Мы лежали на горячих, пахнувших плесенью досках причальных бонов. Чуть слышно журчала вода Малой Невки. В высоком голубом небе еле заметными точками кружилась стайка птиц. Надоедливая пчела летала и жужжала над самым ухом, и я лениво отгонял ее рукой. Поднявшийся ветерок приносил из Финского залива свежий запах моря. На Стрелке играли и кричали дети.
Мы с Юркой только что выкупались и теперь обсыхали, перебрасываясь фразами. Позади, с внутренней стороны бонов, стояли наши суда: маленькие, как две капли воды похожие друг на друга, мореходные ботики «Ершик» и «Пигмей». «Ершиком» командовал Юрка, «Пигмеем» — я.
Успешно перейдя в девятый класс, мы окончили курсы при яхт-клубе и сдали экзамены на яхтенных капитанов. Правда, далеко нам плавать не разрешали, но до входного буя в залив мы могли самостоятельно водить наши «парусники».
Подготовка к плаванию началась еще в апреле, когда начало пригревать пока еще скупое ленинградское солнышко.
Мы отдавали своим ботикам всё свободное время: шкрабили, шпаклевали, красили, лакировали, а потом и спускали их на воду.
Когда же на высокой мачте клуба взвился красивый флаг, возвестивший о том, что спортивный сезон начался и навигация открыта, мы не могли расстаться с нашими судами. Мы дневали и ночевали в клубе, почти не бывая дома, к величайшему беспокойству наших матерей.
Несколько дней тому назад произошло событие, которое глубоко взволновало нас.
Начальник клуба объявил, что в следующее воскресенье намечаются гонки яхт всех классов, в том числе и наших ботиков. Мы выступали в разряде «новичков», но гоняться нам было не с кем.
В клубе имелся еще такой же ботик, как и наши, — «Остик», но он стоял без капитана. Из опытных спортсменов никто не хотел брать это суденышко, а «новички» пока больше не появлялись. Это нас сильно огорчало. Гоняться друг с другом было неинтересно. Мы это делали неоднократно. Почти всегда обгонял я, и Юрка нехотя признал, что мой «Пигмей» ходит немного лучше «Ершика». Я же считал, что Юрка поздно выбирает шкоты при поворотах.
Мы мечтали о противнике чужом, из другого города. Вот тогда мы показали бы ему, как надо ходить под парусами!
Но пока вообще никакого противника не было.
— Кажется, ничего из этого дела не выйдет, — тянул Юрка, поворачиваясь с живота на спину. — Если опять мы с тобой будем гоняться, то какой же интерес? Мы уж с тобой гонялись…
— Может, кого-нибудь еще и посадят на «Остик»? Времени до воскресенья много. Как ты думаешь?
— Вряд ли, Мишка. Никого же нет.
— Да… Придется, видно, нам с тобой…
— Тебе с твоим «Пигмеем», конечно, ничего, а мне позориться неохота.
— Подумаешь — неохота! Ничего тут особенного нет. Напишут в газетах: «Первое место в разряде новичков взял Михаил Линьков, второе — Юрий Медведев». Тоже неплохо; Ведь других-то гонщиков не будет.
Юрка невесело усмехнулся:
— Неплохо, но лучше бы погоняться по-настоящему. Помнишь, как «старички» гонялись в позапрошлом году? Вот это гонялись… — и Юрка предался воспоминаниям о том, как состязались перворазрядники.
Я лежал с закрытыми глазами и с удовольствием слушал Юрку. Вдруг он остановился на полуслове.
— Мишка, а ну посмотри, что это за фигура? — прошептал он мне в ухо.
Я приподнялся на локте и посмотрел вокруг. Всё было как обычно.
— Да не туда, не туда, — на «Остик» смотри.
На «Остике», пришвартованном позади «Пигмея», стояла девочка нашего возраста. У нее были золотисто-рыжие волосы, свободно падавшие на плечи, задорно вздернутый нос, круглое, несколько скуластое лицо и синие, сощуренные от солнца глаза.
Одетая в спортивные брюки, белую майку и теннисные туфли на босу ногу, девочка двигалась по палубе легко и привычно.
Некоторое время мы с Юркой молча наблюдали за тем, как она по-хозяйски лазила по судну, пробовала степень натяжения вант, спускалась в каюту, снова вылезала, вытряхивала диванные подушки и коврики.
Наконец Юрка не выдержал и спросил:
— Что это вы там делаете, мисс? И кто вам вообще разрешил зайти на это судно?
Девочка соскочила на бон и, презрительно окинув нас взглядом, раздельно сказала:
— Во-первых, я не мисс, а Татьяна Бредникова, а во-вторых, я капитан этой вот яхты. Понятно?
— Очень приятно познакомиться, мисс Бредникова, — насмешливо сказал я, поднимаясь во весь рост и одергивая трусы. — Тому, что вы Татьяна, мы поверим, а вот что вы капитан «Остика» — это уж извините, враки.
— Враки? Да будет вам известно — я никогда не вру. Меня назначил на «Остик» Белов, начальник клуба.
Юрка тоже встал и, пригладив торчавшие во все стороны после купанья волосы, сказал:
— Кто же тебе такое право дал — яхтой командовать? Для этого диплом нужно иметь. Поняла, товарищ Бредникова?
— Поняла, товарищ невежа. Диплом у меня есть. Не беспокойтесь.
— А ну, покажи.
Таня порылась в кармане брюк, достала небольшую серенькую книжку и протянула ее Юрке.
Мы вытаращили глаза и чуть было не ахнули в один голос. Это было точно такое же удостоверение, какие выдали недавно нам. Удостоверение яхтенного капитана третьего разряда на имя Татьяны Вячеславовны Бредниковой.
Видимо, Таня наслаждалась нашим смущением.
— Ну, что? Убедились? А то — враки!
Но мы быстро пришли в себя. Сделав равнодушное лицо, я скучающим голосом проговорил:
— Бывает, конечно. Где же ты его получила, если не секрет?
— В Саратове.
— Ну, я так и знал, что здесь что-нибудь не то. В Саратове! Плавала в какой-нибудь луже. Капитан! — процедил Юрка.
Таня вырвала из рук Юрки удостоверение и забралась на свой ботик.
Мы снова улеглись на боны, повернувшись к ней спиной. Некоторое время все молчали. Надо признаться честно, — мы были обескуражены. Мы так хвастались в школе нашими дипломами, а тут на́ тебе — девчонка и вдруг тоже капитан. Было от чего прийти в уныние.
— Пропали мы с тобой, Михаил! — громко, так, чтобы слышала Таня, начал Юрка, — из Саратова мастера спорта приехали. Все призы, наверное, теперь возьмут. Как ты думаешь?
— Пропали, Юра. А вы не собираетесь принять участие в гонках, мисс?
Таня не отвечала. Она вытащила брезентовое ведро и, зачерпнув им воду, окатывала палубу давно не мытого «Остика».
— Я к вам обращаюсь, Татьяна Вячеславовна! — закричал я, приподнимаясь на локтях.
— Собираюсь. И отстаньте от меня. Я даже разговаривать с вами не хочу, — сердито сказала Таня, скрываясь в каюте.
— Подумаешь, какая важная персона.
Больше вызвать Таню на разговор вам не удалось.
Отчего-то стало скучно. Мы полежали еще несколько минут, потом оделись и хмурые пошли домой. Ведь подумать только, — девчонка какая-то… Сказать кому-нибудь, сразу же закатится наша слава бывалых моряков.
На следующий день, когда мы с Юркой встретились в клубе, меня поразил его нарядный вид. Он был в своих лучших штанах из белой рогожки, в белой рубашке с карманчиком. На голове лихо сидела «парадная» фуражка-«капитанка» с большим золоченым якорем. Если бы у него были белые туфли на мягкой резине, он бы совсем походил на яхт-клубских модников. Но Юрка носил старенькие черные полуботинки. Тем не менее вид у него был блестящий.
— Чего это ты так вырядился? — спросил я его.
— Да видишь ли, — Юрка на секунду замялся, но, быстро оправившись от смущения, довольно бодро продолжал: — Надоело ходить в рабочем. Надо же когда-нибудь и выходное носить. Правда ведь?
Я оглядел его еще раз с ног до головы, бросил взгляд на свои обтрепанные штаны из чёртовой кожи и простую серую рубаху и подумал: «Надо было и мне приодеться», но вслух сказал:
— Незачем, это пижонство. Всё равно к вечеру всё грязное будет.
Видимо, Юрку мое замечание не огорчило. Он самодовольно усмехнулся и поправил фуражку.
Когда мы проходили мимо кабинета начальника клуба Белова, он высунулся в окно и позвал нас к себе:
— Вот что, мальчики. В воскресенье гонки. К нам прибыл еще один новичок: капитан «Остика» — Бредникова. Вы познакомьтесь с ней. Расскажите особенности фарватера и всё, что она попросит. Правда, я ей дал карту, но всё же. Будете гоняться втроем. Три судна.
— Мы уже познакомились, — сказал Юрка.
— Вот и отлично. Пройдите с ней по маршруту гонок. Советую больше тренироваться.
Когда мы подошли к своим судам, «Остика» уже не было. Таня вышла, не ожидая нас.
— Не слышно на нем капитана, не видно матросов на нем! — ни к селу ни к городу продекламировал Юрка, указывая на место, где стоял «Остик».
— Давай ставь паруса и посмотрим, где находится эта «отважная» мореплавательница.
Мы вывели наши ботики к внешним бонам и вскоре уже медленно плыли вниз по течению Малой Невки, к заливу. Ветер был слабый. День ясный, солнечный. Поскрипывали блоки, похлопывал задний край паруса, шуршала вода у бортов. Чудесно было сидеть в чистеньком, лакированном кокпите, вдыхать запах смоленых концов и моря и чувствовать, как маленькое судно повинуется твоей воле. Белый треугольничек паруса виднелся из-за поворота реки. Это «Остик» выходил в залив.
Юрка шел рядом, и мы могли без особого усилия разговаривать между собой.
— Слушай, Юрий. А что если… Если эта «птица» обгонит нас на соревнованиях. А? Допускаешь?
— Не допускаю. Где-то на Волге каталась. И к тому же девчонка. Не бойся, не обгонит.
— Да я и не боюсь. Но осрамиться мы не должны. Ни за что!
— Это ясно.
Я подобрал шкоты и повернул. То же сделал Юрка. Теперь мы хорошо видели «Остика». Он уже был в заливе у входного буя и делал различные маневры, ложась то на правый, то на левый галс.
Таня Бредникова тренировалась. Когда наши ботики подошли к «Остику», Таня узнала нас. Она быстро переложила руль на другой борт, и ботик, слегка накренясь, побежал в сторону. Наверное, девочка обиделась на нас за вчерашнее и встречаться не хотела. Мы быстро нагнали ее.
— Привет покорительнице Балтийского моря и его окрестностей! — закричал я, заходя «Остику» на ветер. — Начальник клуба приказал обучить вас плаванию по Крестовскому фарватеру. Не угодно ли пристроиться в корму и следовать за нами?
Таня тряхнула головой, ее золотистые косички, связанные на затылке, подпрыгнули.
— Не угодно! У меня есть карта, а потом фарватер прекрасно обставлен. Везде — вешки. Всё очень просто.
— Как хотите. Учтите только, что в воскресенье гонки. Не пришлось бы вам провести их на Кошкиной мели.
— Не беспокойтесь, пожалуйста. До свидания!
Она снова сделала поворот и направила «Остика» вверх по реке к клубу.
Покрутившись с час у входного буя, мы тоже вернулись в клуб.
Домой идти не хотелось, и мы, поставив наши ботики к бонам и зачехлив паруса, остались посидеть на веранде клуба и посмотреть, как тренируются старшие спортсмены на специальных, острых, как ножи, гоночных яхтах.
Густая зелень клубного сада, белые паруса яхт, желтый песок пляжа, яркие пятна девичьих платьев, отрывки разговоров гуляющих — всё это делало вечер похожим на праздник. Со Стрелки доносилась музыка. Солнце близилось к закату.
Мы уютно устроились в уголке веранды и некоторое время молча наблюдали за скользящими по воде яхтами.
— А всё-таки она молодец, — неожиданно прервал молчание Юрка.
— Кто она? — не понял я.
— Кто, кто! Ну эта… Саратовская спортсменка. Управляет яхтой здорово. Не хуже нас с тобой.
Я возмутился до глубины души:
— Что, уже сдался? Ну и правильно! Лучше тебя, может быть, и управляет, но я ее собираюсь обогнать.
— Да не сдался я. Просто так говорю. Хорошо управляет, и больше ничего.
— Всё равно мы должны гонку выиграть. Невероятно, чтобы девчонка нас побила. Позор! — пытался я подействовать на Юркино самолюбие.
— Позор, конечно, — вяло согласился Юрка и тихонько промурлыкал:
Ты обычно всегда в стороне,
Но глаза твои ясные светятся.
Говорят они ласково мне,
Что со мною желаешь ты встретиться.
Я обозлился:
— Всё ясно. Вот почему ты сегодня в белые штаны нарядился. Эх ты! Конечно, с такими настроениями гонку не выиграешь. Ну и плетись в хвосте!
— Ладно, ладно, не кипятись. Где будем ночевать? На судах или домой пойдем?
— Домой, — проворчал я.
— А я, пожалуй, останусь в клубе. До свидания! — и Юрка вразвалку пошел вниз к бонам.
В воскресенье я встал рано и долго вертелся перед зеркалом, делая прическу «на пробор». Волосы никак не хотели ложиться. Особенно долго не поддавался один непокорный вихор на макушке. И только после того, как я густо смазал его мылом, он улегся.
В общем я остался доволен своим видом: новенький черный клёш, белая матросская форменка, фуражка-«капитанка» с белым чехлом. Скромно и похоже на настоящего моряка. Не то что Юрка вырядился. Неизвестно еще, чей вид больше понравится Тане.
Я невольно поймал себя на мысли об этой пришедшей в клуб девчонке и тотчас же сурово осудил себя. Пусть думает что хочет. Не для нее одеваюсь. Парусный праздник. На меня будет смотреть много людей.
Когда я пришел в клуб, там царило то особенное оживление, которое всегда сопутствует спортивным соревнованиям.
По бонам взад и вперед бегали одетые во всё белое яхтсмены, скрипели блоки поднимавшихся парусов, перед клубом лихо, с креном, проносились яхты, слышались слова команды. Последняя тренировка! До начала гонок оставалось не более часа. Я спустился к своему «Пигмею».
Юрка, белый как лебедь, со сдвинутой на затылок фуражкой, стоял на борту «Ершика», опершись спиной о мачту, со скрещенными на груди руками, и разговаривал с Таней.
Принимает красивые позы! А сам шкота не может во-время выбрать, подумаешь мне, — капитан!
— Здоро́во, — буркнул я, залезая на «Пигмея» и принимаясь расчехлять парус.
— Здоро́во, Миша. А мы уже давно здесь, — каким-то неестественным гнусавым голосом приветствовал меня Юрка.
— Кто это мы? — спросил я, в упор смотря на друга.
— Как кто? Я и Таня.
Это было уж слишком! Я и Таня! Быстро подружились! «Но глаза твои ясные светятся»… — вспомнил я вчерашнюю Юркину песенку. А кто хотел показать этой саратовской девчонке, как плавают в море? Эх!..
У меня даже не нашлось слов сказать Юрке что-нибудь язвительное. «Ладно, ладно» — только и думал я, яростно расшнуровывая чехол.
Тем временем на веранду вынесли столы, покрытые зеленым сукном. Судейская комиссия собиралась.
Вышел дежурный по клубу с блестящим рупором в руках:
— Новички, выходите на старт и слушайте сигнал. По сигналу с судейского катера начнете гонку. Понятно?
— Понятно, — в один голос откликнулись мы.
Я вывел «Пигмея», и минут через двадцать все три ботика уже скользили по волнистой поверхности Невки. Ветер дул хороший — не слишком сильный и не слишком слабый. Такой, какой нужен для гонок. У белого буя покачивался судейский катер. Отсюда мы должны были начать гонку.
Меня охватило волнение. Столько народа смотрит. Только бы не опозориться! Я то подбирал, то потравливал шкоты. Казалось, что «Пигмей» бежит очень медленно. Одним глазом я смотрел на идущих рядом «Ершика» и «Остика». Не отстают! Я разозлился на Юрку и Таню, спокойно, как мне казалось, ведущих свои яхты.
Выстрел судейского пистолета — и ботики почти одновременно взяли старт. Я судорожно вцепился в румпель, выбрал шкоты.
Сначала мы шли ровно. Но вскоре Танин «Остик» начал выходить вперед. Он имел наивыгоднейшее положение, так как шел с наветра и закрывал нам ветер. Мною овладело бешеное желание обогнать во что бы то ни стало и Юрку и Таню. Я оглянулся. Юрку, видимо, тоже охватил спортивный азарт. Из кокпита торчала одна его голова. Я решился на рискованный маневр. Немного поотстал. Пропустил «Ершика» и «Остика» вперед. Теперь никто не мешал мне. Я выбрал шкоты и через несколько минут догнал Таню. Теперь уже «Пигмей» был на ветре. За коленом начиналось открытое пространство. Мой бот закрыл ветер «Остику». Паруса у него заполоскали, и он потерял ход. Я видел, как Таня с ненавистью посмотрела на меня, стараясь поймать в паруса ветер, но момент был упущен, и «Пигмей» вырвался вперед, накренился и весело запенил носом воду. Победа была почти обеспечена.
Я еще раз оглянулся и увидел Юрку, который тщетно пытался повторить мой маневр и выйти к Тане на ветер. Но она, допустив одну ошибку, не хотела делать второй и шла по самой кромке фарватера, не давая Юрке занять место, которое ему хотелось. Их яхты, как лошади на ипподроме, шли «голова в голову».
«Пигмей» оставил оба ботика далеко позади.
Я подходил к поворотному бую, а они еще обходили Кошкину мель.
«Горе-капитаны! — самодовольно подумал я, — хоть бы Юрка вышел вперед. Не поддался бы!»
У буя я сделал поворот. Теперь ветер дул почти в корму, и надутые паруса несли маленькое суденышко с большой скоростью. Я решил срезать угол и пройти Кошкину мель вплотную. Это давало мне экономию в расстоянии. Место было знакомое. Увалившись под ветер, «Пигмей» стремительно несся вперед. Неожиданно я почувствовал сильный толчок, меня отбросило от румпеля вперед, и я ударился носом о бортик кокпита. Искры посыпались из глаз.
Надо мной хлопал и стрелял грот, перебрасываясь с борта на борт. Первое, о чем я подумал, придя в себя, что гонка позорно проиграна. Где сел! На Кошкиной мели! Сто раз проходил это место. Сдрейфовало ветром. Не учел. Шляпа!
Я посмотрел на идущие у буя ботики. Они были сравнительно далеко. У меня мелькнула надежда. Еще не всё потеряно! Может быть успею сняться.
Я быстро стащил свои штаны и полез в воду.
Я раскачивал «Пигмея», толкал, поворачивал руль, заходил с носа, с кормы, пыхтел. Куда там! Ботик стоял, как припаянный. Сняться с мели самостоятельно нечего было и думать. Придется вызывать катер из клуба. Вот позор-то!
«Остик» и «Ершик» быстро приближались ко мне. Я демонстративно не вылезал из воды, делая вид, что сталкиваю свой ботик и очень занят этим делом. В глубине души я надеялся, что Юрка, увидев мое бедственное положение, подойдет и поможет; но ботики проскочили мимо.
«Товарищ называется! Всё забыл, лишь бы выиграть! Дружбу, честь… — горько подумал я, смотря на удаляющиеся суденышки. — Я бы так не поступил». Но, вспомнив высокомерную Бредникову, тут же решил: «Нет, правильно он сделал. Пусть уж лучше Юрка выиграет гонку, чем Танька».
Мне стало холодно и я, как это у нас говорят, начал «продавать дрожжи».
Убедившись в своей беспомощности, я залез на «Пигмея» и накрылся стакселем, пытаясь согреться.
Неожиданно я услышал:
— Капитан! Где ты?
— З-з-здесь, — откликнулся я, стуча зубами и вылезая из-под паруса.
Таня осторожно подводила свой ботик к «Пигмею». Меня это очень удивило. Я вообще никого не ждал, но, в лучшем случае, мог прийти Юрка. А тут Таня!
— Зачем пришла? Не надо. Иди получай приз за первенство. Обойдемся… — хмуро сказал я и тут же испугался. Вдруг она рассердится и действительно уйдет?
Но Таня ошвартовала свой ботик и перелезла на «Пигмея».
— А ты не фасонь и не груби. Я тебе помочь пришла. У нас на Волге в первую очередь помогают бедствующему судну. На Балтике это, наверное, не принято?
— Принято, — пробурчал я. — Спасибо.
— Не похоже. Что-то Юры твоего не видно, — лукаво сказала Таня. — Давай попробуем столкнуть «Пигмея» вдвоем.
Мы вошли в воду и принялись раскачивать ботик. «Пигмей» несколько раз качнулся, но с места не сдвинулся.
— Нехватает силенок, — сокрушенно проговорила Таня. — Отдохнем. Я устала.
Мы сели рядом и накрылись парусом.
— Таня, тебе не обидно, что ты из-за меня проиграла гонки? — тихо спросил я.
— Нисколько. Мы еще погоняемся.
— Честно говоря, я не ожидал, что ты придешь мне на помощь.
— Это почему же?
— Ну, знаешь… потому… — я замялся.
— Говори, говори, не бойся.
— Во-первых, ты девочка, во-вторых, я думал, что ты на меня сердишься… вообще…
Таня нахмурилась:
— Так. Девочка? Значит, по-твоему девочка не понимает, что такое дружба, товарищество? Не стоило мне возвращаться, если у тебя такое мнение.
— Нет, Таня, теперь я вижу, что это не так. Скажи, у вас в Саратове много яхт? — переменил я неприятную тему разговора.
— Швертботов много. Больших яхт нет. А нам на реке больших и не надо.
— На реке проще плавать, чем на море. Знаешь, в какие мы штормы попадали в заливе… Но яхтой ты хорошо управляешь. Привыкнешь к морю.
— Конечно, привыкну. Ты вот лучше скажи, что будем сейчас делать?
— Придется ждать катер из клуба. Юрка наверное там доложит. Тебе не холодно?
— Немножко холодно. Ничего.
— Завернись в запасной кливер. Он сухой. Может быть, нам долго так сидеть придется.
Я накинул Тане на плечи запасной парус. Теперь я считал своим долгом заботиться о ней.
— Таня, а Юрка-то сейчас наверное выигрывает гонку?
К моему удивлению, она отнеслась к моим словам равнодушно:
— Ничего, пусть. Главное нам «Пигмея» столкнуть без посторонней помощи.
Но я не мог примириться с Юркиной изменой. Нечего сказать, хорош. Видел, что я терплю бедствие, и прошел мимо. Я ему еще это припомню.
Танин радостный возглас прервал мои размышления о Юрке.
— Смотри-ка! — крикнула она, показывая в направлении клуба. — А ты-то ругал его.
Из-за поворота показался «Ершик». Он быстро приближался к нам.
Юрка стоял в кокпите и кричал:
— Что, не можете сняться с мели? Сейчас подойду — столкнем.
Когда он ошвартовался, я ехидно спросил:
— Получил призовой кубок и решил нас облагодетельствовать? Совесть заела?
Юрка смутился:
— Да что ты, в самом деле? Я и до второго колена не дошел. Подумал, подумал и решил — с кем же я гоняться буду, сам с собой, что ли? Скучно стало, я и вернулся.
— Правильно. Лучше поздно, чем никогда. Давай-ка снимай свои «лебединые штаны» и помогай нам, — ворчал я, но в душе был доволен, что и Юрка вернулся к нам. В конце концов, он не оказался хуже Тани. Не оставил меня в беде. Теперь обойдемся без катера. Все трое мы снова полезли в воду. Помощь третьего человека оказалась существенной. «Пигмей» сдвинулся с места, и вскоре мой ботик уже плавал.
— Всё в порядке. Пошли, — заявил Юрка, прыгая в кокпит «Ершика». — А холодно всё же.
— Спасибо, ребята, — с чувством проговорил я, натягивая на мокрые трусы свой клеш.
— Не за что, — вежливо откликнулась Таня.
— Пусть Таня идет вперед. Это будет по справедливости, — благородно предложил Юрка.
Наверное, он опять хотел произвести хорошее впечатление.
— Вот еще. Чего это я как дурочка одна приду. Придем все вместе.
В клубе нас встретил рассерженный Белов.
— Где вы пропали? Я уж хотел катер за вами посылать. По времени вы все проиграли.
— Мы, Александр Александрович, «Пигмея» с мели снимали. Крепко выскочил на Кошкину косу, — хмуро сказал я.
Начальник клуба кивнул головой:
— Что ж поделаешь, если так. Завтра после мастеров гоняться будете. Повторно… Только больше на мель не садиться.
Мы поставили наши ботики к бонам. Таня пошла переодеваться. Мы с Юркой сидели на скамейке и поджидали ее.
— Вот так оно и бывает, — неожиданно сказал Юрка. — Я был всё-таки прав. Хорошая девочка. Боевая, а?
— Хорошая. Молодец. Очень даже хорошая, — добавил я, вспоминая о том, как лихо Таня помогала снимать с мели «Пигмея», какие у нее яркие красивые глаза и как мило уложены косы.
— Очень? Тебе же она не нравилась? — ревниво спросил Юрка.
— Я не думал, что она такая…
Вышла Таня — в синей юбке и белой кофточке.
— Ну что, мальчики? Домой?
— Домой.
Когда мы втроем, Таня посредине, а мы с Юркой по бокам, шли по Крестовскому проспекту, наступили сумерки. Ветер затих совсем, и деревья стояли неподвижно, ярко очерченные на темносинем фоне неба.
Говорить не хотелось. Юрка мурлыкал песенку. Нам было хорошо.