По стопам Господа

Глава 36

Иерусалим

Стоило мне назваться у входа в штаб-квартиру МОССАДа, как нас с Рейчел буквально затащили внутрь. Тщательно обыскали, деньги и документы конфисковали, потом заперли нас в белой комнате, где были только деревянный стол и три привинченных к полу стула.

Через пару минут вошел офицер в штатском и спросил, зачем мы к ним пришли. Я сказал, что буду говорить только с высшим руководством. Офицер настаивал на ответе, но я упрямо молчал. Офицер вышел и запер дверь за собой. Минут сорок нас никто не тревожил.

За все это время Рейчел не сказала ни слова. Было очевидно, что тут кругом микрофоны, которые фиксируют любой шорох. Хотя я торопился в Нью-Мексико, на меня вдруг снизошел покой. Я знал, что мне делать, и чувствовал, что все должно получиться; теперь можно временно расслабиться. Рейчел, казалось, угадала мое настроение и положила свою руку на мою, чтобы моя энергия и мой покой перетекли в нее.

Наконец дверь открылась, и вошел невысокого роста мужчина с седым ежиком, на вид лет пятидесяти. Одет он был странно для большого начальника – в запыленном комбинезоне цвета хаки и видавших виды грязных армейских высоких ботинках. Однако поразительно цепкие глаза и уверенные движения выдавали человека, облеченного немалой властью и привыкшего командовать.

– Дэвид Теннант, – сказал он, справляясь с данными в своей папке. – Врач, писатель – и в розыске как террорист, который грозится убить президента США. В последнюю неделю вы в Америке своего рода звезда. Чем обязан честью?

– Вы принадлежите к руководству МОССАДа?

– Я глава организации, генерал-майор Авнер Кински.

– Я думал, вы сейчас в Тель-Авиве.

– Я прямо из Вифлеема. Там этим утром был взрыв. Очередной террорист-самоубийца.

– Мои соболезнования.

– Спасибо. – Кински улыбнулся одними губами. – Ну, так зачем же вы к нам явились?

– Мне нужна ваша помощь.

– В каком деле?

– Я хочу вернуться в США. Тайно и как можно быстрее.

Мой ответ его ошарашил. Хотя было очевидно, что генерал не из тех, кого можно чем-то удивить.

– Почему вы хотите вернуться в Соединенные Штаты? Вас там ожидает довольно холодный прием.

– Зачем – это мое дело.

Руководитель МОССАДа откинулся на спинку стула, почти насмешливо щурясь на меня.

– Куда именно вы желаете попасть?

– Белые Пески, Нью-Мексико.

– Занятно. Вы в курсе, что правительство моей страны попросили взять вас под стражу?

– Да, догадаться было нетрудно.

– Мое правительство, как правило, сотрудничает с руководством США.

– "Как правило" не означает «всегда». Особенно если дело касается новых видов оружия и передовых технологий.

Генерал хмыкнул и наклонился вперед, с вызовом глядя мне в глаза.

– Вы улизнули от "Шин Бет" в больнице «Хадасса», а затем добровольно пришли сюда, прямо в мои руки. Почему?

– Я был уверен, что вы мне поможете.

Кински покачал головой.

– Слишком петлистый путь к цели. Что вы делали в промежутке между бегством из больницы и явкой сюда?

– Об этом вы узнаете немного позже.

– Хотел бы знать прямо сейчас.

– Увы.

– Скажите-ка мне вот что, профессор… Вы действительно намерены убить американского президента?

– Похож я на убийцу?

Кински пожал плечами.

– Я всяких убийц повидал. И ни у одного не написано на лице, что он убийца. Женщины. Мальчики. Улыбчивые подростки. Немощные старики. А у вас однозначный вид фанатика.

– Тем не менее я по натуре не убийца.

– И все-таки убивали, видно по вашим глазам.

– В порядке самозащиты.

Глава МОССАДа закурил сигарету и глубоко затянулся.

– Ладно, мы отклонились от главного. Почему вы думаете, что я помогу вам тайно вылететь в Америку?

– У меня есть нечто для вас очень и очень ценное.

Темные глаза заинтересованно сузились.

– Подались в бизнесмены?

– Просто знаю, как делаются дела в этом не лучшем из миров.

Наклонившись к генералу, я продолжал:

– В США существует секретный военный проект под кодовым названием «Тринити». Работы над ним ведутся уже в течение двух лет и в самые ближайшие часы завершатся созданием оружия такой мощи, какого земля еще не знала. В обозримом будущем вряд ли в ваши руки попадет человек, которому известно об этом оружии больше, чем мне.

Израильтянин задумчиво поводил нижней челюстью.

– Вы не очень удивились – стало быть, про «Тринити» уже кое-что знаете. Тем лучше. Я один из шести человек, которые имели доступ к каждой детали рабочего процесса, начиная с первого дня работ. Надзирать за проектом я был назначен лично президентом. Таким образом, есть два варианта ваших действий. Вы можете держать меня у себя и пытками выудить из меня всю информацию. Но довольно много людей знают, что я в Израиле, в том числе и президент. Поэтому заварится нехорошая каша. Второй вариант: вы поможете мне добраться до Белых Песков, а на борт самолета посадите любых ученых, и я расскажу им все, что знаю про «Тринити». – Я откинулся на спинку стула. – Ну, как вам мое предложение?

Кински выпустил облачко дыма изо рта. Вид у него был невозмутимый, но я понимал, что мои слова должны были произвести сильное впечатление.

– Характеристики оружия?

– Искусственный интеллект. «Тринити» превратит ваши новейшие из новейших суперкомпьютеров в бесполезную груду металлолома. Они будут все равно что бипланы рядом со сверхзвуковым лайнером. К тому же «Тринити» способен молниеносно взламывать любые шифры. И это только начало. Возможности «Тринити» чудовищны и безграничны. Вот почему я так спешу, генерал.

Кински сделал еще затяжку, затем встал и сказал с одобрительной улыбкой:

– Отчаянный вы малый, профессор Теннант!

– Ну так что?

– Считайте, что билет на самолет у вас в кармане.

Белые Пески

Стрельба у Вместилища началась еще за пять минут до того, как приземлился самолет генерала Бауэра. Кровь быстрее побежала по жилам Гели. Она была в своей стихии. Если ждешь неизбежного боя – большое облегчение, когда он наконец начинается. В каждом выстреле Гели слышала упоительную ярость стрелявшего. В одиноких хлопках есть вялость, только в настоящем сражении оружие наливается правильным звуком.

Годин резко очнулся и нажал кнопку, поднимающую изголовье кровати.

– Ваш отец, похоже, приказал своим солдатам занять Вместилище еще до его прилета.

Гели прикидывала, что делать, если группа захвата ворвется в больничный ангар. Как в одиночку защитить Година?

– Ваш технический персонал вооружен? – спросила она.

– Разумеется.

– Против обученной группы под выверенным и решительным командованием они долго не продержатся.

– О, Гели, тут тебя ожидает приятный сюрприз!

– Сэр, я знаю, о чем говорю. Если…

– Который час? – перебил ее Годин. – Как долго я спал? Левин звонил?

– Вы спали не очень долго, и никто не звонил. Ваш нейрослепок загружен более часа назад. Кстати, почему загрузка занимает столько времени?

– Сперва нужно сохранить и выгрузить предыдущий нейрослепок, затем новая, только что загруженная модель проходит период привыкания – так сказать, акклиматизации в компьютерном состоянии. Это похоже на постепенное возвращение в сознание после инсульта. Мозг должен свыкнуться, что у него больше нет тела.

– Время в каждом случае одинаковое?

– Нейрослепок Теннанта «психовал» и не мог освоиться с новым состоянием больше часа. Филдинг успокоился и занялся делом уже через тридцать девять минут. Но следует добавить, что в то время система функционировала только на пятьдесят процентов.

Телефон зазвонил. Это был Левин. Он тяжело дышал, в трубке были слышны крики и выстрелы вдалеке. Выслушав доклад главного инженера, Годин сказал:

– Спасибо, Зак. Удачи тебе.

Пока Гели вешала трубку, Годин сообщил ей с довольной улыбкой:

– Мой нейрослепок полностью освоился в компьютере и теперь решает последние проблемы – в том же лихом темпе, что и нейрослепок Филдинга!

– И когда, по-вашему, он доведет дело до конца?

Телефон зазвонил опять. На сей раз это был Джон Скоу. Годин отказался говорить с ним.

– Гели, – жестким голосом сказал Скоу, – транспортный самолет твоего отца только что приземлился. Генерал обеспечен серьезной огневой мощью. Перестрелка, которую ты слышала пару минут назад, лишь прелюдия. Если кто-нибудь не убедит Година одуматься и отдать приказ Левину и прочим сдаться, то Вместилище будет разрушено до основания вместе с компьютером. Генерала Бауэра в этой ситуации материальный ущерб не пугает.

– Я передам ваше сообщение.

Она повесила трубку. Годин выжидательно смотрел на нее.

– Скоу говорит, что мой отец взорвет Вместилище, если вы не прикажете техперсоналу уйти оттуда подобру-поздорову.

Лицо старика передернулось болезненной судорогой.

– Уверен, он не сделает этого до разговора со мной.

– Что ему известно про "Тринити"?

– Я ему сказал, что работаю над созданием искусственного интеллекта. Без подробностей. Но, зная меня не первый год, он прекрасно понял, что я и на этот раз не пустяками занят. А детали его, собственно, и не интересовали; довольно того, что я платил бешеные деньги за приют на подвластной ему территории.

– Чтобы не слететь со своего поста, мой отец на что угодно пойдет. Если президент дал приказ блокировать работу компьютера, а единственный способ сделать это – сровнять Вместилище с землей, генерал и секунды не будет колебаться. Сколько людей при этом погибнет, ему наплевать. Поверьте, я его знаю.

Дверь Шкатулки стала с шипением открываться. За ней стоял Хорст Бауэр. Гели, сжимая «вальтер» в обеих ладонях, целилась в собственного отца.

– Не сомневался, что наши с тобой отношения приведут к чему-то в этом роде, – криво улыбаясь, сказал генерал Бауэр. – Дай мне хоть войти. Побеседуем.

Годин кивком разрешил впустить генерала.

В пятьдесят пять ее отец мало отличался от себя тридцатилетнего. Поджарый, мускулистый, без единого седого волоса в белокурых волосах, серые колючие глаза, взгляд которых мог поставить на место любого, невзирая на чин и ранг. Сейчас на генерале был парадный костюм со всеми регалиями – не иначе как после аудиенции у руководителя президентской администрации, подумала Гели.

Генерал Бауэр подошел к кровати и, встретившись глазами с Годином, сказал:

– Сэр, президент велел вам остановить все работы. Если вы приказали персоналу подчиниться президенту, то довожу до вашего сведения: они не только игнорировали ваш приказ, но и оказали вооруженное сопротивление моим солдатам. Они забаррикадировались во Вместилище и ведут огонь по моим ребятам. У меня уже двое убитых и пятеро раненых. Если же они ведут себя так с вашего ведома, то я требую: прикажите людям сложить оружие и покинуть бункер. В случае отказа подчиниться – с вашей или с их стороны – я буду вынужден применить силу.

Годин молча смотрел на генерала Бауэра. Гели чувствовала, что ее отец говорит исключительно для микрофонов. Годин, вне сомнения, тоже это понимал. Глазами генерал говорил ученому совсем другое.

– Профессор Годин, ваше состояние позволяет вам понимать мои слова?

Возможно, генерал и в самом деле полагал, что Годин не в себе и уже не контролирует ситуацию. Тому, кто видел Година в подобном состоянии впервые, было трудно преодолеть шок и понять, что в этом жалком теле все еще живет могучий дух.

– Мой персонал, – произнес Годин после длинной паузы, – получил приказ продолжать работу во что бы то ни стало, не реагируя на телефонные звонки. Даже мои. Им запрещено снимать трубку.

– В этом случае я вывезу вас наружу, к Вместилищу, – сказал генерал, – и команду прекратить сопротивление вы отдадите по мегафону.

Годин слабо улыбнулся, словно он наслаждался этой сложной игрой со своим тайным сотрудником.

– Генерал, да будет вам известно, Вместилище непроницаемо для звука извне. У него железобетонные стены, собственная система водоснабжения и вентиляции плюс собственные электрогенераторы. Оно полностью автономно.

– Ваш бункер с компьютером я могу превратить в пыль за пару секунд! – отрезал Бауэр. – Как раз сейчас мои саперы закладывают взрывчатку. Это пока что мягкий вариант. Президент не хочет уничтожения компьютера; но если вы откажетесь сотрудничать, у меня не останется выбора, и я без колебания уничтожу Вместилище одной ракетой.

Угроза, казалось, подействовала на Година.

– Я жду звонка от главного инженера проекта, – сказал он. – Посмотрим, что я смогу сделать.

Генерал покосился на Гели, которая по-прежнему держала его под прицелом, вздохнул и сел на стул у кровати.

– Слушайте, Питер, что вы тут построили, а?

– Самый мощный из когда-либо существовавших компьютеров.

– Стало быть, в своем обращении к общественности профессор Теннант ничего не преувеличил?

– Тут что ни скажи – все мало!

Разные чувства боролись на лице Хорста Бауэра. Он явно не знал, чью сторону ему выгоднее принять. Он метнул вопросительный взгляд на Гели, словно ожидая какой-то подсказки, но она смотрела на него враждебно, с нескрываемым отвращением. Вот он стоит – якобы неподкупный блюститель порядка и закона, посланец президента. А ей известно, что он на содержании у Година и тайная лаборатория «Тринити» была построена с его благословения. Поэтому она держала отца на мушке. Если он решит, что для его карьеры выгоднее убить Година…

– Итак, вы не оставляете мне выбора, – торжественно изрек генерал Бауэр.

Он в последний раз посмотрел на пистолет Гели и в ее решительные глаза и встал, чтобы уйти.

Но тут зазвонил телефон, и генерал замер на месте. Гели взяла трубку свободной рукой и передала ее Годину. Опять она услышала на заднем плане истеричные голоса и хлопки выстрелов. Затем голос Зака Левина отчетливо произнес:

– Состояние «Тринити» достигнуто, сэр… Повторяю, состояние «Тринити» достигнуто.

Годин закрыл глаза и откинулся на подушку.

– Спасибо, Левин. Продолжайте работу. Ни на что не обращайте внимания.

Годин отложил трубку на кровать.

– Какого дьявола вы велели ему продолжать работу? – взревел генерал Бауэр.

В синих глазах Година был триумфальный блеск.

– Друг мой, порог тринитизации преодолен, состояние «Тринити» достигнуто. Игра сыграна. Теперь вы против меня бессильны.

– Питер, не ломайте комедию! Говорите четко, что происходит!

– "Тринити" все взял под свой контроль.

– Что значит «все»? – нервно переспросил генерал, метнув машинальный взгляд в сторону прозрачной двери Шкатулки. – Выражайтесь яснее, черт возьми!

– Хорст, мы с вами давние знакомые. Вы знаете, что я человек слова. И вот теперь я обещаю вам: если вы попытаетесь войти во Вместилище или уничтожить его, вы просто спровоцируете уничтожение страны, которую присягнули защищать.

Глаза Бауэра зло сузились: растерянность удваивала его ярость.

– Скоро вы все поймете, – сказал Годин. – А пока я советую вам вести себя терпеливо и благоразумно.

Генерал сделал шаг обратно к кровати и тихо произнес:

– Вы знаете, я всегда поддерживал ваши начинания. Но сегодня другие обстоятельства. Произошел чудовищный скандал, за которым пристально наблюдают все средства массовой информации в мире! Питер, поймите, ситуация вышла из-под контроля. Нужно делать уступки. Пойдите хотя бы временно на попятный!

Годин только рукой махнул.

– Я уверен, генерал, вы и на этот раз найдете способ увернуться от ответственности. Вы в этом деле мастер.

Генерал Бауэр тяжело вздохнул и быстрыми шагами вышел из Шкатулки, не удостоив дочку даже взглядом.

Гели еще раз убедилась в том, о чем она догадывалась еще в детстве: отец пуще всего боится неопределенных ситуаций – в них он теряется.

Гели опустила пистолет и посмотрела на Година. Старик плакал. Это ее ошеломило.

– В чем дело, сэр?

Годин поднял дрожащую руку к лицу, словно проверяя, на месте ли оно.

– Я победил! Гели, ты видишь перед собой первого человека за всю историю планеты, который существует сразу в двух местах.

В глазах старика светилось радостное удивление. Удивление и покой.

– Я умру на этой кровати, – сказал он. – Но моя жизнь продолжится во Вместилище.

Гели не знала, что ответить. Про себя она была убеждена, что даже если Годин прав, то его новый череп – Вместилище – будет скоро разнесен взрывом.

– Возьми мою руку, Гели. Пожалуйста.

В его глазах была мольба. Она дала ему свободную руку, и он сжал ее, как перепуганный маленький мальчик сжимает руку матери.

– Ну вот, теперь можно, – прошептал Годин. – Теперь я могу позволить своему телу умереть.

Звуки вновь вспыхнувшей далекой перестрелки эхом прокатились по ангару. Гели сжала зубы и боролась с желанием выдернуть свою руку из руки умирающего.