Песни черного дрозда (сборник)

4

Вода торжествующе плескалась в лесу, гудела между стволов. Какие-то мелкие зверюшки карабкались на камни и деревья, из ущелий хлестали потоки, воздух дрожал от грохота и рёва, а на душе Молчанова, несмотря на страшную картину стихий, на боль и усталость, было хорошо и даже немного торжественно. Он сделал своё дело.

Часы у Саши разбились. Сколько сейчас? Кажется, начались сумерки. День проскочил, словно одна минута. Мучительно болела спина, левую ногу тянуло, покалывало плечо. В баню бы… Да, темнело. Вода в лесу все прибывала. Что-то чёрное — пень или кусок дёрна — двигалось по воде к нему. Саша поднял бинокль. Милый, самоотверженный Лобик, бросившийся ему на помощь в самый трудный момент!… Откуда ты взялся?

Медведь вылез, по-собачьи отряхнулся, сбоку глянул на лесника с собакой и как ни в чем не бывало стал расковыривать трухлявую колоду. Проголодался.

Саша с трудом поднялся, полный благодарности, проковылял к нему и протянул полбуханки хлеба. Лобик не спеша подтянулся ближе, обнюхал подарок и взял — не пастью, а лапами, приподнявшись на дыбы, как его учили маленького. Он был ростом по плечо Саше. Не медвежонок — медведь.

Вспомнив наказ зоолога, Саша отошёл от Лобика и выстрелил вверх. Медведь вздрогнул, прижался к камням и медленно-медленно отступил подальше.

Котенко не ответил. Да разве услышишь выстрел в таком грохоте!

Надо идти искать зоолога.

Саша поднялся на небольшой увал, перебрался через ручей и пошёл к назначенному месту. Зоолога здесь не оказалось. Стало совсем темно. Если бы Котенко находился близко, Саша увидел бы его костёр. И у перемычки никого нет. Собственно, и перемычка уже исчезла. И острова не видно. Над грязной стремительной водой подымались дубы и пихты, их стволы, облепленные тиной, травой, казались в темноте лохматыми и страшными, как привидения.

Саша забеспокоился. Ещё выстрелил. Но грохот реки мгновенно впитал и поглотил звук выстрела. Архыз смирно сидел рядом.

— Придётся тебе… — Саша погладил густую шерсть на холке, подтолкнул: — Плыви.

Архыз самоотверженно бросился в воду, пересёк быстрый стрежень и поплыл среди деревьев, на полтора метра погруженных в воду. Он прекрасно видел и ночью. И он и Саша надеялись, что где-нибудь среди леса остался хоть клочок сухой земли. Котенко должен быть там. В крайнем случае он отсиживается на дереве.

На овчара набросило запах косуль. Лапами он нащупал раскисшее дно. Стало ещё мельче. Архыз уже не плыл, а шёл по воде. Отмель.

— Э-ге-ге-ге! — раздался почти рядом хриплый голос Котенко. Наверное, давно кричал. Сквозь густые ветки леса он только что заметил красное пятно костра.

Сухой островок в три-четыре метра шириной уходил вдаль метров на тридцать. Когда овчар выбрался на берег, от него шарахнулось целое стадо косуль. Они сбились у самой воды. Высокая фигура выступила из темноты, прошла сквозь стадо испуганно посвистывающих животных и приблизилась.

— Архыз?! — все ещё не веря глазам, спросил Котенко. — Ну, здравствуй, дружок, обрадовал ты меня. Жив-здоров? Что же мы с тобой делать будем, а?

Овчар отряхивался, косил волчьим глазом на близких косуль. В прибившемся на острове стаде было четыре барсука, семейство енотов, маленькие лисята. Тут же прыгали и дрожали десятка три зайцев. Котенко хозяйским жестом обвёл звериное стадо.

— Друзья по несчастью, понимаешь? Не успели убежать, как и я. Теперь вся надежда на то, что вода больше не поднимется.

Архызу остров не понравился. Он проскулил что-то на своём языке и выразительно посмотрел в сторону берега. Котенко крякнул. Уж очень холодна водичка!

— Попробуем, — решительно сказал он.

На глаза ему попалась сухая лесина. Котенко срубил её, связал верёвкой две жерди, укрепил на них остаток карабина, рюкзак, со вздохом сожаления снял с себя куртку, стянул сапоги и тоже укрепил на плоту. Оглянулся на дрожащих животных: глаза косуль тускло светились во тьме.

— Жаль мне вас, козочки. Но со мной вы не пойдёте, это ясно. Или наберётесь храбрости? Нет-нет, оставайтесь. Кажется, дело идёт к лучшему.

Он пристегнул на всякий случай поводок к ошейнику овчара и, содрогаясь, ступил в воду. Долго шёл, толкая перед собой плотик. Овчар тем временем плыл рядом, вытянув морду и прижав уши. На стремнине их подхватил поток и наискось понёс по течению. Котенко навалился грудью на плотик, стал выгребать сильной рукой, направляясь к берегу. Он больше всего опасался плывуна — деревьев, кустов, в которых можно запутаться. На счастье, река оказалась чистой. Собаку и плотик снесло очень далеко. Но Саша заметил смельчаков — он все время стоял на разрушенной косе и ждал Архыза с вестями. В течение минуты сбросил он с себя одежду и бросился встречь человеку и собаке. Втроём они быстро управились с упрямым потоком, их подбило в затопленный лес уже на этом берегу. Пронесло!

— А-га! — еле выговорил Котенко. — О-си-ли-ли!… — Он чуть двигал посиневшими губами, подмигнул Саше и между тем быстро развязал поклажу на плотике…

Когда обсохли, согрелись, когда Архыз уже сидел обочь костра, дожидаясь каши, Котенко рассказал, что с ним приключилось.

— Опять же зубры, — добродушно улыбнулся он. — Я их и так, и этак, забились в чащу, никак не идут. Пришлось стрелять. А выстрел их не столько пугает, как сердит, раздражает. Бросились прямо на меня. Я на дуб, да сорвался, расцарапался, схватился за карабин, а от него видишь что осталось. Ни защищаться, ни тебя оповестить не могу. И все же согнал зверя, заставил идти на перемычку, когда её вода уже начала захлёстывать. Распалил костёр, сгрёб горящие ветки и с таким вот факелом — прямо к стаду. Ну, паника! Кругом вода, сзади огонь… Помчались. А тут и олени, и косули. Правда, не все, на островке часть осталась; пока я за ними бегал туда-сюда, воды прибавилось, и на месте перемычки такой водоворот начался, что выйти и вывести их уже не мог. Вот так. В общем, есть и на завтра работёнка для нас обоих. Придётся построить плот и перевезти несчастных животных с острова сюда.

— Как дед Мазай. — Саша улыбнулся.

— Вот именно. Ну, а что у тебя получилось? Удалось спугнуть зверя?

Саша коротко рассказал. Упомянул об оленёнке с перевязанной ногой, но зоолог пропустил эту деталь мимо ушей. Его особенно удивил поступок Лобика.

— Вот тебе и дикий зверь! Он помог не инстинктивно, а сознательно. Догадался, какой ты опасности подвергаешься, и бросился на помощь. Что это? Не говорит ли подобный факт о разумной деятельности, о мышлении зверя? Ох, как плохо мы ещё изучили психику диких зверей, как много нужно выявить, объяснить!… И не в клетках зоосада, не в виварии, а на воле, в естественных условиях.

Долго ещё в центре заповедника, у Речного Креста, горел костёр и слышалась человеческая речь. А рядом грохотала река, и казалось, этому разгулу стихий не будет конца.

Когда проснулись, Котенко первым делом пошёл к воде посмотреть свои отметки. Вернулся спокойный:

— Всего на четверть прибавилось. Паводок проходит. И наши косули на острове в безопасности. Давай быстро погреемся чаем — и топаем.

— Куда?

— Ближе всего отсюда приют Сергеича. К нему и заявимся. Переведём дух, отдохнём малость и потопаем. Хоть поспим под крышей, по-человечески.