Глава 23

Мне раньше приходилось пару раз бывать в “Капризной Музе” в качестве посетителя – они поздно закрывались, и я пользовался этим, и еще пару раз я бывал там по работе, следя за какими-то алкашами. Я даже знал о существовании задней комнаты, но сам туда никогда не заглядывал. Имя Оверхольт было мне незнакомо. Я сел в машину и поехал туда, хотя не был уверен, что они уже открыты.

Они уже открылись. Входить в “Музу” со стоянки – все равно что попадать в маленькую машину времени, переносящую тебя из шести вечера в глубокую ночь. Парни за стойкой выглядели так, словно они набираются уже не один час, а на полу валялся ночной слой сигаретных бычков, размокавших в лужах пролитого виски и растаявшего льда. Музыкальный автомат выдавал заунывную песню, хорошо идущую под последнюю рюмку, когда весь бар подпевает слова, хотя ясно, что последней рюмки в “Музе” не бывает. Вернее, бывает, но не одна.

Я зашел и сел как можно ближе к задней двери. Барменом здесь был здоровяк, сам то и дело прикладывающийся к бутылке. Ему потребовалось некоторое время, чтобы уяснить мой заказ, и еще некоторое время, чтобы принести его мне. Я не обратил на это внимания. Мне стоило бы спешить, но здесь, в “Капризной Музе”, тебя окутывал кокон безвременья. В самом деле кому нужна карма? Я осушил стакан и сунул под него на пятьдесят баксов больше, чем следовало.

Когда бармен увидел деньги, он повел бровью, но не сильно. Он взял бы их как должное, если бы я не поманил его пальцем.

Он наклонился ко мне.

– Я хочу поговорить с Оверхольтом.

– Он, может, и не пришел еще. – Он говорил так быстро, словно ответ был заготовлен у него заранее.

Я вынул одну из рваных сотенных, заполнявших теперь мой карман. Он принял ее за целую и не замечал этого, пока не взял в руки, тогда снова повел бровью.

– Я склею ее после того, как поговорю с Оверхольтом, – пояснил я. Будет как новенькая.

– Бог с ней, с новой, – сказал он. – И так сойдет. – Он повел глазами в сторону двери в задней стене.

– Спасибо.

– Не благодарите меня.

Он забрал у меня стакан, отнес его к шеренге бутылок у зеркала и принес обратно полным.

– Главное, платите больше за питье, вот и все.

Я взял стакан и прошел в дверь. Всю комнату занимал бильярдный стол стены подходили к нему с трех сторон так близко, что это, должно быть, мешало прицеливаться кием. С четвертой стороны уходил вглубь темный коридор. Единственная лампочка свисала на проводе с потолка чуть выше шаров – неверное движение кием, и вы разобьете ее. У стола стояли двое, большой парень и маленький парень, и изучали стол, облокотясь на кии. Я закрыл за собой дверь и поставил стакан на сукно.

Когда большой парень посмотрел на меня, я уже знал, что мне нужен маленький. У некоторых людей все написано на лице, так вот у большого было явно написано что-то не то.

Впрочем, он не был лишен изящества. Он сделал шаг, снял стакан со стола и сунул его мне в руку. Потом пробил. Удар был неплох, и мы с Оверхольтом молча стояли и смотрели, как он один за другим заколачивает шары. Пару раз он задел кием о стену, но это ему не мешало. Он только поднимал конец кия выше и бил так же точно.

Когда он наконец промазал, он только хмыкнул. Конец кия снова уперся в пол, и он принялся ждать. Мгновение мне казалось, что придется ждать конца игры. Потом Оверхольт заговорил.

– Дверь в сортир с другой стороны.

– Я ищу парня по имени Оверхольт, – сказал я.

Оверхольт чуть заметно улыбнулся. Его губы потрескались, словно он слишком часто облизывал их. Он пригладил рукой волосы и снова взялся за кий.

– Ну я буду Оверхольт, – ответил он.

– Хорошо, – продолжал я. – Мне говорили, что вы можете дать мне такие вещи, каких не даст больше никто. – Я понятия не имел, о чем говорю.

– Случается, – произнес он.

Звучало это так, словно он признается в привычке, от которой не может отделаться.

– Плачу за то, чтобы это случилось сейчас.

– Попробуем. – Он окинул меня взглядом. – Мне надо знать ваше имя, и как вы узнали мое. Мне надо посмотреть на вашу карточку.

Мне было не до шуток. Я мог надеяться только, что он не знает моего имени от Фонеблюма. Я подержал карточку под лампой, стараясь не задеть шары.

– Я встречался с парнем по имени Фонеблюм, – сказал я. – Он советовал мне обратиться к вам.

Оверхольт нагнулся и прочитал мою фамилию.

– Толстый такой мужик, – пояснил я. – Никакого подвоха.

Оверхольт мрачно улыбнулся и спрятал мою карточку к себе в карман. Я приготовился делать ноги. Если бы понадобилось, я удрал бы и без карточки. Все равно на ней оставалось только двадцать пять единиц.

– Большой и толстый, это так, – кивнул Оверхольт. – Жаль, что он редко теперь выезжает.

Последовала минутная пауза. Я разглядывал Оверхольта так внимательно, как только мог, не давая ему понять этого.

Он похлопал себя по карману с моей карточкой.

– Не беспокойтесь, – сказал он. – Получите назад в лучшем виде. Простая предосторожность.

Я понял, что задержал дыхание и медленно выдохнул.

– Еще он говорил, что вы можете помочь мне достать немного Вычистителя.

Он покосился на большого парня. Я тоже посмотрел, хотя смотреть было особенно не на что. Потом он снова посмотрел на меня, и в первый раз наши глаза встретились.

– Бывает иногда, – сказал он.

– Мне он нужен.

– Вам бы не стоило употреблять его. Это плохой порошок, – почти искренняя забота.

– Это мое дело. Я хочу достать его.

Он вздохнул.

– Это будет стоить пять сотен.

Я усмехнулся про себя. От денег, что Энгьюин дал мне в баре “Вистамонта”, осталось ровно столько. Было бы забавно потратить их на зелье, которое я совсем недавно высыпал в грязь на дороге. Цена меня не смущала – может статься, за эти деньги я получу больше, чем просто зелье. Впрочем, узнать это, не потратив денег, я не мог.

И что я буду делать с новым пакетом Вычистителя? Может, созрею до того, что попробую его.

– Нет проблем, – услышал я свой голос.

– О’кей, – сказал он. – Пошли наверх. Я позвоню.

Он передал кий здоровяку, который не выказал особого огорчения. Он выигрывал, однако таких побед у него осталось в прошлом не счесть, а в будущем ждало еще больше. Дела важнее.

– Ступайте за мной, – сказал Оверхольт и нырнул в темный коридор за столом.

Я шел следом, и он провел меня по короткому маршу наверх, в маленькую курительную с телевизором и парой кресел. Он предложил мне сесть, и я опустился в кресло.

– Деньги, – сказал он.

Я достал их. Он сосчитал и кивнул.

Я чувствовал себя все более и более глупо. Я так и не узнал ничего. Я пытался придумать способ выторговать за свои пять сотен что-то еще, но в голову ничего не шло. До сих пор я получал подтверждение теорий, которые почти ничего мне не давали. Я зря терял время.

Я как раз собирался устроить сцену и потребовать свои деньги и карту, но тут Оверхольт снова заговорил.

– Она вон там. – Он указал пальцем. – Если вам понравится, есть и еще.

Я не хотел, чтобы Оверхольт заметил мое замешательство, но, боюсь, оно все-таки проявилось на моем лице.

– Денни говорил вам?..

– Да, – заверил я его. – Денни мне говорил.

Я встал и вошел в дверь.

Я оказался в спальне. Освещение было неярким, но достаточным, чтобы я разглядел сгнившие обои на стенах. В комнате пахло гнилью, и я решил, что где-то в стене, наверное, лопнула труба. Девушка была совершенно раздета. Она лежала на кровати, и, когда я вошел, она повернулась, и улыбнулась мне, и поманила белыми руками. Она была симпатичная, но что-то в ее движениях настораживало. Я закрыл дверь, подошел к кровати и позволил ей обнять меня.

Я осторожно повернул ее голову так, чтобы заглянуть ей в глаза. Ее губы улыбались, но глаза оставались пусты. Они смотрели на меня, но видели что-то совсем другое. Я ждал, но она не меняла настройку. Она смотрела сквозь меня. И когда я провел рукой по ее затылку, я понял почему.

Под гривой волос прятался блок раба, маленький пластиковый шар, выходящие из него проволочки скрывались в черепе. Вряд ли ей было больно, когда я прикоснулся к блоку, но стоило ей понять, что ее тело не интересует меня, как руки ее бессильно упали на простыню. Происходящее доходило до нее, до какого-то оперативного центра ее сознания, но замедленно. Учитывая то, чем она занималась здесь, и то, где она вообще находилась, это, возможно, было и к лучшему.

Я толкнул ее обратно на кровать. Все, чего я хотел, это отделаться от нее, но чуть перестарался, и она взвизгнула. Это пробудило во мне старые воспоминания, что-то горькое и нежелательное, что – я надеялся давным-давно забыто. Наверное, процесс толкания обнаженных женщин на кровать всегда содержит в себе элемент секса, как бы ты ни толкал ее: игриво, враждебно или как-то еще.

Я поднялся с кровати. Сквозь омерзение я начал наконец различать некоторую логику происходящего. Упоминания Фонеблюма насчет невольничьих лагерей целиком вписывались в нее, и теперь я понимал, зачем ему необходимо поддерживать отношения с Отделом. Его извещали каждый раз, когда замораживалось симпатичное тело. Девушка на кровати наглядно демонстрировала, как все это действует. И я мог представить себе дюжину малоприятных поводов, зачем Фонеблюму могут потребоваться услуги врача или даже двух врачей.

Я открыл дверь и вышел к поджидавшему меня Оверхольту. Он вопросительно, почти сочувственно посмотрел на меня.

– Что-то не так?

– Нет, – ответил я. – Все в порядке.

– У нас тут есть все. Мужчины, женщины, групповуха. Любой возраст на ваш выбор. Не стесняйтесь.

– Идет.

– Мы всегда здесь.

Он заботливо нахмурил брови. Я был тронут.

– О’кей, – сказал он, помолчав. – Держите. – Он протянул мне конверт, слишком тонкий, чтобы в нем лежало зелье. – Отнесите это в порошечню на углу Телеграф-авеню и Пятьдесят девятой. Они дадут вам все, что нужно.

Я убрал конверт в карман.

– Мы не держим порошки здесь, – объяснил он. Наконец-то он разговорился. – Слишком опасно. Это только филиал.

– Ясно.

– О’кей.

Он обошел вокруг маленького столика с телефоном. Похоже, он был разочарован отсутствием моего интереса к девушке или разговору.

Он протянул мне мою карточку.

– Мы проверили ее нашим декодером. Двадцать пять. Да, негусто. Я мог бы помочь вам…

– Нет, – ответил я. – Спасибо, не надо. Это не поможет. Я под колпаком у Отдела. Они заметят.

Он широко улыбнулся, словно уличный торговец, расхваливающий свой товар.

– Вы не поняли, мистер Меткалф. Мы продаем карму только высшего качества. Отделу она не по зубам. Запись на внутренний слой. – Он помолчал. – И в конце концов у вас еще остался здесь неиспользованный кредит.

Иррациональная часть моего сознания, все еще трепетавшая при мысли о том, как мало кармы у меня осталось, заставила меня задержаться и обдумать это предложение. Однако мне не потребовалось долго размышлять, чтобы понять, что разницы не будет. Оверхольт не знал, кто я, иначе не стал бы предлагать мне этого.

– Право же, спасибо, – произнес я, стараясь говорить по возможности искренним тоном. – В моем случае это не сработает.

– О’кей, – повторил он, разведя руками.

Я забрал карточку.

Я оставил его за телефоном и вышел. Оставшись на лестнице один, я остановился, прислонился к стене и перевел дыхание. Фокус с девицей меня потряс. Мне было проще думать о всех тех дюжинах или сотнях людей, которых Фонеблюм извлек из морозильника, чем вспомнить пустой взгляд улыбающейся девушки в сырой комнате. Девушки с клубком проводов в голове. Я не мог избавиться от этого воспоминания, значит, придется привыкать к нему.

Пару минут спустя я прошел остаток лестницы и миновал комнату, где гонял шары, отрабатывая удар, здоровяк. Я глянул на него, и он улыбнулся мне. Я решил, что для него я провел наверху достаточно времени для того, чтобы успеть наскоро перепихнуться с той девушкой. Я попробовал разозлиться, но не смог. Я улыбнулся в ответ и вернулся в бар.

Там все шло по-прежнему, то есть воздух казался осязаемым от паров алкоголя и сигаретного дыма. Музыка играла громче, хотя веселее от этого не стала. Мне хотелось выпить, но в баре было не протолкнуться. Не стоило и пытаться. Ничего. Понюшки в машине мне вполне хватит.

Протискиваясь сквозь толпу к выходу, я услышал за собой возмущенный голос бармена, оставшегося с половиной сотни в кармане. Я не стал оборачиваться. У меня почему-то не было настроения платить. Я решил, что ему не легче протискиваться сквозь толпу, чем мне, а если на свете и есть что-то, что я умею делать хорошо, так это заводить машину в большой спешке.

Я добрался до двери и толкнул ее всем телом. Одновременно кто-то дернул ее с другой стороны, и я чуть не упал ему в объятия. Я обругал его и только потом понял, кто это. Прямо передо мной стоял Гровер Тестафер собственной персоной. Это было вовсе не весело, но я чуть не рассмеялся. Секунду спустя, когда из-за его спины, как чертик, вынырнул кенгуру, я уже не удержался.

Загрузка...