Падение Империи

Глава 37. Щит, что невозможно расколоть

Знал ли Орин, что всё обернётся именно так? Он догадывался. По крайней мере, представлял, что его кончина может быть такой ужасной. Хороший такой удар по его затылку отправил лорда СтоннКассела в долгий и глубокий сон. Во сне он видел Ариану, которая стояла на пристани и держала в руках ребёнка в белой пелене, рядом с ней, держась за подол её юбки, стояла ещё маленькая Адриана, на краю сидела Кира, ногами бултыхаясь в воде. Гарет стоял подле него и о чём-то рассказывал, но Орин не вслушивался. Лишь кивал, когда брат повышал тон, чтобы привлечь к себе внимание.

Он же ведь мог сделать именно так. Он же ведь мог его защитить. Зачем нужно было врать? Зачем скрывать? Зачем заставлять страдать единственную во всём Климэнде женщину, которая полюбила его? Почему он сделал именно так, почему не послушал брата? Орин говорил сам себе, что не знает. Он врал. Он прекрасно знал. Это можно было бы назвать паранойей, но ведь, он прекрасно понимал, что было бы дальше. Из него бы сделали мессию, героя, мученика, ценою своей страданий и жизни, спасающего этот мир. Только вот он не хотел видеть, как его сына хоронят и причисляют к лику святых. Он же ведь хотел блага, но причинил боль всем тем, кого любил. Теперь всё закончиться. Скоро всё закончиться…

Орин очнулся и понял, что находиться в коконе из склизкой паутины, подвешенный за ноги к потолку. Он нервно зашевелился и забрыкался, в надежде на то, что сможет сбить кокон и упасть вниз. Но из-за положения, в котором он висел и слишком тесного пространства, это походило на сонное метание в ночных кошмарах. Слишком плотный кокон из паутины. Слишком большой кокон для средних пауков. Благо, он припрятал нож в сапоге. Но до него нужно было дотянуться. Проявив ловкость и гибкость, он всё же, не без боли, достать нож из сапога и разрезать плотный слой паутины. Через небольшое отверстие Орин понял, что находиться на высоте трёх-четырёх футов и вокруг него расположены ещё несколько коконов.

Раскачавшись как следует, он начал метаться от стенки к стенке, а кокон качался из стороны в сторону, пока не послышался характерный хруст затвердевшей паутины, что сковала его ноги. С грохотом он упал на пол и сей же момент разрезал кокон, высвобождаясь из заточения. Было слишком темно, воздух оказался затхлым, словно он находился в серных источниках. Он крепче сжал нож и минуту постоял на месте, позволяя глазам привыкнуть к непривычной темноте.

Собравшись с силами, он разрезал три кокона, в том помещении, где был, но не нашёл ни Блексворда, ни Эльноры. Лишь тела неизвестных ему чёрных легионеров. Невольно прорычав, от осязания того, что вооружён он только ножом и грязно выругавшись, он медленным и осторожным шагом двинулся в единственный проход, который выводил в переплетение паучьих пещер.

Чем дальше Орин заходил, тем хуже становилось. К ногам прилипала склизкая паутина, невыносимый запах серы и гниения бил по ноздрям с невероятным отвращением. А тьма сгущалась вокруг него, словно насмехаясь над его попытками идти на ощупь. Вдруг, послышался истошный вопль страха, гнева и отчаяния. Орин метнулся на крик. Шатаясь и мечась от стенки к стенке, СтоннКассел выбежал почти в такую же пещеру, где был подвешен сам. На холодных камнях, в истерике крутился и вопил кокон. Орин зашипел и человек внутри затих, ожидая своей участи. Он разрезал паутину и из ловушки выбрался Блексворд.

— Пауки, сука. Ненавижу проклятых пауков! Ненавижу! Чтоб вам сгореть во вратах Харды, сукины дети! — он кричал как бешенный и где-то вдалеке послышался возмущённый паучий визг, от которого он тут же замолчал.

— Орин, ты — самый живучий из всех, кого я либо видел. Когда нас огрели по голове, я уж думал всё! –

— Перестань орать! — прорычал Орин, помогая Блексворду подняться. Отряхиваясь, он возмущённо ворчал

— А как тут не орать?! Как, скажи мне, капитан!? Мы всё похерили! Сейчас ренегаты проведут последний ритуал, и тогда мы станем виновниками нового Хода, только уже не простой нежити, а нежити Ненасытного! Скажи, у тебя есть хоть какой-нибудь план?! Нет! Значит, проще пойти в пасть этих растреклятых тварей! Вот как мы будем сражаться с проклятым, осквернённым легионов ренегатов вдвоём!? А!? — Блексворд только сейчас понял, что Орин смотрит не на него, а позади него. И только сейчас он услышал хлюпанье и злой рык.

— Бежим! — закричал Орин, метнув нож в паукообразную тварь. Зверь зарычал и заметался по пещере, пока Орин и Блексворд со всех ног рванул сломя голову, не разбирая дороги. Они мчались по пещере облепленной паутиной, повсюду виднелись кладки паучьих яиц, от чего Блексворд бежал, словно укушенный ардарахским породистым жеребцом.

Они выбежали к огромному залу, в котором дремали пауки, в центре пещеры виднелся проход из потолка, с которого свисала веревка. Но пауков оказалось несметное число, а уж они точно раздерут их на мелкие кусочки. Блексворд и Орин тихо и аккуратно, ступая с пятки на носок, шли к спасительному свету и верёвке, конец которой свисал из большого прохода. Стены освещались непонятными камнями бледно белого света, серые камень словно гудел под сном несметной рати пауков, пока два легионера медленно и аккуратно шли к веревке. Их единственному шансу на спасение.

Первым полез Блексворд, взбираясь по крепкой канатной верёвке, как по стене осаждённого замка. За ним полез Орин. Пауки же спали, лишь изредка издавая странные звуки, похожие на храп. Проход оказался похожим на колодец, по всей видимости, это и был колодец, правда, неудачный. Они поднимались, удерживаюсь за верёвку и опираясь ногам о каменные стены. Впереди, а точнее наверху виднелся свет, а вот внизу послышался визг восьмиглавых тварей, от которого они чуть ли не побежали по стенам. Когда они вылезли из колодца, они оказались в просторном зале, напоминавший тренировочную площадку. Внизу визжали пауки. Когда они вылезли, легионеры смотрели на них, выкатив глаза. Словно бешенные, она подхватили каменную плиту и закрыли проход колодца.

— Мрак! — выдал Орин, понимая, что сейчас перед ними стоит дюжина вооруженных бойцов. У одного из них он заметил свой клинок. «Изгой». Глаза Блексворда сверкнули бурей, когда он увидел, как один из ренегатов неуклюже держит его клеймору «Ису»

Стоило им похватать окованные железом посохи, как регенаты очнулись от оцепенения и накинулись на них стараясь взять в кольцо. Орин раскрутил свой посох так, что концы его стали расплывчатыми пятнами. Двое подскочили к нему, намереваясь медленными и широкими ударами зарубить его. Орин скользнул в сторону и провёл пять молниеносных ударов по двум противникам, ударяя чётко по голове или шее. Третий уже проводил колющий удар, Орин удирал сверху вниз, сбивая острое лезвие с направления, и перехватив ренегата так, чтобы его шея оказался сжата древком посоха, тут же дёрнул, ломая противнику шею. Ещё двое оказались более проворными, и старались атаковать одновременно. Раскрутившись, Орин прыгнул вперед. Конец посоха угоди бедолаге-ренегату в кадык, но СтоннКассел сразу же скользнул назад, ударяя другим концом посоха второму противнику в глаза.

Блексворд уже отбросил посох, когда свернул шею тому, кто владел его клеймора, и уже разворачиваясь на месте, взмахнул длинным клинком, вспарывая двум ренегатом животы. Двое успели отскочить и сейчас намеривались бежать, но Орин метнул Изгоя в беглеца, пробив того насквозь. Блексворд провёл колющий выпад, плавно и быстро, пронзая регенату меж рёбер. Осталось ещё трое. Тангер быстро сократил расстояние и разрубил ещё двоих пополам. Третий же уже намеривался бить в набат, но Орин метнул меч ренегата в его собрата, заканчивая эту схватку.

Внезапно пол, стены и потолок, заходили ходуном, а по всем залам пронёсся зловещий хохот.

— Они начали ритуал! –

— Тогда галопом! — прокричал Орин

Нужно ли было говорить, что Орин кое-как сумел понять, с чего это нежить решала ему помогать? Вурдалаки были мастерами подкрадываться неожиданно и бить исподтишка, а коли их много, то они со смелостью и открытый бой дадут. Пробегая по коридорам жилых этажей Зиккурата и библиотек, в коих насчитывалось сотни, если не тысячи древнейших томов, Орина и Блексворда встречали трупы. Окровавленные и обезображенные тела ренегатов, разорванные на части нежитью. Но как только мертвенные глаза бледнокожего монстра, из которых исходило зелёное свечение, обратили внимание на них, СтоннКассел уже тогда понял, что происходит что-то странное.

Машинально встав в боевую стойку, они уже были намерены рубить вурдалаков, оживших мумий и прочих тварей, но в нежить с каким-то интересом наблюдала за ними, пока один из мертвецов хрипло не произнёс.

— Нашу госпожу хотят принести в жертву Четвёртому. Ты — помогал ей, помоги и сейчас! — с Орин будто говорил не один мертвец, а сотни тварей, порождённых некромантией, и говорил они с мольбою. Сотни, нет, тысячи, даже сотни тысяч голосов прозвучали в его голове, а перед глазами предстала умирающая Эльнора. Орин кивнул, толи самому себе, толи тем голосам и как только немертвые увидели этот жест, они повели их за собою, повели через горы трупов, тех, кто служили Ненасытному.

Блексворд заметно нервничал, да выглядел так, словно в озере искупался, потому что пот стекал с него ручьём. Странно, что ему, что Орину, было ощущать себя во главе армии нежити. Ведь, давным давно, именно чёрные легионы выходили на бою против Хода Нежити Эш’Хайгара. Но сейчас думать об этом было как-то бессмысленно, сейчас, им необходимо было остановить ренегатов, начавших ритуал. «Только вот как бороться с Глазом Левиафана?» этого Орин не занл…

***

Эльнора невольно вздрогнула, когда проснулась от очередного толчка. Землетрясения начались, а значит Иган Блек уже начал подготовку к ритуалу. Она потянулась к магической энергии в своих жилах. Почувствовал как порча на той энергии, что затрачивалась на заклятия, связные с некромантией, пропитана порчей. Словно она окунулась в гной по макушку, а вынырнув, тут же прыгнула в бассейн со змеями. Она с лёгкостью могла бы подчинить себе все тварей, что сбежались на зов Повелителей Мертвых, что учуяли магию Альманаха. Её Альманах! Но нет. Слишком много силы нужно затратить, чтобы не сойти с ума от скверны и порчи, что Ненастный наложил на некромантию. Она бы могла всё исправить. Могла бы отчистить это ветвь магии от скверны и порчи, да надо ли сейчас? Всё. Сейчас, благодаря её крови и жизни, проклятый слуга Ненасытного отдаст всю нежить и каждого некроманта по власть своего господина и тогда мир падёт. Орин и Блексворд в паучьей яме и даже если живы, они не успеют её спасти. Девушка невольно прорычала, когда два ренегата подняли её с колен, словно какую-то рабыню.

Иган Блек стоял в центре Сердца Ин-ар-Хартума. Увесистый Альманах в драгоценной обложке с каменьями и золотом, он упокоил на пьедестале перед пропастью в самое основание эш’хайгаского строения. Этот тоннель вёл к гробнице Властелинов и Повелителей Мертвых. И только одно могло их пробудить. Жертва и ритуальные слова, произносимые с самого первого зарождения такого мага, как некромант. А уж если прочитать всё, как завещал Ненастный, то тогда нежить восстанет осквернённой, с одной лишь целью. Служить Аэрону’Тай-Феру.

Ренегат снял шлем и отдал его своему оруженосцу, совсем молодому парню. Лицо его было изуродовано скверной. Глаза стали красными, а вены выступили и почернил. В нём осталось слишком мало от человека.

Зал был почти пуст. Кроме тёмно-зелёного камня, из которого здесь состояли, полы, потолки и стены, здесь не было ни чего. Лишь на полу виднелась причудливая гравюра, которую Эльнора знала наизусть. То как она сама, лично предала Эш’Хайгар ради Эйдэна. Причудливая гравировка вырисовывала её, когда она покидала родину, ради того, которого любила всем сердцем. Красивые линии вырисовывали картину того, как она держит его умирающего, на своих коленях, обречённая ходить по этой земле до самой её кончины.

Иган Блек велел своим солдатам подвести её к краю. Её связали и подвели к краю, словно скот на убой. Осквернённый ренегат поднял её руку и полоснул кривым ножом по ладони. Капли крови полетели вниз, в бездну. Первый пункт выполнен. Теперь он начнёт читать слава. Это она знала чётко.

Ворота зала Сердца Зиккурата развернулись и в зал медленно, и непринуждённо вошли двое легионеров. Эльнора сразу примела, что глаза и вены их были в порядке. Девушка невольно ахнула

— Что? — прошептала она, когда за их спинами, не замечая их, ворвались вурдалаки, разрывая плоть ренегатов, упиваясь смертью слуг Ненасытного. Эльнора почувствовала, как падает…

***

Эта битва ещё долго будет преследовать его в кошмарах. То, с какой холоднейшей яростью нежить вгрызалась в осквернённую плоть ренегатов, то, как вурдалаки и мумии набрасывались на легионеров, прогрызая кольчугу и платины доспехов, ещё долго будет ему сниться, вместе с криками и оглушительным визгом нежити. Иган Блек толкнул Эльнору в пропасть, а сам умчался к пьедесталу, на котором покоился альманах. Орин рванул к падающей некромантке, и в последний момент проскользил несколько метров, ухватив её за запястье. Только благодаря этому она держалась на волоске от гибели в пучинах гробниц повелителей мертвых. Мертвой хваткой вцепившись в Орина, она принялась лезть наверх, у хвататься за край, пока СтоннКассел тянул её вверх.

Впервые её глаза были наполнены таким первобытным страхом того, что она больше не сможет ходить по этой земле, что не сможет дышать, смотреть, говорить и ощущать, что всё, она умрёт и не проснётся, как было прежде. С диким желанием и рвением к жизни, она вылезла из этой ямы, навалившись на Орина сверху, но сей же момент она вскочила, и словно бешеная фурия намеривалась налететь и выцарапать глаза Игану Блеку, но когда он вознёс руки над своей головой, Глаз Левиафана зарезонировал, усаживая на колени всех, даже немёртвых. Чёрные бриллиант на его указательном пальце вибрировал и гудели, издавая волны, что проникали в самые сокровенные уголки разума, искажая и уродуя воспоминания, заставляя человека и нежить подчиниться любому приказу. Орин ещё старался сопротивляться, но глава ренегатов завопил

— На колени! — стены Зиккурата содрогались под его рёвом, пока она судорожно перелистывал Альманах. Орин медленно поднялся, снимая с себя шлем, что закрывал ему весь обзор. Ренегат, слуга Ненасытного принялся читать. Ему нужно было прочесть лишь одну фразу, чтобы всё сработал как надо и каждый немёртвый стал бы служить Аэрону’Тай-Феру.

— И когда зашагаешь ты по землям нашим, что некогда были твоими, каждый, что владеет силою повелевать Жизнь и Смертью, и отродья их, станут твоими верными слугами! Слава Отцу! — как только он закончил говорить, он указал пальцем на Блексворда, который по его велению уже заносил клинок, для того чтобы убить Орина. Тангер сопротивлялся воле Глаза Левиафана, дергаясь и пытаясь стоять на месте, но словно в агонии, он медленно двигался, ведомый болью и магией, двигался, чтобы убивать, убивать не по своей воле, но своими руками…

Орин метнул свой клинок в него, и изгой точно пронзил грудь ренегата. Шатаясь и истекая кровью, Иган прошёл несколько метров, и, умирая, свалился в пропасть. К гробнице Повелителей Мертвых. И как только тело его камнем упал вниз, всё Тихое Плато затряслось в невиданном ранее землетрясении.

***

Блексворд только и слышал, как без устали вопила Эльнора. И вопль этой женщины был похож на страшный крик, разрывающий барабанные перепонки, а затем и все внутренности на части. Столбы молнии вырвались из пропасти посреди зала. Ренегаты в страхе падали на колени, побросав оружие, а нежить жалась по углам, словно запугана ребятня. Ослепительные вспышки и оглушительный рёв ветра сбили их с ног и вот они вновь стояли на коленях перед восходящим из могил Повелителем Мертвых.

Лич. Так их называли в Уэйстеке. Блексворд чётко помнил это. Тварь, способная жить веками, прибывать в летаргическом сне или же бодрствовать столетиями. На иссохшем скелете, словно на молодом теле покоилась адамантитовая кольчуга, а на черепе корона из той же стали. Глаза его светились ярко-красным цветом, он был необычайно высок, и парил в воздухе, словно летать с птицами для него было делом обыденным.

Эльнора в беспомощном положении застыла на коленях. Тангер попытался было метнуть в него клеймору, как минуту назад сделал Орин, но стоило Личу глянуть на него, как Блексворда подняла в воздух неведомая сила, и подкинула его к Эльноре, ставя на колени. Точно так же полководец мертвецов поступил и с Орином. Они стояли перед Личом, и казалось, что тьма окутывала их, острыми иглами впиваясь в кожу. Эльнора в конвульсиях согнулась в клубок, а Блексворд не в силах противостоять боли, хотел завопить и завопил бы, если бы воздух был в его лёгких. Только сейчас он заметил, что Орин мог сопротивляться силе Лича. СтоннКассел не повиновался той боли. Шатаясь и рыча от пагубной ауры мертвого полководца, он поднял меч одного из ренегатов, вызывая Лича на бой.

Злостно похохотав, немертвый ступил своими костяными ногами на холодный пол, и развёл руки в стороны, принимая вызов. В руках его моторизовался посох и странного бледного камня. Его навершие было украшено человеческим черепом, а противоположный конец был заточен, как лезвие меча. Лич щёлкнул головой костяной челюстью и прогоготал, атакуя первым.

Орин метнулся в сторону, а затем отвёл от себя удар лезвия посоха, что было сходно по остроте с бритвой. Клинок ренегата неудобно ложился в его руку, а вот Лич ловко крутил своим посохом. Крутил так, что в какой-то момент оба боевых конца древкового орудия превратились в размытые пятна, за которым Орин не успевал следить. Лишь в самый последний момент он успевал увернуться и отскочить, изредка парируя удары. Глаза Лича светились красным огнём, и вся его некромантское сила, в придачу с тёмной скверной были сосредоточены именно на нём, ибо Лич знал, кто Орин такой, он знал его вдоль и поперёк. Ренегаты стояли на коленях, пока Блексворд пытался привести в чувство Эльнору.

Внезапно колокольный звон ударил по ушам Орина, и он отшатнулся, выставив клинок в блоке, против лезвия Лича. Немёртвый ловко и больно ударил его по голове, и только шлем спас его от неминуемой гибели. Лезвие посоха со скрежетом прокатилось по лезвию ориновго меча, в паре локтей от его лица. СтоннКассел извернулся, отшагнул назад и рубанул с размаху. Голова неудержимо крутилась, звенели сотни колоколов в его ушах. Клинок задел адамантитовую кольчугу, но вреда ей не принёс. Адамантит может повредить только адамантит или мифрил. Лич только рассмеялся, вновь раскручивая свой посох, словно вызывая смерч.

Пока он выполнял свою мельницу, Орин исполнил выпад вперед и лезвие клинка вошёл прямо в горящий алым огнём глаз немёртвого, но результата это не дало. Мертвец лишь отошёл на пару шагов, выдирая клинок из головы. Словно этого удара и не было, он встал в боевую стойку и еле заметно кивнул Орину, продолжил бой, стараясь оглушить и затем разрубить противника.

Вихревой танец продолжался и Орин уже не оборонялся, у него получалось приходить в контратаку, то успешно он парировал удар, то атаковал Лича пинком в грудь и, не давая ему опомниться, тут же старался срубить окаменевший череп с иссохшего тела. Но посох каждый раз встречал меч. «Волну» меча встречала «Скала» посоха, «Серп» останавливался под блоком «Молота», а «Штурм» проваливался под крепостью «Круга».

В какой-то момент, клинок остановился и застрял в плече Лича, лезвие посоха из черепов остановилось в дюйме от сонной артерии. Они застыли на месте и из черепа послышались слова.

— Храбро, СтоннКассел. Но не умело! — голос его был скорее могильным скрежетом, ведь никаких связок и намёков на органы речи у этой твари и не было!

— Я — Эльнора Грейкасл де Айвенворд! — раздался голос в стороне. Забыв про то, что они дерутся не на жизнь, а на смерть, они обернулись в сторону пьедестала, за которым стояла Эльнора. Вся она светилась зелено-золотым свечением, и глаза её стали абсолютно белыми.

***

Блексворд поднял её на ноги и довёл до пьедестала. Словно во сне, она дотронулась до альманаха, который когда-то сама и писала. Ведомая видениями и воспоминаниями. Она листала старые страницы, пропитанные магической силой, и скверной Ненасытного. Как рана покрывается гноем, если её вовремя не вылечить. Такой же налёт, такое же чувство, когда она принялась читать заклятия на древнем наречии. Предпоследние страницы писал Эйдэн, ведь он чётко знал, как избавиться от скверны и проклятия. Слова слетали с её губ, словно она учила их столетиями и знала наизусть…

— Я — Эльнора Грейкасл де Айвенворд! — прорычала она, взывая к магическому истоку, что протекал в её крови и этих залах. Сила магии заполнила её, оставалось её правильно направить…

Время остановилась, застыло. Она невольно застонала, когда пред нею предстал Ненастный, в обличии бесплодной тени. Он тянул к ней свои тёмные руки, но не смел касаться её, словно без её согласия этого он не сделает…

— Ты так близко. Один шаг. Одна клятва и ты сможешь сделать всё, что пожелаешь, коли верной слугою станешь! Твой Эйдэн вернется к тебе. Стань той, кто вернёт Эш’Хайграу величие. Той, кто вернёт меня на родину! — Как заманчиво он говорил, подкрепляя свои слова ведениями из той жизни, о которой она мечтала! Но она знала, какой отвратной ложью он кормит её! Наконец-то силы Некромантии были подвластны ей в полной мере, и она представила, как огонь проходит по гною, выжигая его до последней капли, словно пепел феникса, заживляя рану. Она сделала так, что всё скверна, что была оставлена Ненастным, принялась гореть синим пламенем! Старый Бог только хотел напасть на ней и обратить во тьму, как силуэт его сгинул во мраке, от того света, что исходил от Эльноры.

— Глупая дура! Ты пожалеешь о содеянном! Проклятая сука! -

— Смерть тебе! Тёмная тварь! — рычала она в ответ.

Лишь одного мгновения Орину было достаточно, чтобы отскочить назад и взмахнуть мечом ренегата, отрубая Личу его костлявую голову. Иссохший скелет упал и вместе с этим Зиккурат Ин-ар-Хартум затрясся, словно под их ногами пробуждается Баордар.

***

Шагая во тьме, она видела, как потоки магии бушуют от содеянного ею, буквально минуту назад. Словно сотни нитей великой паутины Уны сплелись в один единый поток или же узор, который бушевал, источая сотни, если не тысячи пульсаций, колеблющих и сотрясающих пустоту вокруг неё. Она потянулась к той силе, что звала её, распутывая клубок нитей из жидкого света. В самом центре она нашла ту нить, что вела к Жизни и Смерти. К тому аспекту, который мог повелевать им обоими.

Когда-то давно они, некроманты, небыли теми, кого обвиняли во всех бедах этого мира. Они жили своей жизнью, пусть и обычаи с традициями их были чужды другим. Любой умерший занимал своё место рядом с другими, живя вечно. Сердца павших воинов помещались в ларцы, а тела их служили армиям Эш’Хайгару. Мертвых не хоронили, мертвые строили города, охраняли границы, скрывая свои лица за масками, чтобы родные не страдали. У них не было рабов. Никогда. И лишь когда в их земли вторглись те, кто звал себя благородными имперцами, служащих Богам и Свету, именно тогда они, некроманты, стали приспешниками тьмы, обратившиеся ко злу…

***

В какой-то момент она поняла, что спит. Треск поленьев в костре приятно грел её уши, а костёр, отдавая своё тепло земле, грел её тело. Она колыхнулась и открыла глаза. Ночное небо приветствовало её тишиной, покровом звёзд и созвездий, прекрасно знакомых ей. Вот Дракон и Грифон парили в небесах, а Пёс и Змей бежали к ним на встречу. Тихо и еле слышно, где-то вдалеке она слышала, как камни подают в пропасть, стуча о скалы.

Она осмотрела лагерь. Блексворд спал без задних ног, а Орин мешал угли в костре.

— Но как? — спросила она.

— Мы мчались как бешенные. Стены рушились, потолки падали на нас, под нашими ногами полы обрушивались в бездну. Никогда не видел такой суматохи. Тебя пришлось на руках нести, ты только сейчас очнулась. Не знаю, что ты сделала, но нежить смотрела на тебя, как на спасительницу. Может быть, ты сделала то, что нужно. Обвинять не стану — он покачал головой и продолжил

— Нету больше Зиккурата Ин-ар-Хартум. Тихое плато теперь завалено несметной грудой камней, и под ней похоронены тысячи душ. Камни падали прямо перед нами, дороги обрушивались, и в десятый раз мы чуть не упали в тёмную пропасть. Мы шли в тумане из пыли и грязи, а мимо нас проходили ренегаты, кто-то с ушибленной головой, кто-то с рассечённым черепом, но мы продолжали идти, идти в надежде на то, что найдём выход. Словно через туман, что застилала долину всего Тихого плато… — на секунду он замолчал, вспоминая, как камень упал в метре от него, размозжив голову раненного ренегата, он словно отмахнулся от всех воспоминания того, как тело легионера дёргалось в конвульсиях.

— Мы поднимались на паровой платформе и всё вокруг нас тряслось. Каждый дюйм земли сотрясался от толчков, а мы бежали к выходу. Падая и поднимаюсь, вертясь и прыгая как зайцы. В какой-то момент мне показалось, что помрём прямо там. — Орин помешал полено в костре и искры взлетели к небу. Затем взял альманах, лежавший в стороне и, повертев его в руках, положил рядом с Эльнорой. Но то уже спала беспробудным сном, не в силах сопротивляться утлости. Ему бы и самому поспать, но кошмары были хуже усталости и век, что заливаются железом.

***

— Ты. — голос позади заставил его вздрогнуть, вскочить и обнажить меч. Никого не было, но Орин знал, прекрасно знал, что он был не один.

— Щит — перед ним престал призрак. Бледный, словно из пелены тумана, он явился к нему, ибо кровь зовёт кровь. Одетый в доспехи, который носили императоры-грифоны, призрак снял крылатый шлем. Орин дрогнул, перед ним предстал Эйдэн Четвертый. Великий.

— У Наследника есть щит, который он примет удар древнего врага. Есть меч, который он возденет против тех, кто восстанет из-под палящего песка. Ты — щит, который невозможно расколоть. Помни об этом. Потому что ты не только щит для него, но и для всех, кто верен Богам-Основателям и Свету. Ты не изгой. Ты бил им. Но прими факт того, что эта судьба не для тебя. — призрак последнего императора СтоннКасселов указал на Эльнору

— Береги её. Коли она встанет не на тот путь, то будет древним врагом — и вновь он исчез, как пелена тумана перед рассветом.

Орин сел перед костром. Остальные спали, и разбудить их сейчас было проблематично. Он глянул на свои наручи. На одном из них был изображён коронованный пёс, на другом лошадь, поднимающаяся на дыбы, грива которой переходила в причудливый узор. Чёрные Легионы были основаны Ноем Одноглазым. Их считали особыми гвардейскими полками, но позже им пришлось бороться с Эш’Хайгаром. С ордами нежити. Они первыми принимал удары немёртвых, и каждый раз, стоя на смерть на границах Кровогорья они умирали, и поднимались, чтобы биться до самого конца. Орин посмотрел на свои изодранные руки. Некогда Чёрные Легионы были щитом для всего Кровогорья, а Красные Легионы — воздетым мечом. Так ли это сейчас? Он не знал, но надеялся.