По сложной прямой

Глава 1 Эволюции и симуляции

— Здорово, бандиты! — решил я внезапно и до полусмерти напугать двоих дремлющих в техническом коридоре метро людей. Сел сначала перед этой парочкой на корточки, а потом и выдал в полный голос. Они проснулись, испугались и завизжали, возясь и цепляясь друг другу за одежду. Я обиженно сопел в ожидании, пока у обоих проклюнется адекватность. Ну вот зачем так орать? Во мне нет ничего страшного. Обычный молодой парень. Подумаешь, волосы торчком, кожа бледная, вокруг глаз кожа темная, как будто спал последний раз при царе Горохе…

Мелочи. Для Стакомска почти норма.

— Да не шарься ты по карманам, — дал я совет худому нервному парню, лихорадочно шарившемуся, между прочим, по своим карманам, — Нету там уже ничего. Не-ту. Выдыхайте, бобры… фиговы.

— Ааа! — не послушался меня молодой, подскочив на месте и бросившись в атаку. Сделав шаг, он поскользнулся, грянувшись мордой об пол. Старший из этой пары, будучи посообразительнее, поднял руки вверх, прижавшись спиной к стене.

Молодой не унимался, пытаясь встать, но у него ничего не выходило. Плиты коридора были необыкновенно скользкими. Какая-то сволочь их коварно и тщательно смазала перед тем, как будить несчастных. Я даже знаю, какая.

— Слышь, завязывай уже, — посоветовал я пытающемуся доплыть до меня парню, — Не май месяц, мне холодно, яйцы стынут. Включай мозги, задирай лапы вверх.

— Нет!

— Игорь…, — проблеял его более умный партнер. Молодой не слушался. Ну да, «нева» за полсотни, три способности боевого ранга… не был бы парень патогеном, давно бы уже служил Родине.

— Вас вели от дверей лаборатории, — фыркнул я, — Брать были готовы в любой момент, если бы не винчестеры. Уж больно вы, Олег Николаевич, их небрежно в сумку сложили. Да не ищите, не ищите. Они там же, где и алмазы вашего Игорька, то есть не здесь.

— Сволочи! — выдохнул парень в пол, прекращая с ним бороться.

— А меня Витя зовут, приятно познакомиться, — покивал я, продолжая сидеть на корточках, — Всё? Успокоились граждане ворюги и… гомосексуалисты? Кстати, впервые вижу вас вживую. Люди как люди… даже странно.

— А ты… вы…, — внезапно подал голос тот самый Олег Николаевич, — Почему голый?

— Это Стакомск, — пожал плечами я, — Способности у меня такие. Кстати, да… Игорь. Прекрати замышлять фигню, у тебя на роже всё написано. Я очень сильный, но не очень умелый. Если мне придётся тебя ударить или толкнуть, то тебе придётся стать плоским. Поверь, я уже подобное видел.

Парень лишь зубами скрежетнул, но через несколько секунд расслабился, поднимая вверх ладони, мол сдаюсь. Вот и ладненько.

— Вставайте, проклятьем заклейменные. Или, как говорят у нас, у девочек, пройдемте, граждане. Вы арестованы.

Сдать гавриков, работавших в одной из лабораторий в китайской части города, проблем не составило. Полностью опустошенная поражением сладкая парочка из учителя и ученика, ставшего впоследствии лаборантом, без всяких лишних хлопот проследовала со мной до ожидающего их на поверхности автомобиля с бравыми серьезными парнями, а затем уехала. Куда и зачем? Не знаю. Может быть, их осудят и на лесоповал, может быть, предложат альтернативное место работы в закрытом учреждении. Ваще пофиг, я задание выполнил, устав, правда, как последняя собака.

Не сидеть, конечно, на корточках перед двумя заднеприводными, не подумайте. Искать их по метро, будучи туго свернутой колбасой белого тумана, было очень даже сложно. И долго. И трудно. Сквозняки там лютые.

К моему вящему удовольствию, не проходящему уже более пары месяцев, остаток дня прошёл мирно, тихо и цивилизованно. Припершись в свою общагу, носящую гордое название «Жасминная тень», я поулыбался суровой пожилой китаянке, фыркнувшей мне в ответ нечто определенно позитивное, показал неприличный жест девушкам, сплетничающим у проходной в ответ на их неприличные жесты, а затем прокатился с Вадимом Юсуповым на лифте до своего, самого нижнего этажа. Хороший парень этот Вадим, главное в глаза ему не смотреть и зубы не показывать. Впрочем, у нас все в общаге с прибабахом. И не только в ней. Улица Коморская печально знаменита на весь многомилионный Стакомск, а легенды о ней ходят совершенно нереальные.

Фигня полная, ответственно вам заявляю. Тут живут такие же люди, как и везде, только слегка… перекошенные собственными способностями.

К примеру, моя соседка, Окалина Юлия Игоревна. Ладно то, что она является «призраком», одной из немногих бедолаг, полностью перешедших в другую плоскость существования. Горя своего девушка не понимает и не осознает, впрочем, как и я, но общение с таким вредным соседом её определенно портит. Месяца три назад я ей убедительно доказал, что форма в её случае — понятие растяжимое, и с тех пор, повинуясь неведомым ментальным процессам, проистекающим в её полупрозрачной сущности, она экспериментирует. Иногда это пугает. Заходишь ты уставший после лекций и семинаров по мозголомным наукам, а в комнате сидит сова ростом под потолок. Призрачная.

Бррр…

Хотя, совсем недавно, когда я решил слегка заняться рукопашным боем по причине пронзительного душевного и телесного одиночества на сон грядущий, выяснилось, что ляцкая Палатенцо не ушла куда-то там по своим актерским делам, а притворилась всей квартирой! В смысле покрыла всю свободную поверхность тонким слоем себя, став практически невидимой. В том числе и мою комнату. И вот представьте, лежишь ты, тебе хорошо, мышцы сокращаются, воображение гуляет, а тут внезапно из ниоткуда мерный девичий голос задает вопрос — а о чем, батенька, вы в такой момент думаете? Интересно ей стало.

Мммать.

Нет, я ответил. И даже доделал начатое. Но только из принципа!

Как «призраку» вообще может быть что-то интересно? А очень просто. У них такой же источник, как и у остальных неосапиантов, поэтому все призраки совсем не против заниматься конструктивной деятельностью, если затраты на нее не превышают поступление халявной энергии. В этих рамках они любую деятельность находят более предпочтительной, чем пассивное существование. Палатенцу вот нравится узнавать новое, а мне теперь — громко уточнять, есть ли эта зараза в помещении.

Вот такая наша жизнь. Я не жалуюсь, не подумайте. По сравнению с тем, как у меня прошли предыдущие 18 лет — это если не рай, то огромный скачок к лучшему. Да, нагрузка большая, приходится и учиться на программиста, и осваивать свои способности, и гомосеков по метро ловить при случае, да и друзьям со знакомыми еще как-то время уделять. Успеваю только за счет того, что при трансформации в туман у меня жутко подскакивают запоминательные способности мозга, от чего знания, которыми меня щедро поит как родное государство, так и одна забавная красивая китаянка-админша, отпечатываются в памяти навсегда и быстро.

Зачем неосапианту вести обычную жизнь, раз он такой из себя уникальный и владеет разным-всяким? В том-то и цимус, уважаемые товарищи, что наш любимый Советский Союз решил, что легкие пути не для коммунистов. Выращивание и пестование специальных особенных «людей», как показывает разнообразный печальный опыт из заграницы, приводит обычно к тому, что на выходе от подобного обладатель способностей становится существом… нездоровым психически. То у него психика от нагрузок поедет, то чувство собственного величия мозги заслонит, то просто захочется иметь в подчинении скромное небольшое племя папуасов и заниматься там с ними сексуальными девиациями. Всякое бывает. А вот психически зрелый, полностью интегрированный в общество нормальных людей, умеющий работать в команде, находящийся на своем месте, координируемый правительством неосапиант — это не просто мощь, а ближайшее, о чем можно подумать, вспоминая термин «супергероя» из моего прошлого мира.

А потом перестать, потому что от лицезрения одного рабочего дня бригады «копух» любой из вымышленных персонажей моего старого мира попросту бы съел от зависти свой спандекс.

Следующим утром мне было предписано приехать в НИИСУКРС, являющийся на полшишки закрытым пустым институтом, на четверть ставки отделом по ликвидации потерявших берега неогенов города Стакомска, да и на полную катушку логовом моей «возлюбленной» начальницы, шикарной двухметровой блондинки, любящей матери, отпетой стервы и кровавой маньячки Неллы Аркадьевны Окалине. Они, вместе с ведущим мое дело и тело специалистом, добродушной тетушкой Ниной Валерьевной Молоко, задумали подбить итоги года по моему профилю. Моё присутствие и существование как всегда — требовалось, но не одобрялось.

Ждали меня обе дамы в кабинете куратора, смотрясь очень комично в своих креслах. Огромная атлетичная блондинка с застывшим выражением сурового, хоть и очень красивого лица, и невысокая полненькая женщина самого уютного вида. У обеих были большие толстые планшеты, запитывающиеся от розетки проводом, и, к моменту моего неторжественного явления, они обе были ими заняты, почти одинаково неумело водя пальцами по примитивным сенсорным экранам.

— Изотов, — отреагировала моя непосредственная начальница на мою непосредственно сунутую в помещение рожу, — Заходи. Садись. Будем разбираться.

— С чем? — удивился я, осуществляя рекомендованные телодвижения. Вроде бы с этой парочкой неудачливых содомитов всё прошло хорошо, жесткие диски не пострадали, Палатенцо новых фокусов на телевидении не выдавало.

— С тобой, Витя, — отвлеклась от планшета Нина Валерьевна, тыкая толстеньким коротким пальчиком в меня, — Да не волнуйся, просто конец года. Подбиваем итоги. Сядь, покури, подожди. Мы скоро закончим.

— Да, — кивнула валькирия, тоже протягивая руку, правда, тыча пальцем уже не в меня, а в пару стоящих у двери сумок, — Это тебе, запасная униформа, так сказать. Можешь пока посмотреть.

Я без всякого внутреннего сопротивления зарылся в сумки. Мы люди не гордые и хоть в финансах на уровне студента не стеснены, но даже в Стакомске далеко не всё можно купить из того, что душа желает. Так и оказалось. Три пары высоких тяжелых ботинок, напоминающих берцы, четыре пары просторных черных джинс из неубиваемой ткани, четыре свитера под горло, опять-таки черных, ну и, разумеется, столько же тяжелых кожаных курток.

Ну, тут всё понятно. Одежда, скрывающая КАПНИМ 5-го класса. Каскадный прерыватель нервных импульсов Вите носить надо, чтобы не сношать сильно мозги окружающим, а то те начинают бояться и пулять в Витю чем придётся. Плавали, знаем. Сейчас-то такая одежка плюс-минус нормально, если с шапкой, а вот летом я буду живьем вариться. Выгляжу, конечно, во всем этом как заправский говнарь, но будем откровенны, досточтимая и совершенно несуществующая публика — с моей рожей и прической я буду выглядеть как оный говнарь даже в балетной пачке и на получении Нобелевской премии. Так что пофиг.

— Еще там в боковом кармане…, — подала голос майор, — … получка и премия.

Отлично! Есть на что отметить Новый Год, хотя я понятия не имею, как и с кем. Но деньги — это всегда хорошо. У меня даже идея есть, как часть из них потратить. Более четырех сотен здесь, да три с копейками дома, почти богатство!

— Ладно, давайте переходить к делу, — вздохнула товарищ Молоко, подзывая меня назад, — У меня тут сформирован годовой отчет по Вите, который вам обоим будет небесполезно услышать. Учитывая наши «особые» отношения…

Да уж, отношения. Дамочки меня очень серьезно подставили несколько месяцев назад, подвели, можно сказать, под монастырь. Но опростоволосились, от чего едва не угодили в глубокую жопу. В конечном итоге это привело к тому, что мы заключили прочный союз, выгодный всем сторонам одновременно. Несправедливо получилось к бедному Вите до жути, конечно, но, с другой стороны — что бы я получил, если бы валькирия отправилась пасти оленей с пингвинами, а товарищ Молоко снимать показатели с метеовышек? Хрен да маленько я бы получил, лишь следующую порцию феерических дятлов из Москвы, которые бы стали тыкать в Изотова по новой, как детишки, мучающие жабу. Проходили и неоднократно. А так — я вот уже два месяца наслаждаюсь нормальной, хоть и очень насыщенной жизнью, обе женщины как-то выкрутились, сняв с себя обвинения и подозрения, эксперимент с Юлькой, по возвращению призраку эмоций через длительный контакт с экспатом, продолжается.

— Итак, рост-вес-возраст и паспортные данные я пропущу, — фыркнула ученая, — Время у нас нерезиновое. Начнем со способностей, от простого к сложному… ммм…, хотя простым у тебя, Витя, и не пахнет.

— И чем этот отчет от еженедельного у тебя отличается, а, Нин? — заинтересованно спросила блондинка-богатырь, стряхивая пепел в наполовину полную уже пепельницу.

— Например тем, что он дополнен уверенными прогнозами, товарищ майор! Где Изотов, а где уверенные прогнозы? — неожиданно едко спросила исследовательница, но тут же улыбнулась, — Слушать будем или как?

— Будем! — хором ответили мы с командиром, тут же переглянувшись.

— Поехали! Начнем с силы, если так можно выразиться, хотя, на самом деле, я не уверена каким термином это назвать, придётся выдумывать новые. Пока остановимся на «психосоматическом берсерке-нудисте». Не нужно на меня так смотреть, вы двое! Я зачитываю с официального рапорта! Изначально Витя мог похвастаться только силой своих аномально плотных мышц, из-за которых некоторые исследователи чуть не передрались, пытаясь понять, естественные ли они или нет. Теперь они, а может быть и другие, будут драться, пытаясь понять, каким образом у Изотова вышло обрести способность, усиливающую и укрепляющую его, но только когда он не одет. Кстати, вот крайне важная мелочь, которую вы обязаны запомнить! Витя, ты усиливаешься не тогда, когда ты голый, а когда ты не одетый!

— А че в смысле…?! — затупил я.

— В коромысле! — тут же рявкнула Молоко, не переваривающая такие бараньи звуки, — Я русским языком сказала! Знаешь, как мне, обычной женщине, было страшно с тобой, спящим и голым возиться?! У тебя коэффициент, когда шарами светишь, десятикратный! Не от простых кондиций, дурачок, у тебя их никогда не было! А от твоих, врожденных! Ты мог ручкой взмахнуть и всё, меня бы перешибло! Или ассистентов!

— Ну, скорее…, — зачем-то промямлил я, — … разнесло бы вдребезги. Лопнуло.

— То есть, ты уже так делал, да? — в полной тишине через почти минуту тишины и бледности товарища Молоко, имевшей яркое воображение, холодно спросила блондинка.

— Стреляли…, — пожал я плечами, чувствуя необоснованно большое угрызение совести за бестактность.

— Ой, ну вас всех, — махнула ручкой ученая и пошла к шкафу, где у неё жил коньяк. На эти телодвижения большая статная блондинка хищно шевельнула носом.

— В общем, — принявшая успокоительное полненькая женщина, прожевав дольку апельсина, продолжила, — Не буду вас утомлять лишней информацией. Первое — Витя не становится сверхсильным, раздевшись. Вот вообще. Он становится способен к сверхсиловым осознанным действиям, раздевшись. И, на момент этих действий, его тело приобретает прочностные характеристики, достаточные, чтобы он мог выдержать подобное усилие. Понятно?

— Не совсем, — покачала головой майор, получившая и оприходовавшая свою долю выпивки, — Поясни, Нин. Что за психосоматика и как он… Только проще. Не хочу голову забивать, мне до его силы личного интереса нет. Как командиру да, интересно знать ТТХ Изотова, но в общих чертах. У меня таких придурков как он, с их особенностями, вагон и целая те…

— Вот я тебе еще налью, пей, родная, — осуществила угрозу Молоко, начав объяснять, — Первое. Психосоматика. Мы его проверяли и в спящем состоянии тоже. Если на теле Вити не надето предметов одежды, именно одежды, любых, от носков до шапки, он способен к сверхусилиям. Есть? Всё, никак. Почему, что делать, кто виноват — неизвестно совершенно, как он понимает, когда раздет, когда одет — тоже неизвестно, способен ли он к сверхусилиям в бессознательном состоянии… еще не выясняли. С этим понятно? Отлично. Теперь насчет последнего, хм… объясню грубо и прямо — пока Витя у нас бросает корову, из ружья его не убьешь. Когда корова уже в воздухе, стреляй спокойно, кондиции его тела вернулись в норму.

У меня чуть слеза от умиления не навернулась. Не наливают, рассуждают, когда и как убивать. Ути мои хорошие. Но знать полезно, да. До сих пор снится, как тот америкос с «узи» меня буквально вспарывает очередью. Теперь знаю почему.

— Следующее! — радостно объявила ученая, — Слизь!

— Фу**я! — тут же отреагировала Окалина, осуждающе посмотрев на меня. В ответ я лишь пожал плечами.

— Генерация псевдоматериальной слизи с периодом распада от 10 минут до двух часов, программируемые свойства. Текучесть, вязкость, даже испарение. Не имеет ни вкуса, ни запаха, ни каких-либо химических отличий в разных состояниях, которые Витя и… задает.

— Выглядит отвратно! — припечатала валькирия, глядя на меня как солдат на вошь. Я лишь хрюкнул в ответ, но так, без вызова. Мол, что есть, то есть. Чего уж там.

— У этой способности есть один интересный эффект, о котором вы пока не знаете, — тут же привлекла наше внимание Молоко, — Она взаимосвязана с туманным состоянием в прямой пропорции. То есть, если Витя у нас весит 91 кг что в живой форме, что в форме тумана, то сотворенная им слизь из туманной массы процентно вычитается, уменьшая её объём. Соответственно, его туманная форма становится меньше, а это весьма важный фактор.

— Ну, эта псевдомасса восстанавливается в течение дня, — дополнил я ученую, глядя на майора, — Однако, я не могу сотворить пока более двух сотен грамм. И, как говорит Нина Валерьевна, вряд ли смогу когда-либо генерировать больше, чем вешу сам.

— И что ты ей можешь делать? — скептицизма и негатива в голосе у Неллы Аркадьевны было вагонами. Чем-то ей эта забавная способность сильно не нравилась.

— Например? — улыбнулся я, — Незаметно в туманной форме покрыть слизью пол, чтобы атакующий гомосек потерпел сокрушительное поражение!

Женщины внезапно заржали. А мне способность нравится, только брать её под контроль тяжело. Сам не заметил в свое время, как заставил все стены в нашей с Юлькой квартире отсыреть. Пришлось взывать к старым китаянкам и отлавливать от них, вместе с помощью, нехилых люлей.

— Ладно, поехали дальше! — махнула рукой Нина Валерьевна, разливая еще выпить. И опять не мне.

Третьим у нас шёл туман. Насчет него отчет был лаконичен и сух: изменений нет, кроме прогресса контроля пользователя. Это действительно так и было, я всё лучше и лучше учился контролировать эту форму, хотя выяснил один неприятный момент — чем больше я сжимаюсь для ускорения собственного перемещения, тем серьезнее ощущаю ущерб от внешней среды или воздействия. Удар совковой лопатой в руках товарища Молоко прямо по середке Великого Белого Глиста, пока тот кружит по комнате… в общем, я потом «слипся» назад в одно целое, но сказать, что это было «неприятно»? Нет. Это было усраться как больно, мучительно и страшно. Кроме того, после разделения я не мог вернуть себе человеческую форму дольше часа.

А, еще? Я научился не мочить поверхности без своего на то желания. Мелочь, но очень значимая. Хотя… знаете, что еще я могу, при переходе в форму тумана? Восстанавливать повреждения. Полностью. От царапины до оторванных конечностей, хоть всех, вместе взятых! Только с одним небольшим нюансом — если я сумею перейти в эту форму настолько быстро, что мои собственные мозги не успеют как следует осознать полученный ущерб. Хорошо, что тесты эти проводил я в своей комнате с камерами, переключенными на товарища Молоко. Записей не сохранилось.

По собственному убеждению куратора — от такого нюанса моих сил толку ноль в научном плане, потому что всё снова завязано на клятую мою психику. А вот меня такой секрет может спасти, если я его буду хранить как зеницу ока.

— И, наконец, самое главное — экспатия! — тон Нины Валерьевны приобрел торжественные нотки, а уже слегка расслабившаяся майор подобралась, хищно сверкнув глазами.

Вот это было настоящим проклятием, если судить по последним данным, собранным моим куратором. Я буквально излучаю собственные мысли. Не выборочно, а всю мозговую деятельность за раз, вызывая подсознательный резонанс с окружающими. В подавляющем большинстве случаев это приводит к тому, что человек видит призрачные рожи, оказывающие на него жесткий эмоциональный прессинг… причем, это даже не специально. В упрощенном виде это выглядит так: при контакте сознаний, который провоцирую я своим излучением, мозг реципиента, его подсознание, лихорадочно пытается декодировать поступающую в него обрывочную и перемешанную информацию, буксует, а затем срабатывает по самому простому пути — определяет экспат-спам как опасность, создавая для сознания гибридные галлюцинации.

— Что могу сказать ободряющего, Нелла, — вздохнула ученая, — Люди с заглушенным чувством страха, инстинктом самосохранения, вроде твоей Юльки, они возле Вити могут находиться долго и даже не вызывать этого эффекта резонанса, приводящего к ужасу. Длительное же нахождение… хм, представь себе, что наш Изотов — плохой, но старательный карандаш. Он раз за разом транслирует одну и ту же информацию, которая постепенно оседает в сознании реципиента, каждый раз всё отчетливее и отчетливее. Так что надежда есть. Более чем, если вспомнить, что Витя рассказал про эту «чистую»…

— … Янлинь, — буркнул я, крадя половинку апельсина и начиная нагло чавкать фруктом. Лишившиеся закуски женщины посмотрели на меня с немым, но нецензурным возмущением.

— А ты сам, — буркнула Окалина, — ничего не можешь сказать по поводу… Юльки? Может, что-то заметил?

— Вы серьезно?! — вылупился я на женщину, — Нет, если бы она просто висела посреди комнаты, то я, конечно, заметил бы, делай Юлька хоть что-то! Но так-то она довольно активная девочка, ума не приложу, как отличить её пробуждающуюся эмоциональность от обычного поведения!

— Нель, серьезно?! — хрюкнула Нина Валерьевна, — Ты только что спросила мужика, не заметил ли он что-то в девушке, которую называет Палатенцом?!

— И которая лупит его током, — сварливо добавил я. Нет, призрак просто так этим не занимается… почти, но я понятия не имею, как отличить её собственные стимулы от тех заданий, которые ей выдает как раз эта самая товарищ Молоко!

— В общем ясно, что ничего не ясно, — визуально погрустнела майор, а затем, бросив взгляд на разрумянившуюся от коньяка подругу, обратилась ко мне, — Вали домой, Изотов. Только КАПНИМ здесь оставь, в раздевалке. Дома тебя новый ждёт, удобнее. И да, тебя довезут вместе с сумками, не переживай. И… с Наступающим тебя, что ли…