Отродье Идола

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Марилит опустил своё лицо к Кэррелл и уставился в её глаза.

- Непослушная смертная, - выругал он девушку. - Больше не смей убегать.

Кэррелл, ноги которой опутал хвост демона, дерзко встретила его взгляд.

- А иначе что? - парировала она. - Ты прикончишь меня? Давай, не стесняйся.

Демон зашипел. Его хвост сжался. Кэррелл прошептала имя Убтао и провела рукой по пятнисто-зелёной чешуе марилита. Демон вскрикнул, и снова потуже затянул кольца хвоста.

Кэррелл почувствовала, как земля под ногами пропитывается водой. Снизу поднялся зловонный запах гнили — джунгли реагировали на её заклинание. Она отвлекла демона, снова заговорив.

- Убив меня, ты просто умрёшь сам, - напомнила она ему.

Демон сощурился.

- Отпусти меня, - потребовала Кэррелл. Она кивнула на свой живот. - Ты знаешь, что я не могу бежать.

Демон наклонил голову, задумавшись. Одна из его шести рук игралась с прядью сернисто-жёлтых волос. Вокруг стояло полдюжины дретчей. Один из них почесал живот, заставив закачаться складки жира.

- Хозяин, - прокаркал он. - Может быть, мы убьём её?

Чудовище улыбнулось клыкастой пастью, и у него изо рта закапала слюна.

- Молчи, идиот!

В руке марилита возник меч. Демон вслепую, даже не глядя на дретча, ударил назад, аккуратно перерубив тому шею. Голова упала в папоротниковые заросли и слепо уставилась в небо, тело рухнуло, фонтанируя красным из разрубленной шеи. Другие дретчи принюхались, упали на четвереньки и принялись слизывать кровь.

Марилит не обратил на них внимания. Он указал мечом на раздутый живот Кэррелл.

- Твой молодняк скоро родится, - заметил он.

Кэррелл уставилась на лезвие и приготовила новую молитву. Если меч ударит её, нужно будет снова заставить марилита почувствовать боль, чтобы убедить демона в том, что связь судеб по-прежнему действует.

- Мне понадобится целитель, - сказала она марилиту, - который сможет унять боль и остановить кровь, если её будет слишком много. Который сможет спасти мою жизнь, если роды окажутся тяжёлыми.

Она указала на круг помятой и порубленной растительности, где кружились мечи марилита.

- Открой новые врата; отправь меня домой. Тогда шансы выжить — твои и мои — будут намного больше.

- Нет.

- Если я погибну...

- Тогда твоя душа без всяких врат окажется на плане Фуги, - сказал демон, - и там, вместо того, чтобы попасть к Убтао, который заберёт тебя во Внешние земли, её сожрёт Дендар.

Марилит улыбнулся, обнажая жёлтые зубы.

- Уверен, ты заметила, что Ночная Змея приобрела вкус к верующим.

Кэррелл побледнела, но сумела сохранить голос спокойным.

- Тем больше причин сохранить мне жизнь, - заметила она, - ведь твоя душа тоже окажется сожрана.

- Тем больше причин держать тебя рядом, - ответил марилит.

Кэррелл указала на дретчей. Они содрали кожу с шеи мертвеца и боролись за право высосать спинной мозг.

- Ты послал их загнать души верующих в пасть Дендар, - сказала Кэррелл. - Зачем?

Демон злорадно усмехнулся.

- Ты не сообразила? - он прицокнул. - Я-то думал, что ты умнее, полукровка. Наверное, в тебе слишком много человеческого.

- Так пожалей меня. Скажи мне, почему ты хочешь, чтобы Дендар выросла такой большой. Чтобы она застряла в своей пещере?

Демон нахмурился.

- И какой цели это послужит?

- Это помешает Ночной Змее сбежать, когда Сибил откроет дверь в её логово.

- Почему Сибил должна беспокоиться о том, что Дендар может сбежать?

- Потому что... - Кэррелл не знала, что сказать. Марилит был прав. Действительно, почему? Демонам будет всё равно, даже если исчезнет весь остальной мир за пределами Бездны — и все души в нём.

- Зачем Сибил открывать эту дверь? - продолжал марилит. - Ммм?

- Чтобы попасть в Смарагд, - ответила она, описав рукой круг. - Через твои врата.

Марилит гортанно рассмеялся.

- Ты и вправду такая глупая, какой кажешься, смертная. Ничто живое не может пройти на план Фуги.

Кэррелл, конечно, об этом знала. Знала она и то, что Сибил была вполне живой — и смертной, насколько вообще могла быть смертной. Если Кэррелл сумеет разговорить марилита, то может быть, ей удастся узнать, что здесь происходит на самом деле.

- Сибил может попасть туда, умерев, - сказала она.

Марилит вздохнул.

- И кто заберёт её душу?

Кэррелл притворно моргнула.

- Ну... Ссет, разумеется.

Марилит начал что-то говорить, потом наклонился, пока его губы не коснулись уха Кэррелл.

- Ты кажешься уставшей. Отдохни. Поспи.

Демон коварно улыбнулся ей.

- Посмотри сны.

Кэррелл отпрянула от его прикосновения. Последняя фраза была странной. Оказавшись в Смарагде, Кэррелл спала беспокойно, постоянно прислушиваясь к звукам, производимым марилитом и его дретчами. Её сны были тревожными. После зрелища Дендар, пожиравшей души верующих, ей наверняка будут сниться кошмары — которых, может быть, не выдержит её разум. Почему демон хочет, чтобы Кэррелл сделала что-то, что может навредить ей — а следовательно, и самому марилиту?

Кэррелл осознала, что происходит, настолько внезапно, что у неё закружилась голова. Ссет общался со своими последователями с помощью шёпота и сновидений, и Ссет был скован. Посылаемые им сны превратились в извивающийся клубок кошмаров. Поэтому Кэррелл — и все прочие юань-ти — так беспокойно спали последние несколько месяцев, поэтому видели сны, от которых с тревожным шипением просыпались посреди ночи. Сны о путах, о западне, о том, что они стали жертвой, а не хищником, сны с пугающими образами, недостаточно вещественными или ясными, чтобы понять, какое послание так отчаянно пытался вложить в них Ссет.

Если Дендар пожирала верующих — если она прекратила пожирать кошмары — эти сны вместо тонкой струйки, как было в последние месяцы, обрушатся на юань-ти бурным потоком, сокрушая разумы на своём пути.

Сибил не собиралась попасть в Смарагд через пещеру Дендар. Дендар была просто решением одной из сопутствующих проблем. В Смарагд должен был существовать другой путь, о котором знал Ссет — и змеиный бог пытался сообщить о нём своей пастве во снах, превращающихся в кошмары.

Где бы ни находился этот путь, ключом к нему был Змеиный Круг. В этом Кэррелл не сомневалась. Закрыв глаза, она стала молиться о том, чтобы этот ключ не попал в злые руки.

Что-то погладило её волосы — когтистые пальцы марилита.

- О чём задумалась? - прошипел он.

Кэррелл мрачно стиснула губы. В животе пихались дети. Они чувствовали её напряжение, её беспокойство. Заставив себя сохранять спокойствие, она положила руку на живот.

Демон задумчиво посмотрел на неё.

- Пришло твоё время? - спросил он. - Началось?

Один из дретчей оторвался от трапезы и обнюхал Кэррелл, раздувая измазанные кровью ноздри. Кэррелл отбросила прочь его лапу.

- Пока нет, - сказала она демону, встретив его взгляд.

Это была ложь. У Кэррелл только что отошли воды; она чувствовала стекавшую по ногам тёплую струйку. Живот сжался — первая ласточка схваток.

Она улыбнулась демону, пряча за маской свой страх.

- Не беспокойся, - сказала она марилиту. - Когда у меня начнутся роды, ты это почувствуешь.

Она молча взмолилась, пока говорила эти слова. «Арвин, - подумала она, - если ты меня слышишь, поторопись. У меня заканчивается время.»

Выглянув из пещеры, Арвин посмотрел вниз. Он готовился бросить сеть, но опустил её. К пещере вернулась Тс'икил, а не Сибил.

Куатль кольцами свернулась на выступе у подножия утёса. Её голова опустилась от усталости. В нескольких местах на теле виднелись сильные ожоги. Из обгорелой плоти торчали почерневшие перья. Чёрное облако Сибил оставило сочившиеся слизью коричневые пятна по всему телу куатля. Оставшиеся перья потеряли свой радужный блеск. Крылья были изодраны. Одно крыло Тc'икил держала под странным углом, как будто оно было сломано.

Арвин открыл рот, собираясь окликнуть её, но передумал. Может быть, ему следовало просто уйти, пока действует невидимость, и самостоятельно попытаться разыскать Дметрио-семя. К несчастью, хоть Арвин и учился псионике у лучшего следопыта в Хлондете, он не знал никаких сил, которые позволили бы ему выследить семя. Вместо них он сосредоточился на изучении сил, которые должны были помочь ему проникнуть в логово Сибил.

Арвин в сотый раз пожалел, что сломал дордже, которое дал ему прошлой зимой Танджу. Оно могло бы указать прямо на Дметрио-семя. Арвину нужна была сила с аналогичным эффектом, или — он покосился на неподвижное тело Пакала — соответствующее заклинание. Дварф сумел найти верхнюю половину Змеиного Круга в логове Сибил. Может быть, он сможет сделать то же самое и с семенем.

Проблема в том, что Пакал, скорее всего, продолжит настаивать на уничтожении артефакта.

С другой стороны, Тс'икил хотя бы выражала сочувствие беде Кэррелл. Возможно, получится её убедить.

Арвин отменил свою невидимость.

- Тс'икил! - позвал он. - Сюда!

Потребовалось ещё несколько криков, чтобы куатль подняла голову. Либо грохот реки внизу заглушал голос Арвина, либо она была так же плоха, как и Пакал.

- Арвин! - её голос был тихим, слабым. - Что произошло?

- Пакал серьёзно ранен, - крикнул Арвин. - Дметрио забрал Змеиный Круг. У него обе половины.

Арвин знал, что сильно рискует. Если у Тс'икил была магия, способная обнаружить Дметрио-семя, она могла отправиться за ним в погоню и бросить Арвина — если куатль была в силах подняться в воздух.

Юноша почувствовал, как разум Тс'икил проникает глубоко в его сознание. Её ментальное вторжение казалось похожим на тонкую струйку и куда более деликатным, чем встряска, устроенная Зелией в саду на крыше, когда та копалась в его мыслях. Перед глазами в обратном порядке пронеслись воспоминания; психические образы, полученные Арвином в пещере, при встрече с человекопсом, во время битвы Пакала с теневыми гадюками.

- Пакал выглядит скверно, - сказал куатлю Арвин. Он говорил обычным голосом, уверенный, что Тс'икил по-прежнему слушает его мысли. - Он... жив, но его кожа начинает темнеть. Можешь ему помочь?

- Я постараюсь. Сумеешь опустить его ко мне?

- Да.

Арвин снял свою верёвку из кишок тролля. Он пропустил пояс Пакала у дварфа под мышками, вокруг груди, убедился, что пояс прочно застёгнут, потом привязал к нему верёвку, сделав по петле вокруг ног дварфа, чтобы превратить конструкцию в люльку. Он подтащил Пакала к выходу из пещеры, усадил его на краю и встал рядом, сжимая другой конец верёвки.

- Авгесто, - приказал юноша. Верёвка удлинилась, опуская Пакала на выступ внизу.

Когда верёвка ослабла, Арвин бросил другой конец вниз. Он сложил в рюкзак волшебную сеть, потом активировал свой браслет. К тому времени, как он спустился к подножию утёса, Тс'икил уже нагнулась над дварфом, касаясь ран Пакала кончиком своего крыла. Она тихонько шипела, пока её перья гладили следы от укусов. В свете дня Арвин лучше разглядел черноту, окружавшую каждую рану Пакала. Он решил, что это ушибы, но чернота оказалась чем-то посерьёзнее. Каким-то образом потемневшие участки на ногах Пакала казались невещественными — тенями, что цеплялись к дварфу даже под яркими лучами солнца. Коснувшись их, крыло Тс'икил провалилось в пустоту.

- Это нехорошо, да? - спросил Арвин. Несмотря на рану в плече, он не желал дварфу зла. Пакал делал то, что считал своим долгом — как и сам Арвин.

Несколько мгновений Тс'икил молчала. Всего в паре шагов от них мимо текла река. Шум воды был похож на один долгий, непрекращающийся вздох. Где-то далеко в джунглях раздался слабый крик; вопль обезьяны. Даже сквозь подошвы сапог камень под ногами казался горячим. Арвин подумал, что, может быть, Пакала стоит положить в тень.

- Нет, - сказала Тс'икил. - Солнечный свет ускорит выздоровление.

Она в последний раз коснулась ран Пакала, пропела вслух — мелодию прекрасную и запоминающуюся, как у певчей птицы — затем снова свернулась тугим кольцом.

- Вот. Я сделала всё, что в моих силах.

- Когда он придёт в сознание? - спросил Арвин.

- День. Может быть, два.

Арвин нахмурился.

- Слишком долго. Он нужен нам сейчас, чтобы отправиться следом за Дметрио.

Он покосился на Тс'икил.

- А ты можешь...

- Нет. Моими глазами были Кэррелл и Пакал.

- Разве нет других, кого ты могла бы призвать?

- В окрестностях никого.

Арвин закрыл глаза и сделал медленный вздох.

- Значит, Дметрио-семя ушёл.

- Мы найдём его.

- Как? Ты же сказала...

- Он отправится к двери.

- Да, но тут есть одна проблема, - возразил Арвин. - Мы не знаем, где находится дверь.

Он сделал паузу.

- Ведь не знаем?

- Никто из смертных не знает.

Выбранные ею слова дали Арвину надежду.

- А как насчёт богов? - спросил он. - Может быть, они смогут нам рассказать?

- Мы спрашивали Убтао и Тард Харра. Они оба не знают.

- И что теперь? - спросил Арвин.

- Мы отдохнём и наберёмся сил. И будем ждать.

- Здесь? - спросил Арвин, бросив взгляд на небо. - Что, если Сибил вернётся?

- В ближайшее время этого не произойдёт. Она пострадала ещё сильнее.

- Она не погибла? - спросил Арвин. Какая-то часть его была разочарована этой новостью, но другая, большая часть, обрадовалась. Он хотел сам убить Сибил. Чтобы отомстить за то, что она сделала с Ноулгом и за то, что марилит сделал с Кэррелл.

Арвин скинул свой ранец и положил его у ног.

- Чего мы будем ждать? - спросил он.

- Ты уже знаешь ответ на этот вопрос. Мы ждём сна, который Ссет пошлёт юань-ти. Когда сон придёт, нужно будет действовать быстро.

Арвин щёлкнул пальцами.

- Сон расскажет, где находится дверь, не так ли? - сказал он. - И всё, что нам нужно будет сделать — попасть туда раньше Дметрио-семени и устроить западню.

- Да.

- Хороший план, но есть одна загвоздка, - заметил Арвин. Чувствуя себя немного глупо — он ведь говорил очевидные вещи — он сделал жест, охватывая Тс'икил, Пакала и себя. - Среди нас нет ни одного юань-ти.

Он помешкал, разглядывая змеиное тело куатля.

- Ведь нет же?

В его голове раздался смех.

- Не я, - сказала Тс'икил. - Ты.

Арвин моргнул.

- Ты думаешь, что я — юань-ти? - спросил он и покачал головой. - Я человек.

- В твоих жилах течёт кровь юань-ти.

Арвин фыркнул.

- Почему ты так считаешь?

- Это должно быть очевидно.

- Ну так это совсем не очевидно — и я не юань-ти! - ответил Арвин. - Может быть, чумное зелье, которое меня заставили выпить, и оставило в теле какой-то след.

Он бросил взгляд на Тс'икил.

- Ты же знаешь, о чём я, верно? Видела в моих воспоминаниях?

Куатль кивнула.

- Это зелье вычистили из меня ещё год назад, - продолжил Арвин. - Зелия нейтрализовала его в ту ночь, когда нашла меня в канализации.

- Я говорила не про зелье.

Арвин задумался на мгновение.

- Аа. Ты имела в виду семя разума. Его тоже вычистили, но во мне осталась небольшая часть знаний Зелии. Например, драгоценные камни. Я знаю, сколько они стоят и чем полезны в качестве материала для создания дордже и камней силы.

Он понял, что тараторит без умолку, но не смог остановиться.

- Ты его имела в виду? Неужели тот факт, что в меня год назад посадили семя разума, позволит мне воспринять сон-послание Ссета?

Несмотря на печальное состояние куатля, в её глазах сверкнула весёлая искра.

- Мне казалось, что я говорю достаточно прямо, но теперь я вижу, что ты ничего не понял, - сказала она. - Повторяю снова; в твоих жилах течёт кровь юань-ти.

Она посмотрела на его распухшую руку.

- Это? - спросил Арвин, поднимая её. - Ты пытаешься сказать, что укусившая меня гадюка — питомец Джуз'лы — была юань-ти?

Куатль громко вздохнула.

- Ты не задумывался, почему яд тебя не убил?

- Мне повезло, - ответил Арвин, коснувшись кристалла у себя на шее. - Спасибо Тиморе.

- Это была одна из самых ядовитых гадюк во всех Чёрных Джунглях. Ты очень устойчив к змеиному яду.

- И что с того? - настойчивость Тс'икил начала раздражать Арвина.

- Такой сильный иммунитет обычно бывает лишь у людей, в родословной которых встречались юань-ти.

- Моя мать была человеком! - от раздражения Арвин произнёс это громче, чем собирался.

- А твой отец?

Арвин сжал кулаки. Его отцом был бард по имени Салим. Мать Арвина рассказывала, что он был одарённым певцом, голос которого мог успокоить полную таверну буйных пьяниц. Именно так она и повстречала Салима: в хлондетской таверне, где остановилась во время своих путешествий. Он не был псионом, как мать, не был даже искателем приключений, но она по уши влюбилась в него. Они провели вместе всего несколько десятков дней, но за это время успели зачать ребёнка. Потом, в одну из ночей, матери Арвина явилось видение; Салим тонул и тащил её за собой на дно.

Салим планировал отправиться в Рет, чтобы выступать на состязании гладиаторов. Это было важное приглашение — такое, от которого нельзя отказываться, если хочешь, чтобы твоя карьера была успешной. Он уже попросил мать Арвина сопровождать его. Салим отказывался верить, что её сон был пророческим, но знал её достаточно хорошо, чтобы знать пределы её способностей. Мать уже дала ему понять, что не любит состязания гладиаторов, и Салим решил, что она просто не хочет оставаться вместе с ним.

Он сел на корабль, идущий в Рет, и погиб вместе со всеми на борту, как она и предсказывала, когда корабль утонул в беспокойных водах Вилхонской протоки. Мать Арвина тоже могла утонуть, если бы отправилась с ним, и находившийся в её утробе Арвин никогда не появился бы на свет.

Это было практически всё, что мать Арвина рассказала ему об отце. Она описывала Салима как высокого и ловкого, с тёмно-каштановыми волосами и такими же, как у Арвина, глазами. Она никогда не упоминала чешую, вертикальные зрачки или что-нибудь другое, что могло бы указывать на кровь юань-ти.

Арвин не верил, что мать лгала ему, но вдруг она сама не знала о том, что Салим — не чистокровный человек? Что, если в предках Арвина действительно встречались юань-ти?

Это невозможно, сказал себе юноша. Гонтрил, предводитель повстанцев в Хлондете, изучил его и объявил полностью человеком. У людей, происходивших от юань-ти, всегда были какие-то змеиные черты — вроде чешуи на груди Кэррелл. Будь отец Арвина потомком юань-ти, мать наверняка бы что-то заметила.

Но, может быть, она действительно заметила. Может быть, для неё это было не так важно, чтобы рассказывать сыну.

- Почему мысль о крови юань-ти так пугает тебя?

- Не пугает, - отрезал Арвин. - Убирайся из моей головы.

Он почувствовал, как ускользает сознание куатля.

От невыносимой жары джунглей тело Арвина было покрыто липким потом. Он подошёл к краю выступа, опустился на колени и стащил с себя остатки рубахи. Он плеснул речную воду на лицо и грудь. Это немного охладило кожу, но не помогло почувствовать себя чище. Он сунул голову в воду, позволил ей пропитать волосы, затем откинул волосы назад. Всё равно не помогло.

Арвин не хотел быть полукровкой юань-ти. Он лишь недавно смирился с мыслью, что его дети будут наполовину змеями. Влюбившись в Кэррелл, он узнал, что не все юань-ти холодны и жестоки, но жизнь в Хлондете научила его сторониться этой расы. Юань-ти были хозяевами, а люди — рабами и слугами. Низшей расой. Но несмотря на своё угнетённое положение, люди обладали отчаянной гордостью. Люди знали, что они — лучше юань-ти. Не такие высокомерные и не такие жестокие. Юань-ти редко смеялись или плакали, никогда не предавались буйному разгулу и не выли от тоски. Они были неспособны на те глубины радости и печали, какие испытывали люди. Юань-ти были эмоционально холодными.

Как и сам Арвин.

Это осознание ледяным порывом ветра ударило юношу. Он замер абсолютно неподвижно, с мокрых волос капала на плечи вода. Когда в последний раз он чувствовал искреннюю страсть к чему-то, не считая чувств к Кэррелл? Количество настоящих друзей в его жизни можно было пересчитать по пальцам одной руки. Если быть до конца честным, у него был всего один настоящий друг; Ноулг, заступавшийся за него в приюте, когда они оба были детьми. После того, как Арвин сбежал от культистов, он попытался спасти Ноулга и в конце концов добился своего — но чтобы сохранить другу жизнь, не хватило какой-то малости. Если бы Арвин по-настоящему рьяно взялся за дело, если бы его сильнее заботила судьба друга, может быть, Ноулг смог бы выжить? Может быть, именно из-за недостатка сильных эмоций Арвин так не хотел становиться последователем Хоара, бога мести, когда жрец Никко толкал его на этот путь?

Неужели Арвин действительно был хладнокровным и равнодушным, как настоящий юань-ти?

Нет, твёрдо сказал он себе. Он таким не был. Была Кэррелл. Он любил её. Внутри юноши горела необходимость спасти её — и не только Кэррелл, но и их детей. Он дорожил ими.

Но оставался тот факт, что в нём была частица юань-ти. Арвин больше не мог это отрицать. Это объясняло слишком многое; почему юноше казалось таким естественным превращение в летающую змею, почему его псионика была так сильна. Юань-ти обладали некоторыми врождённым магическими способностями, повторяющими псионические силы. К примеру, способностью зачаровывать людей. Это была одна из первых сил, которую выучил Арвин. У него получилось просто само собой.

Из-за крови юань-ти.

Он расправил плечи. Ну и что, сказал он себе. Это ничего не меняет. Я — тот же самый человек, которым всегда был. Просто теперь я знаю себя немного лучше.

Он обернулся и увидел, что Тс'икил смотрит на него.

- Ты слушала мои мысли?

- Нет.

- Спасибо, - он встал. - Расскажи мне про Змеиный Круг. Если мне придётся сразиться с Дметрио, я хочу знать об артефакте столько же, сколько знает он.

- Круг древний — он, как и другие похожие ключи, был создан во время расцвета Мхейршолкской империи. Другие аналогичные артефакты за прошедшие тысячелетия были утрачены. Сарруки, создатели юань-ти и других рептильих рас, возвели цепочку врат, ведущих на другие планы бытия. Ключи можно использовать, чтобы открыть любые из них.

- Как?

Тс'икил проигнорировала вопрос.

- Ты думаешь, что сможешь выжить в Смарагде.

- Кэррелл, будучи беременной в одиночку выживала там полгода.

- Не в одиночку. Кэррелл одна из к'аакслаат. Убтао хранит её.

- Даже в Смарагде?

- Даже там.

Взгляд Тс'икил впился в глаза Арвина.

- Но ты пока не выбрал себе бога.

Арвин коснулся кристалла у себя на шее.

- Я поклоняюсь Тиморе.

- Когда тебе удобно.

- Как и большинство смертных.

- Это правда, но факт остаётся фактом; ты не жрец. В Смарагде ты останешься без защиты.

Арвину потребовалось какое-то время, чтобы понять, о чём говорит Тс'икил. В нём пробудилась надежда.

- Ты... ты позволишь мне сделать это, да? Отправиться в Смарагд.

Он наклонил голову.

- Что заставило тебя передумать?

- Я не передумала. Змеиный Круг необходимо уничтожить. Нельзя допустить существование ключа, способного освободить Дендар — и обречь этот мир на разрушение.

Она подняла своё здоровое крыло. С него лохмотьями свисали перья.

- Я ранена; моя роль в происходящем уменьшилась.

Она опустила крыло.

- К счастью, как и роль Сибил. Она также ослаблена нашим поединком, и она не знает, что ключ — у семени Зелии. Теперь всё решит гонка между тобой и Дметрио. Если он попадёт к двери первым и откроет её, я рассчитываю, что ты последуешь за ним. Ты должен, если хочешь спасти жизнь Кэррелл.

- Это очевидно, - сказал Арвин.

- Да, но действия, которые тебе нужно будет предпринять. В первую очередь ты захочешь найти Кэррелл. Не надо. Как только семя попадёт в Смарагд, оно поспешит к Ссету. Ты должен сосредоточиться на том, чтобы помешать ему попасть к богу. Если он сумеет освободить Ссета, Кэррелл погибнет одной из первых. Она — жрец старого врага Ссета, и Ссет немедленно узнает, где она находится. Он уничтожит Кэррелл простым усилием мысли.

Несмотря на липкую жару, Арвин содрогнулся.

- А если я сумею отобрать Змеиный Круг у семени и открыть дверь сам?

- В таком случае ты откроешь путь любому, кто захочет последовать за тобой.

- Разве я не могу закрыть за собой дверь? - спросил Арвин.

- Только не со стороны Смарагда. Дверь можно открыть — или закрыть — только с этого плана бытия.

Арвин на мгновение задумался.

- Я могу оставить Змеиный Круг кому-то снаружи — тому, кто сможет закрыть за мной дверь, а потом открыть её снова, как только я найду Кэррелл.

В его разуме тихонько прозвенел смех куатля.

- Возможно, мне? Предположим, я позволю тебе воспользоваться дверью и закрою её. Как ты сообщишь мне, когда снова нужно будет открыть дверь?

Арвин открыл рот, потом снова его закрыл. Он уже знал, что лазурит не в силах связаться с кем-то в Смарагде. Скорее всего, отправить послание оттуда камень тоже не сможет. Оказавшись за дверью, Арвин останется сам по себе.

- А ключ можно принести в Смарагд, потом вынести его оттуда?

К удивлению Арвина, куатль ответила.

- Можно, но если в Смарагде ключ будет утрачен, мы потеряем возможность уничтожить его, и врата останутся открыты.

Тс'икил сделала паузу — достаточно длинную, чтобы Арвин молча осознал, что она имела в виду, когда говорила, что «ключ будет утрачен». Его смерть.

- Рано или поздно Ссета освободит один из его слуг, и ключ окажется в ссетовых кольцах. Змеиный бог захочет выпустить Дендар. Ночная змея с радостью согласится пожирать поклонников других богов, и в конце концов останутся только последователи Ссета.

- Без поддержки верующих, боги угаснут, - продолжала Тс'икил. - Останется только Ссет.

Она сделала паузу.

- Стоит ли такого риска жизнь одной женщины — как бы драгоценной эта жизнь ни была?

Арвин крепко зажмурил глаза. Жизнь Кэррелл того стоила — для него — но кто он такой, чтобы принимать подобные решения? Он покачал головой, удивляясь иронии. Он надеялся убедить Тс'икил поддержать его попытку спасти Кэррелл. Но вместо этого куатль почти отговорила его самого, не используя даже простое заклинание очарования.

- Что, если поклонники Ссета не смогут освободить его? - спросил Арвин. - Я не жрец, но знаю, что только бог может заточить другого бога. Эти узы будет сложно разбить.

- Действительно. Но один из смертных последователей Ссета сумеет это сделать, если его вера будет достаточно сильна.

Это заставило Арвина немного посветлеть.

- Зелия не имеет духовного сана; она не жрица, - сказал он Тс'икил. - Вряд ли её семя обладает достаточно сильной верой, чтобы разбить оковы Ссета. Даже если оно откроет дверь, опасность этого невелика.

- А что, если веры семени окажется достаточно? Ты готов пойти на такой риск, когда на кону — души людей?

Арвин помешкал. Больше всего его беспокоила душа Кэррелл.

- Её будущее в безопасности, - продолжала куатль. - Она — последовательница Убтао, и после смерти её душу заберут с плана Фуги в его царство. Зная об этом, ты должен спросить себя — будет ли спасение тела, хранящего эту душу, актом любви... или проявлением эгоизма.

- А наши дети? - спросил Арвин. - Примет ли Убтао их души? Или они будут обречены вечно страдать на плане Фуги?

Несколько мгновений куатль молчала. Это само по себе было достаточным ответом. Она поглядела на кристалл Арвина.

- Их судьба в руках Тиморы, - наконец сказала она. - Потому что в конце концов всё решит бросок её монетки — успеет ли Дметрио-семя попасть к двери быстрее тебя. Если дверь будет уже открыта, и ты сможешь помешать Дметрио освободить Ссета, ты получишь шанс спасти Кэррелл.

Она предупреждающе подняла кончик крыла.

- Но прежде чем начинать молиться Тиморе, тебе лучше взвесить возможные последствия и решить, стоит ли судьба одной женщины тех ужасных последствий, которые случатся, если ты потерпишь поражение.

Арвин закрыл глаза. Его сердце клонило чаши весы в одну сторону, его голова — в другую Логика сражалась с эмоциями. Он не был уверен, кто выйдет победителем — человеческая страсть, пылавшая в нём, когда он думал про Кэррелл и их детей, или простая холодная логика змеи, обернувшейся вокруг его фамильного древа.

Ясно было одно: Арвин должен узнать, где расположена дверь. Единственным способом сделать это было заснуть, видеть сны и надеяться, что в одном из кошмаров может содержаться послание от Ссета. Он был так взвинчен разговором с Тс'икил, что не мог усидеть на месте. Будет практически невозможно просто взять и заснуть. Арвин вспомнил человекопса с его способностью заставлять людей потерять сознание и резко остановился.

- Ты так можешь? - спросил он Тс'икил. - Усыпить меня с помощью магии?

Куатль грустно улыбнулась ему.

- Могу, но твой сон будет глубоким и без сновидений.

Арвин застыл.

- Я кое-что сейчас понял. Если Дметрио-семя использует оссру...

Тс'икил казалась мрачной.

- Он быстрее уснёт, и его сновидения будут ярче твоих.

- Подозреваю, оссры у тебя с собой не найдётся? - спросил Арвин.

Куатль покачала головой.

- Я не подготовилась. В отличие от тебя, я не псион.

Это заставило Арвина замолчать. Тс'икил использовала правильное слово — большинство людей называли его «магом разума» — но совершила распространённую ошибку. Не все псионы могли видеть будущее. Лишь иногда Арвин воспринимал отдельные проблески. От Танджу он узнал, как выбирать лучший из двух возможных вариантов — как получить псионический намёк на ближайшее будущее, события, которые произойдут всего через пару мгновений.

Но Тс'икил напомнила ему об одной вещи — его медитациях. С помощью медитации он мог успокоить свой разум и погрузить его в состояние между сном и бодрствованием. Он мог слушать свои сны, и возможно, даже искать те, которые посылал Ссет.

- Знаешь, - сказал он вслух. - Это может и сработать.

Ничего не объясняя — куатль могла продолжать читать его мысли, если хотела знать, чем он занят — Арвин опустился на живот. Камень был грубым и таким горячим, что казалось, будто он прожжёт ткань его штанов, но Арвин не стал обращать на это внимания. Он привык медитировать даже в худших условиях и давно научился отсекать такие тривиальные неудобства. Он принял бхуджангасану, запрокинув назад голову и верхнюю часть туловища, как вздыбившаяся кобра. В крохотном уголке своего разума Арвин улыбнулся. Неудивительно, что он предпочитал эту асану позе со скрещёнными ногами, которую использовала для медитаций мать. В его жилах текла змеиная кровь.

И он собирался узнать, хватит ли этого, чтобы услышать то, что хотел сказать Ссет.

Арвин погрузился глубоко. Глубже, чем в обычных медитациях, даже глубже, чем тогда, когда следовал инструкциям Танджу в заброшенных каменоломнях. Как и тогда, он видел свой разум в качестве сложной сети мыслей и воспоминаний. Но сейчас он как будто рассматривал нити этой сети сквозь увеличительное стекло. Он видел не только узлы, вплетённые в каждую верёвку, но и волокна отдельных мыслей, из которых состоял каждый шнур. Некоторые были бледно-желтыми, неравномерно покрытыми чёрными пятнами; змеи толщиной с волосок, с немигающими глазами и мелькающими языками. Хотя он вспомнил о щупальцах, которые выпускало семя разума Зелии, вид этих змей не вызвал никаких отрицательных эмоций. Они были наследием крови его отца. Судя по треугольной форме головы, предки Салима в змеиной форме становились питонами.

По тонким змеиным телам проходили вздутия, как мыши по змеиному желудку; отдельные мысли, текущие в разуме Арвина. Он замедлил их с помощью глубокого, ровного дыхания, ещё больше успокаивая разум. Он смутно осознавал, что его тело погружается в похожее на сон состояние. Дыхание и удары сердца замедлились, и несмотря на сильную жару, тело немного остыло. Но руки оставались твёрдыми, поддерживая асану.

Во тьме за закрытыми веками начали собираться похожие на сны образы. Мимо проплывали фрагменты воспоминаний. Лицо Кэррелл и её голос, слово «поцелуй» на её языке: тсу. Склад и мастерская, которые Арвину пришлось оставить год назад, после того, как добровольческий отряд нашёл заражённое чумой тело погибшего там культиста. И более давние воспоминания. О том дне, когда он узнал, что Ноулг сбежал из приюта, и о грусти, которую испытал из-за того, что друг с ним не попрощался. О лице матери и том дне, когда она отправилась на свою последнюю работу в качестве проводника, и крепких объятиях, в которые заключила Арвина после того, как повесила ему на шею кулон с кристаллом.

Он едва чувствовал своё тело, слезу, бегущую по щеке. На жаре слеза быстро испарилась.

Он ждал, наблюдая за сменяющимися образами, дрейфуя. Наконец, они начали размываться, как это происходило со снами. Он лежал в кровати с Кэррелл, нежно гладя её по щеке, не в той комнате, которую они занимали в Ормпетарре, а в приюте. Кровать была маленькой, узкой и твёрдой, соломенный матрас вызывал чесотку. Над ними стоял один из жрецов и хмурился. Жрец в серой рясе вытянул руки, и Арвин увидел, что они перевязаны не обычным красным шнурком, а змеёй, тело которой представляло собой трубу горячей лавы.

В помещении стоял густой запах обгоревшей плоти и сожжённых волос, исходивший от комка оссры, пылавшего в жаровне в углу. Жаровня перевернулась, расплескав по полу волну лавы. Посередине лежала оссра — отрубленная змеиная голова. Язык выстрелил из пасти и обернулся вокруг запястья Арвина. Он вырвался, но оказался пойман в объятиях шестирукого существа — Сибил с лицом Кэррелл.

Её живот раздулся, как у гниющего на солнце мертвеца. Оттуда вылезли крошечные человеческие головы, их пальцы подобно корням деревьев прорастали в его живот. Он чувствовал, как они растут внутри, прожигая себе путь по его венам к сердцу, которое сжимала в руках Кэррелл. Сердце ударило, потом мелко задрожало, потом ударило, потом снова задрожало. Она укусила сердце, как яблоко, кровавый сок потёк по подбородку и горлу. Потом она засмеялась голосом Сибил, булькающим шипением, похожим на звук воды в канализации.

Вонь окружала Арвина, зловоние его собственного гниющего тела. Чума нашла его. В обличье его матери болезнь прокралась в его постель и хлынула в его ноздри. Болезнь расцвела глубоко в его лёгких. Она росла в его животе, образуя опухоли размером с ребёнка, которые должны были лопнуть и разбросать свои семена.

В его ушах прозвучал крик; его собственный крик. Он смутно чувствовал, как над ним нависает Тс'икил, касаясь его плеча крылом. Это успокоило его. От кошмара его руки дрожали, сердце колотилось быстрее, чем хвост гремучей змеи, тело было мокрым от пота. За мгновение передышки, подаренное ему Тс'икил, он успел почувствовать боль в левой руке и запёкшуюся кровь на правом плече.

Потом он снова погрузился в кошмар.

Тот был всё так же ужасен: искажённые образы Кэррелл смешивались с Зелией, Сибил целиком проглатывала Ноулга, серебряная змея оборачивалась вокруг шеи Арвина и душила его, медленно и беспощадно. Во сне он видел, как корчится его тело, как спина выгибается в змеиной агонии так сильно, что он видел свои ноги.

Образ нельзя было ни с чем спутать: Змеиный Круг, но было ли это посланием Ссета или его собственным бредовым воображением?

Секунду спустя видение пропало, сменившись видами младенцев, нанизанных на клыки-колья. Жрец задрал назад голову Арвина, заставляя его поглощать нечистоты и всё это время читая молитву. Там была Кэррелл — но когда Арвин попытался обнять её, она превратилась в тень.

Он нигде не видел никаких дверей.

Продолжать становилось всё сложнее. Будь это нормальный сон, он давно бы уже проснулся с криком. Только дисциплина, дарованная годом медитативной практики, позволяла ему продолжать так долго. Это — и остатки убеждений Зелии в его разуме.

Контроль, свирепо сказал себе Арвин. Терпи, если хочешь увидеть Кэррелл снова.

Небольшой участок его сознания, который оставался в стороне от кошмаров, задумался, какие образы видело Дметрио-семя. На что похожи его кошмары? Арвин сомневался, что Зелия дорожила кем-то, кроме себя. Она точно никого не любила. Если бы сама Зелия сейчас спала, скорее всего, ей снилось бы предательство её семян.

Эта мысль заставила Арвина улыбнуться и придала сил, чтобы продолжать.

Образы неустанно проносились мимо. Арвин шагал по кровавой реке, в которой торчали вопящие человеческие головы, и неожиданно оказался летающей змеёй, лишённой крыльев, и начал падать, и увидел, как на животе проступают чумные язвы. Он начал чесать их, и из оставленных ногтями ран возник марилит. Внезапно и инстинктивно Арвин понял, насколько ужасным местом станет сон, если Дендар не будет питаться кошмарами.

Он понятия не имел, сколько времени прошло. Крошечный уголок его разума утверждал, что солнце по-прежнему опаляет его распростёртое тело, хотя уже не так сильно. Он смутно чувствовал боль в животе и чувство переполненности, которое говорило, что Арвину скоро нужно будет помочиться. Но он сражался в битве, а такие вещи были слишком ничтожны. На стороне Дметрио-семени была оссра. У Арвина была только его собственная воля.

Кошмарные образы колотили его, ослабляли его, истощали его решимость. Тело могло выдерживать напряжение, которому он подвергался, так долго находясь в бхуджангасане, но разум готов был лопнуть. Он уже видел, как поддаются верёвки, из которых состояла его мысленная сеть. От солнечного жара кружилась голова, и ему нужно было попить воды, чтобы не лишиться чувств.

По губам мазнуло перо, смочив их струйкой воды — Тс'икил подносила воду к его устам. Арвин жадно всосал влагу — и увидел в кошмаре себя, сосущего грудь Кэррелл, чтобы потом его голову пронзила плоская холодная сталь, когда марилит насквозь пробил тело Кэррелл одним из своих мечей.

Нет! В кошмаре он вывернул голову. Задрожали, приподнимаясь, веки. Слишком яркий свет солнца и кричащие цвета перьев Тс'икил поплыли перед глазами, его руки задрожали. Он рухнул, врезавшись грудью в горячий, острый камень. Мгновение он полностью бодрствовал; он плотно закрыл глаза и выпрямил руки, заставляя себя вернуться в асану, заставляя разум вернуться в царство кошмаров.

Потом он заметил то, чего не замечал ранее. Его лоб зудел. Либо приближалась железная кобра, либо...

Либо кто-то ещё следил за ним с помощью магии и пытался связаться.

Ссет.

С хриплым шёпотом Арвин привёл в действие свой лазурит. Он представил Ссета так, как бога изображали в Храме Изумрудной чешуи в Хлондете — огромную крылатую змею с зелёной и бронзовой чешуёй, возвышавшуюся над своими последователями. Он смутно почувствовал, как его губы произносят тихие слова.

- Ссет. Я один из... - он замешкался, боясь говорить богу откровенную ложь, - твоего народа. Скажи мне, как попасть к тебе.

Созданный Арвином мысленный образ неожиданно поплыл. Статуя, которую он представил, стала плотью, и лицо спящей змеи наполнило его сознание. Змею укрывала густая растительность: переплетение лиан с толстыми листьями, раздутых белых клубней, древесных ветвей и корней. У Арвина перехватило дыхание, когда он понял, что видит лицо бога.

Глаз открылся. Вертикальный зрачок повернулся, уставившись на Арвина сквозь опутавшее кружево растений. Арвин охнул, когда его сознание провалилось внутрь.

В собственные кошмары Ссета.

Нежась под тяжёлым фиолетовым небом, Ссет лежал в своем царстве джунглей в окружении слуг — душ его жрецов юань-ти. Любая его прихоть должна была немедленно исполняться, но слуги предали его. Без единого слова — не обращая внимания даже на его приказы — они уползли прочь. И тогда джунгли вокруг Ссета ожили. Древесные стволы засветились красным и превратились в столбы лавы. Лианы стали потоками расплавленного камня. Они потекли по телу Ссета, обжигая его. От невыносимой жары его чешуя скорчилась, как сухая листва. Потом потоки застыли, заключив его в каменную ловушку. Пойман, как муха в янтаре — он! Бог! Он попытался открыть пасть, но та не шевельнулась. Окаменевшие лозы держали крепко.

В безмолвной ярости Ссет смотрел, как к нему идёт собакоголовый великан в строгом белом килте и золотых сандалиях, с каждым шагом сокрушая окаменевшую растительность у себя под ногами. На голове узурпатора виднелся символ его власти; золотая диадема, изображавшая вставшую на дыбы кобру.

Принадлежащее Арвину сознание понятия не имело, кто этот великан с собачьей головой, знало только, что он похож на человекопса, преследовавшего Арвина от самого Хлондета. Однако принадлежавшее Ссету сознание понимало, что голова принадлежала не собаке, а шакалу, падальщику пустынь. Оно позволило Арвину полностью осознать, что это значит. Со злорадной усмешкой на губах к Ссету шагал не великан, но враждебный бог, Сет, господь падальщиков, брат шакалов и змей, король злобы и владыка зла, убийца родичей.

Ссет был в ярости. Из его сомкнутой челюсти наружу просочилось злобное шипение.

Сет схватил его пасть своими огромными руками и силой распахнул её. Он положил золотую сандалию на раздвоенный язык Ссета, чтобы не позволить пасти закрыться. Потом он шагнул внутрь.

Ссет пытался вывернуться, но всё было напрасно; окаменевшие растения держали крепко. Он чувствовал, как Сет пробирается вглубь его нутра. На мгновение всё застыло. Потом пришло чувство разрыва. Арвину показалось, что с его тела снимают кожу. Ссет, обладавший более глубоким пониманием, узнал чувство сброшенной чешуи. Но прежде его линька никогда не бывала такой болезненной.

Когда всё закончилось, перед ним стоял Сет, укрытый собственной зелёно-бронзовой шкурой Ссета. Собственная шакалья голова была скрыта змеиной; сквозь её зияющую челюсть виднелась шакалья усмешка. Потом божество-враг пропало.

Ссет хотел броситься в погоню, но не мог пошевелиться. Но его пасть оставалась открыта. Он клацнул ею и почувствовал, как от удара об одну из каменных лиан сломался зуб. Посмотрев вниз, он увидел, что зуб вонзился в землю. Зуб стоял прямо, как маленький вулкан, и со сломанного конца подобно лаве текла кровь. Потом расплавленный камень кристаллизовался. Ссет уставился на него, сосредоточив всё своё внимание на зубе. На кратере в его вершине. Здесссссь...

Разум Арвина неожиданно прояснился. Он узнал этот силуэт. Очертания зуба в точности совпадали с очертаниями вулкана, который он видел с воздуха, когда пытался сориентироваться после прохождения через портал. Сломанный кончик обладал такими же неровными краями, как кратер на вершине вулкана. Послание Ссета было ясным; дверь находится внутри кратера.

- Дааа-с, - прошипел Ссет. - Даааа-ссс.

- Как мне открыть её? - спросил Арвин.

Слишком поздно. Связь оборвалась. Опустился мрак.

Когда сознание вернулось к нему, Арвин лежал на земле лицом вниз. Должно быть, он упал во второй раз. Кровь текла с верхней губы, там, где он её прокусил. Зуб шатался во рту, когда он проверил его языком.

Над ним с нетерпеливым выражением склонилась Тс'икил.

- Ты узнал, где дверь?

Арвин встал на ноги, его била дрожь.

- Ты не читала мои мысли?

- Ссет мог не заговорить, если бы я их читала.

Солнце опустилось достаточно низко к западу, чтобы к выступу, на котором они стояли, поползла тень от утёса. Арвин обернулся и посмотрел на север. Над вершинами деревьев возвышалась далёкая гора, которую он видел во снах Ссета. Внутри её кратера была расположена дверь в Смарагд — дверь, которая вела к Кэррелл.

Тс'икил тоже повернулась в ту сторону. Её сознание скользнуло в разум Арвина. В следующий миг она заговорила.

- Тебе хватит магии для полёта?

Как раз это Арвина и беспокоило. Он уделил время тому, чтобы заново наполнить муладхару, когда начинал медитацию, но многочисленное применение превращающей силы, которое потребуется для преодоления такого большого расстояния, наверняка исчерпает её снова. Нужно было беречь силы на тот случай, если ему придётся сражаться с Дметрио.

Тс'икил расправила здоровое крыло. Лишь одно из её перьев не пострадало и не погнулось; она кивнула на перо.

- Бери его.

Арвин вздрогнул.

- Ты хочешь, чтобы я вырвал у тебя перо?

- Оно позволит попасть к вулкану, не расходуя твою псионику.

Арвин схватился за перо, потом замешкался. Что, если это какой-то трюк? Может быть, если он вырвет перо, это как-то позволит Тс'икил присоединиться к гонке? Достичь двери и помешать Арвину открыть её?

- Нет.

- Тогда зачем ты мне помогаешь?

Тс'икил кивнула на Пакала. Дварф лежал на камнях, пятна на его ногах были лишь чуточку менее прозрачными, чем ползущая от утёса тень. Потом она посмотрела на Арвина.

- Я помогаю тебе потому, что всегда есть шанс, - её губы скривились, - пускай совсем крошечный, что ты выберешь правильный путь в лежащем перед тобой лабиринте.

Арвин кивнул. Он схватился за перо и потянул. Перо легко выскользнуло из крыла Тс'икил. Он почувствовал, как ноги открываются от земли. Он летел.

Крепко схватившись за перо, он глубоко вздохнул.

- Я сделаю правильный выбор, - пообещал он Тс'икил.

Оставалось неясным, будет ли это правильный выбор для него и Кэррелл или правильный выбор для всего остального мира.