Первая стена

ПЯТНАДЦАТЬ Расследование кустодия По местам Беросс

Карантинная зона Палатинская арка, казармы С, два дня после начала штурма

В течение трёх часов Амон Тавромахиан ходил по коридорам и залам казарм карантинных войск, привыкая к планировке и атмосфере. Они были тесными для кустодия, которому через час пришлось снять доспехи, чтобы осмотреть некоторые из небольших помещений. Облачённый только в защитную тунику, он вернулся на кухню, где произошло появление.

Он присел на корточки и закрыл глаза, представляя себе сцену, как всё происходило, когда солдаты Имперской армии столпились в выложенном плиткой помещении. Он ознакомился с их отчётами и лично поговорил с каждым, и мог найти почти всех в пределах метра или двух от того места, где они, вероятно, стояли.

Он встал, задев головой потолок, по-прежнему с закрытыми глазами, пользуясь скорее мысленным взором, чем каким–либо физическим чувством. Две группы вошли из разных дверей. Испугавшись, некоторые из солдат открыли огонь.

Амон подошёл к стене, осторожно проводя пальцами по грубым кирпичам и линиям раствора. Углубления там, куда попали лазерные лучи. Некоторые слева, большинство справа. Никакой группировки, которую он мог бы различить.

Он отступил на полшага, добавляя к мысленной картине схему попаданий. Почему именно здесь?

Он отступил ещё на несколько шагов и открыл глаза, глядя на молчаливую кирпичную кладку. Что такого важного именно в кухне?

Первый свидетель, рядовой Честейн, признался в том, что проник в столовую, чтобы украсть еду. Перекрёстный допрос не выявил ничего плохого ни в его характере, ни в послужном списке. Мелкий воришка, но не враг Императора. Так почему же видение появилось на кухне? Виновное присутствие Честейна что–то спровоцировало? Узнали бы они что–нибудь, если бы голодный солдат не вошёл в это время и не столкнулся с видением?

Он позволил мысленному взору снова расшириться, охватив весь гарнизонный комплекс и кухню внутри. Это было приземистое, ничем не примечательное здание, примыкавшее к низкой карантинной стене вокруг Палатинской арки, ставшей чумными трущобами, известными как Чумвиль. Кухня, одна из трёх, располагалась в юго-западном углу, ближе к внешней стене, чем остальные. Это имело значение?

Как будто управляя пикт-дроном, он мысленно вернулся в коридоры, повторяя шаги солдат, когда они пришли на кухню. Короткое путешествие, где не было ничего важного.

Именно в этот момент Амон понял, что есть слепая зона. Он прошёлся по всем коридорам и комнатам. Рядом с кухней, прямо за стеной, находилось пустое пространство около четырёх квадратных метров.

Быстрыми шагами он обогнул столовую и подошёл к расположенным за ней офицерским помещениям. На дальней стене главного коридора, что вёл к четырём отдельным офицерским общежитиям, висело большое оборванное знамя. Коридор был около четырёх метров длиной.

Амон осторожно снял знамя и отложил его в сторону. Стена была из покрашенного в светло-серый цвет гипсокартона, как и остальные казармы.

Он приложил руку к правой стороне центральной линии и толкнул. В ответ он почувствовал небольшую отдачу, но больше ничего. Перейдя на левую сторону, он сделал то же самое. На этот раз раздался слабый щелчок, и секция стены повернулась на центральной оси, открывая за собой комнату.

Его взгляд пронзил тьму и сразу же охватил всё вокруг. Как только он увидел то, что находилось за стеной, Амон активировал вокс.

— Сообщение регенту Малкадору. Скажите ему, что мне нужно, чтобы он немедленно прибыл в карантинную казарму.

Это было исключительно скромное святилище.

Вместо алтарной скатерти два ящика накрыли грубым холстом. На нём стояли две помятые от долгого употребления металлические чаши с чётко различимыми полковыми надписями: Mercio XXIV и Gallilus XXXI. Между ними поместили кувшин с красной жидкостью — дешёвым вином, как подсказал Амону нос. Спереди аккуратно лежала небольшая подушечка, на которой покоилась книга.

Книга представляла собой не более чем пачку бумажных листов, удерживаемых вместе тонкой проволокой. На обложке аккуратным почерком были написаны два слова.

— Lectitio Divinitatus, — произнёс Амон.

— Храм Императора, — сказал Малкадор, изучая обстановку комнаты. Амон проследил за его взглядом, заметив несколько стоявших кругом стульев и высоких подсвечников, вероятно, украденных из вещей высокопоставленного офицера.

— А это? — Амон указал на пятно на голой стене, прямо за тем местом, где на кухне появилось видение. Иней почти полностью растаял, оставив полосы на кирпичной кладке. Пол внизу тоже был влажным, голый феррокрит потемнел от жидкости.

— Это… — Малкадор откашлялся и внимательнее посмотрел на феномен. — Это не очень хорошая новость.

Амон принюхался, уловив запах застарелого пота, оружейного масла и крема для ботинок, а также мускусный аромат незажжённых свечей и резкий озоновый привкус, который у него всегда ассоциировался с регентом Императора.

— Это просто водяной лёд и только.

— Да, просто лёд, — согласился Малкадор, почёсывая подбородок. — Создан резким локальным снижением температуры.

— Но он находится между двумя большими печами с другой стороны, — сказал Амон. Он мог точно их представить, даже без использования визуальных систем шлема.

— Очень локальным, — Малкадор открыл маленькую книгу, быстро просматривая страницы.

— Мы знаем, что культ Императора уже некоторое время активен в Имперской армии — это не новость, — сказал Амон. — Lectitio Divinitatus получил ещё более широкое распространение среди гражданского населения. После начала осады его влияние перестали сдерживать.

— Да, ресурсы лучше потратить на что–то другое. Я помню, что был в сенате, когда принимались эти решения.

— Вы не согласны?

— Я не уверен. Lectitio Divinitatus в итоге может быть огромным отвлечением от реальной проблемы.

— Но…?

Малкадор показал на покрытую льдом стену:

— Это остатки психической активности.

— Разве щит Императора не подавляет такие энергии?

— В этом и заключается причина моего беспокойства, — сказал Малкадор, встретившись взглядом с кустодием. — Храм и это связаны, но непонятно, как.

— Что это значит?

— Это довольно сложный вопрос, не так ли, Амон? — Малкадор на мгновение усмехнулся, а затем снова стал серьёзным. — Это означает трещину, крошечную трещину в телэфирной защите. Появившуюся изнутри.

— Возможно, есть и другие случаи, которые остались незафиксированными. Возможно, их даже восприняли как проявление божественности Императора, — Амон вышел комнаты-святилища, воспоминания о сражениях в паутине попытались всплыть на поверхность при мысли о демонической активности. — Капитан-генерал должен быть проинформирован.

— У Вальдора много забот, как и у лорда Дорна. Это будет доведено до его сведения в ходе ежечасного брифинга, как обычно. И он скажет, что вы должны продолжать расследование, потому что у вас пока есть только доказательства одного незначительного инцидента. Является ли это изолированным явлением или причиной для более широкого беспокойства?

— Подобное поклонение Императору запрещено. Монархия была уничтожена, и целый легион космических десантников был наказан за неуместное благочестие. Император предельно ясно выразил Свои мысли по этому поводу.

— Я тоже был на Монархии, и мне не нужно напоминать о том, что Император думает о божественности, — резко сказал Малкадор. — И всё же мы не можем сражаться с собственными людьми одновременно с Гором. Практичность требует некоторой свободы действий.

— Свобода действий — это просто эвфемизм для слабости, которой можно воспользоваться, — заметил Амон.

— Наша война далека от абсолютных понятий. Данный вопрос требует тщательного изучения. Вы не можете надеяться найти и привлечь к ответственности каждое собрание Lectitio Divinitatus. Выясните, что особенного в этой группе. Почему видение произошло именно здесь?

— Думаю, очевидно, что близость Гвардии Смерти предоставит нам какой–то ответ.

— Но насколько широко распространён этот эффект? Не все жертвы чумы найдены. Существует ли другая связь, которую мы можем отследить?

— Культ скрытен. Для достижения прогресса потребуется много времени.

Регент присоединился к нему в коридоре, постукивая посохом по твёрдому полу, когда проходил мимо. Лорд Терры остановился в нескольких шагах впереди Амона и повернулся к нему.

— Я могу помочь вам, Амон, — сказал Малкадор. — С кем–то… кто знает об этом изнутри.

Нагпурский регион, шестьдесят дней до начала штурма

Серия стаккато машинных гудков, заглушивших вокс-передатчики, вырвала Зеноби из полудрёмы. Она открыла глаза, по-прежнему откинувшись на спинку скамьи, и посмотрела сначала на окна — всё ещё день, клонившийся к вечеру. Она села и её взгляд скользнул по остальным вокруг. Все в некотором замешательстве смотрели на громкоговорители, из которых доносилось шипение.

Заскрипели тормоза, внезапно замедляя ход поезда. Подобно человеческой волне, стоявшие пошатнулись и закачались от внезапной потери инерции, несколько солдат врезались друг в друга или скамейки, их ругательства затерялись среди смеха товарищей.

Лампы замерцали и погасли, когда поезд остановился. Жёлтый предвечерний свет почти не освещал вагон через грязные окна.

Вокс-передатчики снова затрещали, а потом раздался голос капитан-генерала Эгву.

— Существует высокий риск обнаружения с помощью орбитального сканирования. Все системы переводятся в режим ожидания, чтобы уменьшить нашу энергетическую сигнатуру. Оставайтесь в вагонах до дальнейших распоряжений.

Тревожное молчание последовало за этим объявлением до тех пор, пока лейтенант Фолами не нарушила тишину.

— Вы можете говорить, — сказала она, покачав головой. — Они не смогут услышать нас в космосе…

— Это всего лишь предосторожность, — добавил Окойе, пробираясь между скамейками. — Командование получило сообщение, что над этим сектором пролетает космический корабль. Вряд ли мы привлечём какое–то внимание, особенно когда есть куда более важные цели для атаки.

Упоминание целей и атаки ничуть не уменьшили опасения Зеноби. Она стояла на скамейке и смотрела в окно, надеясь увидеть что–нибудь, что могло бы отвлечь её от внезапной тишины. Древнее сухое морское дно растянулось на километры вокруг них и больше ничего не было видно. Оказаться в такой изоляции казалось и благословением, и проклятием. Представлялось маловероятным, что их смогут обнаружить среди просторов дикой природы, но, с другой стороны, любая замеченная энергетическая сигнатура или вокс-сигнал будут выделяться, как путеводная вспышка ночью.

Какое–то движение привлекло её внимание к двери в дальнем конце вагона. Алая вспышка возвестила о присутствии офицера безопасности. Другой ходил между скамьями по другую сторону решётки, разделявшей помещение на две части.

— Помните, будьте бдительны всё время, — сказал он им, медленно обходя вагон, сцепив руки за спиной. — Будьте внимательны к своим спутникам, следите за любыми странностями в их настроении. Хватит буквально нескольких секунд, чтобы нарушить безопасность — и предательство приведёт к нашей гибели.

— Сохраняя бдительность, знайте также, что за вами следят. Не ваши братья и сёстры по оружию, а враги, которые маскируются под солдат, верных Аддабе. Они увидят вашу слабость и воспользуются ею. Они будут взывать к вашему состраданию и сочувствию и превратят эти добродетели в слабости, которые можно использовать.

— Не только наши орудия приведут нас к победе над теми, кто желает обратить в рабство будущие поколения — именно наша решимость станет величайшим оружием. Если кто–то из нас дрогнет сейчас до серьёзных испытаний, то как они будут действовать, оказавшись в бою?

Офицер безопасности остановился, пройдя примерно две трети вагона, почти рядом с Зеноби. Его глаза были поразительно голубыми, необычными среди народа Аддабы, и они напомнили ледяные кинжалы, когда на секунду задержались на ней. Она взяла себя в руки, сказав себе, что ей нечего стыдиться, что она ничего не боится под этим пронзительным взглядом. Офицер двинулся дальше.

— Просто сижу здесь и жду, когда это произойдёт.

Зеноби повернула голову и увидела, что на скамейку рядом с ней залез Бабак. Он был почти такого же роста и теребил пояс комбинезона тонкими, лишёнными мозолей пальцами. Она знала его как мастера вала, одного из тех, кто обслуживал машины, которые изготавливали детали для производственной линии.

— Я знаю, что ты имеешь в виду, — сказала она. — Думаю, я готова к бою, но дело в другом. Нет шансов дать отпор. Просто жду, когда ударит луч света и уничтожит нас.

— Не глупи, — сказал Кеттай, стоявший между скамейками. Он выглядел расслабленным, заложив руки за голову. — Никто не станет тратить ланс корабля на поезд. Даже если они нас заметят, то просто отметят среди остальных данных.

— Значит, ты у нас эксперт по космическим кораблям? — сказал Бабак.

— Просто здравый смысл, не так ли? — Кеттай подался вперёд и потянулся к карману, из которого извлёк тонкую пластековую фляжку. Он вытащил пробку и предложил им угощаться.

Зеноби уловила запах спиртного. Она никогда раньше не пила, и ей было любопытно, но сейчас не время поддаваться искушению. Она покачала головой.

— Разве это не контрабанда? — сказал Бабак, нервно осматриваясь вокруг. — А что если офицеры безопасности узнают?

— Это как поезд и космический корабль, — ответил Кеттай, пожав плечами. — Это не настолько важно, чтобы их беспокоить. Может быть, лейтенант Окойе влепит мне наряд в уборной, но никто меня не вытащит наружу и не всадит лазерный разряд мне в голову за глоток тея.

— Перережут горло, — сказал Бабак. — Как и другим. Ты не стоишь лазерного разряда.

Кеттай рассмеялся и закрыл фляжку пробкой, прежде чем убрать её. Зеноби заметила, что сам он не стал пить, но ничего не сказала.

Внезапный визг вокс-передатчиков заставил Зеноби подпрыгнуть, чуть не свалившись со скамейки. Двигатели с ворчанием пробудились, и моторы заскулили сквозь пол, когда поезд тронулся в путь.

— Видите, ничего не про… — начал Кеттай, но его перебило объявление из громкоговорителей.

— Боевая тревога! Все дежурные отделения по местам. Все не дежурные отделения готовятся к бою.

Голос сменился воем сирены, и от его настойчивости сердце Зеноби бешено заколотилось о рёбра.

— Вот и не заметили, — сказал Кеттай, поднимаясь с пола.

Невысокий рост Зеноби делал её идеальным стрелком, и она залезла в купол, пока остальные готовились к бою. Отделения из вагона на противоположном конце зенитной платформы тоже занимали свои позиции.

Она пристегнулась ремнями к креслу стрелка, перекинув одну петлю через талию, а затем потянула рычаг, который поднял её в бронированный купол на крыше платформы.

Перед ней на оси располагалась четырёхствольная автоматическая пушка. Орудие был слишком тяжёлым, чтобы целиться вручную; вместо этого она положила руку на располагавшийся между ног рычаг управления с гашеткой.

— Активировать поворотные моторы, — произнесла она. В ответ раздался громкий вой, и рычаг в руке задрожал. Несколько проверочных движений заставили автоматические пушки подниматься и опускаться, слегка поворачиваясь влево и вправо. Она нащупала ногами педали, которые вращали уже весь купол. — Активировать поворотные приводы.

Проверка педалей заставила её сделать круг сначала влево, а потом вправо. Она протянула руку и щёлкнула переключателем, включая зернистый зеленоватый экран прямо перед собой — орудийный визуализатор. На нём не было ничего, кроме облаков, почти неразличимых среди вспышек статики и темнеющего неба.

— Проверка отключения подачи боеприпасов.

— Подача боеприпасов отключена, — пришёл ответ снизу, звучавший странно отдалённо внутри купола. Зеноби нажала на гашетку. Автоматические пушки щёлкали и стучали пустыми казённиками.

— Огневое испытание завершено. Включить подачу боеприпасов.

Раздался тяжёлый хруст и скрежет металла, когда четыре ленты вернулись на место в механизме турели. Большой палец Зеноби нависал над гашеткой. Стоит ей опустить его вниз и в небо устремится поток осколочных снарядов.

Она стреляла из лазгана во время редких тренировок, но это было разрушение совсем другого уровня. К этому добавлялось знание того, что она, скорее всего, будет стрелять в настоящем бою. От этой мысли у неё задрожали ноги и закружилась голова. Нервы трепетали не от мысли о смерти, а от осознания того, что другие полагаются на её защиту. Если она не справится, если она что–то сделает не так, то погибнет не только она, но и Менбер, Селин. Даже Кеттай…

Как боевой танк, который сходил нетронутым с конвейера, все переживания Зеноби собрались вместе в ударе сердца и принесли ещё одно осознание. Всё, что офицеры безопасности говорили о бдительности, было так же верно и важно, как и её работа в качестве стрелка. Один-единственный промах может привести к катастрофе. Если хотя бы одному вражескому шпиону или сочувствующему позволят проникнуть в Аддабский свободный корпус, они могут погубить всё дело.

Ноги перестали дрожать. В переборке прямо над её головой тихо зашипел и включился громкоговоритель. Она слышала, как кто–то ходит в командном отсеке, расположенном в самом сердце артиллерийской платформы; скрип стула, глухой стук чего–то упавшего на пол. По внутреннему вокс-каналу раздались несколько хриплых механических вздохов.

— Говорит лейтенант Окойе, командующий офицер четвёртой артиллерийской платформы. — Голос сменился визгом обратной связи. Последовала пауза, прерываемая несколькими звуковыми сигналами и шипением помех, которые затем исчезли, оставив связь чёткой, кроме случайных потрескиваний. — В нашу сторону с орбиты приближаются самолёты. Это может быть перелёт, они могут направляться куда–то ещё, но мы должны предполагать худшее. Всё оружие активировано. Заряжены зенитные осколочные снаряды.

Последовала ещё одна пауза и звук, который Зеноби не узнала сразу, но поняла через несколько секунд — это шуршали пластиковые слайды.

— Артиллерийские расчёты экипажа рассредоточили по всему поезду, чтобы обеспечить умелый и точный огонь. Вспомните, чему вас учили. Следите за линией трассирующих снарядов и отслеживайте цели. Между тем, как что–то появится на вашем целеуказателе и временем, когда вы откроете огонь, быстро движущийся корабль преодолеет сотню метров и больше. Плотность огня поможет не подпустить их к нам, не экономьте боеприпасы без необходимости.

Космический порт Львиные врата, внешний мезофекс, один день после начала штурма

В семидесяти километрах от земли, где атмосфера сменялась космосом, в сторону Звёздного копья спускались десятки десантных кораблей и эскадрилий штурмовиков. Они летели уже почти двадцать часов, дрейфуя в десятках тысяч километров от кораблей за пределами досягаемости самых мощных оборонительных лазеров.

Когда они вышли на ближнюю орбиту, их двигатели вспыхнули один за другим, и на фоне черноты расцвёл небосвод плазменных струй. Они снижались подобно падающим звёздам, сотни кораблей, каждый из которых направлялся к своей цели, устремляясь к одной из более чем трёхсот стыковочных мачт, платформ и причалов Звёздного копья.

Шесть ударных крейсеров двигались сквозь космос, войдя в «кильватерный след», созданный массированной атакой десантно-штурмовых кораблей. Они исторгли десантный дождь штурмовых капсул, которые в условиях отсутствия достаточной гравитации выбрасывали из отсеков ракетные ускорители. Когда ударили лазерные лучи оборонительных орудий, опустевшие космические корабли уже отступали. Последний оказался недостаточно быстрым, его пустотные щиты вспыхивали под непрерывными попаданиями. Подобно стае гончих, остальные оборонительные системы сосредоточили огонь на подбитом корабле, быстро перегрузив оставшиеся щиты. Последний разряд красной энергии пронзил двигатели и голубое пламя плазменных взрывов поглотило весь корпус.

На борту одной из самых больших капсул, освещённой мигавшим лазурным светом, находился Беросс, некогда удостоенный чести состоять в Трезубце и впавший в немилость после того, как чуть не погиб от руки своего примарха. Системы его искусственного тела вспыхнули сенсорными данными, высветив выступ феррокрита, на который он падал, а также всплеск излучения от взорвавшегося наверху корабля — корабля, на борту которого он был всего несколько минут назад. Ему была безразличная гибель корабля, и он уже давно забыл о мимолётных мыслях о смерти, которую могло породить уничтожение, его мысли целиком сосредоточились на ближайшем будущем.

Нечасто цель штурмовиков и десантных капсул представляла собой триста квадратных километров доков. Этот факт ничуть не волновал Беросса, когда металлическая капсула, мчавшая его к четвёртому восточному причалу, вошла в разреженную атмосферу над космическим портом. Это должен был быть его штурм, славная кампания для одного из самых прославленных кузнецов войны IV легиона.

Вместо этого он оказался заключён в искусственную оболочку, презираемый примархом и почти забытый боевыми братьями. Тело полубога с властью младенца.

Сработали тормозные двигатели, замедляя спуск капсулы почти так же жёстко, как и удар, но заключённый в саркофаг дредноута Беросс ничего не почувствовал. Он лишь смутно осознавал, что его ноги снабжены пневматическим приводом, а руки заменены тяжёлым оружием. Знакомый прилив гормонов перед боем исчез, как и сердце, заменённое атомным топливным элементом. Грубая тактильно-мышечная обратная связь предоставляла ему рудиментарное осознание самого себя, но с любой точки зрения он стал разумом, заключённым в тюрьму из керамита, титана и пластали.

Его спасение было легко посчитать наказанием. Те, кто сохранил ему жизнь и подключил изломанные останки его тела к этой машине, думали, что они сохраняют его наследие. Всё, что они сделали, — это продлили жизнь, которую он проживёт, неся позор осуждения Пертурабо. Мысленная мука этой неудачи раздражала Беросса больше, чем физическая агония и воображаемая боль призрачных конечностей. Он приближался к рассвету в качестве командира, и долгая служба в Трезубце казалась неизбежной.

И всё только из–за того, что ему не повезло принести плохие новости.

Десантная капсула врезалась в феррокритовый перрон среди вспышек тормозных двигателей и разлетевшейся шрапнели из осколочных установок — впрочем на платформе не было вообще никого способного оказать сопротивление. Рампа со скрипом опустилась и сработали взрывные болты, освобождая аварийные зажимы, которые удерживали его бронированный корпус. Сделав тяжёлый шаг, звук его поступи затерялся в разреженном воздухе, Беросс ступил на метафорическую землю Терры.

С помощью окулярных контактов и недоступных людям датчиков он наблюдал за окружающей обстановкой. Семьсот Железных Воинов сформировали десантный отряд, которому было поручено охранять верхние десять километров космического порта. Здесь почти не осталось никого живого, безвоздушные верхние уровни стали пристанищем только для тех, у кого были силовые доспехи или вакуумные скафандры. Обломки уничтоженного корабля падали вокруг Звёздного копья. Здесь, наверху, у них было мало инерции, тысячетонные куски металла и пласкрита дрейфовали в полуночной синеве безмятежно, как снежинки.

Беросс почти не обращал внимания на падавшие метеоры. Даже это задание было наказанием, вместо судьбы командующего штурмом ему уготовили роль сторожевого пса.

Не в этот раз. В душе он оставался кузнецом войны, даже если его лишили престижа.

— Мои воины, внимайте мне! — Его рёв понёсся по вокс-связи к боевым братьям. — Неужели мы должны стоять на этом голом перроне, в то время как меньшие воины крадут нашу славу? Те, чьи души выкованы в битве, не стоят на страже, они ищут врага и уничтожают его!

Не заботясь о том, последует кто–нибудь за ним или нет, Беросс повернул своё массивное тело в сторону ближайшего пандуса, ведущего внутрь космического порта. Он восстановит свой статус кузнеца войны или погибнет пытаясь.