Петрусь Потупа

11 ТРЕВОЖНЫЙ ДЕНЬ

Наутро Петрусю, собиравшему в балке хворост, послышалось, что его кто-то окликнул. Мальчик оглянулся. Наверху, в зарослях боярышника, стоял Барма и махал шапкой. Бросив хворост, Петрусь бегом поднялся на косогор:

— Что вы, дядько Игнат?

Мальчик с испугом смотрел на парубка. Лицо Игната было озабоченно.

— Сядь, Петрусь, — сказал он, опускаясь на корточки.

Петрусь сел рядом.

— Слыхал, что с Гордием? — спросил Игнат.

Мальчик кивнул.

— Он Ульянку спас, а мы, Петрусь, должны выручить…

— …его, дядя Игнат, — тихо досказал мальчик, чувствуя, как часто забилось у него сердце.

— Не освободим Гордия ночью — утром повезут его в город, и пропадёт хлопец ни за что, — продолжал Барма.

— Что же делать, дядя Игнат? — растерянно спросил мальчик.

— Скажу. Только поклянись, что пастухам не скажешь или ещё кому про наше дело.

— Сейчас клясться? — спросил Петрусь, торопливо поднимаясь.

— Теперь.

Петрусь выпрямился, опустил руки вдоль туловища и звонкой скороговоркой начал:

— Чтоб меня земля не приняла… Чтоб у меня язык во рту отсох… Чтоб меня громом разнесло!..

Мальчик передохнул, взглянул на Барму:

— Ещё?

— Хватит, Петрусь, Верю, что не скажешь.

Усевшись, Петрусь выжидающими, глазами смотрел в лицо парубку. Водя палочкой по земле, Игнат озабоченно заговорил:

— Как спасти Гордия, я придумал, а где стерегут его…

— Я высмотрю, дядя Игнат! — перебил Петрусь. — Пригоню скотину на панский двор и высмотрю.

— А скажи, как я про то узнаю? — повеселев, спросил парубок.

Петрусь с минуту подумал.

— Дядя Игнат, вы старую грушу знаете за нашим двором? У неё ещё дупло есть.

— Знаю, Петрусь, то дерево.

— Там и ждите меня, пока не вернусь с панского двора.

— Буду ждать. Только, Петрусь, не всё это: главное — выкрасть лошадь.

Петрусь опешил:

— Дядя Игнат, у кого?

— У пана.

Мальчик широко открыл глаза.

— Из панского табуна, — пояснил Барма. — И увести надо лошадь тебе.

Петрусь опустил глаза.

— Боишься? Скажи, другого поищу…

— А как попадёт хлопцам, что стерегут коней? — запинаясь, произнёс Петрусь.

— Попадёт немного: подумают, что взял коня Гордий.

— Так на лошади он тикать будет! — обрадовался мальчик.

— Когда возьмёшь коня, скачи до Старой балки. Там у Больших пней жди нас…

— Знаю. Я там бандуру слушал! — сказал мальчик.

Барма поднялся, досмотрел на солнце:

— Не хватились бы тебя пастухи. Иди, хлопчик. Желаю удачи.

Выйдя из чащи, он направился к селу, а Петрусь, подобрав хворост, поспешил к стаду.

— Где ты пропадал, Петрусь? — спросил старший пастух.

— Ножик я потерял, Василь. Так и не нашёл…

— Добрый был ножик, — искренне огорчился Василь.

Весь остаток дня Петрусь, двигаясь за стадом, представлял себе многочисленные опасности, ожидающие его ночью. Вот скачет за ним погоня, палят в него из ружей. И Петрусь в лад мыслям оглушительно хлопает кнутом.

Повернув к нему головы, коровы насторожённо смотрят на мальчика.

— Ты что? — дотронулся до него Василь.

Не отвечая, Петрусь кнутом чертит на земле лошадь…

— А ты не журись: нож потерял — не голову, — участливо говорит Василь. — У меня дома железка есть, новый выточим.

— Видится мне, что я на лошади тикаю, а ты… про железку! — нечаянно вырвалось у Петруся.

Василь удивлённо шевелит бровями.

— Дурость у тебя в голове сегодня, Петрусь, да не малая, а с добрую гулю, — замечает он отходя.

Над вечерним притихшим лугом поднялись хороводы мошкары. По траве задвигались длинные тени. Всё чаще и беспокойнее ревели коровы.

— Заворачивай стадо! — нетерпеливо кричит Петрусь.

— Василю, дава-а-ай! — поддерживают с другого конца Мирон и Лаврик.

Василь взглядывает на опускающееся солнце и решительно даёт сигнал к отходу. Хлопают бичи, суматошно носится под ногами Рудый. С нестройным шумом стадо послушно поворачивает к селу.

— Кушайте на здоровье! — приветливо встретила пастухов в людской дворовая баба Одарка, ставя на стол миску дымящегося борща.

Пастухи принялись за еду. Хлебнув раз, другой, Петрусь положил ложку на стол.

— Чего же ты? — участливо спросила его Одарка.

— Недужится, — ответил Петрусь.

Хлопнув дверью, в хату вбежал рыженький мальчик с подвижной, как у мышки, мордочкой, густо усыпанной крапью веснушек.

— Мамо, вы мне кашки насыпете? — с любопытством оглядываясь на пастухов, обратился он к Одарке.

— Придёшь ты всегда, Сашко, не вовремя! — недовольно ответила мать, гремя ухватом. — Видишь, хлопцев кормлю.

Скорчив рожу Петрусю, Сашко, проскакав на одной ноге по хате, выскочил на улицу.

В людской стемнело.

— Хоть каши поешь, — говорит Петрусю Одарка, ставя на стол зажжённую плошку.

— Спасибо, не хочу я.

Мальчик поднялся. «Проберусь на задний двор — к погребам, там и Гордий», — думал он.

Внезапно дверь распахнулась. Споткнувшись о порог, в хату влетел взбудораженный Сашко:

— Гордия повели!.. Из погреба!..

Одарка, резавшая хлеб, выронила нож. Пастухи опустили ложки.

— Идёт он, на ногах цепи дзвинькают, — захлёбывался Сашко. — Лицо всё побитое, а сам усмехается…

Не дослушав, Петрусь выскочил из хаты.

У крыльца возбуждённо шумела кучка дворовых:

— Завтра повезут его.

— Да кто об этом знает?

— Конюхи говорили: управитель велел коней готовить.

— Не видать ему белого света, ни родного села! — сокрушённо причитала пожилая скотница.

— А парубок ласковый, мухи не обидит понапрасну, — с жалостью говорила чернявая молодица.

— Пропадёт сердяга! — вздыхает старый скотник Явтух.

— Дед Явтух, а куда повели парубка? — тормошит его за рукав Петрусь.

— В каменицу, хлопчик, — набивая трубку, отвечает Явтух.

— В каме-ни-и-цу? — тянет Петрусь.

— Туда, брат. Двери там кованые — не убежит, — криво усмехается дед.

Перед глазами мальчика встаёт высокая башня, выложенная из камня, с узорчатыми железными решётками на окнах: там, закованный в цепи, ждёт своей участи Гордий…

Не задерживаясь больше у людской, Петрусь стремглав помчался к условленному месту.

Подбегая к груше, он ещё издали взволнованно закричал:

— Дядя Игнат! Дядя Игнат!..

— Как, Петрусь? — выбегая навстречу, с тревогой спросил парубок.

— Вызнал!.. В каменице он…

Тяжело дыша, Петрусь опустился на землю.

— Плохо дело, брат… — невесело протянул Барма. — Но мы пройдём и в каменицу…

— Дядя Игнат, а можно мне с вами? — забыв о лошади, попросился мальчик.

— Добрый хлопец! Сразу видно — казак, — одобрительно пробасил кто-то над головой Петруся.

Только теперь заметил мальчик несколько тёмных фигур, стоящих вокруг.

— Кто это? — поспешно поднимаясь, с земли, спросил Петрусь.

— Свои, — засмеялся Барма. И, обратившись к молчаливо ждущим людям, сказал: — Ну, хлопцы, будет нам сегодня работа!. А ты, Петрусь, — продолжал парубок, наклоняясь, — возьми вот это. — Подняв, с земли звякнувший свёрток, он протянул его мальчику: — Принимай узду. Не забыл?..

— Что- вьг, дядя Игнат! — с обидой сказал Петрусь. — Давайте!

Перебросив узду через, плечо, мальчик заторопился:

— Теперь, идти?

— Отдохни, а там и за дело. А я с, хлопцами погуторю.

Крепко прижимая узду к груди, Петрусь побежал домой запастись хлебом — самому поесть, да и с собой захватить.