Отвези меня домой

Глава пятнадцатая

Было время, когда Егор, как, впрочем, и миллионы других граждан, довольно часто пользовался услугами гражданской авиации. Времена изменились вместе с ценами на авиабилеты и теперь, со страхом и восторгом поглядывая на проплывающие далеко внизу огни, он пытался вспомнить, когда летал в последний раз. По всему выходило, что очень давно. Лет десять назад, не меньше.

Но сейчас ему казалось, что он летит в первый раз.

Полёт на современном пассажирском лайнере — это скорее не полёт, а просто перемещение в пространстве.

Вы сидите в салоне вместе с десятками других пассажиров, окружённый со всех сторон скучным гулом двигателей и специфическим, только внутренностям авиалайнера присущим, запахом и не знаете чем занять время. Пейзаж за иллюминатором, конечно, впечатляет, но ненадолго, а если полёт проходит ночью, то в этот самый иллюминатор и вообще таращиться незачем — всё равно ничего не увидишь. Остаётся или читать, или спать, или просто думать (если есть о чём), или, на худой конец, общаться с соседом. Опять же, если сосед (соседка) вам интересны и склонны к общению.

Чаще всего вы просто спите. А когда просыпаетесь, то самолёт уже идёт на посадку и пора думать о предстоящих сугубо земных делах.

Но сейчас… Нет, сейчас всё было совершенно по другому.

В салоне машины слабым зеленоватым светом горела только панель управления и шкала настройки приёмника, и Егор отлично мог наблюдать звёздное небо через лобовое стекло и тёмную землю внизу с редкой россыпью электрических огней через боковое. Опять же, двигатель молчал, и только шипящий свист рассекаемого воздуха заполнял собой тишину.

Интересно, на какой мы высоте и с какой скоростью летим, подумал Егор.

На этот вопрос ответ могла дать только Анюта, но она попросила его не мешать, и Егор не стал спрашивать. Узнаю, когда приземлимся, решил он, после чего настроил приёмник на любимый «Маяк» (передавали старый хороший джаз), откинул в удобное положение спинку кресла, закурил и стал думать об Анюте.

Анюта, Анюта… Несомненно женщина. Или живое существо женского рода. Живое существо женского рода, поселившееся у него в машине. Да нет, пожалуй. Не просто поселившееся в машине, а ставшее машиной. Или это машина стала ею? Каким образом? Стоп. Что есть жизнь? Ничего себе вопросик. Ты, старик, ничего попроще подобрать не мог? Ладно, что, допустим, говорил по этому поводу товарищ Фридрих Энгельс? Правильно. Жизнь есть способ существования белковых тел. Научили когда-то дурака — на всю жизнь запомнил. Запомнить-то запомнил, да что толку… Всё равно других определений не знаю. Для планеты Земля сие определение, впрочем, подходит. А если Анюта не с Земли? Инопланетянка, блин! Нет, всё равно трудно представить. Инопланетяне, как известно, маленькие и зелёные, а эта вообще непонятно как выглядит. То есть понятно, что она выглядит как ВАЗ-2101 и не более того. Чёрт, а может она это… дух? Скажем, неуспокоенный дух какой-нибудь невинно убиенной женщины… или тогда она была бы привидением? М-мда, предположение ничем не лучше первого. Даже, прямо скажем, хуже. Инопланетяне ещё туда-сюда, а вот духи… Как-то я к этому не очень. Хотя, если Бог есть, то должны быть и духи, верно? А Бог есть? Тьфу на тебя! Эдак, пожалуй, можно действительно крышей поехать. Нет, старик, информации у тебя до сих пор маловато, чтобы делать хоть какие-то мало-мальски верные выводы. Тут по другому надо. Представь себе, что это действительно женщина, которую ты просто в данный момент не можешь увидеть. Это женщина явно к тебе относится не без симпатии, да и ты, надо признать…

Егор усиленно стал представлять себе женщину по имени Анюта. Женщину с мягким и чуть низким голосом. Чаще добрую. Но иногда капризную. Игривую. Умную. Чувствительную. Знающую себе цену.

Образ ускользал. Егор, закрыв глаза, тянулся, тянулся, тянулся за ним всё дальше и глубже, и ещё дальше и глубже… И вот уже он, кажется, различает неясный силуэт в проёме двери, за которой ночь, степь и звёзды.

Они ехали бок о бок верхом на лошадях ночью по цветущей весенней степи. Над ними кружилось глубокое звёздное южное небо, и где-то далеко горел костёр. Лошади шли неспешным шагом прямо на этот костёр, но он отчего-то не приближался и не отдалялся — оставался на месте, всё такой же далёкий, колеблющийся язычок живого огня. Впрочем, это их не особенно волновало, потому что они были заняты беседой. Какой-то спокойной, но очень важной беседой. Только вот о чём была эта беседа… То ли о судьбах мира? То ли о них самих? И кто мерно покачивается рядом с ним в седле? Не различить лица — слишком темна степная южная ночь, далеко до рассвета и сегодня не будет луны.

Только силуэт.

Только голос.

Только запах.

Не дорогой шампунь и не французские духи. Просто запах молодой, чистой, здоровой кожи и таких же волос. Этот запах удивительным образом смешивается с запахом цветущих степных трав и лошадиного пота в совершенно одуряющий коктейль, от которого кружится голова, и от которого никогда не бывает похмелья.

А потом он оборачивается и видит, что край маленького облака, ещё с полуночи забытого ветром на востоке, уже заметно порозовел, и это значит, что скоро наступит утро.

Егор открыл глаза и с удивлением обнаружил, что отлично выспался, хотя спал всего каких-то два часа.

Анюта плавно шла на снижение.

Егор с хрустом потянулся и посмотрел назад. На востоке едва-едва намечался рассвет.

— Доброе утро, Анюта! — весело поприветствовал Егор.

— Доброе утро. Мы почти на месте. Я незаметно опущусь на дорогу километрах в двадцати за городом, а дальше поедешь сам, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Полностью с тобой согласен, дорогая.

— Как ты меня назвал?!

— Э-э… а ты что, против того, чтобы быть кому-то дорогой?

— Н-нет, не против, наверное. Просто меня никто так раньше не называл. Я что, вправду тебе дорога?

— Ещё как! — совершенно искренне воскликнул Егор и поспешил перевести разговор на другую тему. — Кстати, ты же просила с тобой не говорить во время полёта, а сама болтаешь.

— Ничего, я уже приспособилась. Поначалу было трудновато, вот я попросила не болтать. Сейчас уже всё нормально.

— Вот и отлично. Однако, гляжу, скоро земля.

— Да. Приготовься.

— Всегда готов, как юный пионер.

Анюта не ответила.

Машина резко сбросила скорость.

Потом ещё.

Егор, глядя вниз, почти ничего не мог различить в пока ещё ночной тьме, тем более, что здесь, у самой земли, было гораздо темнее, чем там, наверху. Он только понял по свету фар изредка проезжающих автомобилей, что прямо под ними дорога.

Анюта зависла в воздухе, потом вдруг провалилась на десяток метров вниз (у Егора желудок прыгнул к горлу и снова встал на место) и мягко, почти без толчка, приземлилась на все четыре колеса.

— С мягкой посадкой вас, Егор Петрович! — весело сказала Анюта.

— Спасибо. — Егор сглотнул слюну. — Лихачка ты, Анюта. Воздушная хулиганка, можно сказать. Кто ж так резко падает? Я уж думал хана нам, сейчас грохнемся. Но ошибся. Сама посадка, надо признать, прошла действительно мягко. Где мы?

— В тридцати двух километрах от Львова на второстепенной дороге. Если ехать прямо, то через четыре километра будет шоссе. Там — направо, и через полчаса неспешной езды мы на месте.

— Здорово, — Егор огляделся.

Тьма серела, и он уже мог различить, что они стоят на самой обочине узкой асфальтированной дороги, а с двух сторон к этой дороге и к ним подступает лес.

— Я сейчас, — сказал Егор и открыл дверцу. — Подожди, ладно?

— Да уж подожду, — хмыкнула Анюта. — Никуда не денусь.

— Ну да, — смущённо улыбнулся Егор. — Действительно. Я и забыл. Хотя ведь ты прекрасно можешь двигаться и без меня, верно?

— Верно. Только куда?

— То есть? — не понял Егор. Он уже стоял снаружи, переминаясь с ноги на ногу и придерживал дверцу рукой, чтобы было лучше слышно.

— Куда мне без тебя двигаться? — терпеливо пояснила Анюта. — Что подумают люди, увидев движущуюся без водителя машину?

— А!

— Глупый ты какой-то иногда бываешь у меня, — вздохнула Анюта. — Ладно, иди. Ты ведь кажется куда-то хотел?

Город Львов открылся внезапно.

Уже совсем рассвело. Егор неторопливо преодолел длинный подъём и увидел внизу город. Он остановился и вылез из машины. Было пять часов утра.

Перед ним предстало удивительное зрелище. Низко стелящийся туман укутывал город как одеяло, пряча под собой дома и улицы. Только колокольни многочисленных церквей и соборов да отдельные крыши наиболее высоких зданий высовывались из этой молочной белизны, и первые лучи солнца окрашивали их в юный розовый цвет.

Красиво, подумал Егор. Очень красиво. Теперь один вопрос: как в этом тумане мне найти улицу Драгоманова с учётом того, что украинского языка я не знаю?

Он наклонился к открытому окну и спросил:

— Анюта, может ты знаешь, как проехать на улицу Драгоманова?

Ответа он не получил. Зато получил вопрос.

— Пробачьте, з кiм ви розмовляете?[2] — с явно вопросительной интонацией произнёс сзади уверенный мужской голос.

Егор выпрямился и медленно обернулся.

Прямо перед ним стоял невысокого роста молодой мужчина в опрятной форме лейтенанта милиции. В левой руке он держал кожаную папку для бумаг. Хороший мент, с уважением подумал Егор, совсем неслышно подошёл. Профессионал, блин.

— Сам с собой, — как можно дружелюбнее улыбнулся Егор. — Есть у меня такая дурацкая привычка, когда я один, — и добавил. — Здравствуйте.

— Здравствуйте, — сказал милиционер по-русски с сильным акцентом. — Откуда едете?

Начинается, мысленно вздохнул Егор, но решил не нарываться.

— Из Ростова-на-Дону. К маме. Она здесь живёт.

— Во Львове?

— Да Заболела сильно, я приехал навестить. Но дело в том… Понимаете, я никогда раньше не был во Львове. Мама моя живёт на улице Драгоманова, а я не знаю где это и как туда доехать.

— К маме… — взгляд милиционера несколько смягчился. — Если вы меня подвезёте до города, я покажу вам улицу Драгоманова.

— С удовольствием! — обрадовался Егор. — Садитесь!

Через двадцать минут петляния по улицам (в жизни Егор не попадал в такие запутанные города) лейтенант сказал: «Стоп» и они остановились.

— Вот улица Драгоманова, — протянул вперёд руку Егоров спутник. — Вам какой номер дома нужен?

— Э-э… одиннадцатый, — припомнил Егор.

— Это чуть дальше. Метров через двести по левую сторону. А я, с вашего позволения, выйду здесь.

— Спасибо, — сказал Егор. — Без вас бы я эту улицу в жизни не нашёл.

— А как же язык, который до Киева доведёт?

— Так был бы язык, — смущённо улыбнулся Егор. — Я ведь не говорю по украински.

Лейтенант внимательно посмотрел на Егора.

— Вы вообще-то когда-нибудь бывали на Западной Украине? — спросил он.

— Я и на Восточной-то был всего один раз. Проездом в Киеве. Давно.

— Понятно. И, вероятно, считаете, что здесь сплошь все ненавидят москалей и тут же норовят дать в морду при первых звуках русской речи?

— Вообще-то я как-то об этом не задумывался, но…

— Но я читаю газеты и смотрю телевизор, так? — подхватил милиционер.

— Допустим, — нахмурился Егор. Он никак не мог понять, что от него надо его облечённому властью спутнику.

— Да вы не волнуйтесь, — усмехнулся лейтенант. — Просто я хотел сказать, что отнюдь не все в Украине считают русских врагами. Наоборот. Большинство думает прямо противоположное. А уж язык русский на уровне разговорного знают все. Вежливо спросить — вежливо ответят. Конечно, можно случайно нарваться на какого-нибудь дурака-националиста, но такие везде есть. В том числе и у вас.

— Что ж, — улыбнулся Егор, — вы меня успокоили. На самом деле я тоже так думаю.

— Тогда — успехов, — протягивая руку, улыбнулся в ответ лейтенант и сразу стал похож на озорного мальчишку, надевшего баловства ради форму старшего брата.

— Спасибо, — Егор с удовольствием пожал крепкую ладонь. — Вам тоже.

Лейтенант открыл дверцу и уже было выбрался из машины, когда в голову ему пришла ещё одна мысль.

— Мама-то чем больна? — участливо спросил он.

— Рак, — коротко ответил Егор.

— Сочувствую, — присвистнул лейтенант. — И у вас, кроме неё, во Львове никого нет? Ну там друзья, родственники…

Егор молча помотал головой.

— Тогда вот вам моя визитка, — милиционер протянул Егору кусочек картона, который, как Егору показалось, сам собой появился в его руке. — Будут затруднения — звоните. — Спасибо, — растерянно сказал Егор, беря визитку.

— До свидания.

— До свидания.

— Что ты обо всём этом думаешь, Анюта? — спросил Егор, задумчиво трогаясь с места.

— По-моему, хороший человек.

Если бы у Анюты были плечи, она бы сейчас ими пожала, подумал Егор.

— По-моему, тоже, — согласился он. — Даже странно: мент — и хороший человек. Да ещё и украинский мент в придачу… Ладно, будем искать маму.

Он медленно ехал по неширокой, идущей слегка в гору улице, вглядываясь в номера домов. Вот он, номер одиннадцать! Старый четырёхэтажный дом с одним подъездом. Рановато, конечно, но, с другой стороны, не каждый день он приезжает к смертельно больной матери. Нечего ждать. Нужно сразу, как в холодную воду с разбега.

Егор приткнул автомобиль к бордюру, потянул на себя ручной тормоз и выключил двигатель.

— Ну, я пошёл, — сказал он.

— Счастливо, — тихо ответила Анюта.

Егор пересёк улицу, вошёл в подъезд, поднялся на три ступеньки и оказался на лестничной площадке первого этажа.

Высокая дверь с белой цифрой «один» на тёмно-синей металлической овальной бляхе оказалась слева. Тут же, возле двери, имелся и звонок.

Егор помедлил, стараясь унять бешеное биение сердца, потом поднял неожиданно ставшую страшно тяжёлой руку и утопил чёрную пластмассовую кнопку.

Через дверь он услышал, как в глубине квартиры раздался резкий отрывистый звонок.

Он позвонил ещё дважды.

Безрезультатно.

То ли мама крепко спала, то ли… Егор поёжился от нехороших мыслей и собрался было позвонить в четвёртый раз, как тут дверь квартиры напротив отворилась и на площадку вышла полная рыжая женщина средних лет в спортивных штанах и какой-то залихватской ярко-жёлтой футболке с широченными рукавами и непонятной надписью по-английски на груди. Грудь впечатляла. В руке у женщины был поводок, на другом конце которого обнаружилась маленькая тёмно-коричневая лохматая собачонка с лицом обиженной летучей мыши.

— Здравствуйте, — поздоровался Егор и постарался дружелюбно улыбнуться.

— Здравствуйте, — женщина закрыла дверь и воззрилась на Егора с неподдельным интересом.

Собачонка присела в стороне и тоже уставилась на Егора.

— Извините, вы не подскажете, как мне найти Таисию Григорьевну Хорунжую? — спросил Егор.

— А вы, простите, кто ей будете?

— Я её сын.

— Да что вы говорите?! — жёлтая футболка всплеснула рукавами и выронила поводок.

Маленькая тёмно-коричневая собачка, радостно сверкнув чёрными глазками, немедленно воспользовалась ситуацией и рванула по ступенькам на выход. Внизу она энергично налегла всем своим невеликим телом на дверь, проскользнула в образовавшуюся щель и… Егор одним прыжком преодолел все три ступеньки, наклонился и в самый последний момент успел ухватить поводок, конец которого совсем готов был исчезнуть за дверью.

Через пять минут все трое уже прогуливались в расположенном неподалёку городском ботаническом саду, работницей которого оказалась его новая знакомая. Знакомую звали Алина Леонидовна, и она, по её словам, состояла в соседках Таисии Григорьевны последние пятнадцать лет.

— Ах, Егор, мне так жалко Таичку, вы не представляете! — призналась она. — Рак — это ужасно! Это просто ужасно!

— А где мама сейчас? — терпеливо поинтересовался Егор.

— Так в больнице, конечно! — наконец соизволила объяснить Алина Леонидовна. — Где же ей ещё быть? Правда, надо сказать, что в больницу её увезли только вчера утром, а до этого всё время она была дома. Говорила, что дома ей лучше, а на врачей всё одно нет никакой надежды. Но вчера утром стало Таичке совсем плохо и пришлось вызвать скорую.

— А в какую больницу её отвезли, Алина Леонидовна?

— А… — соседка Егоровой мамы в недоумении остановилась. — Ой, а я даже и не знаю… Наверное, туда, где она раньше лежала. В онкологическую.

— А где это?

Алина Леонидовна подробно объяснила Егору, что онкологическая больница находится на улице Броневой, которая, в свою очередь, отходит от улицы Стрыйской уже почти на самом выезде из города.

— Вам нужно сесть на автобус…

— Я на машине.

— Ну тогда ещё лучше. Сейчас спуститесь вниз к площади Ивана Франко и оттуда поедете вверх по Стрыйской. Слева будет наш знаменитый Стрыйский парк, потом пойдёт более менее современная застройка… в общем, когда поймёте, что город кончается, спросите у кого-нибудь где улица Броневая. Только сейчас наверное ещё слишком рано, в такое время вас вряд ли пустят в палату.

— Ничего, — задумчиво сказал Егор, созерцая цветущую магнолию, — пустят. А если совсем уж пускать не будут — подожду на месте. Скажите, Алина Леонидовна, где тут в это время можно выпить кофе?

— С этим в нашем городе вообще-то не проблема, ковярни — кофейни, по-вашему — на каждом углу, — подумав ответила мамина соседка, — но сейчас действительно слишком рано. Так что, если не побрезгуете, то кофе можно выпить у меня. Вы что, всю ночь провели за рулём?

— Немного поспал, — улыбнулся Егор. — Не волнуйтесь, Алина Леонидовна. Всё, что мне нужно — это большая чашка крепкого кофе, а в машине у меня лежат бутерброды с очень хорошей колбасой, которые нужно съесть, чтобы не пропали.

— Значит договорились, — обрадовалась Алина Леонидовна. — Бутерброды ваши, кофе мой.