Пистолет с музыкой. Амнезия Творца

Глава 6

В разговоре по телефону старый шимпанзе не выказал особого энтузиазма. Но когда я затормозил у входа в Отдел, он ждал меня и встретил меня у дверей.

– Спасибо, что откликнулся, Уолтер, – сказал я.

– Не будем об этом, – буркнул он.

Мы вошли. Люди редко приходят сюда сами, так что здесь практически нет зоны для приема посетителей, чего не скажешь о длинном просцениуме, на который с заднего хода выводят или выносят людей. Что же касается входа, подразумевается, что тебя либо вводят, упирающегося, под руки, либо привозят без сознания на полу инквизиторского фургона. Ты входишь в дверь, и все поворачиваются к тебе, глядя, как на марсианина. Так вышло и на этот раз.

Мы пересекли вестибюль и подошли к столу дежурного. Сидевший за ним парень, судя по его виду, вряд ли занимался чем-нибудь серьезнее разноски пиццы по кабинетам.

– Мне нужно поговорить с инквизитором Корнфельдом, – заявил я.

Парень удивил меня, набрав это имя на своем компьютере.

– Нет таких, – ответил он.

– О’кей, – сказал я. – А инквизитор Моргенлендер?

Он попробовал – с тем же результатом.

Это меня обеспокоило. В мое время будущее Отдела определялось выбором между двумя этими личностями, и шансов одержать верх у Корнфельда имелось куда больше. Впрочем, меня тревожило не столько то, что ни того, ни другого не оказалось на месте, сколько то, что парню пришлось запрашивать имена у компьютера.

– Попробуйте инквизитора Телепромптер, – предложил я.

Его руки забегали по клавишам.

– Я посмотрю, может ли она вас принять, – сказал он и в первый раз посмотрел на нас внимательнее.

Я улыбнулся ему, и он нажал пару кнопок на интеркоме.

– Мисс Телепромптер? – спросил он. – Тут один парень у входа, так он хочет поговорить с вами. – Он выслушал ее ответ и повернулся ко мне. – Как вас зовут?

Я назвал себя, и он повторил мое имя в трубку.

– Подождите здесь, – сказал он, глядя на нас слегка расширившимися глазами.

Мы с Серфейсом отошли на пару шагов от стойки перевести дух, когда нас окружили несколько типичных для Отдела фигур с квадратными плечами.

– Мистер Меткалф? – спросил один из них.

– Меткалф и Серфейс, – ответил я. – Мы вместе.

Шимпанзе не слишком обрадовался этому, но возражать мне не стал.

Инквизиторы взяли нас под руки и подтолкнули к лифту. Мне показалось, что мы все не влезем, и я хотел уже предложить, чтобы мы с Серфейсом ехали на следующем, но они настаивали, и мы все-таки влезли. Толстые подобрали животы, и мы поехали вверх.

Лифт остановился на третьем этаже, и нас повели в один из служебных кабинетов. Это произвело на меня впечатление, впрочем, я не был слишком уверен, что перемещение с первого на третий этаж – добрый знак для Кэтрин. Насколько я знаю Отдел, игра в кабинетах ненамного чище игры на улицах. Наши провожатые набрали код на двери. Двое из них прошли вместе с нами, а остальные остались ждать в коридоре.

Кабинет наверняка был одним из лучших в здании: огромное окно с видом на залив, фотографии и памятные знаки на стенах. Кэтрин сидела за огромным столом, постаревшая на шесть лет, но не подурневшая ни на день. Те же волосы приоткрывали ту же шею, и на мгновение я забыл обо всем, пока не увидел ее глаза. Они были холодны как сталь.

– Обыщите их, – приказала она.

Парни обшарили наши карманы. Они обнаружили мой пистолет и маленькую записную книжку у Серфейса и передали их Кэтрин вместе с нашими карточками. Она сунула все это в ящик и приказала парням выйти и подождать.

– Садитесь, – разрешила она.

Мы сели.

– Вам бы лучше уехать из города, Меткалф, – заметила она. – Вам же известно, как здесь все делается.

Я встретился с ней взглядом, но наткнулся на стену. Она даже не моргнула, а если и моргнула, то одновременно со мной. Эффект впечатлял.

– Я старше только на два дня, Кэтрин, – сказал я. – Будь снисходительнее.

– Не зовите меня Кэтрин. Пустив вас с вашей обезьяной к себе в кабинет, я и так проявила к вам снисходительность. Боюсь, излишнюю. – Голос ее звучал неумолимо, как бормашина.

Наши глаза снова встретились. Я смотрел на женщину, с которой лежал в постели всего две ночи назад. Я забыл только о том, что она провела шесть лет, ожидая, когда же я вернусь из ванной. Чем глубже я похороню эти воспоминания, тем лучше.

– О’кей, – сказал я. – Я понял. Вы теперь на этой стороне. Поздравляю, и извините меня. Где Корнфельд?

Она не ушла от ответа – хоть это между нами еще оставалось.

– Его давно нет, – ответила она. – Он перегнул палку, так что теперь отдыхает в морозильнике. – Она произнесла это так, словно это ее рук дело, и, возможно, так оно и было. – Так что если у вас есть дело к Корнфельду, вам лучше подождать.

– Я задолжал ему удар под дых, – сказал я. – Подождет. Так кто теперь за него… или я с ним и говорю?

– Возможно, так, – кивнула она.

Я покосился на Серфейса. Тот бросил на меня предельно кислый взгляд.

– Значит, мне надо поговорить с вами. Ничего личного.

– Даю вам пять минут.

– Я уверен, что вы забудете о времени. Но все кончится хорошо.

– Мне трудно сосредоточиваться надолго, – сказала она холодно.

– Все очень просто. Имеются несколько убийств, которые не потрудились раскрыть как следует, и парень в морозильнике, который не должен был там оказаться.

– Если вы назовете фамилию “Стенхант”, у вас только три минуты.

– Как насчет шести минут на двух Стенхантов?

– Давайте.

– Я буду говорить быстро и высоким голосом, вы можете записать и промотать потом медленнее. Я распутал дело Стенханта. Оба дела.

Серфейс застонал, как будто был на ее стороне.

– Это просто конфетка. Идеально отлаженный механизм, похоронивший сам себя. И все начинается и кончается Денни Фонеблюмом.

– Вы просто помешаны на Фонеблюме, – перебила меня Кэтрин. – Я проверяла. Безнадежно. Вы не можете пришить ему это дело.

– Я помешан на истине, – возразил я. – Все это дело – это Фонеблюм. Фонеблюм и Челеста. В первый раз, когда я встретил ее, я заметил, что она пытается стряхнуть с себя груз прошлого, от которого не может отделаться. Не сразу, но я докопался до истины. Она была подружкой Фонеблюма. Не знаю, долго ли, но была. Он любил ее, и она, возможно, тоже любила его. Она родила ему сына. Врачом, принимавшим роды, был доктор Тестафер.

– Вы почти исчерпали свое время.

– Дайте мне еще минуту. Мальчика назвали Барри. Фонеблюм мечтал о наследнике, и он хотел, чтобы Челеста осталась с ним и растила ребенка. Но он был груб и плохо с ней обращался, и она сбежала и обратилась за защитой к доктору. Он сам признался мне в этом вчера днем.

Она поморщилась.

– Она забрала ребенка с собой и не оставила Фонеблюму адреса. Как раз тогда Тестафер принял к себе помощника, молодого врача по имени Мейнард Стенхант, и, когда Стенхант повстречался с Челестой, они полюбили друг друга. Тестафер предостерегал Челесту, но говорить своему другу о том, что тот влюбляется в беглую подружку взбешенного гангстера, не стал.

– Ваш рассказ меня утомил, Меткалф.

– Приготовьтесь, – сказал я. – Именно тут на сцену выходит Отдел. Когда Фонеблюм нашел, где прячутся его мадонна с младенцем, он почти рехнулся от ярости. Он потребовал от нее, чтобы она вернулась, но она отказалась, и он совсем было уже собрался убрать Мейнарда со сцены. Но передумал. Он занимается бизнесом, размораживая лишенных кармы – не без помощи вашего старого знакомого, Корнфельда, – имплантируя им невольничьи блоки и торгуя их телами в маленьком подпольном борделе. И для этого ему были необходимы врачи. Поэтому он только забрал у нее ребенка, а Стенханта с Тестафером заставил шантажом обслуживать своих невольников. – Я перевел дыхание и продолжал: – У Фонеблюма была полунищая девчонка, продававшая его наркотики. Он купил ей дом на Кренберри-стрит и сделал ее нянькой ребенка.

– Пэнси Гринлиф, – сообразил Серфейс.

– Верно. Итак, Фонеблюм получил своего наследника, своих врачей и в придачу молчание Челесты. Возможно, на данном этапе их взаимоотношений это было все, что ему от нее требовалось.

И Кэтрин, и Серфейс вдруг замолчали и слушали, замерев. Я завоевал их внимание, и все, что теперь мне было нужно, – это изложить всю историю до конца. Я надеялся, что не разочарую всех нас.

– Но тут возникла еще одна проблема, – продолжал я, – это Челеста. Она имела привычку убегать вовремя и не очень. В общем, она упаковала свои вещички и ушла от доктора, что поставило и Стенханта, и Фонеблюма в сложное положение. Они столковались и начали нанимать детективов следить за ней, чтобы сохранить их маленький хрупкий треугольник.

– Нас с тобой, – кивнул Серфейс.

– Нас с тобой, – согласился я. – Только Челеста, как выяснилось, выпала из треугольника не насовсем. Когда Стенханта нашли мертвым в номере мотеля, стрелка весов качнулась в другую сторону. У Фонеблюма пропал стимул держаться подальше от Челесты. Она все понимала, и это ее пугало настолько, что она шарахалась от каждого, в ком видела фонеблюмова мордоворота, – от меня в том числе. Когда она поняла, что я действую самостоятельно, она попыталась завербовать меня в качестве охраны, и я клюнул, но на крючок не попался. Черт, как жаль! В ночь, когда она погибла, я напоролся на Тестафера и кенгуру, по приказу Фонеблюма рыскавших по городу в поисках Челесты.

– Челеста Стенхант была убита неизвестным, которого она подцепила в секс-клубе, – перебила меня Кэтрин. – Он изнасиловал ее и убил. Она хотела этого и в конце концов получила.

– Фонеблюм нашел ее той ночью и отплатил за то, что она бросила его, сказал я. – Теперь, когда у него не осталось доктора, его ничего уже не удерживало. А держа в кармане Корнфельда и Отдел, он не боялся возмездия. Я не могу доказать этого, но так оно и было.

– Я начинаю припоминать это Дело, – заявила Кэтрин. – У этой девки-наркоманки был брат. Он приехал из Эл-Эй и убил доктора в отеле. Он так и считается виновным. Остальная часть материала не имеет к делу ни малейшего отношения.

– Ортон Энгьюин не мог бы иметь меньше отношения к делу, даже если бы он никогда не возвращался в город, – возразил я. – Одного я не мог понять – того, что же произошло в мотеле. Это дошло до меня только вчера утром. Я не провел шесть лет, размышляя об этом, но если бы и провел, мог бы так и не найти ответа.

Я ткнул пальцем в Серфейса.

– Мне помогло то, что ты сказал на кухне вчера. Все улики были налицо, и все же мне не помешал последний толчок.

– Боже праведный, Меткалф, – вздохнул Серфейс. – Ну ты и мастак трепаться.

– Вы оба заставили меня мучиться, сравнивая ваши версии, – продолжал я и посмотрел на Кэтрин. – Вы утверждали, что Стенхант встречался в мотеле с любовницей, а ты, – я покосился на Серфейса, – что то же самое делала там Челеста. – Я рассмеялся. – И вы оба были правы наполовину.

– Ну что ж, послушаем, – сказала Кэтрин.

Она явно торопила меня с рассказом. Мои пять минут давно истекли, но я знал, что теперь у меня в распоряжении все время в мире.

– Я понял все. Но сначала я должен немного вернуться назад. В том, как Стенхант и Фонеблюм нанимали частных инквизиторов, имеется последовательность, очень важная для того, чтобы понять суть. Я был первым, и я имел дело со Стенхантом, и все, что он хотел от меня, – это чтобы я нажал на Челесту и заставил ее вернуться домой. Но нанимать громил получалось у Стенханта не важно, и, когда я отказался, он доверил это Фонеблюму. Тот нанял Уолтера. – Я махнул рукой в сторону Серфейса. – Когда он донес Фонеблюму, что у Челесты есть кто-то на стороне, тот предложил Уолтеру большие деньги, чтобы тот вычислил счастливчика и убрал его. Но Уолтер тоже отказался. И остался без работы, так ни разу и не встретившись со Стенхантом. Верно?

Серфейс утвердительно кивнул.

– К этому времени у Фонеблюма начались неприятности на другом фронте. Его сын и протеже стал башкунчиком и сбежал на Телеграф-авеню пить виски и нести чепуху. Фонеблюм не бросал надежды вернуть наследника под свое крылышко – одно время он финансировал проектирование пристройки для башкунчиков на Кренберри-стрит, – но одновременно начал искать нового кандидата на эту роль. И нашел такового в молодом кенгуру по имени Джой Каста. Джой оказался способным учеником.

– Я проверил это на себе, – перебил меня Серфейс. Должно быть, он вспомнил про свои ребра.

– Так вот представьте себе, – продолжал я, – после меня и Серфейса Фонеблюм бросил идею искать помощь на стороне. У него как раз имелся свой стрелок-кенгуру, готовый на все. Фонеблюм дал ему то же поручение, что и Уолтеру: следить за Челестой. Учтите, что кенгуру _никогда на видел раньше Мейнарда Стенханта_. И еще одно поручение: убрать нового ее дружка со сцены.

Я сделал эффектную паузу. Оба не сводили с меня глаз.

– Мейнард Стенхант имел чрезмерное пристрастие к Забывателю – по меркам шестилетней давности. Первый раз, когда я пытался дозвониться ему домой, он даже не вспомнил, кто я такой. Я бы предупредил Энгьюина насчет опасности иметь дело с людьми, страдающими провалами в памяти, но тогда я и сам не задумывался о возможных последствиях этого. На деле и Мейнард, и Челеста имели свидания в “Бэйвью”. В одном номере. Друг с другом.

– Уолтер, – обратился я к Серфейсу, – ты видел Стенханта, только не знал об этом. Он и был тот парень, которого ты засек в мотеле. Да, Челеста бросила его, но колебалась, как это бывает. Она согласилась встречаться с ним в мотеле, но его утреннее “я” – то, которое нанимало детективов, – не помнило об этой договоренности.

Серфейс только рот раскрыл.

– Вчера ты сказал мне, что теперь в Эл-Эй запрещено знать, как ты зарабатываешь деньги. Вот тогда до меня и дошло. Стенхант был ранним прототипом этого. Та часть его, что не помнила о встречах с Челестой, отчаянно ревновала ее к тому, с кем она встречалась в “Бэйвью”, вот он и попросил Фонеблюма, чтобы тот приказал своим мальчикам пристрелить его. Кенгуру знал, как выглядит Стенхант, не лучше, чем ты, Уолтер. Он просто сделал все, что ему приказали, и убил дружка. Стенхант сам заказал свое убийство.

Я помолчал и дал им время обмозговать это. На лице Кэтрин сменило друг друга несколько разных выражений, по большей части скептических, но в конце концов она была достаточно умна, чтобы притворяться, будто это лишено убедительности. Я видел, что она осознала это, а потом я увидел, как она напоминает себе, что моя карточка лежит у нее в ящике и что за пределы этой комнаты без ее ведома не выйдет никто и ничто. Она быстро пришла в себя – наверное, за эти годы у нее было достаточно возможности попрактиковаться в этом. Да, она изменилась сильнее, чем Барри, или Серфейс, или Тестафер, или кто угодно другой из тех, с кем я имел дело со времени возвращения. Она изменилась так же, как изменились размеры и убранство ее кабинета.

– Интересная история, – произнесла она. – Что вы надеетесь получить?

– Я хочу, чтобы Энгьюина разморозили, – ответил я. – Я устрою вам черт-те что, если вы не сделаете этого.

Она только улыбнулась.

– Это вы меня смешите, Телепромптер, – сказал я. – Позвольте мне считать, что я представляю для вас угрозу. Это ведь не ерунда: парень совершенно безобиден – и невиновен.

Она пощелкала клавишами своего компьютера. Я решил, что она смотрит досье Энгьюина, хотя на деле это могло быть что угодно. Вплоть до часов. Она щурилась, глядя на монитор, и я вспомнил, как при нашей первой встрече она не хотела, чтобы я видел ее в очках.

– Я посмотрю, что можно сделать, – сказала она.

Я обдумал это. Я много чего сделал на четырнадцать тысяч Энгьюина.

– Этого мало, – сказал я.

Она посмотрела мне прямо в глаза. На этот раз это я выдержал ее взгляд, не моргнув.

– Ладно, – сказала она. – Завтра. Даю вам слово.

– Спасибо.

– Не меня благодарите, – отрезала она. – Благодарите свою счастливую звезду. Забирайте свое барахло и убирайтесь.

Она открыла ящик и вернула Серфейсу его карточку и книжку, потом отдала мне карточку, а пистолет положила на стол. Я потянулся за ним, но она не убирала с него руки и смотрела на меня, а я смотрел на нее, и мне показалось, по лицу ее пробежала слабая тень улыбки. Секунда прошла, и она позволила мне взять пистолет и убрать его в карман пиджака.

Она нажала на кнопку интеркома и вызвала громил, ожидавших за дверью.

– Уведите их отсюда, – приказала она. – Вышвырните их на улицу.

Храни Господь их добрые сердца, они выполнили приказ в точности.