Глава III. Славный вечерок в обществе дальнего родственника

Разумеется, я не так глуп, чтобы обижаться на подобные мелочи. Пусть каждый относится к цвету моих волос, как ему вздумается. Однако даже если бы я принадлежал к числу обидчивых глупцов, то все равно на следующее утро проникся бы к Йоханну симпатией, ибо он вдруг проявил необыкновенную широту и предупредительность.

Узнав за завтраком, что я еду в Стрелсау, Йоханн объявил, что, по счастью, его сестра замужем за столичным торговцем. У них в Стрелсау собственный дом, где для Йоханна уже приготовлена комната. Однако он только что узнал, что дела требуют его присутствия в Зенде и на коронацию ему поехать не придется. Вот почему он с радостью уступает мне комнату в доме сестры.

— Конечно, это не королевский дворец, — добавил он. — Но если вы удовлетворитесь чистым и уютным жилищем, лучшего места, чем у сестры, вам не сыскать.

Потом он заверил меня, что сестру я ничуть не стесню, сам же избавлюсь от не слишком приятной необходимости ездить в Стрелсау и обратно. Ведь в день коронации все поезда будут наверняка переполнены.

Ни минуты не сомневаясь, я принял его предложение. Он побежал отправлять телеграмму сестре, а я пошел укладывать вещи, чтобы первым же поездом отбыть в Стрелсау. Единственное, о чем я жалел, это о лесе и охотничьем домике, до которых теперь явно не успею добраться. Однако, пока я собирался, младшая девушка сказала мне, что всего в десяти лье от леса находится следующая станция. Услышав это, я тут же изменил маршрут. «Вещи я отправлю сестре Йоханна прямо отсюда, — решил я, — а сам пройду пешком через лес и поеду в Стрелсау со следующей станции».

Йоханн уже ушел, но я не стал дожидаться его. Вещи он отправит и без меня, а сестра его вряд ли начнет слишком тревожиться, если незнакомый ей постоялец прибудет на несколько часов позже. Я попросил подать мне ленч раньше обычного и, быстро расправившись с ним, попрощался с хозяевами. Разумеется, я обещал остановиться у них на обратном пути.

Выйдя, я принялся карабкаться по склону холма, на вершине которого стоял замок Зенда, а за замком простирался лес.

Через полчаса неспешной ходьбы я достиг замка. Когда-то он был крепостью, и старые стены по-прежнему сохраняли грозный и внушительный вид. За ними укрывалась самая древняя часть построек, а дальше, за широким рвом, красовался кокетливый современный дворец во французском стиле. Он был выстроен при последнем короле, а теперь стал загородной резиденцией герцога Стрелсау. Между старым замком и новым дворцом был перекинут подъемный мост — единственная связь древней крепости с окружающим миром. Зато к новому дворцу вела чудесная аллея, и подъезд к нему был очень удобен.



Лучшей резиденции герцог Стрелсау и пожелать не мог. Новый дворец был словно создан для пышных приемов и увеселений. Если же герцогу вдруг приходила охота побыть в одиночестве, достаточно было пересечь ров и удалиться в старый замок. После того как мост поднимали, герцог становился недосягаем. Ну, разве что кому-нибудь пришло бы в голову взять замок приступом. Однако осуществить это было не так-то просто: тут требовалось не меньше полка солдат, оснащенных артиллерией. Я от души порадовался за Черного Майкла: этот бедняга не добился трона и упустил принцессу, зато дворец у него был не хуже, чем у иного европейского короля.

Еще раз окинув взглядом герцогское жилище, я зашагал дальше и вскоре углубился в лес. Час с лишним я провел под сенью великолепных деревьев; ветви их густо переплелись, и высоко над моей головой образовался свод. Над ним светило яркое солнце, но его лучи лишь случайными бликами пробивались сквозь листву, и в лесу царил таинственный полумрак.

Давно уже я не видел такой красивой местности, и мне захотелось насладиться ею сполна. Я нашел поваленное дерево и уселся на землю, прислонившись к нему спиной. Затем я с удовольствием вытянул уже порядком уставшие ноги и закурил сигарету. Я курил и наслаждался зрелищем чудесного леса. Как раз к тому времени, как сигарета превратилась в пепел, я понял, что успел насытить душу красотой природы, и отдался во власть сладостного сна. Я совершенно забыл и про проезд, и про Стрелсау, и про то, что день уже на исходе… Да это и понятно: оказавшись перед ликом величественной природы, было бы просто кощунством предаваться столь мелочным мыслям.

Короче говоря, я спал в чаще леса, и мне снилось, будто я живу в замке Зенда, а жена моя — не кто иная, как принцесса Флавия. Целыми днями мы с возлюбленной моею супругой бродили по прекрасному лесу, не уставая восхищаться его красотами. Это был хороший сон, и я не имел бы ничего против, если бы он продлился как можно дольше. Но, увы, даже прекрасные сны эфемерны. Только я хотел поцеловать принцессу, как раздался грубый, пронзительный голос:

— Черт возьми! Если его побрить, его просто не отличишь от короля!

Переход был столь резким, что я еще не понял, на каком нахожусь свете. Я все еще продолжал считать себя королем, и мысль, что мне нужно зачем-то лишаться пышных усов и бородки, показалась мне просто смехотворной. Презрительно отмахнувшись от назойливого голоса, я собирался осуществить свое намерение в отношении принцессы, когда наконец вынужден был с досадой убедиться, что никакой принцессы не существует, да и я сам не король.

Я открыл глаза и обнаружил подле себя двух мужчин в охотничьих костюмах и с ружьями. Оба не сводили с меня глаз. Один был коренастый, с круглой головой, которую отличали от хорошо отлитой пули лишь оттопыренные уши да маленькие голубые глаза с красноватыми прожилками. Другой мужчина внешне являл полную противоположность первому. Смуглый, среднего роста, он был достаточно молод и явно обладал не только хорошими манерами, но и чувством собственного достоинства. В первом незнакомце я угадал старого вояку, во втором — аристократа, явно не чуждого светской жизни, хотя, несомненно, проведшего какое-то время на военной службе. Позже я выяснил, что первое впечатление не обмануло меня.

Старый вояка подошел ко мне и жестом призвал спутника сделать то же самое. Последовав его совету, тот приблизился ко мне вплотную и галантно приподнял шляпу.

Я не спеша поднялся с земли.

— И ростом они схожи, — пробормотал старший, когда я наконец встал на ноги. Затем он отдал мне честь и спросил:

— Могу я узнать ваше имя?

— Господа, — с улыбкой ответил я. — Сам интерес, который вы проявили к моей скромной персоне, вселяет в меня надежду, что вы первыми назовете свои имена.

Молодой человек вежливо склонил голову и, в свою очередь улыбнувшись, ответил:

— Извольте. Это — полковник Сапт, а я — Фриц фон Тарленхайм. Оба мы на службе у короля Руритании.

Я поклонился и, сдернув с головы шляпу, ответил:

— Меня зовут Рудольф Рассендилл. Я — путешественник из Англии. В прошлом я тоже провел два года на службе у ее величества королевы Британии.

— Значит, мы товарищи по оружию, — тут же откликнулся Тарленхайм и протянул мне руку.

Пока я с готовностью отвечал на его рукопожатие, полковник не переставая повторял:

— Рассендилл, Рассендилл…

Потом он резко хлопнул себя по лбу и, обратив ко мне сияющее от радости лицо, воскликнул:

— Боже мой! Так вы из Бэрлсдонов?

— Нынешний лорд Бэрлсдон — мой родной брат, — ответил я.

— Шевелюра выдает вас с головой, — со смехом объяснил он. — Вы ведь знаете эту историю, Фриц? — повернулся он к молодому офицеру.

Тот посмотрел на меня, и взгляд этот был столь ненавязчив и тактичен, что, окажись на моем месте даже Роза, она и то поняла бы, с каким деликатным человеком имеет дело.

Я поспешил успокоить его и самым что ни на есть безмятежным тоном ответил:

— Значит, у вас эта история тоже известна? А я-то думал, о ней знают только в Англии.

— Известна! — воскликнул полковник. — Да если вы хоть ненадолго задержитесь тут, даже самые недоверчивые люди поймут, что это чистейшая правда.

И тут я впервые ощутил некоторую неловкость. Знай я заранее, сколь явная печать лежит на моем облике, я, быть может, проявил бы большую осмотрительность и не поехал в Руританию. Но теперь жалеть было поздно.

Не успел я об этом подумать, как из-за кустов донесся звонкий голос:

— Фриц! Фриц! Куда вы запропастились?

— Это король, — вздрогнув от неожиданности, прошептал Тарленхайм.

Сапт усмехнулся.

Мгновение спустя на поляну выпрыгнул молодой человек. Стоило мне увидеть его, как я вскрикнул от изумления. Похоже, и я его не оставил равнодушным. Заметив меня, он ошеломленно попятился. Зрелище и впрямь было впечатляющее. Мы мало чем отличались друг от друга. Он был гладко выбрит — я носил бороду и усы. В его манерах ощущалось больше властности из-за высокого положения, к которому он привык с малых лет. И последнее — я был на какие-то полдюйма выше него. Из этого легко заключить, что, вздумай мы с королем поменяться ролями, никто не ощутил бы ровно никакого подвоха. Просто он превратился бы в Рудольфа Рассендилла, а я — в короля Руритании.

Какое-то время мы продолжали ошеломленно разглядывать друг друга, затем я несколько пришел в себя и, обнажив голову, поклоном приветствовал короля.

Видимо, моя предупредительность помогла ему обрести дар речи, и он не замедлил осведомиться, обращаясь сразу к полковнику и Фрицу:

— Кто этот человек?

Я уже открыл рот, чтобы ответить, но полковник Сапт опередил меня. Загородив от меня короля, он принялся что-то быстро нашептывать ему. Полковник был много ниже ростом, и, пока он продолжал говорить, я мог беспрепятственно рассматривать лицо короля, и король время от времени кидал на меня взгляды поверх головы полковника.

Я по-прежнему отмечал поразительное сходство между собой и королем, но обнаружил и несколько мелких различий.

Лицо короля было чуть круглее моего, линия рта не настолько олицетворяла собранность и волю, как у меня. Но, повторяю, все это были лишь мелочи, доступные наблюдателю, очень хорошо знающему нас обоих и имеющему возможность сравнить, когда мы находимся рядом.

Наконец Сапт замолчал. Король еще какое-то время продолжал хмуриться, затем уголки его рта чуть дрогнули, а кончик носа несколько опустился, и я понял, что он сейчас рассмеется.

Король не обманул моих ожиданий. Секунду спустя лес огласился его хохотом, и я с удовлетворением отметил, что родственник мой наделен веселым нравом.

— Очень рад, кузен! — воскликнул он и, подойдя вплотную, хлопнул меня по спине. — Вы уж простите, что я от вас так шарахнулся, — снова засмеялся он. — Просто в это время суток не так уж часто встречаются двойники. Верно, Фриц? — обратился он за поддержкой к молодому офицеру.

— Наоборот, это я должен просить прощения за дерзость. Боюсь, ваше величество, вас не слишком радует, что я приехал в вашу страну.

— Мое мнение тут ничего не изменит. Сколько я ни буду гневаться, вы все равно не станете меньше походить на короля. Вот почему поверьте в самое лучшее мое расположение, сэр. А теперь скажите: куда вы направляетесь?

— В Стрелсау, сир. Я хочу посмотреть коронацию.



Король переглянулся с двумя офицерами. Он все еще улыбался, но видно было, что радости у него заметно поубавилось. Однако, по-видимому, он был действительно веселым парнем, ибо в следующее мгновение уже вновь обрел отличное расположение духа.

— Фриц! — издал он вопль, исполненный величайшего восторга. — Можешь себе представить лицо братца Майкла, когда он увидит нас рядом?

И по лесу вновь разнесся его веселый смех.

— Такими вещами не стоит шутить, — серьезно ответил Фриц фон Тарленхайм, — мне кажется, мистеру Рассендилл у ни в коем случае нельзя появляться в Стрелсау во время коронации.

Король закурил сигарету.

— А ты, Сапт, что скажешь?

— Ему не следует туда ехать, — буркнул старший офицер.

— Значит, полковник, по вашему мнению, я останусь у мистера Рассендилла в долгу, если…

— Да, да, — не дослушал его Сапт, — если вам угодно, можете обставить это красиво.

С этими словами полковник извлек из кармана огромную трубку и начал ее раскуривать.

— Можете не продолжать, сир, — решил избавить я короля от лишних формальностей. — Я сегодня же покину Руританию.

— Ну, нет, — решительно возразил король. — Разрази меня гром, если я так просто расстанусь с вами. Думаю, мне не очень-то часто будут попадаться в лесу новые родственники. Можешь меня ругать как угодно, Сапт, но сегодня мы отужинаем вместе с кузеном, а завтра решим, как нам быть дальше.

— У нас сегодня легкий ужин, — заметил Фриц фон Тарленхайм.

— Ну, нет. Никакого легкого ужина! — воскликнул король. — У меня в гостях кузен, и мы уж поужинаем как следует.

Заметив, что Фриц пытается возразить, он быстро добавил:

— Не беспокойся. Я не забуду, что мне завтра рано вставать. Уж как-нибудь постараюсь поспеть на свою коронацию.

— И я тоже завтра не забуду, — сказал старина Сапт и выпустил очередной клуб дыма из своей трубки.

— Умница, Сапт! — похвалил король. — Ну, пойдемте, мистер Рассендилл. Кстати, каким именем вас нарекли?

— Тем же, что ваше величество, — ответил я.

— Отлично! — засмеялся король. — Я рад, что ваша родня нас не стыдится. Итак, пойдемте. Собственного дома у меня тут нет, но мой кузен Майкл одолжил мне свой. Если мы немного потеснимся, вам найдется уголок в этой скромной хижине.

Король взял меня под руку, и мы зашагали куда-то на запад. Два офицера по знаку короля отправились следом за нами.

В пути мы пробыли больше получаса, на протяжении которых король непрерывно курил и разговаривал. Он с интересом расспрашивал о моей семье и очень развеселился, когда я рассказал ему о нашей фамильной галерее портретов, среди которых попадается немало обладателей эльфберговских шевелюр. Ну, а стоило мне признаться, что я скрыл ото всех поездку в Руританию, как король просто зашелся хохотом и долго не мог успокоиться.

— Видите, — сквозь смех произнес он, — значит, и вам приходится наносить мне визит втайне от своих родных.

Внезапно мы вынырнули из леса и оказались перед небольшим одноэтажным домом. Король не преувеличивал: жилище, которое предоставил ему сводный брат, было и впрямь более чем скромным. Выстроенное целиком из дерева, оно не предполагало особых удобств внутри и, наверное, только и годилось для временного приюта охотников.

Как только мы подошли к двери, навстречу нам вышел низкорослый мужчина, одетый в простую ливрею. Кроме него, я заметил только толстую женщину преклонных лет; чуть позже я выяснил, что это мать Йоханна — того самого, который так любезно предложил мне комнату в Стрелсау.

— Ну что, Джозеф, ужин готов? — осведомился король.

Коротышка слуга объявил, что готов, и вскоре мы уже вкушали обильную трапезу. Блюда были простые, но очень вкусные. Король ел азартно, Фриц фон Тарленхайм — с присущей ему деликатностью, а старый Сапт — с жадностью. Я по всегдашней привычке ловко орудовал ножом и вилкой. Приглядевшись ко мне, король одобрительно воскликнул:

— Отлично, Рудольф! Мы, Эльфберги, всегда были бравыми воинами. Меня удивляет другое, — продолжал он. — Почему мы едим всухомятку? Что мы, звери какие-нибудь, чтобы есть, не запивая. Ну-ка, Джозеф, подай вина!

Услышав приказ его величества, Джозеф в мгновение ока уставил стол бутылками.

— Вы не забыли, что вам предстоит завтра? — напомнил Фриц.

— Не забудьте, — подобно эху повторил Сапт.

Король в это время осушил бокал «за своего кузена Рудольфа», как он то ли в шутку, то ли всерьез продолжал называть меня. Я в ответ предложил тост за «Красного Эльфберга», чем вызвал новый взрыв хохота, и мы осушили еще по бокалу. Только после этого король соблаговолил ответить на предостережение.

— Что вы там мелете? — закричал он. — Лучше сами не забывайтесь. Вам, Фриц, выезжать раньше меня на целых два часа, поэтому вам следует быть гораздо умереннее, чем мне.

Я не понял, почему Фрицу надо выезжать раньше. Заметив мое недоумение, он объяснил:

— Мы с полковником выедем в шесть утра. В Зенде нас будет ждать почетный эскорт, вместе с которым мы вернемся за королем. В восемь часов мы отправимся на станцию.

— Пропади пропадом этот чертов эскорт! — проворчал Сапт.

— Если бы ваши пожелания исполнились, — весело подхватил король, — это, несомненно, было бы большой честью для полка моего брата. А вы почему не пьете, кузен? — снова принялся он за меня. — Вам ведь не придется рано вставать. Эй, Джозеф, еще бутылочку.

Я внял совету короля и выпил еще бутылочку. Если уже быть точным до конца, надо признаться, что выпил я лишь малую часть, ибо большая вскоре перекочевала из бутылки в чрево его величества. Фриц больше не пытался его останавливать. Наоборот, он вскоре сам поддался на уговоры, и кончилось тем, что все пили, пока не пропала охота. Языки у всех развязались. Король принялся рассуждать, как он собирается в будущем облагодетельствовать подданных, Сапт пустился в воспоминания, Фриц поделился с нами соображениями о женской красоте, а я рассуждал о величии рода Эльфбергов. Следует заметить, что говорили мы не по очереди, а одновременно, однако чувствовали при этом себя превосходно и прекрасно понимали друг друга. Словом, по выражению мудрого Сапта, теперь оставалось лишь надеяться, что «завтрашний день сам о себе позаботится», и мы надеялись на это изо всех сил.

Наконец король отодвинул бокал в сторону.

— По-моему, я выпил достаточно, — сказал он.

— Не смею спорить с вашим величеством, — ответил я. И действительно, в правоте его замечания усомниться было попросту невозможно.

Но тут в комнату вошел Джозеф. Он поставил перед королем оплетенную бутыль. Вид у нее был весьма заманчивый. Она явно принадлежала к числу тех старых бутылей, которые долго пробыли в подвале и словно ликуют, когда наконец оказываются на столе.

— Ваше величество, — сказал Джозеф, — эту бутылку его высочество герцог Стрелсау приказал поставить на ваш стол лишь после того, как вы насытитесь другими винами. Он попросил вас отведать это вино в знак любви и уважения к нему.

— Ну и хитер же ты, Черный Майкл! — с явным одобрением произнес король. — Пробку долой, Джозеф. Уж не вообразил ли мой братец, что я не одолею его бутылки?

Джозеф открыл бутылку и наполнил бокал короля. Король пригубил вино, затем произнес тост, напыщенность которого как нельзя лучше соответствовала и позднему часу, и нашему состоянию.

— Дорогие гости, друзья, кузен мой Рудольф! Ну и история с тобой приключилась, Рудольф! Берите, друзья мои, все что угодно. Возьмите хоть половину Руритании. Только не просите у меня ни капли из этой изумительной бутылки. Я осушу ее один в честь этого хитрого негодяя, моего братца Черного Майкла.

Король схватил бутылку и пил из горлышка до тех пор, пока действительно не осушил все до капли. Потом он уронил голову на стол и заснул, как спит человек, добросовестно исполнивший долг.

Мы, в свою очередь, сочли своим долгом поднять тост за приятные сновидения его величества, и это последнее, что я помню о том вечере.

Загрузка...