посмотрел на капитана:

— Садитесь, капитан!

Альварес сел.

— Я вызвал вас вот для чего… Барселоне нужен хлеб. Мы урезали паек нашим бойцам. «Компостелла» поднимает десять тысяч тонн…

Капитан улыбнулся:

— О, понятно! Я привезу хлеб.

— Спасибо! Я не ждал от вас другого ответа. Но учтите, что море кишит немецкими и итальянскими подлодками. Предприятие чрезвычайно опасное. Можно погубить людей и судно. Но необходимость вынуждает. Возвращайтесь скорее. Мы будем ждать вас с нетерпением. Подробные инструкции получите у секретаря.

Комиссар встал, подошел к капитану и крепко пожал ему руку:

— Возвращайтесь скорее! Из порта вас выведет «Делос».

Всё это вспомнил капитан, глядя на рябившее солнцем море. Оно казалось таким безмятежно-спокойным. «Компостелла» была готова к отходу, и Альварес ждал наступления ночи.

Ночью, в сопровождении сторожевика «Делос», «Компостелла» с потушенными огнями вышла из порта.

Тридцать семь дней продолжался рейс «Компостеллы»

Альварес торопился. Он подгонял измученных жарой механиков, кочегаров.

Но люди и без того старались изо всех сил. «Компостелла» летела! Никогда еще у нее не было такого хода.

В порту назначения «Компостеллу» встретили докеры, приветствуя сжатыми, поднятыми вверх кулаками.

В этот же день в трюмы «Компостеллы» полилась нескончаемая река пшеницы. Грузчики предложили работать без перерыва до конца погрузки.

Через трое суток отяжелевшая от груза «Компостелла» вышла в обратный рейс.

Рейс «Компостеллы» подходил к концу. Еще сутки — и Барселона получит 10 000 тонн хлеба… Капитан стоял на мостике, внимательно вглядываясь в поверхность моря. Второй помощник, Диас, не отрываясь, смотрел в бинокль. Ему всё время казалось, что он видит то плавающую мину, то перископ, то торпеду.

Диас перешел на правое крыло. И вдруг… Что это? Снова ошибка? Нет, черная, невысокая палочка чертила на поверхности моря ровную пенящуюся полосу.

— Перископ с правого борта! — закричал Диас. Капитан одним прыжком очутился на правом крыле. Глаза сразу нашли перископ, на который указывала дрожащая рука штурмана. Подводная лодка шла параллельным курсом.

— Лево на борт! — скомандовал Альварес и, быстро наклонившись к переговорной трубке, крикнул в машину:

— Самый полный, механик! Подводная лодка! Попробуем уйти.

«Компостелла» уходила к африканскому берегу. Капитан Альварес смотрел на перископ. Подводная лодка всплывала. Вот уже показалась над водой ее рубка.

— «ИВ-4», — прочел он. — Фашистская! Проклятые наемники! Больше ход! — крикнул капитан в трубку. Из машины глухо ответили:

— Больше прибавить не можем. Цилиндры не выдержат.

«Компостелла» быстро удалялась от лодки.

«Может быть, успеем…» — подумал Альварес.

В бинокль было видно, как открылся люк и из него на мостик вылезли офицеры, а к пушке — орудийная прислуга. Белый бурун под штевнем говорил о том, что лодка дала ход. Теперь стало ясно, что она нагонит «Компостеллу». К капитану подошел взволнованный Диас.

— Капитан, — начал он прерывающимся голосом, — лучше умереть, чем отдать «Компостеллу» им, — Диас показал на лодку.

— Умереть никогда не поздно, Диас. Но Барселона ждет хлеба. Армии нужен хлеб, Диас. Мы должны доставить его…

— Это невозможно, капитан! Они догонят нас…

В это время белое облачко вырвалось из ствола орудия подводной лодки, и снаряд упал далеко впереди «Компостеллы», подняв высокий столб воды.

— Расстреляют… Повредят машину, — проговорил капитан, ни к кому не обращаясь.

Еще несколько снарядов упало уже близко от судна, обдавая мостик брызгами. Капитан Альварес решительно подошел к телеграфу, поставил ручку на «полный назад», потом дал судовым свистком три коротких свистка. С лодки перестали стрелять. На мостик вбежал старший механик. Лицо его было черно от копоти, и струйки пота, стекая со лба, делали его полосатым.

— Так это что же? Вы сдаетесь, Альварес? Я бы сначала потопил судно, а потом… — с нескрываемым презрением крикнул старший механик.

Капитан не ответил. Казалось, что он решает в уме какую-то сложную задачу. На лодке, которая была уже на траверзе, подняли многоцветный флажный сигнал.

— Разберите сигнал, Диас, — приказал капитан. Второй штурман записал флаги, снял с полки международный код и принялся разбирать сигнал. Механик склонился над столом вместе с Диасом.

— Капитану с документами и кассой немедленно прибыть на борт подводной лодки, — разобрал Диас и подал капитану текст.

Альварес оживился:

— Спускайте шлюпку быстрее. Я сейчас еду… — Капитан спустился в каюту.

— Чего он так обрадовался? Радоваться, кажется, нечему. Его на лодку — и в тюрьму, а нас под конвоем в порт, занятый фашистами, — возмущенно сказал механик.

С правого борта спустили шлюпку и штормтрап. Экипаж, сбившийся на палубе, с волнением следил за подводной лодкой, за наведенными на «Компостеллу» орудиями, и волна возмущения, негодования и ненависти поднималась в сердцах испанских моряков. Капитан вышел из каюты. Он был необычно параден, в полной форме. В руках держал пухлый, туго набитый судовыми документами портфель. Лицо его было бледно, но спокойно, только прыгал маленький желвачок на левой скуле. Диас заметил это. «Еще согласится отдать хлеб фашистам. Эх!..» — подумал он, смотря в упор на капитана.

Капитан Альварес подошел к стоящим на палубе, чуть улыбнулся и обратился к старшему штурману:

— Если я не вернусь, Мигуэль, доведите судно по назначению. Завтра утром вас встретит сторожевик «Делос». Ему сообщено. Вот место встречи, — и капитан протянул белый запечатанный конверт. — «Делос» вас будет конвоировать. Если вас захватят мятежники, конверт уничтожьте. Не забудьте, что вы везете драгоценный груз… Прощайте, друзья…

Капитан окинул взглядом пароход, людей и стал медленно спускаться по штормтрапу в шлюпку.

— Что он, с ума сошел, что ли? «Если я не вернусь…» Не думает ли он, что его увезут в Сеуту, а нам разрешат на «Компостелле» идти в Барселону и везти хлеб армии? — удивленно сказал старший помощник, провожая глазами отвалившую шлюпку и сгорбленную фигуру капитана за рулем.

Шлюпка подошла к подводной лодке. Матрос принял конец, и, как только ноги испанского капитана коснулись палубы подводной лодки, дуло браунинга уперлось в его грудь.

— Руки вверх! — скомандовал встретивший капитана мичман. Альварес поднял руки. В правой болтался портфель. Мичман, не опуская револьвера, бегло ощупал карманы «гостя».

— Передайте на шлюпку, чтобы возвращалась на судно. Оно будет следовать за нами, — на плохом английском языке сказал мичман.

Капитан передал распоряжение на шлюпку. Матросы переглянулись и нехотя повиновались.

— Отдайте портфель! Идите вперед! — приказал мичман.

Капитан начал спускаться в люк по железному вертикальному трапу. Пройдя дверь в водонепроницаемой переборке, Альварес очутился в тесной кают-компании. За узким столом сидели командир лодки и два офицера. Они громко хохотали. Похоже было, что гитлеровцы слегка пьяны. Когда вошел Альварес, смех прекратился.

— Ну-с! Отплавали, «компаньеро»! Довольно вы помогали красным. Скажите, вы владелец этого прекрасного судна? Нет? Вы попросту украли его у настоящего хозяина. Ну что же! Вас будут судить в уголовном порядке, и надеюсь… вас сумеют поблагодарить в тюрьме у генерала Франко, — иронически проговорил командир. — Какой груз?

— Пшеница.

— Откуда?

— Из Канады.

— Ого! Это интересно. А что под пшеницей?

Капитан молчал.

— Шнелль! Говори, когда спрашивают! Что еще везешь? Оружие, а? — Голос немца звучал зло и грубо.

— Только пшеница.

— Лжешь? Где документы? Мичман, дайте портфель! — немец подергал замки; портфель был закрыт.

— Где ключи?

— Разрешите, я открою, герр командир. Ключи у меня.

Капитан Альварес вынул из кармана золотую цепочку, на которой висел свисток и маленький ключ. Он придвинул к себе портфель и, всунув в скважину ключик, стал медленно поворачивать его… Потом вдруг, весь собравшись в комок, отскочил к переборке и в руках у него тускло блеснула граната. Звериный страх и жалкую растерянность увидел капитан Альварес в глазах врагов. Первым пришел в себя командир, он поднялся с дивана и завизжал:

— Не сметь! Я не позволю!.. — он пытался расстегнуть кобуру, но дрожащие пальцы не слушались. Альварес секунду смотрел на испуганные лица офицеров, на скорчившегося на диване мичмана…

— Всё-таки, господа, Барселона получит хлеб! — крикнул он.

С этими словами капитан размахнулся и бросил гранату.

Страшный взрыв потряс тишину моря. Хрупкий корпус подводной лодки, разорванный в нескольких местах, накренился. В открытый люк хлынула вода, и лодка, подняв на секунду корму, ушла под воду, образовав большую, шипящую воронку. Через несколько секунд исчезла и воронка. Только два больших масляных пятна плавно покачивались на морской поверхности.

На «Компостелле» слышали взрыв и видели гибель «ИВ-4». Все молча стояли на палубе, словно окаменев. Наконец, кто-то из команды очнулся и сказал:

— Капитан Альварес погиб. Надо следовать дальше… — и снял фуражку. Все обнажили головы и молча разошлись по местам.

Мигуэль поднялся на мостик, рванул телеграф на «полный вперед». Машина несколько раз вздохнула, и «Компостелла» пошла своим курсом.

Старший штурман вынул из кармана конверт, разорвал плотную бумагу и прочел:

«Сейчас для республики дороже хлеб, чем моя жизнь… Я взял гранату и взорву лодку. Это мой долг. Довезите груз. Сообщаю место встречи.

Прощайте, товарищи!

Альварес»

Мигуэль выронил письмо из рук и посмотрел туда, где еще блестели на воде нефтяные пятна.

— Прощайте, капитан! Испания никогда не забудет вашего имени, — сказал Мигуэль и смахнул навернувшуюся слезу.

Диас стоял, закрыв лицо руками.

На следующий день «Компостелла» пришла в Барселону.