Плеймейкер

17

НОВА

— Черт побери! Я попросила их принести двенадцатицветные палитры. — Хлоя машет рукой в сторону ряда стульев за столом, на каждом из которых лежит набор для макияжа.

— Они великолепны, — я бросаю взгляд на Брук.

— Дети должны платить больше за тебя, чем за меня. Я едва могу нарисовать человека, — говорит она.

— Тебе это и не нужно. Тебе нужны только баскетбольный мяч, звезда и буква «К», — напоминаю я ей.

Мы готовимся к Осеннему празднику — мероприятию в стиле бодрящего митинга перед воскресной домашней игрой. Что еще важнее, это первая игра Клэя. СМИ просто обалдели, когда он снова подписал контракт с Денвером.

Хлоя пыталась придумать, чем занять детей, кроме конкурса по мини-данку, устроенного в одном конце павильона у стадиона. Я предложила разрисовывать лица, и мы с Брук вместе составили список вариантов. Мари даже согласилась раздавать воздушные шары у главных ворот, а Эмили дремала в коляске рядом с ней.

Хочу ли я втайне увидеть Клэя? Конечно. Это может быть частью этого.

Осенний фестиваль открывается, и фанаты хлынули к воротам в футболках #BEARFORCE, а также в различных джерси. Я вижу Майлза, Джея, Новичка и, конечно, Клэя.

— Сначала нам нужно раскрасить друг другу лица, — настаивает Брук, опускаясь на табурет рядом со мной. — Это реклама товара.

— Что ты хочешь?

— К для кодиаков.

Я начинаю рисовать букву «К» на ее гладкой коже.

— Не забудь отметить меня, если выложишь это в соцсети.

Брук фыркает и качает головой, пока я не хватаю ее за подбородок, чтобы она не шевелилась, пока я заканчиваю закрашивать.

— Я беру перерыв, — говорит она.

— Все хорошо? — спрашиваю я, нахмурившись.

— Просто ненавистники. Когда ты выкладываешь свою жизнь в сеть, людям кажется, что они могут иметь свое мнение о каждом ее аспекте.

— Наверняка это странно, когда незнакомые люди ожидают от тебя определенного поведения.

— Честно говоря, я могу игнорировать случайных троллей, которым нравится кричать за клавиатурой. Это настоящие друзья, которые все усложняют.

Я поворачиваю ее лицо в другую сторону и начинаю с противоположной стороны.

— Есть какие-нибудь особые друзья?

Она вздыхает.

— У женского общества намечается большое мероприятие по воссоединению, которое я предложила помочь спланировать. Но одна из девушек забрала его себе. Очевидно, она сказала, что я сделаю это для себя.

— Ничего подобного. Ты одна из самых внимательных и всеохватывающих людей, которых я знаю, — когда я только приехала в город, Брук была первой, кто позаботился о том, чтобы я почувствовала себя частью команды.

— Она думает, что мне нужно быть в центре внимания.

— Может, ты просто харизматичная, и внимание само приходит к тебе, независимо от того, пытаешься ты его захватить или нет? — я подношу зеркало, и она осматривает мою работу. Цифра семь.

— Это не номер Джея.

— Нет. Ты сказала мне, что это был твой, когда ты играла в детстве.

Ее губы изгибаются.

— Ты лучшая, знаешь это? Теперь я займусь тобой.

Я сижу, наслаждаясь солнечным светом, пока она работает. Мы одеты в футболки #BEARFORCE, моя — фиолетовая с белыми надписями, завязанная на талии. Под нее я надела укороченные черные леггинсы для удобства, а также белые кроссовки. Мои волосы собраны в хвост.

— Как идут дела с Клэем с тех пор, как вы переспали в клубе? — спрашивает Брук.

У меня отвисает челюсть.

— Я не говорила, что мы переспали!

— Это было видно по каждому сантиметру твоего тела, когда ты вернулась из туалета. Мне не нужны подробности.

— Хорошо.

Она нахмурилась.

— Я вела себя круто. Конечно, мне нужны подробности.

Я оглядываюсь по сторонам на случай, если в пределах слышимости есть дети.

— Он, ах, привел убедительные доводы. Своими…

— Словами, — уточняет Брук.

— Именно, — я краснею.

С той ночи, как переспали, мы переписываемся. Все началось с того, что он присылал мне идеи для татуировок.

Я все еще должен тебе одну, — напомнил он мне.

— Но?

Но я стараюсь беречь свое сердце. Надеюсь, что этот сезон, возвращение в команду помогут ему и не навредят еще больше.

— Мне нужно знать, что мы сможем пережить трудные времена. Лето было тяжелым для нас обоих, и я не хочу проходить через это снова. Я не могу.

— Я понимаю. Поехать за своим парнем в Лос-Анджелес, чтобы он выиграл чемпионат, получил травму и сошел с дистанции — это хуже всего. Но это ты уехала.

Я вскидываю голову.

— Ты приехала, чтобы быть с Мари и Эмили, да? Ты сказала, что тебе нужно пространство. Я не говорю, что ты не должна была этого делать, — немедленно продолжает она. — Женщина может уйти по любой причине, которую она, черт возьми, захочет. Но ты действовала. Итак, если есть что-то, с чем ты не можешь справиться, тебе нужно знать, что это такое.

Я все еще размышляю над этим, когда она заканчивает свою работу. Она передает мне зеркало.

— Лучше бы это был не фиолетовый член…

Мой рот открывается, когда на меня смотрят имя Клэя и номер его футболки.

— Ну, это совсем не очевидно.

— Никогда не помешает показать свою территорию, — усмехается Брук.

Мы с Брук обращаем внимание на детей, стоящих в очереди на роспись лица, с фиолетовыми, черными и золотыми воздушными шарами в руках.

Некоторое время мы работаем бок о бок.

Во время короткого затишья Майлз заходит с лимонадом.

— Вот, пожалуйста, дамы. Красивое лицо, Нова.

— Спасибо.

Толпа разражается аплодисментами, и мы смотрим в сторону входа.

Там Клэй, окруженный людьми. Он в спортивных штанах и рубашке с длинными рукавами, его кепка Кодиакс надета задом наперед. Но пока я наблюдаю, он сбрасывает все вещи, раздеваясь до плавок.

— Тебе нужно полотенце, чтобы вытереть эти слюни? — предлагает Брук, и я отмахиваюсь от нее.

— Что он делает? — спрашиваю я, заметив, что он стоит рядом с баком с водой.

— Какую-то благотворительную акцию. Дети хотели окунуть тренера, но ему не разрешили это делать по медицинским показаниям. Так что Клэй стал добровольцем.

Я смотрю, как он садится на стул, а Кайл поднимается с мячом.

— Сначала пожертвование, — говорит Клэй.

— Я бы дорого заплатил за это, — он передает чек обслуживающему персоналу, затем бросает мяч в точку для данка.

Он не попадает. Клэй ухмыляется.

Кайл подходит к рычагу и бьет по нему кулаком.

Толпа ахает и кричит, многие обмениваются встревоженными взглядами и смеются.

В течение следующих нескольких детей я одним глазом смотрю на резервуар с водой, а другим — на свою работу.

— Ты можешь взять следующего? — спрашиваю я Брук вполголоса, когда вижу, как Клэй вылезает из бака и жестом показывает, что на сегодня он закончил.

— Конечно.

Я беру полотенце из своих запасов и направляюсь к баку.

На Клэе все еще только плавки, и вода стекает по его идеальной фигуре.

— Привет, — говорю я, протягивая полотенце.

— Привет, — он улыбается, когда берет его. Ткань явно не подходит для его огромного тела. — Ты хорошо выглядишь.

Его пристальный взгляд останавливается на моей щеке, прежде чем вернуться к моим глазам.

— Ты тоже, — румянец заливает мое лицо, когда я вспоминаю о том, как мы были вместе в последний раз.

Моя юбка задирается на груди. Его язык вытворяет непристойные вещи у меня между бедер.

— Ты собираешься победить, Клэй? — кричит кто-то из толпы.

— Да, черт возьми.

Я оглядываюсь через плечо, вспоминая, что мы на публике, среди тысяч людей.

— Мне пора возвращаться.

Прежде чем он успевает ответить, я поворачиваюсь на каблуке и, спотыкаясь, иду обратно к стенду с рисунками на лицах.

— Вы, ребята, такие милые, — говорит Брук.

Мы возвращаемся к работе на несколько минут — я закончила две футболки, три номера на майке и фиолетового динозавра по специальному заказу, когда стодолларовая купюра в банке заставляет меня поднять глаза.

Клэй стоит рядом с моим стулом. Трудно сохранять дистанцию.

— Присаживайся, — предлагаю я.

Клэй смотрит на детский стульчик.

— Да, неважно, — говорю я ему.

Вместо этого я становлюсь на стул, так что наши глаза оказываются на одном уровне. Он протягивает руку за красками, и я кладу их ему на ладонь. Затем я приступаю к работе, набрасывая свой дизайн.

— Я смотрю, на этой неделе ты променяла роспись холста на детскую, — комментирует он.

— Только на сегодня. Я занимаюсь в гараже Харлана. Галерея в Нью-Йорке, которая хотела предложить мне выставку после того, как я сделала фреску «Кодиаки» в прошлом году, отменила заказ и сказала, что может устроить мне персональную выставку перед Рождеством.

— Это важно.

— Да, — я переминаюсь с ноги на ногу, волнение бурлит. — Я думала, что у меня уже есть почти все, что нужно для выставки, но последние пару дней были очень продуктивными, так что теперь мне придется выбирать фаворитов. Харлану придется продать машину, чтобы у меня было место для хранения холстов.

Клэй переворачивает это.

— Ты можешь арендовать помещение.

Мне никогда не приходило в голову иметь специальное помещение вне дома.

— Это хорошая идея. Но…

— Я знаю, что ты можешь себе это позволить.

— Ты прав, — иногда мне до сих пор кажется странным, что на моем банковском счете лежат деньги, полученные за фреску «Кодиак» и несколько работ с тех пор. Я могу позаботиться о себе, и у меня больше возможностей, чем когда-либо.

— Я помогу тебе искать, если хочешь. Ты не думала о том, чтобы найти художественного агента, пока ты этим занимаешься? Похоже, ты достаточно занята, и тебе не помешает кто-то, кто будет работать с предложениями, — говорит он.

Я киваю.

— Я получила несколько предложений, но слишком нервничала, чтобы принять их. Сейчас работа стабильна, но кто скажет, что так будет и дальше?

— Это будет продолжаться, Пинк. Стоит кому-то попробовать тебя на вкус, и он уже никогда не сможет насытиться.

От его слов у меня покалывает кожу.

На минуту он замолкает, и пространство между нами заполняют звуки детского крика, плеска воды и музыки.

— Ты очень терпелив, — замечаю я по ходу работы.

— Хорошие вещи стоят того, чтобы их ждать.

Я прижимаю руку к его коже, пока рисую, и от простого контакта кожи с кожей у меня учащается пульс.

Я рисую медведя на его лице. С красивыми деталями и голубыми глазами. Это занимает мой мозг, пока я пытаюсь не потеряться в его близости, в его словах.

— Каково это — снова играть? — спрашиваю я.

— Я стараюсь не ожидать от этого слишком многого. Просто продолжаю работать. Пытаюсь доказать, что на этот раз все будет по-другому, — он переминается с ноги на ногу. — Я также записался на прием к своему психотерапевту.

Я резко вдыхаю.

— Это здорово! Я знаю, что разговор с Кэт помог, но…

— Откуда ты знаешь, что я говорил с Кэт о баскетболе?

Застигнутая врасплох, я возвращаюсь к своей палитре за новыми красками.

— Потому что вы брат и сестра. Вы разговариваете.

— Ты сказала ей проведать меня после того, как ушла, — обвиняет он.

— Я не говорила ей, я упомянула, что, возможно, тебе не помешала бы компания на церемонии, — поворачиваюсь к нему, расправляя плечи. — То, что я ушла, не значит, что перестала заботиться о тебе. Или думать о тебе.

Его ноздри раздуваются, когда до него доходят слова.

— Думаю, трудно злиться на это.

Закончив, я протягиваю ему зеркало.

— Тебе нравится?

Клэй смотрит на меня, его глаза мелькают между моими и моим ртом. Он огромный, татуированный и великолепный, его темные глаза отливают золотом. Его челюсть подергивается, и мне хочется погладить ее, но я не могу пошевелиться, не могу ничего сделать, кроме как смотреть ему в глаза.

— Чувствуешь себя счастливчиком сегодня, Уэйд? — кричит кто-то из фанатов.

Клэй обеими руками хватает меня за талию, его большие пальцы проходят по моему оголенному пупку, а его рот опускается вниз, чтобы захватить мой.

Это не так, как в первый раз, когда мы целовались. Это лучше, потому что я знаю его. Светлое и темное, хорошее и плохое.

— Теперь я чувствую себя счастливчиком, — бормочет он, отстраняясь и направляясь к стадиону.