Пески Амона

ГЛАВА 28

Александр велел привести Букефала, чувствуя, что в столь решительный момент может положиться только на него. Он погладил коня по морде и по шее, а потом шагом направился к стене. Рядом ехали Гефестион и Селевк, которых царь решил оставить при себе.

Резкий свист заставил его обернуться, и он увидел, как большая башня позади круглого бастиона метнула в левое крыло войска железные стрелы баллист.

— В укрытие! — крикнул Черный. — Убирайтесь оттуда, а то окажетесь на вертеле, как дрозды. Прочь, прочь оттуда, вам говорят!

Левое крыло развернулось и заняло позицию позади центра, а Клит приказал своим солдатам бежать под прикрытие стены, где прямые выстрелы баллисты не могли их достать. Между тем Лисимах, командовавший своей батареей метательных машин, что стояла на возвышении, ответил залпом в направлении башни. Пораженные в грудь, несколько галикарнассцев с воплями упали с высоты на землю и разбились.

Послышался грохот — это в восточной части стены рушились огромные блоки, выбитые непрекращающимися ударами таранов.

Пердикка не отставал от своих «щитоносцев» и агриан. Он кричал как безумный, потрясая перед собой копьем. В это мгновение послышался сигнал трубы, а потом другой — протяжный, резкий, душераздирающий. К царю галопом подскакали вестовые.

— Государь! Государь! Вылазка на восточной стороне, вылазка!

Гефестион в недоумении повернулся к Александру:

— Это невозможно. На восточной стороне нет ворот.

— Нет, есть, — вмешался Селевк. — У берега.

— Но с этой дистанции мы бы увидели, как они подходят, — настаивал Гефестион.

Подскакали другие вестовые.

— Государь! Они спускаются со стены, их тысячи. Они спускаются по веревочным лестницам и рыбачьим сетям! Они у нас в тылу, государь!

— Галопом! — приказал Александр. — Быстро, быстро!

Он пришпорил Букефала и поскакал в тыл своему войску. Там тысячи персидских солдат атаковали македонян, выпуская тучи стрел и дротиков. И снова зазвучали трубы, на этот раз слева.

— Миласские ворота! — завопил Селевк. — Александр, смотри, еще одна вылазка!

— Внимание на боковую дверь! — крикнул Черный. — Осторожно! Проклятье! Леоннат! Леоннат! С этой стороны! Смотрите на фланг!

Леоннат повернул со своими педзетерами и оказался перед пехотой наемников, которую вел за собой гигант Эфиальт. Выставив перед собой бронзовый щит с изображением горгоны с горящим взглядом и змеями вместо волос, он кричал:

— Вперед! Вперед! Время пришло! Перебьем их всех! Царь пробил себе дорогу к первой линии, где яростно наседали персидские ударные войска. Они соединились с греческими наемниками Эфиальта. С башен бастиона катапульты открыли навесную стрельбу длинными стрелами.

Под страшным градом снарядов строй македонян начал рушиться, и греческие наемники стали теснить врагов щитами. Александр, находившийся в этот момент на левом фланге, двинул Букефала в самую гущу сражения. Сжимая в руке обоюдоострый топор, он криком воодушевлял своих воинов. Огромный камень упал рядом и раздавил одного из солдат, как муху. Кровь брызнула на бок Букефалу, который встал на дыбы и заржал, колотя в воздухе передними копытами.

Тщетно царь старался направить коня в центр, где его воины все больше уступали инициативу противнику: давка и град камней из катапульт преграждали ему путь, и все его силы уходили на то, чтобы сдерживать напор вражеских солдат, выплескивавшихся из Миласских ворот.

Черный, видя, что Эфиальт, как воплощение ярости, вклинился со своими частями в македонский центр, продолжал отступать. Молодые педзетеры не выдерживали под натиском грозного, сплоченного строя наемников. Только Пердикка упирался на самом левом краю строя. Катапульты с высоты бастиона начали бросать амфоры со смолой и битумом, которые разбивались у основания македонских штурмовых башен, расплескивая по земле свое содержимое. Вскоре на стене появились персидские лучники, выпустившие рой зажигательных стрел. Пламя с ревом вспыхнуло и охватило машины, превращая их в огромные факелы.

Пердикка доверил командование своему заместителю, а сам поднялся сквозь пламя на первую платформу, где перепуганные люди бросили тараны, которые по инерции продолжали качаться на веревках.

— По местам! — заорал он. — Все по своим местам! Стена сейчас рухнет. Вперед, последний удар! — и, бросив на землю щит, сам схватился за ручку тарана, не обращая внимания на языки пламени, угрожающе проникавшие сквозь щели дощатого пола.

Остальные сначала смотрели на него, ошеломленные этим сверхчеловеческим мужеством, а потом один за другим вернулись на свои места и вновь принялись раскачивать таран, крича, чтобы преодолеть страх и невыносимый жар. Огромный окованный конец тарана, толкаемого тысячей отчаянных рук, снова набрал ход и с грохотом врезался в стену. Гигантские квадратные блоки, уже поддавшиеся, заколебались, а потом один или два из них упали, подняв тучу дыма и пыли. Следующие удары пробили дыру и вызвали ужасный обвал, который помог загасить огонь.

Однако в центре македонского строя педзетеры все отступали под неудержимым натиском Эфиальта, и этот натиск был готов вот-вот превратиться в прорыв. Черный снова закричал:

— Леоннат, останови его!

И Леоннат услышал. Ударами топора он расчистил себе путь через ряды врагов и оказался перед Эфиальтом.

Два колосса остановились, запыхавшиеся, с искаженными от усталости лицами. У обоих кровоточили многочисленные раны, а тела блестели от пота, как статуи под дождем.

Александр обернулся и увидел, что ветераны его отца замерли в тени олив под бесстрастным оком Пармениона. Он закричал:

— Трубач, проси резерв!

Это была последняя возможность, так как конница не могла вступить в бой на этой пересеченной, скалистой местности, усеянной камнями.

Парменион услышал тревожный, настойчивый звук и обратился к своему войску:

— Ветераны, за царя Филиппа и за Александра, вперед!

И внезапно какой-то гром разорвал душный воздух:

«Гром Херонеи»!

Огромный барабан, спрятанный под оливами, подал голос, и мощная фаланга мерным шагом двинулась вперед, ощетинившись копьями, как страшный дикобраз, и выкрикивая на каждом шагу:

Алалалай! Алалалай!

Александр, с трудом пробившись почти в самый центр сражения, велел педзетерам Леонната разойтись в стороны, чтобы пропустить ветеранов, которые лавиной обрушились на уже уставших ветеранов Мемнона. Между тем Леоннат, как лев, сражался со своим гигантом-противником, и оглушительный лязг их ударов разносился по равнине, как в битве титанов.

Используя свой борцовский опыт, Леоннат обманным выпадом вывел Эфиальта из равновесия, так что тот коснулся коленом земли. В то же мгновение македонянин выпрямился и, упершись обеими ногами в землю, со всей силы нанес секирой удар по спине противника, который с шумом рухнул на землю.

Даже после захода солнца обезумевшие от усталости и ярости бойцы продолжали сражаться. Греческие наемники, обессилевшие и потерявшие своих командиров, не выдержали неодолимого натиска ветеранов Пармениона: они начали отступать и, наконец, обратились в беспорядочное бегство, устремившись к Миласским воротам и боковой двери в южном секторе, рядом с морем. Но напуганные зрелищем битвы защитники города закрыли все ворота, так что многих вражеских воинов ветераны Пармениона перебили у самого подножия стен, заколов сариссами.

Когда Александр велел трубить сигнал отбоя, Пердикка прочно вклинился в брешь в восточном секторе. Отряд агриан взобрался на круглый бастион и сбрасывал оттуда его защитников. Другие солдаты залезли на деревянную башню и направили баллисты и катапульты в центр города.

Принесли множество факелов и повсюду зажгли огни, чтобы обезопасить себя от внезапных вражеских контратак в течение ночи.

Галикарнас был во власти победителей.