Паутина времён.

Глава 6

Утро в Ноб-Хилл выдалось спокойным и ясным. Лучи раннего солнца мягко пробивались сквозь кроны старых деревьев, отбрасывая длинные тени на ухоженные дворы, в которых белели каменные дорожки. Дом Марии возвышался среди соседских строений — двухэтажный, с аккуратно подстриженной изгородью и классическим китайским садом перед входом. В саду покачивались на ветру бамбуковые стебли, а старый фонарь стоял у водоёма, создавая ощущение гармонии и покоя.

Внутри дома всё казалось таким же уютным и размеренным. Иван, вставший чуть раньше остальных, уже готовил завтрак на просторной кухне, наполняя дом ароматами свежесваренного кофе и тостов. Мария и Анна, проснувшись ближе к десяти, не спешили спускаться — они могли себе позволить субботнее утро провести в непринуждённой тишине.

Когда все собрались за столом, Анна заметила, что Иван включил телевизор в уголке, где диктор с серьёзным выражением лица зачитывал новости о событиях в мире. Она улыбнулась, не удержавшись от легкой иронии:

— Ну вот, опять ты свой телевизор включил. Субботнее утро, а ты уже в курсе всех катастроф.

Иван, подняв бровь, продолжил помешивать кофе, слегка усмехнувшись.

— Не все новости катастрофические. Вот, например, кто-то в Аризоне выиграл лотерею. Разве это плохая новость?

Мария рассмеялась, присоединяясь к беседе:

— Надеюсь, это не планы на нашу свадьбу, а то Иван начнёт обсуждать прогнозы по каждому гостю, — она подмигнула ему, а затем повернулась к Анне, когда та показала ей очередное смешное видео из своего Instagram.

Анна, сидя напротив Марии, с удовольствием показывала ей забавные видео про животных. Она уже нашла несколько, которые заставили их вместе посмеяться. В их уютной атмосфере царило тепло, как и в этот спокойный день.

После того, как завтрак был окончен, Анна вдруг вспомнила, что не слышала от Константина никаких новостей с вечера Четверга. Она решила набрать его номер, полагая, что он, вероятно, занят помощью миссис Харпер. Но телефон сразу перешёл на голосовую почту. Она нахмурилась, покрутила телефон в руках и набрала его ещё раз.

— Ты что, дозвониться до Кости не можешь? — заметила Мария, оторвав взгляд от экрана.

Анна неопределённо кивнула, немного смутившись:

— Да, просто… обычно он отвечает или хотя бы перезванивает.

Иван, заметив их обмен взглядами, отозвался спокойно:

— Может, просто занят. Попробуйте позже, дайте человеку отдохнуть, — он откинулся на спинку стула. — Кто знает, возможно, снова на свой хайкинг в горы отправился.

Анна улыбнулась, решив, что, возможно, так и есть, и они просто слишком беспокоятся. В конце концов, её брат всегда возвращался вовремя, и его чувство ответственности не раз их выручало. Но, несмотря на это, в её душе уже зародилось лёгкое беспокойство. Она ещё несколько раз взглянула на экран телефона, не дождавшись ответа.

На следующий день ситуация повторилась. Анна и Мария проводили день вместе, занимаясь своими делами, но с каждой неудавшейся попыткой дозвониться их беспокойство усиливалось. В какой-то момент Анна заметила, что её пальцы дрожат, когда она в очередной раз набрала номер брата. Снова тишина.

Когда Иван, наконец, вернулся домой с военной части, сёстры уже выглядели напряжёнными.

— Мы не можем его найти, — сказала Анна, голос её дрожал. — Телефон по-прежнему выключен. Это на него совсем не похоже.

Иван нахмурился, глядя на встревоженные лица сестёр.

— Давайте попробуем дозвониться до миссис Харпер. Она всё же ваша соседка по участку, может, что-то знает, к тому же он ведь поехал ей помочь, — предложил он, уже догадываясь, что их беспокойство обосновано.

Сёстры согласились. Они не раздумывая набрали миссис Харпер. Когда она ответила, их ожидания подтвердились: Константина не было в доме. Миссис Харпер спокойно сообщила, что его походные вещи пропали, а телефон лежал дома, выключенный.

Мария и Анна обменялись взглядами, и Анна едва слышно проговорила:

— Ты думаешь, он отправился в горы с ночёвкой?

Иван, нахмурившись, ответил:

— Возможно. Снаряжение ведь взял. Он знает, что делает.

Но тревога в его голосе уже читалась ясно.

К полудню понедельника терпение сестёр достигло предела. Утром они снова пытались дозвониться до Константина, но все попытки были тщетны. Анна не могла сосредоточиться на занятиях, и, едва вернувшись домой, снова подняла вопрос о брате.

Мария, чувствуя ту же тревогу, уже не могла притворяться, что всё в порядке.

— Он бы не оставил нас в полном неведении. Так долго и телефон дома… Это слишком странно, — проговорила она.

Когда Иван снова пришёл к ним, их беспокойство стало невыносимым. Весь вечер они проводили на кухне, обсуждая, что делать. Анна не выдержала первой:

— Мария, а вдруг с ним что-то случилось? Почему он не взял с собой телефон и не предупредил нас? Это на него вообще не похоже.

Мария тихо кивнула, понимая, что тревога больше не может игнорироваться.

Иван, выслушав их, нахмурился ещё сильнее.

— Ладно, я поеду в домик. Посмотрю, есть ли там следы его похода в горы, — сказал он, вставая из-за стола. — Надеюсь, это просто недоразумение, и он вскоре объявится.

Анна порывалась поехать вместе с ним, но Иван мягко её остановил.

— Ты останешься здесь. Если что-то и случилось, я первый узнаю об этом.

Слова Ивана немного успокоили сестёр, но страх за брата всё равно остался с ними. В их сердце тлела надежда, что всё это — лишь тревожное недоразумение.

***

Константин с трудом открыл глаза. В темноте перед его глазами мелькали размытые образы, и сначала он не понимал, что происходит. Его голова гудела, будто внутри неё разрывались звуковые волны, и каждое движение отзывалось сильной болью. С трудом сосредоточив взгляд, он заметил лишь слабый свет фонаря, отбрасывающий едва различимые тени на стены пещеры.

Его тело казалось странным, будто тяжёлая броня сковывала каждую мышцу. Грудь сдавливало, словно он был связан невидимыми узами, а каждая клетка его тела отзывалась болезненными импульсами. Ему слышались звуки собственного сердца, каждый стук отдавался в ушах громким эхом. Перед глазами мелькали неясные образы — их очертания напоминали силуэты, колеблющиеся, будто звуковые волны, исходящие от его тела.

— Что… происходит? — слабый голос прозвучал едва слышно, словно эхо собственного сознания.

Он попытался сесть, опираясь на стену, но резкая боль пронзила его тело. Головокружение не давало сосредоточиться, и с каждой попыткой взгляд становился всё более расплывчатым. Он ощутил что-то ещё — как будто кожей чувствовал собственные импульсы, а его тело реагировало на малейшие изменения. Перед глазами он видел тонкие линии, как будто он смотрел на окружающий мир через невидимый фильтр.

В отчаянной попытке сфокусироваться, Константин вытянул руку перед собой. На первый взгляд его кисть казалась нормальной, но едва он всмотрелся глубже, в его восприятии что-то изменилось. Он увидел свои ногти, которые стали длиннее и приобрели форму когтей. Более того, если он концентрировал внимание, то видел не только поверхность кожи, но и внутреннюю структуру своей руки — сухожилия, кости и мельчайшие сосуды, словно обнажённые перед его взглядом.

— Чёрт… это что…? — прошептал он, не веря своим глазам.

Сердце забилось чаще, и внезапно он ощутил что-то у себя за спиной, движение, которое раньше ему не было знакомо. Он потянулся к виску, и в это же мгновение понял, что делает это не рукой — его тело интуитивно задействовало нечто иное, словно гибкое и длинное. Когда он повернул голову, то заметил хвост, извивающийся за его спиной.

Хвост. Длинный, гибкий, с острым концом. Он чувствовал его, мог контролировать, как часть себя.

— Это… — Константин попытался осмыслить, но страх затмевал разум. Страх и неестественное, нарастающее любопытство.

Со временем его сознание начало проясняться, но боль, тяжесть в теле и постоянный шум в ушах не отпускали. В его голове роились вопросы: что с ним произошло? Он всё ещё человек? На этот раз страх переплетался с жгучим желанием понять, что произошло и к чему привели его действия.

Константин снова поднял руку и сосредоточился. Его восприятие резко обострилось, и взгляд приобрёл нечеловеческую чёткость. Теперь он мог видеть каждую мельчайшую трещину в камне перед собой, словно слой за слоем, мог ощутить плотность его структуры, понять её, как будто камень раскрывал перед ним свои тайны. Он чуть сильнее сжал кулак, и вся его сила, сконцентрировавшись в этом движении, разлетелась по телу. Камень под его пальцами рассыпался в мелкую пыль, оставляя следы крошечных осколков, едва различимых в воздухе. Он смотрел на это с удивлением, восхищённый своей силой, но и настороженный её непредсказуемостью.

Он перевёл взгляд на собственную ладонь, всматриваясь в неё с новой силой, и тут обнаружил нечто неожиданное. Перед ним открывались слои тканей, как будто его взгляд проникал внутрь. Он видел тонкие прожилки сосудов, различал пульсацию крови в каждом из них, кости и сухожилия, которые раньше были скрыты от его восприятия. Это было нечто вроде рентгеновского зрения, но намного глубже и яснее, позволяющее видеть мельчайшие детали. Он осознавал, что теперь сможет не просто рассматривать, но и сканировать своё тело, выявляя малейшие изменения.

От этой мысли его охватил лёгкий шок, смешанный с волнением. Он начал осознавать, что может использовать это не только для себя — возможно, он способен видеть структуры и других объектов, других существ. В его сознании мелькнула мысль, настойчиво звучащая в голове:

"Я стал… чем-то другим."

Это новое ощущение собственной силы и изменённого восприятия вызывало восхищение и трепет, но вместе с этим — страх. Впервые ему стало по-настоящему ясно, что он больше не просто человек, что это новое состояние могло разорвать его связь с привычной реальностью.

И вдруг, на глубоком уровне сознания, он ощутил нечто чуждое, что, казалось, притаилось внутри. Не внутренний голос, не его мысли, но едва уловимое, холодное присутствие, которое лежало в самых глубинах разума, ожидая своего момента. Это не было похоже на его собственные мысли — структура этого разума казалась чуждой и отстранённой, как будто в его разуме пробудилось нечто искусственное, холодно анализирующее всё вокруг, но пока скрытое и не вмешивающееся.

Когда Константин снова смог сосредоточиться, его охватило чувство времени — неуловимое, но отчётливое. Он не мог объяснить, откуда это знание, но оно было ясным и неоспоримым: прошло три дня с того момента, как он потерял сознание. Мысль была резкой, как внезапная вспышка, но кристально чёткой, и она укрепляла уверенность в том, что его восприятие изменилось.

Но слабость ещё удерживала его, болезненные импульсы продолжали пронизывать всё тело, вспоминая моменты боли, которые он пережил. Его разум возвращался к моменту трансформации, и даже память об этом заставляла содрогнуться, как от сильнейшего шока, оставившего незаживающий след. Однако, чувствуя, что контролирует свои ощущения всё лучше, он, наконец, смог встать. Ноги всё ещё дрожали, но он упёрся ладонью в холодную поверхность стены, пытаясь восстановить равновесие. Это прикосновение вывело его из оцепенения: кожа на его лице и руках казалась неестественно жёсткой, плотной, как будто изменилась под действием неизвестной силы.

Ощущая острую необходимость проверить изменения, он аккуратно провёл ладонями по своему телу. Это был шокирующий момент: по мере того, как его пальцы скользили по коже, он всё яснее осознавал, что его тело стало чем-то иным. Теперь его уши были не округлыми, как прежде, а острыми, почти как у животного, но приспособленными для улавливания мельчайших звуков. Хвост, гибкий и сильный, ощущался естественным продолжением его тела, который двигался под контролем интуиции, словно третий глаз, помогающий удерживать равновесие и даже поддерживать его осанку.

Каждое движение, которое он совершал, ощущалось странно отточенным, как будто его тело стало более послушным и податливым, но контролировать его стало тяжелее. Он заметил, что теперь, прежде чем двинуться, ему приходилось сосредотачиваться, чтобы не вызвать всплеск силы или ненужный рывок, — его мышечная сила была способна превышать обычные пределы, и он это знал.

Когда его зрение, адаптируясь к полумраку, вновь проявило привычные очертания, он обнаружил, что видит всё более широко и чётко, чем раньше. Новая, улучшенная эхолокация открывала перед ним сложные структуры окружающей среды. Он видел не только физические очертания, но также был способен охватить практически всю пещеру, ощущая пространство с высокой точностью и чёткостью, как будто его кругозор намного расширился за счёт этого нового восприятия.

Сделав глубокий вдох, Константин осознал, что мир вокруг него был гораздо шире и сложнее, чем он мог себе представить.

Константин прислонился к холодной стене и закрыл глаза, обдумывая своё состояние и каждое новое ощущение, впитавшееся в его тело. Он почувствовал, что не может просто так уйти отсюда — новое тело, обострённые чувства, дополнительные части вроде хвоста — всё это требовало понимания и контроля, прежде чем он сможет выйти и столкнуться с привычной реальностью.

Сделав осторожный шаг, он ощутил, как хвост сработал словно противовес, позволяя ему сохранить равновесие. Но при этом любое движение требовало от него сосредоточенности, как будто он заново учился управлять своими конечностями. Прежде чем сделать ещё один шаг, он потратил несколько мгновений, чтобы освоиться с ритмом и последовательностью движений. Теперь каждое движение имело значение, каждое действие было новым испытанием для его координации. Ему нужно было понять, как двигаться, чтобы сохранить стабильность.

Осмотревшись, он вдруг вспомнил про записи Джеймса. Прежде чем он погрузился в забвение после слияния с экзоскелетом, дневник лежал не так далеко отсюда, на том самом каменном столе. Возможно, там были ответы — или хотя бы намёки на то, как выйти из этого места, на что обращать внимание и какие ловушки могут скрываться на его пути.

С трудом подойдя к столу, Константин вновь открыл дневник, который теперь казался ему более значимым. Пролистывая страницы, он пытался сосредоточиться на каждом слове, словно выискивая подсказки между строк. Раньше он мог что-то упустить — тогда, когда он ещё не осознавал всей важности этих записей, всего того, что знал Джеймс.

В одной из заметок он обнаружил, что Джеймс писал о необходимости привыкнуть к новым возможностям. Он упоминал, как тяжело было освоиться с резкими изменениями восприятия и как это могло стать опасным, если не контролировать себя. Ещё в одной записи Джеймс описывал, что «видел странные символы, указывающие путь», и он догадывался, что они могли быть связаны с выходом из этого места.

Константин стоял, крепко сжимая дневник Джеймса, ощущая, как от страниц, старых и потёртых, исходит особая важность, словно они хранили силу и мудрость того, кто, как и он, когда-то пытался понять этот мир. Предостережения Джеймса звучали в голове глухо и отчётливо: «Привыкни к новым возможностям, иначе это место поглотит тебя». Ещё несколько заметок говорили о странных символах, которые Джеймс «видел» как нечто большее, чем просто инопланетную вязь, и догадывался, что те могли быть связаны с выходом.

Он осторожно двинулся в сторону, следуя за чувствами, которые в нём проснулись, и вдруг оказался в огромном помещении. Пространство казалось безразмерным, его новый взгляд охватывал всё, вырисовывая углы и детали, как если бы сам воздух подсвечивал каждый элемент. Под ногами, по краям и в тени, всё казалось величественным и древним, словно запечатанным в этом заброшенном мире. Воздух был плотный, настоянный на вековой тишине и чуждой энергии.

Тяжёлые устройства громоздились тут и там, как останки чего-то давно умершего. В этот момент он осознал, что сила в нём значительно возросла. Он подошёл к одной из конструкций, бросив взгляд на тяжёлые с виду металлические детали и, чуть сжав её пальцами, поднял, не ощущая веса. Раньше он бы удивился своей физической мощи, но теперь было ясно: слияние изменило его настолько, что от былой человеческой слабости не осталось и следа.

Пройдя по комнате, он внимательно разглядывал странные символы, высеченные на стенах, и, по мере того как сосредотачивался на них, ему открывались их значения. Слова Джеймса о пути, что может указать «их карта», приходили на ум. Линии и символы будто оживали перед глазами, впитывались в сознание, позволяя почувствовать направления и подсказывая шаги.

«Невозможно… я ничего об этом не знаю», — мелькнула мысль, но где-то внутри он понимал, что теперь эти знания были частью него самого, словно спящий голос, который знал ответы на все вопросы. Этот шёпот в голове был не его, но теперь принадлежал ему.

Продолжая движение, он оказался перед массивной консолью в центре комнаты. Центральный узел управления — он понял это, едва прикоснувшись. Под пальцами пробежала дрожь, тёплая и ощутимая, как будто металл оживал под его кожей. Константин изучал её, едва касаясь тонких линий на поверхности — их узоры открывались ему, вбирая в себя как в зеркало.

Неожиданно ему стало ясно, что эта машина — сердце комплекса, а символы на её экране словно настраивались под него, их смысл обретал ясность. Почти автоматически он потянулся к переключателям, направляя потоки энергии, и едва заметные узлы на панели отвечали, как будто они откликались на его действия, принимая команду.

Он глубоко вдохнул, понимая, что кристалл, с которым он пришёл сюда, может стать ключом. Пальцы сами находили нужные символы, настраивая координаты на обратный путь. Перед ним, всего в нескольких шагах, пространство начало искривляться, заволакиваясь дымкой, словно плотный воздух становился проницаемым. Ему открылся вид на портал — неотвратимо манящий обратно, к родному миру, но с чувством, что он уходит из своего убежища.

Оглядываясь в последний раз, он почувствовал странное тепло, как будто оставлял здесь частицу себя, чтобы вернуться. Эта пещера, этот лабиринт теперь были его укрытием, готовым для исследований.

Сделав глубокий вдох, он шагнул вперёд. Боль пронзила тело, напряжение сжало его, будто пространство не хотело отпускать. Мир вокруг менялся, сжимаясь в узкую линию, но через мгновение под ногами ощутилась родная земля.

Константин стоял, крепко сжимая дневник, чувствуя, как воздух, насыщенный запахом старого дерева и пыли, мягко обволакивает его. Он сделал несколько шагов, каждый из которых отзвучал гулко и странно, но именно этот шум, знакомый до дрожи, вернул ощущение реальности. Он был дома — в этом старом сарае, среди разбросанных инструментов и пыльных полок. Но теперь он знал, что он больше не тот, кто входил сюда несколько дней назад.

Взглянув на старое зеркало, он на секунду замер, чувствуя, как внутри него нарастает странное волнение. Прикоснувшись к пыльной поверхности, он осторожно стёр налёт, и в отражении увидел себя — прежнего, но с очевидными изменениями. Первое, что привлекло внимание, — глаза. Их форма и размер остались прежними, но они стали совершенно иными. Склеры приобрели серый оттенок, придавая взгляду остроту и холод, а зрачки стали вертикальными, насыщенно-янтарными, как у хищника. Казалось, в их глубине отражались мельчайшие преломления, словно составленные из множества невидимых граней. Они были поразительно детализированными, а ещё — почти нечеловеческими, открывая перед ним новый, неведомый мир.

Его взгляд сместился вниз, и он заметил хвост, который прежде ощущал только тактильно, а теперь впервые увидел в отражении. Гибкий и сильный, он тянулся вдоль позвоночника, контрастируя с привычным человеческим силуэтом. Константин, думая, как бы скрыть его, сделал это почти автоматически: хвост плавно обвился вокруг ноги, закрепляясь вдоль пояса. Это движение казалось настолько интуитивным, что он на мгновение удивился тому, как естественно его тело теперь к нему приспосабливалось. Это движение было удивительно плавным, почти незаметным, как если бы он всегда владел этой частью себя. Константин почувствовал силу в каждом новом мускуле, как она усиливала его равновесие.

Прислушиваясь к себе, он уловил тонкие звуки — биение сердца, шорохи на улице и тиканье часов в доме миссис Харпер, которая мирно сидела перед телевизором. Это восприятие казалось ему новым, отчётливым, как будто каждый звук отзывался в сознании отдельно и вместе.

«Пока не буду тревожить её», — тихо прошептал Константин, чувствуя странное спокойствие. Сейчас важнее было связаться с Иваном и, возможно, объяснить всё сестрам. Но прежде чем делать это, нужно было найти одежду, замаскировать изменения.