Патруль

Глава 6

Как мы и ожидали, гости заявились к нам за полночь, в то время, когда все добрые люди уже видят второй сон. Надо сказать, все произошло чинно-благородно, без ломания дверей или тайного проникновения в окна – прозвенел дверной колокольчик, и Себастьян пошел открывать дверь, а я стояла на лестнице, держа в руке горящую свечу. Естественно, в другой руке у меня находился кинжал, и при малейшей опасности для Себастьяна кинжал полетел бы в одного из полуночных гостей, и не стоит думать, что после этого я осталась бы безоружной.

– Кто там?.. – поинтересовался Себастьян.

– Вы, это, говорили, чтоб не вы к нам, а мы к вам... – судя по голосу, это тот самый здоровяк, с которым мы несколько часов назад разговаривали в темном переулке. Что ж, стоит порадоваться хотя бы тому, что здоровяк наши слова особо не переврал. – Вот мы и пришли...

– Раз пришли, так заходите... – Себастьян сдвинул в сторону засов на дверях. – И сколько же там вас, любителей ночных посещений?

Ответ на этот вопрос долго ждать не пришлось – в дверь протиснулась парочка крепких парней, один из которых оттолкнул Себастьяна к стене и поднес к его лицу нож угрожающих размеров:

– Только шевельнись – враз глаз выколю! Понял?

Тем временем второй здоровяк кинулся ко мне. Если принять во внимание меч, который тот держал перед собой, мужичок явно намеревался дать мне понять, кто сейчас является хозяином положения. Ну-ну, давай, демонстрируй мне все свое умение, а я тоже тебе кое-чему поучу, тем более что в Школе Элинея защиту от подобных нападений мы отрабатывали еще в средних классах. Тут все просто: отклониться к стене, кинжалом отвести в сторону меч, и ткнуть горящей свечой в глаз противника. Затем, когда тот инстинктивно схватится за глаза, подняв вверх меч, я проскользнула в темноте вдоль стены и согнутым локтем ударила мужчину сзади по шее. Не стала дожидаться, когда незнакомец упадет на лестницу – и без того понятно, что на какое-то время он потерял сознание, а когда придет в себя, то вряд ли сможет сражаться в полную силу. Пусть скажет спасибо, что сильней по шее не ударила – вот тогда бы кости на его шее были раздроблены со всеми вытекающими отсюда печальными последствиями...

Меч упавшего мужчины только еще падал на ступеньки, когда я уже была внизу, и прижала кончик кинжала к основанию черепа человека, который угрожал ножом Себастьяну.

– Предупреждаю: если ты хотя бы поцарапаешь ножом моего напарника, то я вгоню тебе в голову это лезвие по самую рукоять... – негромко сказала я. – Ты должен понимать, что мне за это ничего не будет: когда ночью в дом врываются вооруженные люди, то к действиям по самообороне даже стражники относятся с пониманием. Так что выбор за тобой.

– Слышь, ты... – дрогнувшим голосом заговорил мужчина. – Слышь, бросай свою железку, а не то хуже будет!

– Кому хуже, мне или тебе? Во всяком случае, те, что сейчас стоят за дверями, к тебе на помощь особо не торопятся. Так что не зли меня, потому как сам знаешь: бабы великим умом не отличаются – сначала сделают, а уж потом подумают.

То, что за дверями находится еще несколько человек – это я поняла сразу. Почему они все не кинулись вслед за этими двумя – это я тоже могу понять: в таких домах, как у нас, лестница узкая и крутая, лишние люди тут будут только мешать. Кроме того, свеча сейчас не горит, на лестнице темно, так что лезть наобум в темноту вряд ли у кого-то есть желание. А еще нападающие должны знать, к кому они решили заявиться в гости ночной порой, так что не станут лезть на рожон. Им нужны мы, причем не убитыми, а живыми – незваным гостям не требуются хладные трупы, потому что от них ничего не узнаешь. Вернее, при крайней необходимости побеседовать с убиенными сумеет хороший некромант (если, конечно, такого сумеют найти и об этой милой беседе не пронюхает всеведущая инквизиция), но стоит ли все усложнять? Куда проще побеседовать вживую, без таких вот крайних мер.

– Ладно, чего там... – нож, который мужчина держал у лица Себастьяна, глухо ударился о деревянный пол.

– Вот и прекрасно... – я отодвинула нож ногой в сторону. – А вот теперь можно и поговорить, только вот с кем? Друг, уж ты меня извини, но что-то я сомневаюсь в том, что у тебя к нам может быть какой-то интерес.

– Главный хотел с вами чего-то перетереть, не я... – пробурчал мужик, потирая шею.

– Ну, раз хотел, так пусть идет... – усмехнулась я. – Только без свиты.

– Чего?

– Скажи главному, он поймет. Заодно передай, что разговаривать будем наверху, в комнате, а не здесь...

В дверь комнаты Себастьяна постучали через пару минут. К тому времени мы зажгли еще несколько свечей, и в комнате было достаточно светло, во всяком случае, мы могли хорошо рассмотреть вошедшего мужчину. Я уже привычно прикидывала про себя – среднего роста, лет сорока, полноватый, одежда дорогая, но без излишнего шика... Это человек не из тех, что участвует в схватках с оружием, а судя по его ухваткам и манере держаться, не исключаю, что перед нами аристократ, хотя это еще как сказать...

– Разумеется, я приношу свои извинения за столь позднее посещение... – заговорил незнакомец хорошо поставленным голосом. – Но вы ко мне в гости пойти не пожелали, а у меня не получилось нанести вам визит ранее.

– Раз мы вызвали ваш интерес, то могли бы прийти в любое время... – усмехнулась я. – А вот зачем вперед себя пехоту посылать? Толку-то от них...

– Ну, знаете ли, в этом мире нельзя быть ни в чем уверенным... – развел руками мужчина. – Я могу присесть.

– Конечно... – Себастьян кивнул головой на небольшой стул, стоящий у стены. – Прошу располагаться. С кем имеем честь беседовать?

– Мне бы хотелось обойтись без имен.

– Ваше право. Только вы уж нас извините, но время позднее, мы устали, так что нельзя ли сразу же перейти к цели вашего визита?

– Согласен, сам не люблю понапрасну терять время в пустых разговорах. Дело вот в чем: когда-то я неплохо знал Грега Тайдермана, мы были хорошими друзьями, но не более того. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду?

– Прекрасно понимаю... – пожала я плечами.

– Я рад. Так вот, со временем жизнь развела нас по сторонам – как вы знаете, подобное случается не так и редко. И вот недавно мне передали, что Грег через надежных друзей прислал мне некое сообщение, в котором просил о срочной встрече и сообщал о том, будто у него имеется для меня крайне важная новость, сулящая нам в будущем немалые деньги. Если быть точнее, то он попросил меня отложить все дела, и как можно быстрее приехать к нему. Увы, но так получилось, что я не смог выехать сразу, а по приезду сюда узнал, что Грег убит. Мне бы хотелось знать подробности.

– У вас есть с собой это сообщение?.. – поинтересовался Себастьян.

– Оно было устным.

– Жаль.

– Я говорю правду... – нахмурился мужчина. – Думал, мне удастся узнать новости у дружка Грега, но, как оказалось, его забрала Святая Инквизиция.

– Какого дружка?.. – поинтересовалась я.

– Его зовут Тайп. Или, вернее сказать, звали... – чуть усмехнулся мужчина. – Думаю, вряд ли он покинет застенки Святой Инквизиции – насколько мне известно, его задержали и отвели именно туда. К несчастью, господа инквизиторы очень любят оставлять у себя грешников навсегда, для должного покаяния и последующего направления их души на путь истинный.

Так, выходит, этот человек, и верно, знал Грега, раз ему известны все эти подробности относительно Тайпа. Хотя не факт – все можно узнать и без того, были бы деньги.

– Нам нечего сказать вам... – покачала я головой. – Грег убит, и что он хотел сказать, и что конкретно имел в виду – для меня это такая же тайна, как и для вас.

– Меня такой ответ не устраивает... – чуть нахмурился мужчина.

– Другого у нас нет.

– Придется найти... – незнакомец был полностью уверен в себе, и это мне совсем не понравилось. – В свое время Грег рассказал мне о том, как из искалеченной груды костей и помятой плоти он сумел восстановить человека, и теперь этот человек обязан ему по гроб жизни. Вернее, обязана. А еще он дал мне знать, что та особа, которую он спас, должна выполнять приказ того человека, который скажет ей следующее: «Я пришел от вашего избавителя!». Так вот, я говорю сейчас эти слова и требую, чтоб мне сказали правду. Долги, дорогуша, надо платить.

– Что вы себе позволяете... – начал, было, Себастьян, но я его остановила.

– Погоди...

А ведь у нас с Грегом, и верно, был такой разговор. Правда, бывший напарник уверял, что об этом выражении насчет» избавителя» знает только один человек – его старый верный друг, и к моей помощи он прибегнет только в самом крайнем случае, если в том возникнет неотложная необходимость. Дескать, мало ли что может произойти в жизни, и, возможно, потребуется твоя подмога в том случае, если я попаду в сложную ситуацию. Что ж, Грег был предусмотрительным человеком.

С той поры, когда мой бывший напарник говорил мне эти слова, минуло несколько лет, и сейчас некто мне заявляет, что этот самый случай пришел. Так значит, этот незнакомец и есть старый добрый друг Грега? Ох, что-то этот тип мне совсем не нравится! Впрочем, если вспомнить замкнутость моего бывшего напарника, его нежелание познакомить меня со своими немногочисленным друзьями, а также любовь к одиноким ночным прогулкам в невесть какой компании... Повторяю: я всегда буду благодарна Грегу за все то, что он для меня сделал, но, тем не менее, очень неприятно, когда какой-то чужак начинает диктовать свои условия и ставит тебя едва ли не в унизительное положение.

– Верно, такой договор у нас с Грегом был... – заговорила я. – Только вот дело в том, что уже сам Грег недавно пытался меня убить...

– Вашего договора это не отменяет. Итак, я слушаю.

Слушаешь, значит? Надо же, какая у тебя уверенность в том, что я должна выполнить твой приказ! Хорошо, я тоже могу сыграть в эту игру, и скажу только то, что сочту нужным, вернее, то, что ты бы и сам смог разнюхать, но не более того. Будем считать, что так я окончательно рассчиталась со своим долгом по отношению к бывшему напарнику.

– Да говорить-то особо нечего...

Мой рассказ был коротким: в деревне под названием Сельцы Грег отыскал некий тайник, о котором мне не сказал ровным счетом ничего, лишь по приезду в Северин я узнала, что он отыскал там книгу. Уже на следующий день нам пришлось по делам уехать в другое место, только вот с возвращением мы задержались. Как только мы вернулись в Северин – в ту же ночь Грег постарался от меня избавиться, но я осталась жива, а вот он погиб. Через несколько дней я с новым напарником вновь отправилась в Сельцы, чтоб узнать кое-что о том человеке, в доме которого был обнаружен тайник, но наши поиски не увенчались успехом. Вот и все.

– Этого слишком мало... – отрезал незнакомец, выслушав меня.

– Сколько есть... – огрызнулась я. – Больше мне вам сказать нечего.

– Вы мне многое недоговариваете.

– Обо всем остальном узнайте от того человека, который убил Грега, только тут я вам помочь ничем не могу – не рассмотрела его лица, и даже голоса не услышала. Он от меня в окно сиганул почище зайца, не поймать.

– Мне нужно найти этого человека.

– Я бы тоже, знаете ли, не отказалась с ним переговорить, причем желательно наедине и без свидетелей. Да и по правилам Патруля мне следует найти убийцу своего напарника. Единственный вопрос – где его искать?

– Мне плохо верится в то, что Грег ничего не просил передать мне перед своей смертью.

– Повторяю: Грег умер у меня на руках. Перед своей кончиной я услышала от него немногое: попросил у меня прощения, сказал, что сожалеет о том, что решил ввязаться в опасное дело... Вот и все.

– Не верю... – нахмурился мужчина. – Он должен был сказать еще что-то.

– Если бы вы присутствовали при этой сцене, то не говорили бы ничего подобного... – понемногу я стала злиться. – Единственное, что я могу добавить, так только то, что в то время я, как могла, успокаивала раненого Грега, говорила, что все будет хорошо, а он мне ответил, что тот нож, которым его ударили, не только отравлен, но еще и заговорен, и онемение уже охватывает его тело... После этого Грег потерял сознание, а через несколько минут умер, не приходя в себя. Сразу же говорю: дальнейшей судьбой этого ножа, который по-прежнему оставался в теле Грега, я не интересовалась, чем было отравлено острие, и какое на него было наложено заклятие – это мне не ведомо.

– Тогда я требую, чтобы ты...

– Стоп!.. – подняла я руку, останавливая незнакомца. А еще меня резануло обращение «ты», причем тон у мужчины был такой, словно он разговаривал со своей собственностью. – Требовать от меня что-либо мог Грег, но не вы.

– Ты, кажется, забываешься...

– Это вы забываетесь. Я вас знать не знаю, так что сбавьте тон. Что же касается всего остального, то есть того, что вы сейчас узнали – так это я просто выполнила свое обещание, когда-то данное Грегу. Отныне я вам ничего не должна, так что дверь вон там!

– Н-да... – на лице мужчины появилась презрительная ухмылка. – Лишний раз убеждаюсь в людской неблагодарности. А еще у некоторых представительниц женского рода короткая память. Если б не Грег, не его врачебное умение и желание помочь убогой глупой бабе... В этом случае ты навсегда осталась бы жалким искалеченным существом и просила подаяние на паперти...

– А если бы не я, то Грег давно бы уже не вышел из стен церковной тюрьмы... – оборвала я речь незнакомца. – В то время я была для него последним шансом остаться на свободе, и Грег этот шанс не упустил. Раз вы называете себя его другом, то должны знать, что тогда у него погиб напарник и Грег Тайдерман оказался в одиночестве. Святая Инквизиция уже давно точила зубы на нарушителя неких моральных устоев, и если б Грег в кратчайший срок не сумел отыскать себе напарника, то его пребывание на свободе подошло бы к концу. Как вы знаете, Патруль должен состоять, как минимум, из двоих, а что касается Грега, то он не относился к числу тех людей, кто пользуется большой симпатией среди воинов, во всяком случае, стать его напарником желающих не находилось.

– Не стоит так со мной разговаривать... – посоветовал мужчина, и теперь в его голосе прозвучали чуть угрожающие нотки. – Подобное может вылиться в большие неприятности. Для вас обоих, разумеется. Меня лучше иметь в числе друзей, а не врагов.

– Ваш визит несколько затянулся. Я рассказала вам все, что мне было известно, и более добавить нечего.

– А я вновь повторяю: мне необходимо выяснить, что хотел сказать мне Грег, и что такого он отыскал, если это требовало моего неотложного присутствия.

– Обращайтесь в Святую Инквизицию – если дружок Грега еще жив, то можете задать ему все интересующие вас вопросы. С тем парнем Грег был куда откровенней, чем со мной.

– Значит, ты отказываешься помогать мне?

– Вы невероятно проницательны.

– Может, вы в состоянии повлиять на эту упертую особу?.. – незнакомец перевел взгляд на Себастьяна. – Поверьте, это в ваших же интересах.

– Думаю, моя напарница рассказала вам все, что ей известно... – пожал плечами Себастьян.

– Зря вы оба так себя со мной ведете... – незнакомец встал. – Но у вас будет время подумать до утра.

– Уж очень вы гость настырный... – вновь подал голос Себастьян. – Просто до неприличия. Или наивно рассчитываете на то, что как только откроете дверь, так вся та компания, что пришла вместе с вами, сразу же накинется на нас, и выколотит те сведения, что вас так интересуют? Ну, это вы зря. Сейчас все ваши полтора десятка человек неподвижно стоят и смотрят в одну точку. Все сказанное относится и к тем двум оболтусам, что сейчас сидят на крыше этого дома. Вы что, не подумали о том, куда идете, и с кем вам предстоит иметь дело?

Вместо ответа мужчина молча подошел к двери и открыл ее. Все верно – в неярком свете свечей можно было рассмотреть, что за дверями находятся несколько человек, только ни один из них даже не пошевелился при виде открытой двери. Когда же незнакомец потряс одного из стоящих за руку, то ответной реакции не было никакой.

Мне трудно судить, как повели бы себя другие на месте нашего ночного гостя, но этого человека так легко не напугать. Повернувшись к нам, он спокойно поинтересовался:

– И долго это будет продолжаться?

– Все зависит только от вас... – развел руками Себастьян. – Тем более что каждый из них все видит и слышит. Как только вы окажетесь на улице, так сразу же все эти люди придут в себя, и, надеюсь, враз уберутся отсюда. Если же кто-то из них вновь вздумает заявиться в это скромное жилище, то он вновь впадет в такое же состояние, что и сейчас. Мы, разумеется, не собираемся делать ничего плохого ни с кем из этих незваных гостей – просто кликнем стражников или же инквизицию, пусть они разбираются, кого это принесло ночной порой по наши души. Как видите, все просто и без всяких глупостей.

– Жаль, что нам с вами не удалось договориться... – было понятно, что мужчина рассчитывал на совершенно иной итог. – Но мое предложение насчет того, что вы можете подумать до утра – оно остается в силе.

– Думаю, вам не стоит утруждать себя ранним подъемом, тем более что утренний сон самый крепкий и полезный для здоровья – это вам любой лекарь скажет... – хмыкнул Себастьян. – Наш ответ не поменяется, и это не зависит от того, когда вы к нам вновь придете, утром или вечером. Моя напарница ясно дала вам понять, что более ей сказать нечего, а я сюда приехал недавно, и тем более не в курсе происходящего.

– Не в курсе, значит... – незнакомец шагнул, было, за порог, но вновь повернулся к нам. – Да уж, вы стоите друг друга – безголовая баба, ничего не видящая дальше собственного носа, и которую когда-то ловко обвел вокруг пальца обычный щелкопер, а с ней нищий аристократ, которому нет места среди тех, кто ему ровня по праву рождения. Что ж, милая парочка, я с вами прощаюсь до очередной встречи – не сомневайтесь, мы еще увидимся.

Мужчина скрылся за дверями, а я осталась стоять с горящими щеками – давненько мне так ясно и с насмешкой не напоминали о совершенной ошибке. Грег, чтоб тебя, неужто о том, что когда-то произошло со мной, стоило трепать посторонним, пусть даже этот человек твой друг?! Хотя, вообще-то, сведения о нас собрать не сложно, были бы деньги...

Покосилась на Себастьяна – он тоже стоит, и кулаки сжал. Похоже, ему пришлось приложить немало сил для того, чтоб сдержаться и не кинуться вслед ушедшему человеку. Вообще-то на месте Себастьяна далеко не все сумели бы держать себя в руках, не ответить на оскорбление, и причиной подобной выдержки может быть только одно, и это явно не трусость... Похоже, я была права в своих первоначальных предположениях относительно моего нового напарника.

– Пойду, входную дверь закрою, а не то мало ли что... – Себастьян вышел, а когда вернулся, то я уже сидела за столом. Не знаю, какие мысли бродили в голове моего напарника, но мне сейчас было не до сна – если нам какое-то время придется поработать вместе, то следует переговорить в открытую, и прервать то неловкое молчание, которое просто-таки витало в воздухе после слов незнакомца.

– А я думал, ты к себе пошла... Или я могу рассчитывать на что-то большее?

Хотя молодой человек пытался шутить, но это у него плохо получалось – еще одно доказательство того, что тот презрительно-насмешливый тон незнакомца крепко вывел из себя нас обоих.

– Себастьян, давай не будем ерничать не по делу... – вздохнула я. – Этот тип, называющий себя другом Грега, на прощание сказал не так и много, но задеть нас все же сумел. На душе паршиво, надо выговориться, причем не мне одной, а нам обоим. Согласен?

– А почему бы и нет?.. – Себастьян тоже сел за стол, как раз напротив меня.

– Ну, раз я предложила такое, то начнем с меня. Тебе наверняка рассказали о том, отчего я оказалась в Патруле, так?

– В общих чертах...

Ну, насчет этого у меня есть определенные сомнения – ты, Себастьян, почти наверняка знаешь куда больше, чем говоришь, хотя все детали тебе вряд ли известны.

– Нет уж, давай-ка я тебе в подробностях поведаю об этой истории.

– Если тебе неприятно об этом упоминать...

– Конечно, неприятно...– перебила я Себастьяна. – Но эта история с убийством Грега и пропавшей бумагой все одно быстро не закончится – мы, помимо своей воли, уже оказались втянуты в это дело. Ну, раз обстоятельства складываются таким образом, то нам с тобой неплохо бы знать друг о друге если не все, то очень многое, и это не простое любопытство – нужно быть в курсе того, где у твоего напарника может быть слабое место. Проще говоря, не стоит разыгрывать друг перед другом святую невинность. Как ты понимаешь, противник тоже в состоянии разнюхать о нас многое.

– Тут мне возразить нечего...

Когда я закончила говорить о себе, Себастьян, к моему удивлению, улыбнулся:

– Должен сказать, что в столице о твоем бое с тремя блемии все еще не забыли.

– Было бы что помнить... – поморщилась я. – Сколько лет прошло...

– Э, не скажи... – усмехнулся Себастьян. – Вспоминают и восторгаются. Очевидцы до сей поры рассказывают по всем трактирам и постоялым дворам о том, что одна девушка смогла уложить с десяток блемии одной рукой, причем рассказчики все это видели своими собственными глазами! Говорят, эти безголовые существа от ее ударов разлетались налево и направо! Надо заметить, таких очевидцев с годами отчего-то становится все больше и больше, а уж какие подробности они при этом рассказывают – просто любо-дорого послушать! Теперь это одна из тех историй, которые едва ли не вошли в пример для подражания, только вот все жалеют, что бесстрашная воительница пала смертью храбрых на поле брани, то бишь на арене. Правда, гладиаторские бои отныне под очень большим запретом, и ослушникам попадает так, что мало никому не кажется.

– Значит, решили в этом деле порядок навести?

– Стараются, но не очень получается – в столице уж слишком много любителей острых ощущений, одни из которых рады отдать едва ли не последнее, лишь бы посмотреть на кровавое зрелище, а другие готовы рисковать большими деньгами на тотализаторе.

– Похоже, в этом мире ничего не меняется.

– И вряд ли изменится – человеческую натуру переделать сложно... Кстати, когда ты вытряхивала душу из тех безголовых созданий, в столице находились еще блемии помимо той троицы, которую ты уложила на арене. Говорят, узнав о произошедшем, они долго не могли поверить в то, будто одна женщина оказалась в состоянии расправиться разом с тремя представителями их народа – там, где живут блемии, принято считать, что они непобедимы.

– Я тоже о них кое-что слышала. Говорят, у блемии принято искать того, кто убил одного из представителей их народности. Мне рассказали о том, будто блемии едва ли не требовали выдать им убийцу их соплеменников, но этим красавцам было сказано, что я не только умерла, но уже и похоронена. Так сказать, власти проявили благородство по отношению ко мне.

– Так оно и есть.

– Нет... – покачала я головой. – Дело тут вовсе не в высоких моральных принципах нашего короля или же требованиях Школы Элинея. Все куда проще и отвратительней: у блемии принято съедать врагов из числа тех, кто проявил особую храбрость, ум, мастерство, умение сражаться. Дескать, таким образом блемии тоже становятся более сильными и умными. Естественно, что у нашего короля не было никакого желания идти навстречу тем, кто в его стране собрался заняться неприкрытым людоедством.

– Пожалуй.

– Ну, а с той поры, как я поправилась, живу в этом тихом провинциальном городе – Северине, и у меня нет ни малейшего желания покидать эти места. Да и о прошлом стараюсь не вспоминать.

– Кстати, не желаешь узнать последние новости о своей бывшей подопечной?

– О Милиссандре ди Ости?

– Ну, сейчас у нее несколько иное имя – она все же замужем. Теперь ее зовут Милиссандра ди Вилльеж.

– Графиня, значит... Не завидую я ее мужу.

– Такого мнения придерживаешься не ты одна... – ухмыльнулся Себастьян. – Эта молодая особа ведет себя так, что даже королева несколько раз была вынуждена сделать ей публичное замечание. Недовольство Ее Величества вполне обосновано, ведь глядя со стороны на поведение графини ди Вилльеж, можно подумать, что она не получила ни образования, ни должного воспитания, и не усвоила тех правил, по которым живут люди ее сословия.

– Догадываюсь.

– Думаю, не в полной мере. Уже в первый месяц семейной жизни новобрачная жаловалась всем и каждому на своего неотесанного супруга, который совсем не соответствует ее уровню, а заодно и тем требованиям, которые она считала необходимым в семейной жизни. Но, по-большому счету, на подобное можно закрыть глаза – далеко не в каждой молодой семье вначале царит полная гармония, и частенько нужно время, чтоб люди приноровили свои характеры друг к другу, нашли взаимопонимание, которое так необходимо в семейной жизни. Хуже другое: графиня ди Вилльеж просто-таки не давала прохода некоему красавчику, который к тому времени был помолвлен с богатой молодой вдовой, и, как позже выяснилось, графиня пыталась сделать все, чтоб разрушить эту помолвку...

Н-да... – подумалось мне, – н-да, похоже, у Милиссандры ума так и не появилось. Как однажды эта девица втемяшила себе в голову мысли о большой и светлой любви к некоему молодому человеку, так с той поры и не желает с ними расставаться. А еще она решила, что красавчик полностью разделяет эти высокие чувства и пламенные страсти. Похоже, Милиссандра всерьез рассчитывала на то, что прекрасный страдающий рыцарь, разлученный жестоким роком с предметом своего обожания, будет вечно лежать у ее ног, продолжая без памяти любить несчастную страдалицу...

Тут можно сказать только одно: кажется, девица прочитала слишком много любовных романов и никак не может смириться с реальной жизнью. Или она по-прежнему мечтала о романтическом побеге на край света, в обнимку с прекрасным принцем на белом коне? Ох, и дура... Давно пора смотреть на жизнь трезвым взглядом, тем более что у нее уже есть муж, высокое положение в свете, и она обязана придерживаться определенных правил поведения.

Вообще-то к молодому человеку, занимавшему все мысли Милиссандры, у меня не было ни малейшего сочувствия – сам заварил всю эту кашу, а расхлебывать ее должны другие. Кроме того, несостоявшийся женишок уже должен был каким-то образом дать понять бывшей невесте, что в действительности все обстоит вовсе не так, как она себе напридумывала, и никаких пламенных чувств по отношению к ней он никогда не испытывал. Конечно, тут даже мне жутко представить, какими криками и слезами мог закончиться этот неприятный разговор, а потому неудивительно, что красавчик увиливал от объяснений с бывшей возлюбленной так, как только мог.

Меж тем Себастьян продолжал:

– Если вначале такое поведение сочти неумелой шуткой неопытной девицы, которая пытается изобразить из себя роковую соблазнительницу, то очень скоро заговорили о том, что госпожа Милиссандра ведет себя совершенно неподобающим образом, позоря не только себя и собственного мужа, но и семью своего отца. Если же принять во внимание, что молодой красавчик, которого она так настойчиво преследовала, уклонялся от встреч с излишне навязчивой особой всеми возможными способами, то вскоре репутация свежеиспеченной графини ди Вилльеж стремительно покатилась вниз. А уж про то, насколько бестактно она себя повела на свадьбе того молодого человека, какие горькие слезы проливала, глядя на новобрачных – об этом во дворце судачили не одну седмицу.

– А как же муж Милиссандры?

– Как понимаешь, ее супруг вряд ли мог наслаждаться счастливой и безоблачной жизнью. В то же время его высоко ценит король, хотя среди придворных этот человек не любит показываться – несмотря на титул, он не чувствует себя ровней аристократам. Лично я его не знаю, но, по слухам, у графа ди Вилльеж просто невероятное чутье на то, каким образом можно добывать деньги. Естественно, вся эта история с непутевой женой ему совсем не понравилась, а уж отцу этой молодой дурочки – тем более. Разумеется, муж пытался хоть что-то предпринять, но все было бесполезно, а о тех безобразных скандалах, которые Милиссандра закатывала супругу, знала вся столица. Говорят, дошло до того, что ее муж старался как можно реже показываться дома... Когда же эти слухи дошли до короля – вот тогда грянул гром. Что ни говори, но именно король выступал инициатором этого брака – и вдруг такое!.. Уж не знаю, что Его Величество сказал отцу Милиссандры, а вместе с тем и ее супругу, но на несколько последующих лет она стала заядлой домоседкой, исправно рожала детей, и в нечастые выходы в свет вела себя без особых нареканий. Правда, все это продолжалось не очень долго: после рождения третьего ребенка графиня ди Вилльеж, по всей видимости, решила, что ее долг по отношению к семье исполнен, и теперь она имеет полное право жить так, как считает нужным, а потому отныне в этом ей никто не указ. Не скажу, что молодая графиня пустилась во все тяжкие, но нечто похожее есть.

– А как же ее дети?

– Ну, особо любящей матерью она никогда не была, а потому всех троих детей у нее забрал супруг, и именно он заботится об их воспитании. Что же касается самой Милиссандры, то хотя она с мужем и не разведена, но эта пара друг друга даже на дух не переносит, каждый живет сам по себе, предпринимая все возможное, чтоб хотя бы случайно не столкнуться со своей венчанной половиной. Что касается всего остального... Во всяком случае, на сегодняшнее время поведение графини ди Вилльеж никто не назовет уж очень высокоморальным.

– Никогда не видела ее мужа, но повторюсь – не повезло человеку!

– А то!.. – покачал головой Себастьян. – Бедняга кому-то проговорился, что более вздорной и невыносимой особы, чем его супруга, не сыскать на целом свете. И умудрился же он надеть себе на шею такой хомут! Вернее, ему это украшение нацепили на шею из лучших побуждений, а все обернулось так, что хуже некуда. Куда печальней другое: от этого хомута никак не избавишься, потому как есть негласное правило – если инициатором брака выступает король, то разводиться не принято. К тому же развод – это скандал в благородном семействе, зачинателем которого был сам король!, а принято считать, что аристократы – люди высокоморальные и высокодуховные! Раз обвенчались, да еще в присутствии Его Величества – так значит, этот союз будет продолжаться до той поры, пока смерть не разлучит их!

– Как сказали бы в Тупике – и пофиг, что тебя от этой бабы уже давно с души воротит... – добавила я. – Конечно, в присутствии виконта так выражаться не стоит, но уж если ты росла в Тупике, то от некоторых выражений избавиться сложно. Они просто-напросто впитываются в тебя, причем едва ли не навсегда.

Если честно, то еще мне бы хотелось узнать и о Николсе – как поживает тот человек, кого я когда-то всерьез считала своим женихом? Может, спросить о нем Себастьяна? Не исключаю, что ему что-то известно про Николса Альбре... Хотя нет, не стоит спрашивать лишнее – не следует вновь бередить старые раны и оживлять в памяти те воспоминания, о которых хочется забыть раз и навсегда. С глаз долой – из сердца вон, только вот ту обиду и обман выкинуть из памяти никак не получается. Николс Альбре... Последний раз я видела его семь лет назад...

... Невольно вспомнился день, когда Грег забрал меня из госпиталя, где я лечилась – тогда мое состояние считалось уже вполне удовлетворительным, во всяком случае, выдержать дорогу до Северина мне было вполне по силам – к этому времени я более-менее отошла от полученных ранений, да и удивительное лекарское мастерство Грега уже давало свои результаты. Правда, дорогу до Северина нам предстояло проделать в карете – путешествовать верхом на большие расстояния я еще не могла, да и у Грега не было особого желания трястись на лошади столь долгий путь.

До сих пор не знаю, как у меня хватило сил попросить напарника о некой просьбе, вернее, о том, что мне хотелось сделать все то долгое время, пока я находилась в госпитале. Если говорить откровенно, то я опасалась увидеть насмешку на лице Грега, или же услышать резкий отказ, но тот отнесся к моей просьбе на удивление серьезно.

– Ты уверена, что это тебе надо?

– Более чем.

– Я бы не хотел скандала или шума.

– Обещаю – ничего такого не будет. Мне просто надо своими глазами увидеть кое-что...

– Похоже, ты все еще питаешь какие-то иллюзии?.. – усмехнулся Грег. – Приятно знать, что некто еще не полностью разуверился в порядочности и человечности. Возможно, ты не поверишь, но я в состоянии тебя понять. К тому же некоторые вещи человеку не помешает увидеть своими глазами. Но если ты попытаешься...

– Даю тебе слово, что никаких неприятностей не будет. Более того – я даже из кареты выходить не буду, только в оконце посмотрю.

– В таком случае не возражаю...

Когда наша карета остановилась неподалеку от особняка, где обитало семейство Альбре, я сразу заметила, какие большие изменения произошли в нем с того времени, когда мне довелось побывать тут в последний раз. Полностью отремонтированный дом, витражи на окнах, ухоженный сад, два небольших фонтана, новые кованые ворота, двор выложен аккуратной брусчаткой, дорогая карета с парой гнедых лошадей... Это сколько же золота Николс сумел заработать на моем выступлении на арене, раз может позволить себе такие огромные траты на обустройство семейного гнездышка?! Что-то я сомневаюсь в том, что его небогатые родители из провинции вложили сюда хоть какие-то деньги. Похоже, мерзавка Милиссандра не лгала, когда утверждала, что Николс просто озолотился на моем сражении с блемии...

– Ну что, нагляделась?.. – поинтересовался Грег, который все это время, сидя в углу кареты, просматривал какую-то весьма потрепанную книгу.

– Давай еще немного постоим.

– Как скажешь...

Прошло еще несколько минут, и я увидела, что к кованым дверям ограды подъехала карета. Слуги без всякого приказа распахнули двери – значит, у них есть приказ впускать на двор этот экипаж без вопросов. Скорей всего, эта карета приезжала сюда ранее, причем не единожды. О, а вот раскрылись двери особняка, и я увидела Николса, одетого по последним веяниям столичной моды. Он быстрым шагом направился к карете, вернее, к вышедшей оттуда семейной паре и выпорхнувшей следом молодой девушке в платье из розовых кружев. Судя по улыбке на лице моего бывшего жениха, сюда пожаловала его нынешняя невеста со своими родителями. Так сказать, я имею честь лицезреть будущую хозяйку этих владений. Значит вот она, та, которая достойна занять место законной супруги, и ради семейного счастья с которой Николс решил ввязаться в рисковую аферу, где мне досталась роль главного действующего лица! Конечно, отсюда мне сложно рассмотреть все подробности, но внешне я ничуть не хуже этой девицы, а может и лучше! Хотя, пожалуй, стоит сделать уточнение – была лучше, ведь сейчас, после полученных ранений, моя внешность несколько поменялась... Впрочем, при чем тут внешность? Николса с самого начала интересовало совершенно иное – деньги для своей новой счастливой жизни, и для достижения столь важной цели можно отбросить в сторону кое-какие моральные принципы...

Надо же, как галантно Николс предлагает руку девушке, а та в ответ протягивает ему, и мой бывший ухажер целует ей руку... Глянь со стороны – сама галантность! Все четверо идут к фонтанам, и Николс, показывая на них, что-то говорит... Ну, тут все ясно: похоже, фонтаны стали действовать совсем недавно, и сейчас жених показывает будущей родне во всей красе свое уютное гнездышко, где все готово для скорого воцарения молодой хозяйки. Чуть позже до меня донесся веселый смех... Правильно, с чего им грустить, ведь все в их жизни складывается на редкость удачно, а то, каким образом Николс смог заработать себе такие деньги – так у достопочтенных людей такие вопросы задавать не принято. Дурной тон-с. А еще слуга принес роскошный букет белых роз – как видно, цветы были приготовлены заранее, и Николс, склонившись на одно колено, протянул букет девушке...

В этот момент я поняла, что пора покинуть это место, а иначе та искра ненависти, что сидит в моей душе, уже начинает медленно разгораться, и через недолгое время может вырваться наружу, а в этом случае от обещания, которое я дала Грегу, ничего не останется.

– Уезжаем!.. – я задернула шторку на оконце.

– Насмотрелась?.. – с ноткой сочувствия в голосе спросил Грег.

– С меня, во всяком случае, хватит.

– Что скажешь?

– Только то, что все это и вправду выглядело премило...

Больше мы с Грегом на эту тему никогда не говорили – все и так было понятно. Отныне любые мысли насчет Николса, которые нет-нет, да приходили мне в голову, я старалась гнать от себя прочь – все одно ничего изменить нельзя, так что лучше и не вспоминать о той странице в моей жизни, от которой становится невыносимо горько на душе. Конечно, на ошибках учатся, но это так болезненно!..

... Ох, надо же, от разговоров о Милиссандре меня опять пробило на ненужные воспоминания! Чтоб тебя, как же не вовремя нас посещают дурные мысли! Впрочем, на то они и дурные...

– Себастьян, извини, я как-то умудрилась пропустить мимо ушей твой вопрос...

– Я спросил: с того времени, как тебя забрали в школу Элинея, ты о своих родных что-нибудь знаешь?

– Можно сказать, что ничего... – мне пришлось подавить невольный вздох. – С той поры я всего один раз была в Тупике, но радости мне это не доставило – раз я его покинула, то стала там чужой, и отношение ко мне стало соответствующее. Узнала лишь, что папаша где-то сгинул по пьяни, мамаша так и не соизволила заявиться в Тупик, а про брата и сестру никто ничего не знает. Обычная история для того невеселого места.

– Я много слышал о Тупике, но сам там никогда не был. Говорят, это едва ли не самое опасное место в стране. По слухам, туда даже днем без охраны соваться не стоит...

– Ну, это уж ты хватил лишнего!.. – махнула я рукой. – Видишь ли, Тупик опасен лишь для чужаков, которым туда и днем просто так, без должной охраны, соваться не стоит – все же дурная слава этого места появилась не на пустом месте. Естественно, что в темное время суток посторонним там совсем нечего делать – их счастье, если хотя бы голову на плечах унесут.

– Я, знаешь ли, не раз слыхивал о таких историях, когда человек, случайно оказавшийся в этих трущобах, вернее, всего лишь на окраинах Тупика, едва успевал спастись.

– Не сомневаюсь. В то же время, это только со стороны кажется, что в Тупике полное беззаконие, но в действительности не каждый слух соответствует действительности. Понимаешь, Тупик – это как бы свое государство с устоявшимися законами, и те, кто обитает в его трущобах, обязаны беспрекословно следовать этим законам. Если пожелаешь, то я тебе позже о них расскажу более подробно.

– Представляю, как тяжело и опасно детям жить в том мрачном мире...

– И да, и нет... – улыбнулась я. – Конечно, большинство детей там предоставлены сами себе, и существуют по правилу «выживает сильнейший». Принято считать, что детишки сами должны понять, в чем их призвание, к чему их влечет – впоследствии их э-э-э... скажем так – пристроят к делу как раз исходя из того, что у них лучше получается.

– Воровство, грабежи, разбой, чеканка фальшивых монет, подделка документов...

– И это тоже... – не стала отпираться я. – В то же самое время дети – они считаются как бы собственностью Тупика, частью его будущего, и потому дети там как бы находятся под незримой охраной, и тот взрослый, кто их тронет, получит немало неприятностей на свою шею. Во всяком случае, я никогда не боялась даже ночью ходить в одиночестве по тамошним улицам и закоулкам. Разумеется, за пределами Тупика эти законы уже не действовали.

– Но твои брат и сестра...

– Тут все просто: совсем маленькую сестренку из монастырской больницы забрала добрая горожанка, и это нормально, против подобного никто возражать не станет, потому как такой маленький и слабый трехлетний ребенок вряд ли сумеет выжить в тяжелых условиях Тупика. А вот насчет моего брата все не так просто: ему было восемь лет, то есть по тамошним меркам он считается уже достаточно взрослым парнем. Когда же в Тупике узнали, что иноземные моряки утащили его на свой корабль, то в порт отправили нескольких человек, чтоб потолковать, как говорится, по понятиям. Говорю же: дети – собственность Тупика, и если некто вздумал наложить на кого-то из них свою лапу, то все должно быть по правилам: или платите, или отдавайте мальчишку назад! К несчастью, когда те парни пришли в порт, то оказалось, то нужный им корабль уже ушел. Тогда по этому поводу лишь подосадовали, а всерьез никто не расстроился – мол, ничего страшного, когда этот корабль вновь придет в порт, тогда этот вопрос и решим!.. К несчастью, больше это суденышко так никто и не увидел, в столицу оно больше и не пришло... Что касается меня, то я не знаю, на каких условиях нас четверых забрали в Школу Элинея...

– Так ты всего один раз посетила Тупик?

– Хватило и этого. Я же тебе говорила, что большей частью там живут все те, кому не повезло в жизни, или же те, кто не всегда в ладах с законом. По-сути, Тупик можно назвать миром обездоленных. Если кто-то умудряется вырваться из этого места – его счастье, но с того самого времени в Тупике он становится чужаком со всеми вытекающими отсюда последствиями. Лично я в свое единственное посещение почувствовала это настолько ясно, что более посещать это место у меня уже не было ни малейшего желания. Тогда я поняла, что отныне мой дом – это Школа Элинея.

– Я слышал, что элинейцы отдают Школе часть тех денег, что зарабатывают? Надеюсь, это тактичный вопрос?

– Наверное, всем известно, что половину от каждого своего заработка каждый из нас перечисляет Школе Элинея, и с подобным никто не спорит... – согласилась я. – Это что-то вроде нашей оплаты за обучение мастерству, и тут уже не имеет значения, есть у тебя перстень или нет. Как правило, элинейцы стараются твердо придерживаться этого правила – отправлять в Школу часть заработанного, хотя за честность каждого ручаться нельзя. Тут все зависит от порядочности каждого из нас... А тебя кто магии учил?

– Тебе ведь тоже обо мне рассказали, так?

– Да какое там все! Отец Наумий пробурчал всего лишь пару предложений, и сказано было всего лишь то, что у твоей семьи были какие-то шероховатости с окружающими.

– Ну, это ты уж очень дипломатично высказалась... – Себастьян чуть нахмурился. – Хотя, по-большому счету, тут нет ничего страшного – обычные склоки среди аристократии. Видишь ли, мой отец, герцог Ресвит...

– Ого, виконт, какое у вас высокое происхождение!.. – я была по-настоящему удивлена. – Мне и в голову не приходило, что я общаюсь с родственником короля!

Теперь мне понятно, отчего отец Наумий лишний раз не одергивает Себастьяна. Насколько я знаю, герцоги Ресвит находятся в близком родстве с нашим королем, так что тут поневоле начнешь проявлять должное почтение и кое на что закрывать глаза, а не то как бы самому не оказаться в положении допрашиваемого. Только вот каким таким непонятным образом сын герцога служит в Патруле – это еще тот вопрос!

– Тоже мне, родня... – пробурчал Себастьян. Хм, похоже, теплыми семейными узами тут и не пахнет, хотя говорить подобное о королевской семье несколько крамольно. – Скажи, ты хорошо разбираешься в дворянских семьях и связях между ними?

– Виконт, да вы, никак, шутить изволите? Никогда этим делом особо не увлекалась.

Про себя же подумала – а ведь я немного привираю. Когда Николс предложил мне выйти за него замуж и подарил кольцо – вот тогда, каюсь, было дело, я стала интересоваться титулами, родовитыми семействами, историями их родов... Сейчас стыдно вспоминать о собственной глупости и наивности!

– Тогда ты, очевидно, не знаешь, что до встречи с моей матерью герцог был уже дважды женат. Его первая жена скончалась от родовой лихорадки, а вторую разбил паралич после крайне неудачного падения с лестницы. Бедная женщина до своей смерти почти пять лет была совершенно неподвижна, и потому (чего уж там скрывать) она возненавидела всех, кто был здоров и полон жизни, а ее и без того непростой характер стал совершенно невыносимым. Несмотря на то, что герцог всеми силами старался обеспечить прикованной к постели жене наиболее комфортное существование, та считала, что все ее ненавидят и желают смерти – к сожалению, частенько трудно требовать логики от больного человека. Называя вещи своими словами, надо сказать, что она превратила жизнь окружающих ее людей в невыносимое существование. Не буду впадать в ненужные подробности, скажу лишь, что после ее смерти все невольно вздохнули с облегчением. Что касается герцога, то он через недолгое время отправился на богомолье – хотелось помолиться и попросить Светлые Небеса, чтоб исстрадавшаяся душа его жены покоилась с миром.

– Крайне благородное решение.

– Герцог тоже поначалу так считал, и потому решить объехать не один монастырь, а несколько. Подозреваю, что в голове у моего будущего папеньки вместе с благочестивыми мыслями были и весьма фривольные – ну, в какой-то мере его можно понять, человек почувствовал воздух свободы, а потому взял с собой нескольких друзей...

– Они что, тоже собирались молиться за исстрадавшуюся душу герцогини? Хм... Извини, но что-то заставляет меня усомниться в их возвышенных помыслах.

– Согласен, но что было – то было. Так вот, к тому времени, как герцог осчастливил своим присутствием монастырь Святой Тарии, они с друзьями уже успели побывать в двух святых местах...

– Погоди! Если мне не изменяет память, то монастырь Святой Тарии...

– Правильно, это женский монастырь... – согласился Себастьян.

– Так какого же... герцога туда понесло?! Вернее, всю эту скорбящую компанию аристократов, ищущих приключений на свою пятую точку...

– Не стоит изначально думать о плохом – просто настоятельницей монастыря Святой Тарии была дальняя родственница герцога, вот потому он и решил к ней заглянуть, так сказать, по-семейному. К тому же приезжие обычно располагаются не в самом монастыре, а в домике для гостей.

– Я, конечно, не хотела бы намекать ни на что дурное, и не считай меня ханжой, но когда в женский монастырь заявляется компания э-э-э... безутешных мужчин, будто бы с благими целями и благочестивыми мыслями, то добром подобное посещение не кончится.

– Тут ты права. Посещение этого благонравного места завершилось тем, что герцог, то есть мой папенька, встретил там мою маменьку, хотя правильней будет сказать, что это маменька приглядела моего папеньку.

– Постой! Уж не хочешь ли ты сказать...

– Именно это я и имею в виду. Маменька была послушницей в монастыре Святой Тарнии.

– Святые Небеса!.. – ахнула я. Мне известны строгие нравы, касающиеся обитателей монастырей, и потому могу предположить, к каким последствиям может привести даже не очень удачная шутка насчет монахинь, а тут такое!..

– Удивлена?

– Еще бы!

– Видишь, тут надо дать небольшое пояснение. Маменька пришла в монастырь не по призванию – ее, можно сказать, притащили туда чуть ли не силой.

– Кто?

– Любимые родственники. Она была из семьи мелкопоместных дворян, причем худородных, и богачами их было не назвать при всем желании. Денег с трудом наскребли на приданое одной дочери, а что касается другой, то бишь моей будущей маменьки... Красотой она, к сожалению, не отличалась – внешне была обычной девушкой, приданого для нее не нашлось, женихов на горизонте не просматривалось, и потому на семейном совете было решено, что для нее есть всего лишь один путь – в монастырь. Мол, это все же лучше, чем оставаться старой девой при престарелых родителях. Возможно, логика родственников в чем-то была верной, только вот для маменьки не существовало ничего более ужасного, чем монастырская жизнь с ее строгостью, порядком и суровыми ограничениями, особенно если принять вот внимание слишком веселый и озорной характер предполагаемой монашки. Видишь ли, есть люди, которые просто не могут жить спокойно, во всеми установленных рамках, их любознательность не знает пределов, да к тому же они постоянно влипают в какие-то неприятности. Именно такой и была моя маменька. Она пяти минут не могла усидеть на одном месте, все время от нее ожидали каких-то проказ...

– В Тупике таких людей еще называют «шило в заднице»... – я чуть развела руками. – Это, конечно, звучит несколько грубовато...

– Зато точно... – улыбнулся Себастьян. – Тем не менее, семейка пришла к выводу, что в монастыре ее непоседливый характер быстро усмирят, и она станет такой же, как все, а семья избавится от дум о том, где найти денег на ее приданое, а заодно будет спокойна за будущее слишком неуемного дитятки. Правда, никто из родственников не подумал о том, что та, которую намеревались сделать монахиней, никогда не была хотя бы немного набожна, совершенно не интересовалась вопросами веры и святого писания, но, тем не менее, решили, что правило «стерпится – слюбится» в этом случае подходит как нельзя лучше.

– И что было потом?

– Маменька мне однажды рассказала, что если бы ей на второй день пребывания в монастыре предложили выбор – оказаться на краю света или остаться здесь, то она без раздумий кинулась бы на этот самый край света, даже не оглядываясь назад. Именно тогда она приняла решение, что необходимо предпринять все возможное и невозможное, лишь бы навсегда покинуть эти ненавистные стены. К тому же времени в запасе у нее было не так и много – только до пострижения. Сама знаешь: послушница при определенных обстоятельствах имеет право покинуть монастырь, а вот монашке сделать подобное почти невозможно.

– Понимаю.

– Как поведала маменька, все ее мольбы к родным не возымели ровным счетом никакого действия – мол, не лей слезы понапрасну, мы свое решение менять не будем! Ничего – перетерпишь, привыкнешь, сама же нам потом спасибо скажешь... Ну, маменька была не из тех, кто опускает руки и покорно принимает удары судьбы, и ей в голову пришел некий план действий, в результате которого она или бы вышла замуж, или б ее с позором выгнали за пределы монастыря – бедняжку вполне устраивали оба варианта развития событий. Оставалось только дождаться подходящей ситуации, когда можно начинать внедрять в действие задуманное.

– Вижу, мать у тебя рисковать не боялась... – мне только и оставалось, что удивляться.

– Как она мне сказала: беда в том, что существуют набожные родители, которые силой заставляют своих дочерей постричься в монахини, чтобы добиться для семьи Божьего благословения, и их нисколько не интересуют желания этих девушек. Ну, а раз дела обстоят таким образом, то и сама девушка, пытаясь вырваться из монастырских стен, не должна испытывать никаких угрызений совести.

– Знаешь... – невольно рассмеялась я. – Знаешь, судя по всему, у твоей маменьки был сильный характер, если она решилась на такое!

– А то!..

– Твоя будущая маменька – она что, совсем не опасалась Святой Инквизиции? С такими ослушниками инквизиторы обычно не церемонятся.

– Маменьке в то время было все равно, и о таких вещах, как инквизиция, она просто не задумывалась, считала, что удача любит смелых... Так вот, когда в монастырь заявились гости во главе с моим будущим папенькой, то маменька открыла боевые действия, справедливо рассудив, что святость святостью, но в то же время закрутить легкий, ни к чему не обязывающий романчик с монашкой никто из прибывших аристократов не откажется. К тому же во всем этом есть налет волнующей греховности: а то как же, это весьма необычно – закрутить шуры-муры с обитательницей монастыря!.. Все остальное у маменьки вышло легко: пусть она никогда не была красавицей, но в девятнадцать лет все девушки милые, а темная монашеская одежда только придает интереса. Герцогу же тогда исполнилось пятьдесят, и он считал, что после смерти жены у него наступила вторая молодость, и потому можно слегка пошалить... Остальное, надеюсь, тебе понятно.

– Вообще-то я уже большая девочка.

– Так вот, моя маменька-затейница подстроила все таким образом, чтоб их с папенькой застукали публично и на горячем...

– Зачем?!

– Чтоб впоследствии он не смог отпереться. Разумеется, в итоге вышел оглушающее – страшный скандал, потому как было слишком много свидетелей э-э-э... грехопадения, и втихую замять эту историю не получилось при всем желании. Подобное вполне объяснимо: все же речь идет не о какой-то простолюдинке, а о послушнице-дворянке, родители которой, узнав о произошедшем, подняли шум до небес, и засыпали жалобами всех, кого только могли! Какое-то время эта история была едва ли не главной темой для сплетен среди аристократов: еще бы, герцог только-только похоронил жену – и вдруг такое!.. И где!.. И с кем!.. Дескать, конечно, кое в чем беднягу можно понять, но почему не соблюдены внешние приличия?! А уж про то, как церковники были недовольны – о том и упоминать не стоит, ведь скандалы никому не идут на пользу! Что же касаемо Святой Инквизиции – та вообще грозила великими карами и громом небесным, потому как подобные истории подрывают саму основу Святой Церкви!.. В общем, я не буду впадать в ненужные подробности, скажу только, что для прекращения всей этой крайне неприятной истории король посоветовал герцогу как можно быстрей жениться на несчастной послушнице, которую тот сбил с пути истинного – ведь таким образом сплетники враз заткнутся, да и церковники притихнут.

– Если я правильно поняла, герцог согласился?

– А у него не оставалось иного выхода – все же у папеньки к тому времени от двух предыдущих браков имелось семеро детей, и грязные пятна на гербе им были никак не нужны, а скандал пора было гасить. В общем, как бы герцог не упирался, но скрепя сердце вынужден был дать свое согласие на брак, но при этом заявил, что его новой жене нечего делать в столице, и уж тем более в королевском дворце. Насколько мне известно, аристократия нашей страны полностью поддержала это решение.

– Даже не знаю, что тут можно сказать...

Теперь мне понятны слова отца Наумия о том, что мать Себастьяна вышла замуж за его отца совершенно скандальным образом. Тут сразу и не скажешь, как отнестись к поступку этой молодой девушки...

– Да, маменька, конечно, отколола номер их числа тех, которые не забываются... – продолжал Себастьян. – Но своего она добилась – монастырские стены ей больше не грозили, зато предстоял брак с герцогом, который не испытывал к ней ничего, кроме злости.

– Могу его понять.

– Да, об их свадьбе говорили, что ее никак нельзя назвать радостным событием. Скромно, тихо, никаких торжеств, из гостей только ближайшие родственники. После свадьбы маменька поселилась в загородном доме, а отец жил в столице, однако по условиям брачного контракта должен был постоянно навещать свою жену.

– Представляю себе их семейную жизнь...

– Могу побиться об заклад, что не представляешь... – усмехнулся напарник. – Не знаю, как они уживались друг с другом в первый год совместного существования, потом родился я... Все свое детство я жил вместе с маменькой в том загородном доме, а вот что касается папеньки... Пожалуй, трудно было найти более оригинальную пару, чем мои родители. Ты не поверишь, но, кажется, эти двое нашли друг друга, пусть даже столь необычным образом. С детства у меня сложилось впечатление, что мать постоянно ждет отца, а когда он приезжает, то оба счастливы, какое-то время в доме тишь и благодать, потом разгорается жуткий скандал, на пол летит посуда, грохочет мебель, вылетают оконные стекла, после чего папенька уезжает с громогласным обещанием больше никогда сюда не возвращаться! Затем в доме наводят порядок, вместо разбитой посуды покупают новую, в окнах вставляют стекла, чинят сломанную мебель или заказывают другую, а мы с маменькой живем душа в душу. Потом вновь приезжает папенька и все повторяется... Знаешь, несмотря на большую разницу в возрасте, мне кажется, что родители любили друг друга, и даже, как это ни удивительно, каждый из них в другом нашел свою половинку, только вот характеры у обеих были такие, что при столкновении словно искры по сторонам разлетались! Как говорится, вместе быть тяжело, а друг без друга тошно, и этими словами можно полностью охарактеризовать их отношения.

– Ты любил родителей?

– Да. Отец был довольно суровым человеком, но ко мне относился хорошо, а мать... Ее нельзя было не любить! Вроде взрослая женщина, но иногда вела себя, как ребенок, спокойная жизнь – это не для нее, вечно что-то придумывала, ее поступки невозможно было предугадать! Маменьку ничуть не волновало то, что представители так называемого высшего света отказываются принимать ее у себя – она была из числа тех, кого вполне устраивает жизнь вдали от суеты больших городов. Естественно, что многие считали ее особой странной, не от мира сего, наказанием для несчастного герцога, который вынужден нести на себе эту тяжкую ношу. Потом появилась серьезная проблема, и эта проблема была вплотную связана со мной...

– Выяснилось, что у тебя есть предрасположение к магии?

– Да. Ты должна быть в курсе: когда выясняется, что у какого-либо ребенка есть способность к магии, то отношение к нему становится более чем настороженным, а инквизиторы стараются держать такого ребенка под своим постоянным наблюдением. Церковников можно понять – иногда от таких детей с возрастом не знаешь, что можно ожидать. Что ни говори, а магический дар – это такое же отклонение от нормы, как, например, если бы у человека было два сердца, или нечто подобное. Частенько ребятишек с такими способностями вообще забирают из семьи. А уж если такое дитятко рождается в семье аристократов, то это становится едва ли не притчей во языцех – мол, как же не повезло людям, бедный ребенок, несчастные родители, теперь с них церковники глаз не спустят! Так оно, вообще-то, и есть в действительности.

– С тобой, как я понимаю, все было не совсем так, как с другими столь же невезучими детишками?

– Да. Когда стало известно, что у младшего сына герцога, то есть меня, имеются магические способности, то всеми это было воспринято как нечто само собой разумеющееся – мол, в этом случае ничего иного и ожидать не стоило! Просто непутевую герцогиню через сына наказали Небеса! Вот пусть теперь с ним и мается, с последствием своего греха! Герцога только жаль – вон, новая неприятность на его шею...

– Твоим обучением кто-то занимался?

– Если ты имеешь в виду обучением магии – то нет. Все же сын герцога, не стоило лишний раз напоминать о том, что его дитятко несколько отличается от остальных, хотя, без сомнений, за мной приглядывали во все глаза.

– И какой момент все изменилось?

– Когда умерла мать – к несчастью, у нее было слабое здоровье. Мне тогда исполнилось десять лет, и после похорон меня забрал один из родственников отца.

– И твой отец не возражал против подобного?

– В тот момент это было лучшим выходом из положения. И, пожалуй, единственным.

Себастьян так произнес эти слова, что мне стало понятно – более на эту тему он говорить не будет. Ладно, я и так могу предположить, куда родственник герцога мог отвезти его сына, обладающего магическим даром. В дальнейшем таланты парня стали развивать ради блага страны и короля, а то, что он сын высокородного – так это не имело никакого значения. По закону состояние отца полностью переходит к старшему из сыновей, а остальным надо хорошо подумать о том, чем они будут заниматься для того, чтоб в будущем добыть себе на хлеб насущный. Иметь титул, и при том не располагать средствами для достойного существования – в этом нет ничего хорошего. Увы, такова жизнь...

– А как твой отец перенес смерть матери?

– Очень тяжело... – вздохнул Себастьян. – Папенька был просто раздавлен – другого слова не подберешь. Надо сказать, что этим он крайне удивил многих, ведь всем было известно о далеко не спокойной семейной жизни герцога Ресвит. У кое-кого из благожелателей даже хватило ума посоветовать герцогу в ближайшее время найти себе новую супругу, благо с этим проблем не будет, ведь от титула герцогини вряд кто откажется. Вот тут-то папенька всех потряс, сказав, что второй такой женщины, как его покойная жена, ему уже не сыскать – такой просто нет на всем белом свете. Она была единственная и неповторимая, только, дескать, я это не всегда понимал и недостаточно ценил то, что мне досталось. Мол, дай вам Боги в будущем испытать такое счастье, какое я только что потерял, потому как только с ней мне довелось понять, что такое настоящая жизнь, когда эмоции бьют чрез край, и никогда не знаешь, что можно ожидать от человека в следующую минуту... В общем, папенька раз и навсегда дал понять окружающим, что отныне разговоров на эту тему он слышать не желает.

Да, вот ведь как в жизни бывает – вроде человек женился, можно сказать, насильно, а все закончилось любовью, пусть даже эта любовь выглядела странной в глазах окружающих.

– Папенька умер через полтора года... – продрожал Себастьян. – С моими сводными братьями и сестрами отношения у меня так и не сложились – они с неприязнью отнеслись к браку своего отца с моей матерью, и эти чувства невольно перенесли на меня. Впрочем, я и видел-то эту высокородную родню всего несколько раз в своей жизни. Надо сказать, что и родственники маменьки, несмотря на то, что невероятно гордились внезапно появившимся родством с герцогом Ресвит, ко мне, тем не менее, относились с определенной антипатией. Впрочем, маменьку они тоже не особо жаловали – она хотя и вышла замуж, причем без приданого и аж за самого герцога!, но, тем не менее, пошла против их воли... Тихо!

Себастьян замолк и предостерегающе поднял руку, призывая меня к тишине. Не знаю, что привлекло его внимание, лично я ничего подозрительного не слышала.

– Что там?.. – одними губами спросила я.

– Не знаю... – почти беззвучно ответил Себастьян.

– Но ты же сказал, что если кто-то из той компании постарается к нам вернуться...

– Это не они... – качнул головой напарник. – Я как раз на них ловушки поставил, но сейчас в доме кто-то другой, тот, кто может каким-то образом заглушить или отключить ловушки.

– Тоже маг?

– Не исключаю такой возможности...

Надо же, еще один маг на мою голову! Некоторые и с одним-то колдуном в жизни не встретятся, а тут еще один появляется...

– Кто-то в доме?.. – все так же тихо спросила я.

– Возможно... Странно, отчего-то я еле улавливаю постороннее присутствие...

Я согласна с утверждением, что гости – дело хорошее, но только в том случае, если ты сам приглашаешь их к себе, а вот если они заявляются нежданными – тогда, как говорится, и встреча будет соответствующей. Знать бы еще, кому приспичило осчастливить нас своим появлением среди ночи, и каким образом они проникли в дом...

Так, надо прикинуть: входная дверь заперта на два тяжелых засова, которые не сразу сдвинешь. Окна надежно закрыты, расположены высоко над землей, так что до них так просто не доберешься. Через крышу тоже не заберешься – дранка там довольно старая, сразу же посыплется, а сверху звуки слышны очень хорошо. Значит, остается только дверь на задний двор. Она, конечно, тоже замкнута на ключ, но при определенном умении это не может быть серьезным препятствием для незваного гостя. Я показала пальцем вниз, в сторону запасной двери и Себастьян кивнул головой. Хорошо, значит, я не ошиблась.

– Сколько их?.. – все так же тихо спросила я.

– Если не ошибаюсь, то один.

– Уже хорошо. Что будем делать?

– Пока что он внизу, но уже медленно продвигается к лестнице...

– Поняла...

... Незнакомец, который осторожно поднимался по лестнице, держа перед собой небольшой голубоватый огонек, меньше всего мог ожидать, что на него сверху кто-то свалится, да еще и резким болевым приемом сумеет полностью его обездвижить. Типичная ошибка – человек в темноте при слабом свете смотрит, как правило, себе под ноги и вокруг себя, а вот на потолок гораздо реже, справедливо полагая, что там вряд ли кто-то сумеет распластаться. Все правильно, только вот в Школе Элинея обучают и этому непростому искусству. Правда, когда я только приехала в Северин, то подобное мне было не по силам. Пришлось вколотить в потолок несколько крючьев, и вновь приступить к тренировкам. Не скажу, что дело продвигалось быстро, но сейчас я почти восстановила былую форму, во всяком случае, продержаться минут пять-десять на потолке, держась за небольшие крючья, для меня не составит особого труда.

Все остальное не заняло и минуты: в тот же миг рядом со мной оказался Себастьян, мы подхватили обмякшее тело человека, и потащили в комнату Себастьяна, после чего крепко прикрутили незнакомца веревками к табурету, а заодно скрутили ему руки и ноги. Пока Себастьян обшаривал карманы ночного гостя, я взяла подсвечник, и вышла на лестницу.

Для начала спустилась вниз – все верно, запасная дверь прикрыта, но не закрыта. Не стала искать ключ, просто задвинула засов и на этих дверях. Он, конечно, хлипкий, и от хорошего удара вылетит, но я что-то очень сомневаюсь, что кто-то будет по ночам выламывать двери – слишком много шума. Когда поднималась наверх, то подобрала со ступеньки горошинку, все еще светящуюся голубым светом – пусть с ней Себастьян разбирается.

– Внизу никого нет... – сказала я, входя в комнату. – А вот этот огонек забирай – если честно, я такого еще не видела.

– Интересно... – напарник взял у меня горошинку, которая оказалась довольно-таки тяжелой. – Хм, кажется, это фосфор с примесями, но тут должно быть что-то еще, иначе фосфор бы просто загорелся...

– Извини, не поняла...

– Прости, это я так... – Себастьян положил горошинку к кучке тех предметов, что уже лежали на столе. – В целом мне все ясно. Как бы его в себя привести?

– Нет проблем... – подошла к связанному мужчине, и вновь резко ударила его по нужным точкам, снимая боль. – Пользуйся.

Тем не менее, мужчине понадобилось какое-то время, чтоб придти в себя. Мрачно глядя на нас, он пробурчал:

– Развяжите.

– Когда к тебе ночью тихо забираются люди, явно не с благой целью, то мне как-то спокойней вести с ними беседу в нынешнем положении. Итак, могу ли я узнать цель вашего визита?

– Развяжите меня.

– Вначале ответьте на мой вопрос.

– Будет лучше, если мы побеседуем на равных.

Этот человек мне совсем не нравится. Простое лицо, телосложение довольно-таки хлипкое, да и сам орлом не выглядит... Тем не менее, на переговоры абы кого не пошлют, и, значит, мне не стоит спускать глаз с ночного гостя.

– На равных?.. – усмехнулся Себастьян. – Наверное, именно для этого у вас при себе имеются такие предметы, за владение которыми инквизиция сразу же отправляет в застенки? Например, этот шар для подавления воли или...

– Я пришел к вам по просьбе одного человека... – незнакомец оборвал Себастьяна. – У него к вам есть деловое предложение.

– Так с деловым человеком и разговор будет деловой, а уж никак не через посредников, которые приходят на беседу с карманами, набитыми предметами для допроса.

– Мы с вами можем понять друг друга.

– Это вы к тому, что мы с вами оба маги? Кстати, не пытайтесь подчинить нас своему влиянию – я успел поставить защиту. Впрочем, вы это уже наверняка поняли. Так что или говорите, что вам от нас надо, или я применю по отношению к вам свои меры, те, которые сочту нужным.

– Ладно... – поморщился мужчина. – Я пришел к вам от человека по имени Орро.

Орро... Когда мы в Сельцах беседовали с домовым, то он говорил, что племянник бабки Сташи при разговоре с ней упоминал человека по имени то ли Оро, то ли Орро...

– Не имею чести знать этого достойного господина... – пожал плечами Себастьян. – Но что ему нужно от нас?

– Он хотел бы знать, что было найдено в деревеньке под названием Сельцы. А еще он желает быть в курсе расследования всей этой истории. Не беспокойтесь, вам заплатят. Господин Орро хорошо платит за нужные ему сведения.

– Не понимаю, о чем идет речь... – развел руками Себастьян.

– Жаль... – вздохнул мужчина, и внезапно перекувыркнулся назад вместе с табуретом, к которому он был прикручен, и при этом из подошв его сапог вылетели две короткие стрелки...

Наверное, если бы эти стрелки попали в нас, то все закончилось бы весьма печально, но я все это время была настороже – уж очень этот человек мне не нравился. Еще когда стрелки только вылетали, я уже кинулась к Себастьяну и успела оттолкнуть его в сторону. Еще миг – и стрелки, едва не задев нас, вонзились в стену.

Пока Себастьян еще только поднимался с пола, я, перекувырнувшись, оказалась возле лежащего мужчины, и с силой врезала ему ребром ладони по горлу. Надеюсь, в ближайшее время незнакомец вряд ли сможет хотя бы пошевелиться.

– Интересный у нас разговор получился... – Себастьян изучал короткую стрелку, торчащую в стене. – Кажется, эта острая палочка еще смазана какой-то мазью, и вряд ли эта мазь лечебная. Похоже, это нечто из разряда парализующих ядов...

– Не знаю, что думаешь ты, а я считаю, что наш разговор надо заканчивать. Что-то он мне не нравится.

– Да, я тоже пришел к выводу, что наш гость – далеко не самый интересный собеседник... – согласился Себастьян. – Пожалуй, господа инквизиторы будут счастливы пообщаться с этим человеком, так, может, не стоит их лишать столь приятного времяпрепровождения?

Глянув на короткую стрелку, торчащую из стены как напротив того места, где еще совсем недавно находилась моя голова, я поняла, что полностью согласна со словами напарника. Надеюсь, разговор в подвалах Святой Инквизиции будет весьма содержательным и крайне интересным, во всяком случае, для одной из беседующих сторон...