Первая командировка

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Какое-то подразделение армейского интендантства, ведавшее продовольственными делами, занимало только первый этаж здания. Когда Самарин вошел туда, подумал, что попал в обеденный перерыв: в коридоре никаких признаков жизни. Приоткрыл одну дверь — пустые столы и никого. Приоткрыл другую — то же самое. Приоткрыл третью и увидел высокого военного, стоявшего к нему спиной перед раскрытым окном, за которым шумела улица.

— Можно?

Военный вздрогнул, резко обернулся и, видимо, страшно удивился штатскому гостю:

— Да...

— Меня направили сюда из гебитскомиссариата.

— Проходите, садитесь, — сказал офицер и тоже сел за стол. — Что у вас?

— Я представляю гамбургскую торговую фирму «Раух и сын». Я и есть сын. У себя на родине мы занимаемся оптовой продажей кожи интендантству. Отец послал меня выяснить здесь возможность оптовых закупок кожи.

— Возможность есть, нет кожи, — улыбнулся офицер. — Тут поработали русские. А теперь и мы год не спали.

— Так я и знал! — сокрушенно произнес Самарин. — Я говорил отцу: откуда быть коже, если там идет война? А он заладил одно: фюрер завоевал нам эти земли не для престижа, а во имя благополучия немцев.

— Ну что же! Видимо, это тот случай, когда и вы правы и ваш отец тоже. Сейчас, когда идет война, здешним крестьянам не до разведения скота. Но когда война кончится, все эти места будут работать на нас. — Немец сказал это вроде и серьезно, и вместе с тем с еле уловимой иронией.

Самарин внимательно наблюдал за ним. Немцу было лет сорок. Породистый, голубоглазый шатен. Звание — капитан, но знаков интендантской службы не носит — наверное, стесняется своей тыловой должности, и тогда возможно, что он военный не профессиональный, а призван из резерва. Об этом говорили и его белые холеные руки. Узнать бы, что он делал, находясь в резерве!

— А мясо на местном рынке бывает? — опросил Самарин.

— Редко и плохое. Но любой рижанин с деньгами ест мясо высшего сорта, ему везут его из деревни собственные поставщики. С этим «черным рынком» мы пытаемся вести борьбу.

— В общем, ясно, я приехал зря, — вздохнул Самарин, хотя на самом деле радовался, что все идет так, как и ожидалось.

— О каком количестве мяса может идти речь? — вдруг спросил капитан.

— Потребность безгранична, — ответил Самарин и затаил дыхание. В схеме выхода на всякое гитлеровское начальство главный расчет был на прославленное его корыстолюбие.

— Хорошо, что ваша фирма уже имеет дела с военными организациями, — сказал капитан;

— А разве это что-нибудь меняет?

— Меняет. И даже очень, — ответил капитан, и в глазах у него блеснуло непонятное оживление. Самарин ждал объяснения, но услышал неожиданный, но все сказавший ему вопрос капитана: — Вы обедали?

— Только собирался.

— Я приглашаю вас. Там мы и поговорим. — В глазах немца, оживление не гасло.

— С удовольствием, но при условии, что счет оплачиваю я...

Немец привел Самарина в подвальный ресторан неподалеку на углу улицы Мельничной и Вальдемарской. О существовании здесь ресторана под названием «Фокстротдилле» Самарин знал, но сейчас этого названия у ресторана уже не было.

Здесь капитана знали, и им сразу предоставили отдельный кабинет. Немец заказал обильный обед с вином.

— Между прочим, до того как надеть этот мундир, — начал рассказывать немец, — я тоже имел отношение к коммерции. Работал чиновником в лейпцигском промышленном рейхсбанке. Но в тридцать девятом пришлось надеть мундир и отправиться в Польшу. При этом мне страшно не повезло. Другим достались Варшава или Краков, а я попал в ужасающую дыру, где население гордилось только тем, что в их местах брала свое начало река Висла. Там не было даже красивых полек. — Капитан засмеялся.

— Зато вам повезло теперь... Рига вполне европейский город.

Немец промолчал. В это время кельнер принес им жаркое. Когда он ушел, немец, вогнав вилку в сочащийся кровью кусок мяса и смеясь, сказал:

— Ну вот вам и отличное мясо!

— Беру, но этого мне мало! — тоже рассмеялся Самарин.

— Много есть мяса, говорят, вредно, — покачал головой немец и серьезно добавил: — А не очень много достать можно.

Самарин смотрел на него вопросительно.

— Но при условии из двух пунктов, — продолжал немец. — Первый пункт — должен быть документ, что ваша фирма снабжает мясом какие-то военные учреждения. Пункт второй — бесплатно помогать я вам не буду. Коммерция так коммерция, со всеми, как говорится, вытекающими из нее... — он улыбнулся, — документами...

Самарин помолчал, подумал и ответил:

— Пункт второй — естественный, и напоминания о нем не требовалось. А вот пункт первый... не знаю... Я должен связаться с отцом... может ли он получить такой документ.

— А тут, может быть, помогу вам я. Возможно, что такой документ вы получите и здесь.

Весь их дальнейший разговор был попросту торгом по поводу размера вознаграждения капитана. Он проявил в этом и сноровку, и настойчивость. И было очевидно, что подобный гешефт был для него не в новинку. Но и Самарин тоже очень решительно отстаивал интересы своей фирмы. Кроме того, что ему было не нужно, чтобы дело это немедленно двинулось, он обязан был продемонстрировать истинно немецкую расчетливость. Словом, они никак не могли окончательно договориться.

Тогда немец, очевидно чтобы не упускать рыбу из сети, предложил дать ему аванс с условием его возврата в случае, если сделка не состоится. Попросил тысячу рейхсмарок. Сошлись на пятистах. Самарин вручил ему деньги и получил расписку. В эту минуту он узнал фамилию интенданта — Фольксштайн. Эту фамилию немец поставил на расписке.

Договорились, что Самарин свяжется с отцом по поводу процента дохода Фольксштайна, так как брать это на себя он боялся.

— Ну вот... теперь можно поговорить и о чем-нибудь другом, — облегченно произнес Самарин. — Например, как тут поинтереснее провести вечернее время?

— Это как везде, — сказал Фольксштайн улыбаясь. — Интерес зависит от суммы, которую вы хотите и можете на это истратить. В этом смысле Рига действительно вполне европейский город.

— Но и не Париж. По моему первому впечатлению, латышки удивительно лишены шарма...

— Но здесь немало прелестных наших соотечественниц, которые очень скучают. Я вас познакомлю.

Так... договорились и об этом. Теперь разговор об очень важном.

— Хорошо, с мясом все ясно, — начал Самарин. — Хотя я уже вижу, что больших закупок сделать не удастся. И все-таки главная моя цель — кожа.

— Насчет кожи я выясню.

— А что же тут можно купить еще?

— А что вас интересует?

— Ну... — замялся Самарин. — Мне говорили, что среди местного населения есть очень богатые люди. У них... — Снова Самарин сыграл нерешительность: — Будто у них могут быть драгоценные вещи: камни, золото.

— Опять вы забыли, что до нас здесь целый год орудовали русские, а они большие специалисты по ликвидации чужих богатств.

— Но что-то все же осталось?

— Самых крупных богачей русские попросту увезли к себе в Сибирь.

— Зачем?

— Наверно, чтобы затем спокойно забрать себе все, что этим богачам принадлежало. Остались только евреи, но ими занимается гестапо и СС, и туда лучше не соваться.

— Ладно. А не евреи?

Фольксштайн задумался.

— Весь вопрос, как найти такого перспективного латыша, — сказал он наконец.

— По секрету... — Самарин наклонился через стол к немцу и тихо сказал: — Наша фирма имеет некоторый опыт. Мы в этом направлении славно поработали в Бельгии. Может, мне все-таки попробовать?

Фольксштайн снова задумался, и Самарин понимал, что сейчас немца беспокоит только одно: как, ничем не рискуя, приклеиться и к этому делу?

— Вот тут, если дело у нас пойдет, можно выручить большие деньги, — продолжал Самарин. — А без вашей помощи я не обойдусь и в этом.

— Очень большой риск, — тихо обронил немец.

— В чем? — удивился Самарин,

— Этот товар интересует слишком многих из... — Фольксштайн глазами показал на потолок.

— Но это уже зависит от того, как мы с вами поведем дело! — энергично возразил Самарин. — В Бельгии мы с отцом великолепно обошли эту опасность.

— Как? — живо поинтересовался немец.

— Мы не забывали делать кому надо хорошие подарки. Вы поймите, господин Фольксштайн, это дело всегда пахнет такими, доходами, что подарок в тысячу марок или даже больше — не проблема.

Самарин видел, что немец крайне заинтересован, но еще не верит в его возможности и вдобавок явно боится.

— Давайте договоримся так, — продолжал Самарин. — Я начну это дело сам, и, если товар этот разнюхаю, я в порядке пробы совершу первую сделку, и тогда мы с вами решим, как провести это дело вместе в более широком масштабе. Согласны?

— Согласен. Но если вы влопаетесь, мы с вами незнакомы. Это условие категорическое и на все времена! — поспешно проговорил капитан.

— Об этом тоже не следовало и говорить. Это само собой разумеется. Но если вы уж заговорили, такое же условие я ставлю и вам, когда мы будем работать вместе. Договорились?

Вместо ответа немец поднял свой бокал с вином.