Глава 11

— Наташа, скажи, а ты веришь в существование прошлой жизни? Карма всякая, перерождение души? — Спросил я и пристально посмотрел на старосту.

Честно говоря, кажется, в этот момент вид у меня был… как бы это поточнее сказать…несчастный, наверно. Вот так будет правильно. Просто я уже не знаю, каким образом избавиться от постоянного присутствия Деевой в своей новой жизни. Она прямо как чертов бумеранг, всегда возвращается, куда не зашвырни.

— Петров, ну что ты плетешь? Какая прошла жизнь? Скажешь тоже…Мы, между прочим, нормальные, советские люди. Да, я допускаю существование церкви. Она нужна бабушкам всяким. Чтоб ходить и поклоны бить. Но мы ведь понимаем, что лежит в основе всего этого. Историю помнишь за шестой класс? Формирование государственности, все такое. А ты о какой-то прошлой жизни спрашиваешь. Нет. Конечно, не верю.

Деева громко хмыкнула, отодвинула меня в сторону плечом и шагнула через порог моей квартиры, дверь которой я только что открыл своим ключом.

— Да? Жаль… Потому что мне кажется, в прошлой жизни я где-то очень, очень сильно нагрешил, и в этой, в качестве вселенского равновесия, мне прислали тебя. Как наказание… — С чувством высказался я Наташке в спину.

Правда, скажу честно, говорил тихо. Прям вот неимоверного желания, чтоб девчонка услышала мои слова, не было. А вот желание побыстрее переодеться и вернуться в школу было. От греха подальше…

Директриса, чтоб её…Не нашла ничего лучше, как отправить со мной в качестве конвоира Дееву. Это при том, что я от одного только Наташкиного вида впадаю в стресс.

— Наташа, сходишь с Петровым домой, пусть переоденется. — Приказным тоном велела Жаба, когда староста подошла к нам в коридоре школы после того, как Александра Ивановна ее позвала.

— В смысле переоденется? У меня только платья и юбки… — Вытаращилась Наташка на директрису.

— Деева, ну ты то хоть не испытывай мои нервы! — Моментально взвилась Жаба. — К нему домой сходишь. К Петрову.

— Вы простите, но Петров сам к себе сходить не может? — Спросила староста. На меня при этом она старалась не смотреть.

Ну да, вчера, когда мы уже подошли к дому, вернувшись из парка, я высказал Наташке много нелицеприятного. Вернее, в моих словах была чистая правда, но девчонке эта правда явно не понравилась. А я всего лишь пояснил ей, что она — ходячая проблема.

Наташка, конечно, пыталась защищаться. Мол, она не при чем и ответственности за всех подряд хулиганов не несет. Но я еще более эмоционально ответил, что ответственности, может, и не несет, а вот какую-то лютую дичь — постоянно. В этот раз вообще отличилась, Илюшу притащила с собой на разборки. А если бы пацан там пострадал? Так-то мероприятие было вообще не увеселительное.

Одним словом, разговор у нас с Деевой вышел несколько напряжённый и она, судя по всему, на меня типа обиделась. Слава богу… Может, перестанет так часто мелькать перед глазами. Подумал я, наблюдая, как директриса высказывает Деевой за пионерскую совесть, товарищескую ответственность и еще какую-то хрень.

Но… Ни черта подобного. Через пять минут после того, как Жаба закончила свою пламенную речь, мы с Деевой уже топали в сторону моего дома. Оба злые и оба недовольные.

Просто… Я реально начал думать, что мое появление в прошлом, это вовсе не второй шанс. Это — испытание. Причем испытание с конкретным лицом, с двумя косичками и бантами. С удивительной способностью создавать на ровном месте проблему глобального уровня.

Такое чувство, будто кто-то наверху говорит мне, Лёха, хочешь исправить ошибку? Ок. Вот тебе квест. Пройдёшь, выживешь, глядишь что-нибудь и получится. Вопрос в том, что в обществе старосты у меня возникает ощущение — не выживу. Она меня угробит.

— Петров, ну ты чего там застыл? Давай, иди сюда. Смотри, я вот рубашку нашла в шкафу. Белую. Все, как положено. Ой… Ой, какая прелесть! Алёша, кто это? Он похож на того, которого мы с дерева спасали. Ути-пути… Малыш…

Я стянул кеды и прошел в нашу с Илюхой спальню, стараясь не реагировать слишком эмоционально на «Алёшу». Ненавижу, когда ко мне обращаются подобным образом.

Братец был в детском саду, матушка на работе, а гадский кот беспардонным образом развалился на моей кровати, щурясь от удовольствия. Потому что его в данный момент жамкала, гладила и только что не облизывала Деева. Как же любят девчонки всю эту хрень. Котики, собачки, сюси-пуси.

— Подарок. Тебе. Хочешь, забирай. Дарю! — Сделал я широкий, хозяйский жест рукой в сторону Черныша. — От чистой души, Деева.

Вот чего-чего, а кота я бы реально сплавил с огромным удовольствием. Задолбал. Каждую ночь у него гонки и дрифты. Днем выспится, а потом спать не дает. Мне в основном. Илюха дрыхнет так, что можно с кроватью выносить, не заметит. Матушка в своей комнате тоже неплохо так на массу давит. Один я, как дурак, полночи кошачьи развлечения слушаю.

— Ой, нет. Ты чего. Меня мамка на улицу выгонит за такие подарки. Потом вместе с котом к вам жить приду.

Наташка высказалась и тут же покраснела. Видимо, в своих словах она углядела какую-то двусмысленность. Я, как бы, тоже углядел, но в другом смысле. Если Дееву ко мне на ежедневной основе подсунут, я удавлюсь. Честное слово. Просто это будет гораздо проще и безболезненней.

Девчонка помолчала немного, грустно вздохнула и добавила:

— Был бы папка жив, точно разрешил бы. Я помню, мы с ним пошли в лес гулять и притащили оттуда домой ёжика. Представляешь? Мамка ругалась сильно. Но он прямо горой встал. Потому что я очень хотела, чтоб у меня был ёжик. Маленькая была. Лет шесть, наверное. Молоком его поила. До ночи. А ночью стало понятно, почему мамка против. Ты знал, что ёжики по ночам бегают, как слоны? Честное слово. Прямо как самые настоящие слоны. Топают так, что спать невозможно. Три дня, вернее три ночи, мамка терпела, а потом мы его к деду отнесли и там поселили…

— Ёжик, ага… Деева, а почему ты сказала «был бы жив»? Он умер? — Я сделал «стойку».

История про ёжика крайне познавательная, но вот история про отца вдруг показалась мне гораздо более интересной. Не в том плане, что я извращенец, которого хлебом не корми, дай о покойниках послушать. Просто… Внутри будто лампочка замигала, когда Наташка про отца упомянула.

— Что у тебя папкой?

— Мда уж… — Наташка покосилась на меня с осуждением. Еще, пожалуй, в ее взгляде была грусть. — Тактичность явно не твой конёк, Петров. Умер он. Погиб.

Видимо, у меня должно было появиться чувство стыда за подобные вопросы. Типа, непринято так свободно спрашивать о трагичных событиях. Однако, оно не появилось. Мне, если честно, в этот момент показался очень важным факт отсутствия у Деевой отца, еще и по причине смерти. Я лихорадочно принялся вспоминать, что вообще знаю о Наташкиной семье.

Не вспомнил. Потому что не знал. Мы ведь в прошлом варианте жизни с ней не общались. Вообще. Только по школьной необходимости, если таковая возникала. А возникала она нечасто. Почти никогда. Мы со старостой существовали параллельно, не пересекаясь.

— Тебе больно об этом говорить? — осторожно спросил я у Деевой, пытаясь сообразить, что меня заставляет продолжать эту тему: паранойя или предчувствие. — Ну прости, если так. Просто я даже и не думал, что у тебя отца нет.

— Почему? — Наташка пожала плечами. — Потому что я отличница, да? Не хожу, о своей неполной семье не рассказываю. С плохой компанией ни с какой не связалась. По себе судишь, Петров?

— Да не знаю. — Я пропустил шпильку Деевой мимо ушей. Сейчас точно не до ругани. Внутри все крепче становилась уверенность, мои мысли идут в верном направлении. — Просто не думал и все. Так тебе что, неприятно об этом говорить?

Возможно, моя чрезмерная настойчивость могла показаться странной, но я очень хотел узнать, что произошло с Наташкиным отцом. И кстати, да. На фото его не было. Там — мои родители, Ромов-старший, предположительно Наташкина мать и еще одна девушка, незнакомая.

А… стоп! И еще парень. Парней было трое, как и девчонок. Получается, чисто теоретически, на снимке я не знаю двух людей. Остальные — мне знакомы. Может ли быть неизвестный парень Наташкиным отцом?

— Не может…– Сказал я вслух и плюхнулся на Илюшину кровать.

Плюхнулся не потому что очень захотелось. Просто в ногах появилась слабость.

Именно в этот момент я понял, с какого перепуга мне показался знакомым мужчина в парке. Тот, который был одет в тельняшку и подсказал, куда пошли пацаны. Десантник. Или морячок. Черт…

Это сто процентов он на фотке. Я еще в парке подумал, будто лицо мне его уже встречалось, но встречалось именно мельком. А фотку у Ромова я рассматривал внимательно. Завис тогда на ней, как дурачок. Потому и отложилось в памяти.

Если Наташка говорит, что ее отец умер, очень вряд ли он является тем, кто сфотографировался в горах, а потом, спустя годы, разгуливает по парку. По одной единственной причине. Мертвые не шляются в тельняшках по городу. Соответственно, все-таки мужик не Наташкин отец.

— Что «не может»? Алёша. Петров. Слышишь меня?

Я тряхнул головой и посмотрел на Дееву. Та, в свою очередь, смотрела на меня, причем с переживательным выражением на лице. Видимо, я выпал из реальности на эти несколько минут, пока вспоминал фотографию и мужика из парка.

— Да слышу, слышу.

Вскочил на ноги, подошёл к шкафу. Рубашка и правда имелась в наличие, висела на «плечиках». К счастью, она была чистая и отражённая. Спасибо матушке.

Я резким движением, не расстегивая, стянул через голову обычную, повседневную рубаху. Слава богу, сейчас принято носить нательные майки и мои действия не выглядели как юношеский стриптиз. Хотя Деева все равно покраснела, а потом сразу же отвернулась, энергично наглаживая кота. Будто не заметила моей «полуобнаженки».

Я схватил нарядную, белую рубашку и сосредоточенно принялся застёгивать пуговицы, попутно соображая, что за мутная хрень вырисовывается.

Мой отец, типа, погиб. Но я всю жизнь считал это ложью. Слишком уж родительница наша пестала героический образ папы. Это — первое. А второе — я, в отличие от Илюши, помню его. Он исчез как раз около шести лет назад. Сразу после того, как братец появился на свет.

Отец никогда не был примерным семьянином. В моей башке чётко присутствуют картинки, которые сложно понять двусмысленно.

Приходил поздно. Частенько навеселе. Ругались они с матерью постоянно. Из-за посторонних женщин, кстати, тоже. А в последнее время, перед его «героической командировкой» родительница несколько раз упоминала какое-то преступление. Именно так. Именно это слово. Мол, отец — преступник. Он поступил плохо. А если кто-то узнает, так всем будет кирдык. Ему — в первую очередь, а там, межу прочим, и семья пострадать может.

— Алексей, все нормально? Ты вдруг как-будто в себя погрузился. Что случилось? Тоже про отца подумал?

Староста оставила кота в покое, поднялась с кровати и подошла ко мне. Лицо ее обрело нормальный цвет. Видимо, приступ стеснения закончился.

— Давай помогу. Хорошо, что рубашка уже глаженая. Помочь? — Наташка вопросительно подняла брови.

Я молча продолжал застегивать пуговицы, игнорируя Дееву, которая замерла рядом. Не дождавшись ответа, Наташка шагнула к Илюшиной кровати, наклонилась, а затем взяла в руки галстук. Снял его вместе с повседневной рубашкой, чтоб переодеться. Теперь, так понимаю, девчонка хотела помочь красиво и акуратно завязать символ пионерии.

Однако мне сейчас было немного не до этого.

Что, блин, за странная история вырисовывается? Кто этот «морячок» из парка? И самое главное, как его найти? На снимке однозначно изображён он. А значит, мужик сможет мне рассказать, что связывает между собой всех участников фото.

Компания там точно не случайная. Я бы назвал их очень хорошими друзьями. Вот черт… Ну почему в парке не сообразил сразу, кто передо мной? Все стало бы гораздо проще. А там, глядишь, вообще прояснилась бы ситуация с фотографией. Да и с остальным тоже.

— Алёша, я тебя понимаю. — Деева осторожно тронула меня за плечо. — Я тоже часто грущу.

— Насчет чего? — Я поднял на Наташку растерянный взгляд, оторвавшись от пуговиц, которые, наконец, были застегнуты полностью.

— Насчет отца. Мне тоже жаль, что так все вышло.

— Подожди. — Я поймал руки Деевой, которые потянулись к моей шее, чтоб завязать галстук. — Как все вышло?

— Ну имею в виду ту их командировку.

— Чью «их»? Какую «ту»?– Спросил я, чувствуя себя при этом полнейшим идиотом, потому что на самом деле не понимал ни черта.

Во-первых, о чем вообще говорит Наташка? Какая командировка? Вернее, почему командировка ее отца связана с командировкой моего отца? Я искренне всю свою жизнь считал, что никакой командировки не было. Что матушка это все сочинила для нас и для себя. Ей как-будто самой проще было верить, что отец — герой, погибший при исполнении задания.

Во-вторых, и это раздражало сильнее всего, в отличие от меня Деева явно что-то знает. То есть от нее не скрывали, блин, правду! Не врали ей. Наташкина мать, видимо, посветила дочку в произошедшие события. Только не общими фразами:«Ваш отец герой, гордитесь им», а вполне подробным рассказом.

— Подожди, ты что, не знаешь? — Староста совсем растерялась. — То есть… Ты не знаешь, что случилось с твоим папой? Или это опять твои шуточки?

Наташка нахмурилась. Смотрела она на меня с таким выражением, будто я прямо на ее глазах котенка задушил.

— Деева, если сейчас еще раз скажешь что-нибудь непонятное, общего содержания или из репертуара «Алёша, ты что, не знаешь?», я взвою. Чего не знаю? Мать всю жизнь рассказывала, будто он был каким-то летчиком-испытателем. А потом вроде бы погиб при исполнении долга. Но… Я помню его. Какой он, к чёртовой матери, летчик? Он был… совсем непохож на лётчика. А вот на раздолбая — очень даже.

— Алёша… — Деева как-то стушевалась и сделала шаг назад.

— Э, нет! Никаких Алёшей! Говори, что знаешь.

Я схватил Наташку за запястье, чтоб она не сбежала. Потому что мне вдруг показалась, именно это староста и хочет сделать. Сбежать.

— Да ничего особенно. И мой отец, и твой — они действительно лётчики-испытатели. На заводе новые самолеты в небо поднимали. А командировка у них… Ну мамка мне тоже не особо много рассказывала. Это — дядя. Он их знал обоих. Он сказал, что… — Наташка оглянулась через плечо на выход из спальни, будто там мог стоять кто-нибудь посторонний и подслушивать наш разговор. — Дядя сказал, что они там…

Деева мотнула головой в сторону двери.

— Где? — Спросил я и выглянул из-за Наташки. Ибо совсем не понял, что она имеет в виду.

— Ну там… — Староста наклонилась ко мне совсем близко, а потом шепотом сказала. — В Афганистане.

Несколько секунд в комнате стояла полная, абсолютная тишина. Я смотрел на Наташку, она — на меня. Потом я тихо засмеялся, искренне решив, что у девчонки просто такое хреновое чувство юмора. Однако тут же заткнулся. Лицо у Деевой было вполне серьёзное и на юмор вообще никаких намеков не имело.

— Ты серьезно?

— Ну да. Отпусти! Больно вообще-то. — Наташка, поморщившись, разжала мои пальцы и убрала руку за спину.

— Бред какой-то… — Я подошел к Илюшиной кровати и снова плюхнулся на нее, уставившись в одну точку.

А потом меня осенило.

— Деева! — Вскочил я обратно на ноги, чем, судя по всему, напугал старосту.

Она даже сдвинулась от меня в сторону выхода. Впрочем, наверное, я сейчас действительно выгляжу странненько. То сам с собой говорю, то приседания на Июхиной постели исполняю. Сяду — встану, сяду — встану.

— Где твой дядя? Где его найти?

— Ну… Я не знаю. Может, дома. Может, со своими товарищами. Они какими-то делами занимаются, но какими именно, не знаю. А что? — Прищурилась подозрительно Наташка.

— Ничто! Пойдем к тебе. Дядю искать. Мне надо с ним поговорить.

Я рванул к выходу из комнаты, на ходу подхватив школьную сумку, которая валялась на полу.

— Петров, ты чего? Нам директриса сказала, чтоб мы поскорее вернулись. Одна нога — тут, другая — там. — Попыталась вразумить меня староста.

Но я ее уже не слушал. Я точно знал, мне прямо сейчас необходимо задать некоторые вопросы этому загадочному дяде. А интервью… Как минимум еще около часа в запасе. Успеем.

Загрузка...