Письма к жене

74. 6 мая 1836 г. Москва

Вот уже три дня как я в Москве, и всё ещё ничего не сделал: Архива не видал,[497] с книгопродавцами не сторговался,[498] всех визитов не отдал, к Солнцевым на поклонение не бывал. Что прикажешь делать? Нащокин встаёт поздно, я с ним забалтываюсь — глядь, обедать пора, а там ужинать, а там спать — и день прошёл. Вчера был у Дмитриева, у Орлова, Толстого; сегодня собираюсь к остальным. Поэт Хомяков женится на Языковой, сестре поэта.[499] Богатый жених, богатая невеста. Какие бы тебе московские сплетни передать? что-то их много, да не вспомню. Что Москва говорит о П.<етер> Б.<ург>е, так это умора. Например: есть у Вас некто Савельев, кавалергард, прекрасный молодой человек, влюблён он в Idalie Политику и дал за неё пощёчину Гринвальду. Савельев на днях будет расстрелян.[500] Вообрази как жалка Idalie! И про тебя, душа моя, идут кой-какие толки, которые не вполне доходят до меня, потому что мужья всегда последние в городе узнают про жён своих, однако ж видно, что ты кого-то[501] довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостию, что он завёл себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Не хорошо, мой ангел: скромность есть лучшее украшение Вашего пола. Чтоб чем-нибудь полакомить Москву, которая ждёт от меня, как от приезжего, свежих вестей, я рассказываю, что Алекс.<андр> Карамзин (сын историографа) хотел застрелиться из любви pour une belle brune,^а[502] но что, по счастью, пуля вышибла только передний зуб.[503] Однако полно врать. Пошли ты за Гоголем и прочти ему следующее: видел я актёра Щепкина, который ради Христа просит его приехать в Москву прочесть Ревизора. Без него актёрам не спеться. Он говорит, комедия будет карикатурна и грязна (к чему Москва всегда имела поползновение). С моей стороны я то же ему советую: не надобно, чтоб Ревизор упал в Москве, где Гоголя более любят, нежели в П.<етер> Б.<ург>е.[504] При сём пакет к Плетнёву, для Современника;[505] коли ценсор Крылов не пропустит, отдать в комитет, и ради бога, напечатать во 2 №. Жду письма от тебя с нетерпением, что твоё брюхо, и что твои деньги? Я не раскаиваюсь в моём приезде в Москву, а тоска берёт по Петербурге. На даче ли ты?[506]Как ты с хозяином управилась?[507] что дети? Экое горе! Вижу, что непременно нужно иметь мне 80 000 доходу. И буду их иметь. Не даром же пустился в журнальную спекуляцию — а ведь это всё равно что золотарьство, которое хотела взять на откуп мать Безобразова: очищать русскую литературу есть чистить нужники и зависеть от полиции. Того и гляди что… Чорт их побери! У меня кровь в желчь превращается. Цалую тебя и детей. Благословляю их и тебя. Дамам кланяюсь.

Автограф: ИРЛИ, № 1565.

Впервые (с пропусками): ВЕ, 1878, март, с. 34—35. Акад., XVI, № 1190. Датируется на основании слов Пушкина «Вот уж три дня как я в Москве»; в Москву он приехал «2-го ночью», т. е. в ночь на 2 мая (см. письмо 73).