Пиковый интерес

Глава 9

В больнице деда сразу поместили в реанимацию. Я попыталась проскользнуть следом, но дежурный врач решительно выставил меня из отделения:

― Вам здесь делать нечего, ― твердо сказал он. ― Ваш родственник сейчас без сознания, и вы ничем ему помочь не можете.

― Доктор... ― попыталась слабо возразить я, но он решительно положил конец разговору, закрыв дверь перед моим носом.

Хотя к деду меня и не пустили, уходить домой я не собиралась. Примостившись в углу на банкетке под пыльной пальмой, я вознамерилась провести на ней весь день, но тут рядом возник Димка и насильно вывел меня наружу.

На улице беззаботно светило солнце, теплый ветерок ласково теребил листья деревьев, буйно полыхали цветы на клумбах, и трудно было поверить, что там, за серыми стенами страдают, мучаются и умирают люди.

― Наташа, оттого, что ты здесь сидишь, никакой пользы нет. Он без сознания, и ничем помочь ему ты не можешь… ― донесся до меня голос Димки.

Я согласно кивала, а сама думала, что это нужно мне, а не деду, пока нахожусь поблизости, чувствую себя спокойнее.

― Я отвезу тебя домой, тебе нужно отдохнуть. Когда он очнется, понадобятся силы, что бы ухаживать за ним.

Я снова согласно кивнула, говорить не хотелось. Он расценил мой кивок как согласие и радостно заторопился:

― Постой здесь, я машину найду.

Такси ловить не пришлось: напротив нас как раз остановилась желтая машина с шашечками, из нее тяжело выбралась полная женщина с нагруженными сумками и заспешила к главному входу.

Димка усадил меня в машину и назвал водителю адрес, но я представила себе, как буду неприкаянно слоняться по пустой квартире и мучиться неизвестностью, ужаснулась и попросила отвезти меня на Машкова. Там я, по крайней мере, смогу заняться наведением порядка, это позволит убить время и немного отвлечет от печальных мыслей.

При отдернутых шторах и ярком свете разгром выглядел еще более впечатляющее, чем утром. Я прошлась по всей квартире, заглянула в каждую комнату и ужаснулась.

В столовой дверцы шкафа распахнуты, дедовские костюмы, бабушкины платья, старые шляпки и сумочки, беспорядочно свалены на пол. Ящики комода выдвинуты, а их содержимое, весь этот десятилетиями копившийся хлам, разбросан по комнате.

В спальне Олега кровать разворошена, подушка вспорота и все вокруг покрыто пухом, который белыми хлопьями взмывал вверх при малейшем неосторожном движении.

В кабинете книги были безжалостно сброшены с полок, а документы, многие годы старательно собираемые дедом, выброшены из папок.

Нетронутой осталась только кухня, здесь все было на своих местах, за исключением ручной кофемолки. Она была давно сломана Олегом, но выглядела очень мило и, наверное, поэтому приглянулась ворам.

Осторожно лавируя между горами скарба, я обошла квартиру и пришла к выводу, что все ценные вещи, как ни мало их было, исчезли. В кабинете грабители прихватили с собой дедовские ордена, которые он хранил в ящике стола и письменный прибор, подаренный сослуживцами, когда он выходил в отставку. В столовой они взяли бронзовые каминные часы, которые, за неимением камина, стояли на комоде, из самого комода пропало столовое серебро, а со стены, что меня крайне изумило, исчезла картина Антона. Он подарил мне ее десять лет назад, в самом начале нашего знакомства. В тот период он взахлеб читал все сенсационные публикации, ежедневно появляющиеся в печати, был увлечен идеей национального возрождения России, и картина отражала его тогдашние мечтания. На темно-синем фоне, вперемешку с золотыми церковными куполами, были изображены седовласые старцы с посохами, воины в шлемах, монахини в черных одеждах. Картина мне не нравилась, вешать ее в собственной квартире не хотелось, и я спровадила полотно деду, поместив в самом темном углу. Единственная ценность данного шедевра заключалась в массивной позолоченной раме, чем, скорее всего и прельстились грабители. Другой причины для его похищения я придумать не могла, вряд ли они были поклонниками идеи национального возрождения. Но, в любом случае, исчезновению я была рада: выбросить рука не поднималась, а так сам исчез и больше не мозолил глаза.

Пройдясь по комнатам и обозрев весь этот кавардак, я тяжело вздохнула и принялась наводить порядок. Я мыла, расставляла, раскладывала, а ничем не занятая голова пухла от размышлений. Руки машинально делали привычную работу, а в мыслях был сумбур. Из головы не шло давешнее утверждение милиционера о том, что ворами был кто-то из близких нам людей. Верить в это не хотелось, но то, что дед собственноручно открыл дверь, ставило в тупик. Я стала перебирать в памяти всех знакомых, которые бывали в этом доме в последние годы, и их оказалось крайне мало. Друзья и сослуживцы деда или уже умерли или не выходили из дома по причине старости, общались они между собой исключительно по телефону, да и представить их в роли грабителей я не могла. Знакомые Олега у нас не бывали, будучи закоренелым эгоистом, он все же понимал, что своих сомнительных друзей к деду приводить не следует, поэтому встречался с ними исключительно на квартире у Галины. Короче, при полном беспорядке в собственной жизни у него все же хватало ума не создавать беспорядка в жизни деда. Что касается меня, то я с двадцати лет жила отдельно и все мои друзья и знакомые приходили ко мне туда, на улицу Забелина. Перебрав всех, я пришла к выводу, что в квартире на Машкова бывал Антон и моя школьная подружка Машка. Никого из них в образе грабителя, позарившегося на пару истертых от времени серебряных ложек и старые часы, я себе представить не могла. И дело здесь было не только в том, что я не подвергала сомнению их честность. Главное, я была в корне не согласна с давешним милиционером, что это обычное бытовое ограбление.

Если бы этому нападению не предшествовал ряд других печальных событий, я может и приняла бы это за простой разбой, но в свете происшествий последних дней все выглядело иначе. Эта версия подкреплялась еще и тем, что особое внимание бандиты уделили книгам и папкам с бумагами. Они не поленились снять их с полок и просмотреть, а если учесть, что хранящейся у нас литературы хватило бы на создание небольшой районной библиотеки, то в связи с этим на ум приходила мысль, что бандитов интересовали какие-то записи. А если вспомнить о существовании злосчастного дневника, то о причинах вторжения гадать особо не приходилось. В общем, я пришла к выводу, что в квартиру вломился тот, кто знал о дневнике и хотел его заполучить.

Если быть честной до конца, то эта мысль вертелась у меня в голове с того самого момента, как мы открыли дверь и увидели разгромленную квартиру. Я не стала делиться ею с милицией, так как в этом случае пришлось бы рассказывать и о гибели Людмилы, об исчезновении Галины, о долге Олега и о дневнике. Представителям власти могло не понравиться мое активное участие в некоторых из этих событий, и тогда из категории свидетеля я легко могла перейти в категорию подозреваемой. В общем, я решила держать свои мысли при себе, ненужных предположений не высказывать и предоставить милиции возможность разбираться во всем самой.

Однако, это не означало, что я отбросила прочь все подозрения и больше о них не думала. Я перебирала в голове всех, кому было известно о дневнике, и пыталась оценить их с точки зрения охотников за сокровищами.

Во-первых, я сама, но про себя я точно знала, что сокровища меня не волновали, в родную квартиру я не врывалась и собственного деда по голове не била.

Во-вторых, Олег. Против него говорило то, что он не был отягощен особыми моральными принципами и очень нуждался в деньгах. К тому же, он исчез и с того последнего звонка от него не было никаких известий. Но, допустить, что Олег, который, не смотря ни на что, все же любил деда, решил ограбить его, я не могла. И дело здесь было не в его моральных принципах, а в практической нецелесообразности подобного поступка. Ему не было необходимости приходить ночью к деду, бить его по затылку и тайком выносить вещи. Он мог просто явиться днем, взять все, что хотел, как это и было всегда, и спокойно уйти. Если же он приходил за дневником, то все происшедшее вообще лишалось смысла. Олег обнаружил дневник несколько лет назад, прекрасно знал, где он хранится и много раз имел возможность перечитывать злополучные записи. Он не стал бы перерывать весь дом, как это сделали грабители, в поисках дневника. Кстати, они его не нашли, я сразу по приходе в квартиру проверила потайной ящик ― дневник был на месте.

В-третьих, Антон. За то время, что мы с ним знакомы, он несколько раз бывал в квартире на Машкова и дед его знал. Если бы Антон ночью под благовидным предлогом пришел к деду, тот без колебаний открыл бы ему дверь. Кстати, той трагической ночью Антон дома не ночевал. Димка упомянул, что он звонил, говорил, что засиделся у приятеля и останется у него до утра. Конечно, Антон вполне мог солгать и поздно вечером явиться сюда. Дневника он так и не нашел, а вещи взял для отвода глаз, отвез куда-нибудь и выбросил. Но это все было из области фантастики, в действительности у Антона не было необходимости рисковать и идти на ограбление, ему достаточно было расспросить меня. Я считала его восторженным почитателем старины и неисправимым романтиком, поэтому его интерес к старинному кладу меня бы не удивил, я бы ему все рассказала и даже дала бы прочитать дневник. Но главное заключалось в том, что Антон не был алчным и корыстным человеком. Да, он был талантливым и модным художником, зарабатывал своими картинами большие деньги, но они не были для него смыслом жизни. Смысл жизни он видел в живописи, а к деньгам относился легко, быстро расставался с ними, охотно давал в долг и никогда не требовал возвращения. В общем, по моему мнению, Антон никак не подходил на роль алчного охотника за сокровищами, и я охотно вычеркнула его из списка подозреваемых.

Следующей шла Галка. Она не была знакома с дедом, никогда не бывала в его квартире, но за год жизни с Олегом, успела многое узнать о нашей семье. Ей ничего не стоило придумать убедительную причину и легко проникнуть в квартиру. Тут на ум услужливо приходило замечание милиционера о том, что, возможно, преступник был слаб и неопытен. Но вот причины для подобного поступка я не находила. Она не знала о дневнике и не подозревала о существовании клада. Я ей ничего об этом не говорила, просто предупредила об опасности и попросила быть осторожнее. Олег, я думаю, тоже ничего не сказал, если даже он ей и звонил, то вряд ли упоминал о дневнике. Поразмышляв таким образом, я с облегчением пришла к выводу, что Галку из подозреваемых тоже можно вычеркнуть, чему очень обрадовалась ― Галка мне нравилась.

Последним в моем списке шел Димка. Все во мне протестовало, когда я думала, что грабителем мог быть он. Однако, здравый смысл не позволял отбросить прочь его кандидатуру. Если Димка замыслил получить сокровища, то у него было вполне достаточно времени навестить деда после того, как я блаженно заснула на его плече. А если уж заглядывать дальше, хотя мне этого очень и не хотелось, то и его приход в тот день выглядел очень подозрительно. У меня запылали щеки от стыда, как только я подумала, что он лег со мной в постель только для того, чтобы отвести от себя подозрения. Он мог уйти от меня сразу, как только я заснула, поехать к деду, обшарить квартиру и к тому времени, когда я ему позвонила, быть дома. Антона не было, и Димкина отлучка вполне могла пройти незамеченной. Конечно, он не был знаком с дедом и ему было бы сложно уговорить того открыть дверь незнакомому человеку, но при желании и определенной хитрости он вполне мог выпытать у Антона необходимые сведения, а потом использовать их в разговоре. В результате всех этих размышлений Димкин образ постепенно приобрел черты коварного преступника и подлого соблазнителя. Все во мне сопротивлялось такому течению мыслей, и я начала с жаром убеждать себя, что Димка этого сделать никак не мог. Правда, я мало что знала о нем, а если быть честной, то почти ничего не знала, и даже эта малость мне была известна только с его слов. Так что, особых причин верить ему не было, но мне очень хотелось, и я искала оправдания. Если даже его и соблазнил блеск зарытого клада, и он решил начать за ним охоту, убеждала я себя, ему не было нужды рисковать и лезть в чужую квартиру. Лаской он мог получить от меня все необходимые ему сведения и не подвергать себя ненужной опасности... Придя к этому выводу, я приободрилась и стала веселее смотреть на жизнь. Все-таки он мне здорово нравился, этот Димка!

Значит, в качестве подозреваемых у меня оставались только подельники Калины. И, говоря по совести, их кандидатуры устраивали меня со всех точек зрения. Они не входили в число близких мне людей, я не питала к ним нежных чувств и они были крайне несимпатичными личностями. Правда, мои логические построения портил один нюанс: я не понимала, как им удалось войти в квартиру. Но я утешила себя тем, что, когда дед придет в сознание, все прояснится.

Покончив с поисками виновных, я огляделась вокруг и обнаружила, что на дворе глубокая ночь, а квартира полностью приведена в порядок и сияет чистотой. Довольная, я еще раз прошлась по комнатам, что бы насладится плодами своей деятельности, а потом отправилась спать на диван.

Глава 10

Утром перед работой я заехала в больницу и, выстояв длинную очередь к окошку, справилась о здоровье Новосельцева Владимира Максимилиановича. Ответ был самый неутешительный:

― Состояние критическое, в сознание не приходил.

Не удивительно, что на работу я приехала нервная и расстроенная. Попробовала заняться технической документацией на строящийся в Центральном округе офисный центр и не смогла, все валилось из рук, мысли крутились вокруг деда, долга, исчезновения Галины. Промучившись полдня и поняв, что работник из меня в этот день никакой, я бодро сообщила секретарю, что еду на объект, села в машину и поехала в мастерскую к Калине.

Дело в том, что в результате мучительных размышлений о событиях последних дней я пришла к выводу, что во избежание новых жертв, нужно, во-первых, ликвидировать долг, а во-вторых, расстаться с тайной клада. Второй пункт плана выполнить было легко, мифическими сокровищами я не дорожила и была готова не только подробно рассказать кредиторам Олега все, что знаю, но и предоставить в качестве доказательства сам дневник. Значительно труднее было воплотить в жизнь первый пункт. Десять тысяч долларов по-прежнему были для меня неподъемной суммой, но тут я расчитывала на Калину. Я надеялась уговорить его заплатить половину долга, тогда оставшиеся пять тысяч можно было бы занять у Антона, и таким образом с долговыми претензиями было бы покончено.

Довольная собственной изобретательностью и воодушевленная радужными перспективами, я бойко подкатила к мастерской... Обе створки железных ворот были широко распахнуты, открывая взору внутренность обширного помещения, которое при свете дня смотрелось совершенно иначе, чем в мой прошлый визит. Теперь, когда все его углы были освещены, и само помещение, и массивные приспособления непонятного назначения, и груды ржавого металлолома выглядели вполне мирно, в них уже не чудилось ничего страшного или угрожающего. Прямо около входа стояла светлая «Волга» с поднятым капотом, во внутренностях которой копался грузный мужчина в темном комбинезоне. Заслышав шум подъезжающей машины, он поднял голову и вопрошающе посмотрел в мою сторону. Я выскочила из салона и заспешила к нему, на ходу придумывая, с чего бы половчее начать разговор. Ничего толкового не придумала и потому решила идти напролом.

― Добрый день! ― прощебетала я и заискивающе улыбнулась, стараясь расположить его к себе.

― Добрый! ― откликнулся мастер, с интересом ожидая продолжения.

Я тоже посмотрела на него, и он мне понравился. Мужчина производил впечатление добродушного, умудренного жизнью человека, который спокойно делает свое дело и не вредничает по пустякам.

― Вы не могли бы мне помочь?

― А что у вас стряслось? ― приветливо поинтересовался он и перевел взгляд на мою машину, которая стояла прямо перед воротами. Тут я сообразила, что меня приняли за клиентку и торопливо сказала:

― Нет, нет, с машиной все в порядке! Старенькая, но пока бегает! Я к вам совсем по другому делу. Мне Косырев нужен!

Приветливость тут же улетучилась, он сердито буркнул: «Нет его!» и опять нырнул головой под капот. Такой поворот разговора обескуражил меня, но Калина мне был нужен позарез, и я решила не отступать:

― А когда он будет?

Мужчина вынырнул из нутра «Волги» и сердито посмотрел на меня:

― Никогда! Уволился он!

― Как уволился? ― ахнула я.

― А вот так! Взял и уволился! ― сердито сплюнул мастер и собрался снова лезть недра «Волги».

Я напрягла всю свою фантазию и выдала:

― Ну, надо же! Мы виделись недавно и он ничего не говорил!

― Да? ― с интересом спросил он. ― А ты кем ему будешь? Подружка?

От одной мысли, что меня могли принять за подружку этого плюгавого подонка, меня передернуло, но дело было превыше всего, и я согласно кивнула:

― Знакомая!

Немного подумала и уточнила:

― Хорошая знакомая.

Похоже, я поступила правильно, потому, что мужчина оставил свои попытки снова заняться ремонтом «Волги» и добродушно сказал:

― А я уж было подумал, что ты тоже за деньгами пришла!

― За деньгами? ― непонимающе переспросила я.

― Ну, тут недавно приезжали двое, тоже Серегу искали. Очень злые были, кричали, что он их на большие бабки кинул и скрылся, а они его теперь по всей Москве ищут. Грозились руки-ноги ему повыдергивать и в задницу вставить. Хорошо, Сереги в тот день здесь не было, а то без драки не обошлось бы. Правда, я их быстро на место поставил. Сказал, если вы, ребята, такие дураки, что свои кровные первому встречному доверяете ― дело ваше, а кричать здесь и меня перед клиентами позорить, не надо. Я у вас ничего не брал и вообще первый раз в жизни вижу. Ну, они пошумели еще немного, да и уехали, им ведь не я, а Серега был нужен.

Он вздохнул, вспоминая неприятный разговор, а я затаила дыхание, боясь, что он замолчит и снова займется ремонтом. К счастью, мастеру хотелось отвести душу, и он продолжал:

― Серега работник хороший, в электрике отлично разбирается, клиенты его любят, мне с ним ссориться не хотелось, но и такие скандалы здесь ни к чему. В общем, когда он на следующий день явился, я с ним серьезно поговорил. Он сказал, что это недоразумение и обещал все уладить, а через некоторое время эти двое снова заявились. Только Сереги здесь уже не было ― накануне он уволился.

― Уволился! ― растерянно повторила я. ― Как же так, где ж я его искать теперь буду?

Хозяин мастерской хитро посмотрел на меня и с легким ехидством спросил:

― Ты его подружка, а где живет, не знаешь?

― Мы с ним недавно знакомы и всегда встречались в «Парусах», ― нашлась я.

Ответ показался ему правдоподобным, он понимающе кивнул:

― Я тоже не знаю. Никогда у него дома не был.

Посчитав разговор оконченным, он повернулся ко мне спиной и снова занялся машиной. Я разочаровано вздохнула и медленно побрела к выходу. Новость, что Калину разыскивают за долги, меня удивила, но радости не принесла. Мне было бы лучше, если б за ним никто не гонялся, может тогда он спокойно сидел бы на месте, и мне удалось бы с ним встретиться и договориться разделить долг за диски пополам. А теперь весь придуманный мной план рухнул, проблема долга и связанные с ним неприятности опять грозно замаячили на горизонте, а что делать дальше было не ясно. Я уже собралась отъезжать, когда услышала:

― Адреса я не знаю, а телефон скажу. Звонил ему домой несколько раз.

Я с благодарностью записала номер телефона, который он продиктовал мне по памяти, и тронулась с места.

Сначала я хотела сразу ринуться на поиски квартиры Калины, но, проезжая мимо кафе, увидала вывеску «Алые паруса» и вспомнила, как приезжала сюда первый раз вместе с Галиной. Тут же на ум пришло, что, занятая своими делами, я даже ни разу не наведалась на квартиру к Галке и не поинтересовалась, как там обстоят дела. Не то чтоб была надежда найти ее на месте, таких мыслей у меня, конечно, не было. Я не сомневалась, что появись она, обязательно бы позвонила, но это все равно не оправдывало мою забывчивость. В общем, я решила отложить поиски Калины и навестить Галкину соседку Нину Тихоновну.

Старушка была дома и очень мне обрадовалась.

― Вот молодец, что приехала! ― воскликнула она, увидев меня на пороге. ― А я пирогов напекла, да и сижу, грущу. Раньше-то, когда семья была большая, они не залеживались, а теперь и есть некому. Любишь пироги с яблоками?

Пироги я любила всякие, да и проголодалась за день, поэтому проследовала за хозяйкой на кухню и принялась угощаться. Пироги были еще теплые и очень напоминали те, что пекла нам с Олегом бабушка. Пока я расправлялась с угощением, старушка сидела напротив и развлекала меня последними политическими новостями. Я политикой не интересовалась, но в благодарность за угощение слушала внимательно и со всеми ее критическими суждениями соглашалась. Покончив с разбором событий как внутри страны, так и за ее пределами, старушка перешла к собственному самочувствию. Подробно рассказала, как у нее болят суставы по вечерам, а голова «плывет» на непогоду. Пожаловалась на участкового врача, приписывающего дорогие лекарства, на которые никакой пенсии не хватает. Похвасталась, что зрение у нее, как у молодой, потому газету без очков читает. От здоровья она незаметно перешла на дела местные и тут, конечно, разговор коснулся исчезновения Галины и убийства ее сестры.

― Хорошо хоть мать их до этого не дожила, ― горестно вздохнула Нина Тихоновна. ― Не видит, что случилось с ее кровиночками. Она, бедная, одна их растила, муж еще молодым помер. А уж как она девочек своих любила! На двух работах трудилась, только б лишнюю копейку в дом принести. Представляешь, весь день на кондитерской фабрике у конвейера отстоит, а вечером подъезды у нас в доме моет. Я ей иногда говорила, чтоб не рвала так жилы, пожалела б себя, а она ни в какую. Не хотела, чтоб дочки чувствовали, что без отца растут. Они у нее ни в чем отказа не знали: и в спортивную школу ходили, и музыке учились, и отдыхать каждый год ездили. Всегда чистенькие, аккуратненькие, а как подросли, лучше них во дворе никто не одевался. Особенно Людмилу баловала, та постарше была, а личиком и смекалкой похуже Галки. А уж как радовалась, когда Людмила замуж собралась! И то правда, мужа дочка себе хорошего выбрала: и сам справный, и не пьет, и образование имеет. Он тогда инженером на заводе трудился. Денег мать у всей округи назанимала, а Людмиле приданое справила и свадьбу сделала. Говорила, теперь Галю осталось замуж выдать и можно отдохнуть! Только мы предполагаем, а Господь располагает! Не удалось ей бедной отдохнуть. Только-только с долгами рассчитаться успела, как слегла и в одночасье померла.

Старушка пригорюнилась и замолчала, я тоже загрустила. На ум вдруг пришло, что с Галкой мы знакомы около года, а о ее жизни я практически ничего не знала. И дело здесь не столько в моей занятости и поглощенности семейными проблемами, сколько в Галкином характере. Приветливая и с виду очень отрытая, она, в сущности, о себе говорила крайне мало. Я не могла припомнить, что б она рассказывала о неурядицах на работе или о взаимоотношениях с подругами, а уж о своей семье так и вовсе никогда не говорила. С ее сестрой я сталкивалась несколько раз, когда заезжала проведать брата, знала, что та замужем и живет отдельно, но это, пожалуй, и все, что мне было известно. Людмила всегда куда-то торопилась и мы с ней едва успевали поздороваться и переброситься парой фраз, как она исчезала. Я не страдаю излишним любопытством, поэтому подругу брата расспросами не донимала, сама же она предпочитала внимательно слушать собеседника, а на вопросы, если они возникали, отвечать сдержанно. Раньше я принимала ее поведение, как должное, и не задумывалась над его причинами. Мне даже нравилась такая манера общения, она казалась мне признаком хорошего воспитания, а теперь вдруг пришло в голову, что Галина была очень скрытной. Не могу сказать, что меня эта скрытность обидела, в конце концов, у каждого свой характер, но немного неприятно стало. Получалось, что я относилась к ней с большим доверием, чем она ко мне, я делилась с ней своими радостями и неурядицами, а она предпочитала отмалчиваться и держать все в себе.

Когда я въехала во двор, на улице уже совсем стемнело. Припарковав машину, я хлопнула дверью и собралась идти к подъезду, как из кустов пушечным ядром вылетел Тайсон, следом за ним из темноты возник разгневанный Димка и с ходу напустился на меня:

― Ты где была?! Я тебя час возле работы прождал, уже не знал, что и думать! Мы же договорились, что одна ты ездить не будешь!

Честно говоря, я совсем забыла о нашем с ним уговоре, теперь же было стыдно в этом признаваться, и я пробормотала:

― Пришлось неожиданно уехать по делам, а потом к знакомой заехала.

― А позвонить ты не могла? Я места себе не находил, слоняясь возле вашей богом забытой конторы!

Тут я сочла возможным обидеться за родное предприятие, а заодно и перевести разговор в другое русло:

― Почему это ты так говоришь? У нас вполне стабильная строительная фирма, мы возводим объекты не только в Москве, но и в области. Конечно, с «Темой» или другой крупной фирмой нам тягаться трудно, но в общем мы на хорошем счету и заказчики нами довольны.

Однако Димка успокаиваться не желал и продолжал кипятиться:

― Мне на вашу фирму начхать! У меня не о ней душа болит, а о тебе!

Тут я поникла головой и покаянно пробормотала:

― Извини, Дима, не сообразила, что ты волноваться будешь. Больше такое не повторится. Обещаю, буду звонить!

На Димку мои слова произвели самое благоприятное впечатление, он моментально затих и оставшийся путь до подъезда ворчал скорее по инерции, чем по злобе:

― Звонить она будет! Как же, поверил я ей! Опять умотает на весь день, а ты тут нервничай!

Проводив меня до двери и напомнив, что завтра после работы будет ждать, вполне успокоившийся Димка ушел домой. А я, сбросив туфли у порога, кинулась к компьютеру. У меня имелась программа, по номеру телефона определяющая адрес и фамилию его владельца. Номер, продиктованный в мастерской, был установлен в одном из спальных районов, а хозяйкой была женщина. Я уныло подумала, что квартира съемная и Калина скорей всего с нее уже съехал, но навестить ее все-таки надо. На ощутимые результаты надеяться не приходилось, но, если, повезет, то хоть что-то разузнать удастся. На этом я сочла все запланированные дела выполненными и отправилась спать.