Памятники русской архитектуры и монументального зодчества

Дворец в Нескучном Г. М. Анциферова

Дом в Нескучном саду, получивший название Александринского дворца (см. илл.), принято считать произведением позднего классицизма. Его дворцовый облик связывали с деятельностью архитектора Е. Д. Тюрина в З0-х годах XIX в., когда он был главным архитектором Московской дворцовой конторы. Но, как будет показано в статье, облик здания сформировался гораздо раньше. Оно принадлежало Орловым с 90-х годов XVIII в., до того домом владели Вяземские, а в середине XVIII в. здесь стоял дом П. А. Демидова.

Целью этой статьи является отождествление здания Александринского дворца с домом П. А. Демидова и уточнение времени его перестройки в период классицизма.

Вид садового фасада дома П. А. Демидова дошел до нас на гравюре в книге академика П. С. Палласа, изданной в 1781 г. и посвященной описанию знаменитого ботанического сада Демидова (см. илл.)[195].

Предположение о тождестве дома на этой гравюре и Александринского дворца было сделано Л. П. Александровым, который, основываясь на совпадении этажности и количества оконных осей, счел изменившимся только декор здания[196]. Он увидел изображенный в книге фасад пластически так же мало расчлененным, как и современный садовый фасад дворца. Однако несомненно, что на гравюре центральная часть здания заглублена, хотя карниз не раскрепован на этом изображении, что можно объяснить архитектурной непрофессиональностью гравера (об этом свидетельствует и непоследовательное расположение теневой штриховки объемов). В то же время открытый балкон с ограждающей решеткой, поддерживаемый колоннами, находится на одной линии с боковыми частями, которые, таким образом, являются не чем иным, как ризалитами.

Но садовый фасад Александринского дворца имеет в центре небольшой выступ. Видимо, между ризалитами дома Демидова во всю высоту фасада был встроен какой-то объем. Если это так, то надо говорить не об изменении декора, а о существенной перестройке дома. Изучение графических материалов и натурный анализ интерьеров Александринского дворца также приводят к выводу о решительном изменении первоначальной объемно-планировочной структуры здания.

На поэтажных планах дома, датируемых 1831 г. (см. илл.)[197], в центральной части садового фасада хорошо читается площадь парадного двусветного зала (во всю высоту второго и третьего этажей) и такая же площадь сводчатых помещений в первом и подвальном этажах. На внутренней стене зала оставлены оконные проемы первоначального фасада, в первом этаже они также легко угадываются, хотя частично заложены.

Здание Президиума Академии наук СССР. Главный фасад.

Что же видно в современном интерьере дворца? В третьем этаже, до того как в 1856 г. в потолке и крыше были сделаны световые окна[198], вся центральная часть не имела естественного освещения, хотя в эти помещения выходят пять полуциркульных окон второго света на внутренней стене большого колонного зала. Очевидно, что до перестройки здания центральные комнаты и лестничная клетка в правой части дома выходили на садовый фасад и были освещены своими собственными окнами.

Так же и в бельэтаже находящийся в центре овальный колонный зал с расписным плафоном оказался полутемным, дневной свет в него попадал через окна соседнего с ним большого колонного зала. Безусловно, первоначально этот зал выходил окнами на садовый фасад, как и расположенные по бокам от него помещения аванзала. То же самое можно сказать о центральных помещениях нижнего этажа. Все это означает, что комнаты в центре здания, лишенные сейчас естественного освещения, были загорожены новыми помещениями, встроенными между ризалитами. Новый фасад имеет те же пять оконных осей, соответственно застроенной центральной части дома[199].

Здание Президиума Академии наук СССР. Фасад со стороны реки.

Новый ордерный декор, который здание получило при перестройке, изменил соотношение его фасадов. Если дом Демидова был обращен своим главным фасадом в сторону сада и Москвы-реки, что соответствовало приемам усадебного строительства середины XVIII в., то теперь представительная декорация противоположного фасада с внушительно выделенной центральной частью сделала главным этот фасад, ориентированный на Б. Калужскую улицу, соответственно с принципами строительства в эпоху классицизма.

Прежде чем попытаться определить, когда могла произойти перестройка дома Демидова, надо коротко проследить, начиная с середины XVIII в., историю владения в Нескучном. (Отметим заранее тенденцию укрупнения участков на территории Нескучного прикупкой соседских усадеб, начавшуюся в это время и закончившуюся через сто лет объединением всей территории Нескучного — сада, уже принадлежащего царскому Александринскому дворцу).

В середине XVIII в. на участке от Калужской заставы до того места, где впоследствии была выстроена Голицынская больница, между Москвой-рекой и Б. Калужской улицей располагалось несколько усадеб[200]. Самое первое от заставы большое владение в 40-х годах и еще в конце 70-х годов принадлежало генерал-прокурору князю Н. Ю. Трубецкому. В 1804 г. на этой территории значится двор В. И. Зубова. После Зубова усадьбой владел князь Л. А. Шаховской, а в 1826 г. она была куплена Московской дворцовой конторой. Участок справа от Трубецкого в XVIII в. принадлежал Н. М. Голицыной. Он был куплен дворцовым ведомством только в 1842 г.

Владение справа от Голицыной во второй половине XVIII в. состояло из четырех участков: Походяшина, Соймоновых, Демидовой и Серикова. Именно на общей территории этих четырех участков находится Александринский дворец со всем комплексом относящихся к нему зданий[201].

В 1754 г. М. А. Демидова купила соседний двор Соймоновых. Двор Походяшина в 1786 г. был куплен Ф. Г. Орловым. Дворы Серикова и Демидовых купила Е. Н. Вяземская[202] (вероятно, после смерти П. А. Демидова в 1788 г., так как вряд ли он сам мог продать свою усадьбу с ботаническим садом, который был его детищем). В 1793 г. Вяземская продала все это владение своему соседу Ф. Г. Орлову, который, таким образом, стал единым хозяином всех четырех участков одновременных Демидову и владельцем дома Вяземских[203], т. е. бывшего дома Демидова.

В 1796 г. все владение в Нескучном унаследовала по завещанию Ф. Г. Орлова его племянница А. А. Орлова-Чесменская, которой в то время было одиннадцать лет. Фактическим владельцем усадьбы стал ее отец, знаменитый екатерининский вельможа (тогда уже в отставке) граф А. Г. Орлов-Чесменский. В том же году, после воцарения Павла, А. Орлов уехал за границу, а вернувшись в 1801 г., поселился в этом доме и жил в нем до своей смерти в 1808 г. А. А. Орлова-Чесменская владела усадьбой и домом до 1832 г., когда все это владение было продано ею Николаю I.

Таким образом, свидетельства из актовых книг середины XVIII в., азбучного указателя Москвы 1793 г. и купчей крепости 1832 г. через цепочку владельцев связывают здание Александринского дворца с домом П. А. Демидова.

Здание Президиума Академии наук СССР. Вестибюль.

В книге П. С. Палласа, посвященной описанию знаменитого сада Демидова, сказано и о доме: «Сей сад заведен вместе с преогромным домом около 1756 года... сад идет от двора к Москве-реке уступами... верхняя площадка отделяется от двора прекрасною железною решеткою...»[204].

Вернемся к гравюре с изображением дома. Если конструктивное решение фасада на этом изображении (даже с погрешностями неграмотной штриховки) не вызывает сомнений и дает отправную точку для узнавания в нем будущего Александринского дворца, то неясность, неожиданность, некоторая курьезность изображения деталей фасада делают чрезвычайно затруднительной попытку стилистической атрибуции дома Демидова.

Какие признаки связывают это здание с серединой XVIII в.? Мы видим на гравюре красивые барочные решетки ограждения сада, балкона, крыши; барочные сходы наивно показанной лестницы, кажется, коринфский ордер. Пышное обрамление окон в ризалитах в первом этаже как будто рустованное, а в центре как будто живописное. Но угловые русты ризалитов для этого времени архаичны, а мутулы карниза преждевременны. Неясно изображены крутые фронтончики над окнами и непрерывная бровка в третьем этаже — валик это или живопись?

Здание Президиума Академии наук СССР. Парадная лестница.

Дом Демидова, хронологически вписываясь между построенным в 50-х годах домом Н. Ю. Трубецкого в Нескучном и построенным в 60-х годах домом Апраксина на Покровке, не удерживается на оси этой хорошо артикулированной барочной архитектуры, но как-то отодвигается в ранние годы первой половины XVIII в. В нем есть какая-то архаичность, хотя автор отдал дань современности, введя в архитектуру дома большой ордер и барочные решетки (вероятно, демидовского литья).

Три имени связаны с авторством дома Демидова. Первое из них — крепостной строитель Ситников — названо в книге Безсонова: «Имя Ситникова упоминается в 1755 году в связи с постройкой дворца Демидова в Москве. В 80-х годах XVIII века участвовал в постройке Московского Воспитательного дома»[205]. Можно отметить, что в письме П. А. Демидова, относящемся ко времени строительства Воспитательного дома, упоминается Ситников, названный здесь архитектором[206]. Имя Ивана Федоровича Ситникова возникает в 1828 г. в связи с постройкой в доме Орловой-Чесменской чугунной лестницы по проекту Бове[207]. Документальная достоверность этого имени в делах дворцового ведомства 1828 г. делает невозможным участие того же Ситникова в строительстве дома Демидова в 1755 г. Может быть, следует связать это имя не со строительством дома, а с его позднейшей перестройкой?

Здание Президиума Академии наук СССР. Малый колонный зал.

Здание Президиума Академии наук СССР. Плафон большого колонного зала.

Фрагмент из материалов к «Атласу Москвы». 1806—1808 гг.

Обывательские строения на Б. Калужской ул. вблизи Голицынской больницы. ЦВИА,ф.ВУА,№ 22174.

Второе имя — архитектор Иехт. Ему приписывается авторство дома Демидова. Впервые это имя возникает в Словаре Собко[208]; в путеводителе 1913 г.[209] оно отнесено к дому Орлова, что хронологически невозможно, если Иехт умер в 1763 г.; о доме Демидова в 1913 г. уже не помнят; в вышедшем в 1959 г. архитектурном путеводителе[210] упомянут архитектор Иест, и в таком варианте это имя закреплено в последнем издании по Москве[211]. Как бы то ни было, мы не располагаем данными для того, чтобы можно было составить представление о творческом лице этого архитектора. Мы не можем также опереться ни на какие документальные свидетельства, поэтому вопрос о его участии в строительстве этого дома лучше оставить открытым. И, наконец, В. Т. Шмаковой опубликовано еще одно имя — В. Яковлева, архитектора, подписавшего первоначальный план дома[212].

План владения П. А. Демидова. Гравюра из книги академика П. С. Палласа (изд. 1781 г.).

Дом П. А. Демидова. Садовый фасад. Фрагмент гравюры из книги академика П. С. Палласа (изд. 1781 г.).

Новый фасадный декор дворца дает возможность датировать перестройку начиная от 80-х годов XVIII в. Не исключено, что дом был перестроен самим П. А. Демидовым уже после издания в 1781 г. книги Палласа; следует помнить также, что Орлова-Чесменская продала царю уже перестроенный дом. Составим в этих крайних датах список владельцев дома:

П. А. Демидов 1781—1788 гг.

А. А. и Е. Н. Вяземские 1788—1793 гг.

Ф. Г. Орлов 1793—1796 гг.

А. Г. Орлов 1796—1808 гг.

А. А. Орлова 1808—1832 гг.

Фрагмент плана владений Орловой-Чесменской. 1804 г. МГИИТА.

Главный (уличный) фасад дома Орловой-Чесменской. 1831 г.

Теперь введем в исследование самый ранний (из найденных нами) чертеж. Это план двора Орловой-Чесменской, относящийся к 1804 г. (см. илл.)[213], со схематическим планом дома, основной объем которого очерчен как ровный прямоугольник, а пунктиром обозначены ступени лестницы на садовом фасаде, балкон и две симметричные полуциркульные колоннады нынешнего главного фасада. Это значит, что к 1804 г. дом перестроили.

Если старинный садовый фасад дома изображен на гравюре 1781 г., то противоположный фасад также оказался запечатленным на одном из чертежей, сделанных для составления в 1806—1808 гг. «Атласа столичному городу Москве». Это «профиль», выполненный акварелью[214]. Он начинается от Камер-коллежского вала, идет по Большой Калужской улице и дальше. На Б. Калужской видим группу зданий с такой экспликацией: «1 — Калужская застава, 2 — обывательские строения, 3 — Голицынская больница». Среди «обывательских строений» изображен дом, который по ряду признаков узнается как дом Орловой-Чесменской (см. илл.). Он кажется расположенным слишком близко к Голицынской больнице, но при измерении по масштабу от центра здания до левого флигеля Голицынской больницы получается 150 сажен, так же как и на плане смежных владений Александринского дворца, участка Голохвастова и Голицынской больницы. Кроме того, на «профиле» показана длинная одноэтажная постройка, которая есть на плане 1804 г. и видна на гравюре и является, таким образом, дополнительным ориентиром.

Поскольку топографическая привязка не вызывает сомнений в том, что на «профиле» изображен дом Орловой-Чесменской, можно с уверенностью утверждать, что он показан уже перестроенным. Карниз, такой великолепный на доме Демидова, здесь отсутствует. Вместо него три оторванных друг от друга аттика завершают ризалиты. На фасаде не обозначено ни колонн, ни балконов, а масштаб изображения настолько невелик, что форму оконных проемов, кроме полуциркульных окон вверху боковых ризалитов, установить невозможно. Но невозможно представить большой дом конца XVIII—начала XIX в. без классического ордера. Ясно, что составитель «профиля» из-за мизерности масштаба просто опустил подробности фасада. И в этом есть определенный эффект. Лишенный декора, фасад в своей чисто конструктивной схеме ассоциируется с архитектурой первой половины XVIII в. Его тройные ризалиты, близко расположенные друг к другу, характерны для зданий этого времени. Зимний дворец Петра (на гравюре Зубова) и Аничков дворец, а в Москве дом Гагарина на Тверской конструктивно представляют собой ту же композиционную схему. И, таким образом, фасад на «профиле» подтверждает свою «старинность», свое родство с садовым фасадом на гравюре в книге Палласа.

С другой стороны, важно то обстоятельство, что на уличном фасаде зафиксированы, хотя условно и преувеличенно, полуциркульные окна — характерный атрибут нового классицистического декора здания, и их форма соответствует мотиву полуциркульных окон на садовом фасаде. Полуциркульные окна свидетельствуют о состоявшейся перестройке дома к моменту его изображения на «профиле», т. е. к 1808 г., а с коррективами рассмотренного плана МГИНТА — к 1804 г.[215]

Дом Орловой-Чесменской. 1831 г. План первого этажа.

Итак, в период от 1781 г. до 1804 г. дом могли перестроить: сам Демидов, Вяземские, Ф. Орлов и А. Орлов. Какие аргументы могут быть здесь «за» и «против»?

В 1781 г. П. А. Демидову было уже за 70 лет и трудно представить, что, прожив четверть века в своем доме, он на старости лет стал бы его переделывать по новой моде.

Очень соблазнительно предположить, что именно А. А. и Е. Н. Вяземские перестроили дом. Они покупают богатую усадьбу с оранжереями, службами, с огромным, но уже старомодным домом. 1788—1793 гг.— самый расцвет классицизма, тут-то бы и перестроить дом. Но, с нашей точки зрения, это делает следующий владелец — Федор Орлов.

Как известно, братья Орловы — Григорий, Алексей, Федор и Владимир,— выйдя в отставку в 1775 г., переселились в Москву. В книге «Биографический очерк графа Владимира Григорьевича Орлова», изданной его внуком, есть следующие строки о Федоре Орлове: «Он жил несколько лет то у Владимира, то у Алексея, которые тянули его каждый на свою сторону; но, пожелав завестись своим домом и имея большой вкус к архитектуре, выстроил на прекрасном берегу Москвы-реки дворец, превосходивший изящностью хоромы графа Алексея (на Донском поле, уступившие впоследствии свое место Городской больнице) и графа Владимира (на Никитской)»[216].

Дом Орловой-Чесменской. 1831 г. План бельэтажа.

Рассмотрим две версии, вытекающие из этого семейного предания. Если здесь имеется в виду дом Ф. Орлова на бывшем участке Походяшина, то речь идет о сравнительно небольшом, летнем (без печей)[217] действительно изящном доме (сейчас так называемый Чайный домик), выстроенном в стиле классицизма, как и «ванный» павильон внизу у пруда. Но слово «дворец», конечно, больше подходит к бывшему дому Демидова, а существенный характер состоявшейся перестройки равнозначен здесь понятию «выстроил».

Кроме того, в 1878 г., когда В. Орлов-Давыдов пишет свой очерк, уже не помнят про дом Демидова, но знают, что дом Орловых стал царским Александринским дворцом.

Таким образом, фамильные воспоминания Орловых дают нам наибольшие основания считать, что перестроен дом в 1793—1796 гг. Федором Орловым.

На плане владения Орловой-Чесменской 1804 г. и на «профиле» Б. Калужской ул. мы видим дом с теми особенностями, какие он сохранил до настоящего времени — полуциркульные колонные балконы, аттики, полуциркульные окна. По-видимому, существенных работ на фасадах при Орловой не производилось. Сама Орлова еще в 1820 г. переехала в Петербург (она была фрейлиной), а в 1832 г. царь купил у нее дом со всей усадьбой.

Интерес Николая I к дому Орловой возник еще в 1826 г., когда в дни коронации царская семья жила в ее доме в Нескучном[218]. К этому году относится дело об отпуске из «Кабинета его императорского величества» 12850 рублей на постройку в доме Орловой-Чесменской висячей чугунной лестницы, отлитой на заводе Шепелева по брульону О. И. Бове[219]. Отметим, что это первое, добытое из документов имя архитектора в строительной хронике дома.

Состояние здания тщательно документировано при подготовке дома к продаже. В 1831 г. оценочная комиссия во главе с архитектором Мироновским произвела графическую фиксацию, опись и сметы по всем строениям[220]. Из сравнения этих материалов с планами, представленными Орловой-Чесменской[221], и с современным зданием видно, что интерьер дома в своей основной планировке не подвергся изменениям, сохранив планировочную структуру, полученную при перестройке в 90-х годах XVIII в. и в значительной части унаследованную от середины XVIII в.

Высокие входные ступени из серого камня ведут в парадные сводчатые сени. В правой половине дома с первого до третьего этажа идут марши дубовой лестницы на ползучих сводах. В левой половине парадная чугунная лестница 1829 г. ведет в бельэтаж. Еще две узкие белокаменные лестницы, расположенные симметрично по садовому фасаду, ведут во все этажи и в подвал.

Расположенные в бельэтаже анфиладой парадные гостиные, облицованные искусственным мрамором, с расписными плафонами, назывались по цвету мебельных гарнитуров голубой, малиновой и большой желтой гостиными: по направлению к южному торцу находились, также с росписью на потолках, малая гостиная и угловая столовая. Дверные проемы анфилады направлены по оси, начинающейся от южного торцового фасада здания. На другом конце перспектива анфилады замыкается высоким белым мраморным камином голубой гостиной, от которой анфилада поворачивает, нанизывая на свою ось парадную с колонным альковом спальню и угловую комнату-кабинет. Анфилада открывалась в обе стороны от средней большой гостиной, к которой вел торжественный подход с парадной лестницы через аванзал и малый колонный зал.

Ряд гостиных комнат находился в нижнем и верхнем этажах: на третьем этаже была библиотека, в первом — кухня в левой половине, вблизи хозяйственной лестницы, и баня возле парадных сеней. Все помещения первого этажа сводчатые, в том числе и в той части по садовому фасаду, которая была пристроена в конце XVIII в.

Почти все помещения бельэтажа украшены живописными плафонами и лепниной. Плафон большого колонного зала, возведенного в 90-х годах XVIII в., близок росписи большой двусветной гостиной на противоположном фасаде. Обоим плафонам присущи компоненты позднеклассического крупного гризайльного орнамента с яркими по тону вставками и цветочными гирляндами. В таких же чертах выполнена роспись плафона в малой гостиной, в угловой гостиной и в спальне. Единой по стилю является роспись парадной лестницы[222] и аванзала. Характер орнамента и строгость одноцветной гризайли придают этим помещениям некоторую официальную холодность. Живопись всех этих помещений, хотя и несколько различная по эмоциональному характеру, может быть датирована первой третью XIX в. Можно предположить, что эти росписи одновременны работам, производившимся в доме при подготовке его для коронации 1826 г.

Совершенно иная роспись плафона малого колонного зала была открыта под позднейшим слоем при реставрации живописи в 1959 г. Орнаментальный мотив плафона и сочетание тонов — нежно-зеленые амфоры на приглушенном розовом фоне — заставляют отнести эту роспись, как и роспись угловой комнаты в начале анфилады с левой стороны, к периоду раннего классицизма, т. е., по всей вероятности, ко времени до перестройки дома в 90-х годах.

Новый этап строительной истории здания, когда оно стало Александринским дворцом, связан с деятельностью Е. Д. Тюрина в 1833—1870 гг., когда он был главным архитектором Московской дворцовой конторы[223].

Вот строгий список работ, произведенных в дворце под руководством и по проектам Тюрина, составленный нами по документам Московской дворцовой конторы за 1833—1860 гг.[224]:

1833 г. Устройство чугунных решетчатых балконов внизу полуциркульных балконов бельэтажа на главном фасаде. Устройство помещения для церкви на антресолях с поднятием потолка на два с половиной аршина, устройство флагштока.

1856 г. Устройство световых проемов над темными помещениями третьего этажа. Пристройка деревянной террасы с левой стороны садового фасада у новой угловой гостиной в первом этаже и переделка в связи с этим арочного колонного проема портала с заменой колонн столбами. Устройство сквозного междуэтажного люка для механического подъема кресла возле угловой гостиной. Замена ионических капителей колоннады боковых полуциркульных балконов главного фасада коринфскими.

1860 г. Постройка кухонного корпуса в отдалении за правым флигелем и пристройка к торцевому фасаду дворца соединяющей деревянной галереи.

1833—1836 гг. Строительство деревянной на каменном фундаменте гауптвахты, а в 1836 г.— каменной.

1836—1870 гг. Установка на пилонах въездных ворот аллегорических скульптурных групп.

Вот все, что было сделано Тюриным (не считая периодических ремонтных работ).

В последующие годы дворец был в ведении архитекторов Гаврилова и Кольбе. В период подготовки здания для размещения двора на время коронации в 1881—1882 гг. в интерьерах были произведены мраморные, лепные и живописные работы реставрационного характера[225]. Позже фасады дворца не подвергались переделкам[226].

Итак, кроме частичных и, во всяком случае, не решающих изменений, здание до нашего времени сохранило архитектурный облик, полученный при перестройке в 90-е годы XVIII в., а в интерьере сохранилась планировочная структура середины XVIII в.