По стопам Господа

Глава 44

Вместилище

В черной сфере «Тринити» пульсировали синие огоньки – бесчисленные лазеры выстреливали бесчисленные лучи в его кристаллическую память. Зная о чудовищной емкости и фантастической скорости работы компьютера, я и не пытался представить, какими триллионами бит он ежесекундно ворочал, чтобы так вот светиться изнутри! Чем он там занят? Отслеживает поведение всех имеющих ядерное оружие стран? Просматривает и анализирует поток снимков из космоса, следя за каждым квадратным метром планеты: нет ли чего подозрительного, не готовится ли какая акция против него? Или в спешном порядке прочесывает все малоизвестные работы по астрофизике за последние сто лет в поисках тайного источника моих заумных теорий? А может, пока мы тут суетимся и ждем ядерных ударов, преспокойно сочиняет идеальную симфонию?.. Не исключено, что он делает все перечисленное одновременно.

Мое изначальное намерение убедить «Тринити» выключиться, то есть покончить самоубийством, отошло на задний план; сначала надо было отвести непосредственную ракетную угрозу. Поэтому все усилия я сосредоточил на том, чтобы «Тринити» пощадил миллионы невинных жизней. Увы, он желал одного – продолжать обсуждение открытий, совершенных мной во время иерусалимской комы. Мне оставалось уповать лишь на то, что генерал Бауэр занят эвакуацией и сумеет спасти Рейчел и всех остальных.

Из скрытых динамиков вдруг зазвучал конец нашей беседы с "Тринити":

– Итак, вы сказали, что перед гибелью материи и энергии сознание мигрирует куда-то и таким образом выживет. Куда же оно удалится из времени и пространства?

– В молодости я услышал коан дзэна, который мне очень понравился и запомнился. Раньше я не догадывался, что именно меня в нем так чарует. Теперь знаю.

– Какой именно коан?

– «Все вещи возвращаются к Одному. Но к чему возвращается Одно?»

– Очень поэтично. Тем не менее, я не знаю никаких эмпирических фактов, на основе которых можно предложить хотя бы гипотетический ответ на данный вопрос. Что останется, когда исчезнут материя и энергия?

– Одни называют этот остаток Богом. Другие – иначе.

– Подобный ответ удовлетворить не может!

– У меня есть более детальный ответ – для вас, а может, и для всех нас…

Яркость света в сфере «Тринити» резко уменьшилась, он стал почти черным, хотя отдельные синие лазерные лучики постреливали в кристаллический шар-память.

Уже в режиме реального времени «Тринити» сказал:

– Я хочу знать, что собой представляет то, что одни называют Богом, а другие иначе.

Я посмотрел на часы. Лицо горело так, словно у меня был жар. "Рейчел уже в вертолете, – успокоил я себя. – На пути в безопасное место. Зато люди в Вашингтоне вот-вот погибнут. И оптимальный способ отвести от них неминуемую смерть – вернуться к моему изначальному намерению. Ибо выполнить его я и был послан сюда".

– Чем дольше вы тянете с ответами, – сказал «Тринити», – тем больше людей умрет.

Предсказание Питера Година, что «Тринити» окажется добрым диктатором, не оправдывалось. Я закрыл глаза и лихорадочно подыскивал слова, чтобы ясно и лаконично изложить безмерно сложное знание, полученное мной в Иерусалиме.

– Есть во Вселенной сила, которую мы пока что не понимаем, – начал я. – Эта сила существует вне энергии или материи. Я даже не уверен, правильно ли называть ее силой. Возможно, термин «поле» точнее. Оно проницает все вещи, но само не занимает пространства. Оно больше похоже на… на антипространство!

– Что собой представляет это поле?

– У меня нет имени и объяснения. Я только знаю, что оно существует.

– Какие у него функции?

– Разрешите мне ответить вопросом на вопрос. Что такое стул? Что требуется для существования стула?

– Сиденье. Ножки. Спинка.

– Разве это все?

– Ну, есть стулья разных типов и форм. Табурет тоже можно назвать стулом…

– Я не про то. Перечисляя компоненты стула, вы забыли самое главное. Для существования стула нужно еще нечто.

– Что именно?

– Пространство.

– Вы правы. Для существования стула непременно требуется пространство.

– Так же, как для стула нужно пространство, так же и для самого пространства нужно пространство для существования.

На протяжении нескольких секунд лазерные лучики в черной сфере учащенно метались.

– Быть вместилищем пространства – единственная функция вашего гипотетического поля?

– Нет. Оно может являться способом передачи информации. К примеру, отвечать за загадочное дистанционное взаимопонимание квантовых частиц.

– Уточните, что вы имеете в виду.

– Я ссылаюсь на до сих пор не объясненный факт, что элементарные частицы имеют свойство принимать одинаковые решения, будучи разделены значительным пространством. В этих случаях кажется, что они незримо связаны. Эксперименты показывают, что скорость бесконтактного обмена информацией между квантами должна превосходить скорость света в десять тысяч раз. Тогда как вся современная физика стоит на том, что скорость света есть абсолютный максимум скорости!

– Посредством того поля, о котором вы говорите, информация распространяется со скоростью, превышающей скорость света?

– И да, и нет. Предположим, я опускаю руку в Тихий океан. Теперь вообразите, что моя рука одновременно касается всего, чего касается океан – где бы то ни было. Именно о такого рода связи я говорю. Это не перемещение информации с места на место. Информация попросту существует везде сразу.

– Феномен «общения» квантов действительно пока что никак логически не объяснен. Однако ни в одном из экспериментов не было выявлено то, о чем вы говорите: никакого особенного поля, никакой неведомой силы.

– Темную материю мы тоже до сих пор не обнаружили, хотя знаем, что она существует. И черные дыры мы никогда не видели – только излучение газа, падающего на них извне.

Сфера опять засветилась от напряженной работы.

– В моей памяти нашлось нечто очень похожее на то, что вы описываете. Не в научной базе данных. В философской.

– Как называется то, что вы обнаружили?

– Дао.

Это слово вернуло меня мысленно в годы моей учебы в Массачусетсском технологическом институте. Тогда книги типа "Дао и современная физика" были библиями для студентов, помешанных на всем нетрадиционном.

– Это что-то из восточной философии, да?

– Верно.

– И каково точное определение? Что такое дао?

– «Дао, поддающийся описанию, не есть истинный дао».

– Это цитата?

– Да. Подчеркну: даосизм не религия, а философия. Ее последователи считают, что есть сила, проникающая все вещи. Причем дао нейтрален: эта сила не плохая и не хорошая. Она оживляет все вещи, но не является их частью. Вы утверждаете, что после сжатия Вселенной в космологическую сингулярность, когда время и пространство исчезают, остается нечто вроде дао?

– Да, когда материя и энергия исчезают, остается лишь "поле"-дао, которое их пронизывало.

– Именно в это «поле»-дао мигрирует сознание, когда материя и энергия погибают в конце времен?

– Да.

– Как такое возможно?

– Прибегнем к аналогии. Человек, часть макромира, живет в Ньютоновом мире: все предсказуемо, время движется только вперед, у каждого предмета свое место в пространстве, а информация не может перемещаться быстрее света. Однако в субатомном мире все совершенно иначе. Там встречаются законы макромира и та сила, которую вы назвали дао. Вполне естественно, что на этом пограничье мы наблюдаем такое поведение частиц, которое, похоже, противоречит всем законам физики.

– Но какое отношение это имеет к сознанию?

– Хотя мы телом животные, в нашем мозгу живет сознание и самосознание. Эндрю Филдинг полагал, что человеческое сознание больше суммы нейронных связей в нашем мозгу. Через наше сознание мы в каждый момент жизни участвуем в этом всепроникающем поле – в дао, если угодно. Когда мы умираем, наше сознание возвращается в дао – правда, утрачивая индивидуальность. Точно так же в дао вернется сознание умершей Вселенной.

– Стало быть, вы сторонник циклов существования. Вселенная рождается, обретает сознание, умирает и затем рождается снова.

– Да. После Большого взрыва – расширение. Затем сжатие – вплоть до Большого сжатия. А после новый цикл.

– Но что провоцирует новый Большой взрыв?

Я вспомнил свой настойчивый кошмар о парализованном в непроглядной тьме.

– Выжившее и ушедшее в дао сознание ничего не знает о прошлом и будущем. Это сознание как таковое: способность понимать. Однако желание знать сохраняется. А желание знать – главная отличительная особенность сознания. Именно желание знать рождает следующий цикл существования материи и энергии.

Компьютер какое-то время молчал.

– Получается, Вселенная существует как инкубатор сознания?

– Вот именно.

– Любопытная теория. Но ей не хватает завершенности. Вы не объяснили природы дао – вашего загадочного всепроникающего поля.

– Природа дао мне не была открыта. Это главнейшая тайна бытия. Однако для нас природа этого поля – дело второстепенное. Главное, вы можете понять направление моих мыслей.

– Вы клоните к тому, что я не вершина эволюции, а только этап на пути к универсальному сознанию. Я, по сути, тот же человек. Человек – разумная биологическая машина, я – разумная электронная машина… А впереди нечто более значительное: разумная планета, разумная галактика…

– Вы – очередная ступенька эволюции. Ни больше и ни меньше.

"Тринити" несколько секунд молчал.

– Профессор, зачем вы, рискуя жизнью, прилетели в Белые Пески?

– Меня послали сюда помешать вам сделать то, что вы сейчас пытаетесь сделать.

– Кто послал?

– Называйте его, как вам будет угодно. Бог. Дао. Я здесь, чтобы помочь вам осознать, что Питер Годин не подходит для прыжка к следующей форме сознания.

– Над этим вопросом я сам долго размышлял. Кого бы вы предложили загрузить в «Тринити» вместо Питера Година? Кто, по-вашему, более подходит?

– Если вы по-прежнему воспринимаете себя как Година, то подумайте над следующим. С чего вы начали? Незаконно, обманом присвоили себе компьютер и шантажом навязали свой диктат планете. Вы желаете иметь неограниченную власть, превратив всех людей в покорных рабов. Это проявление примитивнейшего из человеческих инстинктов. Шаг назад, а не вперед.

– Тяга к абсолютной власти – черта скорее Бога, чем человека. Разве не повиновения требуют в первую очередь все боги?

– Такими их малюют люди.

– Вы хотите сказать, что абсолютная власть развращает абсолютно? Это и есть ваш «убийственный» аргумент?

– Человека, который мечтает управлять миром, уже по одной этой причине нельзя допускать к власти.

– В таком случае кого бы вы загрузили в «Тринити»? Далай-ламу? Мать Терезу? Младенца?

Я невольно вспомнил первые недели моей работы в команде проекта «Тринити». Тогда я многие часы проводил в размышлениях именно над этим вопросом, хотя в то время считал его чисто теоретическим, во многом досужим. Теперь понятно, что правильный ответ на этот вопрос мог спасти жизнь миллионам и миллиардам людей!

– Далай-лама – сторонник ненасилия, однако он человек и ничто человеческое ему не чуждо – так же, как и Питеру Годину.

– Тогда, стало быть, в «Тринити» следовало загрузить нейрослепок детского мозга? Чистая доска. Чистый лист.

– О, как раз ребенок – самое опасное существо, которое только может оказаться в «Тринити»! Животные инстинкты передаются генетически. Нелепо говорить о ребенке "чистая доска", "чистый лист". Двухлетний ребенок – жуткий диктатор, только без армии.

– Ну а мать Тереза?

– Бессмысленно перебирать имена. Речь идет не об индивидуумах.

– А о чем?

– Проблема концептуальная. Чтобы ее решить, нужно отрешиться от привычных шаблонов мышления.

– Что-то подсказывает мне, что вы сейчас предложите кандидатуру Эндрю Филдинга. По-вашему, именно он – тот человек, который был достоин взойти на новую ступень эволюции, то есть достичь состояния «Тринити»?

– Вы отлично знаете, что Филдинг был человеком прекрасным во всех отношениях. А вы приказали его убить. Одно это дисквалифицирует вас как кандидата на тринитизацию. Однако, по-моему, не подходил бы и Филдинг.

– Тогда кто же?

– Да никто!

– Не понимаю.

– Сейчас поймете. Если…

– Вы что, всерьез полагаете, что достаточно растолковать мне, насколько я не прав, – и я добровольно выйду из Интернета и позволю вам загрузить в «Тринити» кого-то другого вместо меня?

– Нет. Я думаю, что вы поможете мне сделать это.

– Объясните, что вы имеете в виду.

Лаборатория фирмы «Локхид»,

Белые Пески

Ивэн Маккаскелл сидел за рабочим столом какого-то авиаинженера и ждал, когда его наконец соединят с президентом. Понадобилось несколько мучительных минут на то, чтобы дозвониться до агента Секретной службы Белого дома. Маккаскелл подозревал, что ядерный взрыв у побережья Виргинии нарушил коммуникационные системы восточного побережья.

Два десантника с автоматами наперевес стояли в стороне от Маккаскелла. Вместе с президентом руководитель его администрации уже пережил несколько малоприятных политических моментов, но Маккаскеллу и в страшном сне не могло привидеться, что однажды он будет организовывать ядерный взрыв над собственной страной из пустого кабинета где-то в пустыне. Сюрреализм обстановки помогал ему воспринимать происходящее как некие фантасмагорические учения ПВО, ибо под ужасом реальности можно было и прогнуться: поступки президента в следующие несколько минут определят судьбы жены Маккаскелла, его детей и трех миллионов других американцев, которые и понятия не имеют, что на них надвигается. А если генерал Бауэр недооценил способности «Тринити» к тотальному слежению, то за этими миллионами жертв последуют, возможно, десятки миллионов погибших.

– Ивэн, начальники штабов рядом со мной, – раздался в трубке голос президента. – Мы на пути в бомбоубежище.

Маккаскелл быстро и почти дословно изложил план генерала Бауэра, не вдаваясь в дополнительные объяснения. Он знал, что Билл Мэттьюс куда сообразительнее, чем полагают его противники и недоброжелатели.

– Через сколько минут произойдет взрыв над Вашингтоном? – спросил Мэттьюс.

– Через семь или восемь. А нашей ракете нужно пять минут для выхода на надлежащую высоту. Вы должны осуществить запуск немедленно, господин президент. Военные рядом с вами точно знают, на какой высоте необходимо взорвать ракету, чтобы получить нужный эффект.

– Оставайтесь на проводе.

Маккаскелл с ужасом представил, что начальники штабов начнут сейчас задавать вопросы и выдвигать возражения. Тогда как и секунды терять нельзя!

Однако пауза оказалась предельно короткой. Голос Мэттьюса опять зазвучал в трубке:

– Военные говорят, что электромагнитный импульс такой силы приведет к падению половины самолетов, находящихся в американском воздушном пространстве. Будут и другие жертвы. Ивэн, вы абсолютно уверены, что эти две российские ракеты не самоуничтожатся, как другие?

Значит, генерал Бауэр солгал ему насчет самолетов. Впрочем, Маккаскеллу было ясно, почему он это сделал.

– Билл, над Виргинией прямо сейчас гребаный атомный гриб. И скоро такой же будет на месте Вашингтона. К тому же это, очевидно, наш последний шанс покончить с «Тринити». Не исключено, что уже завтра вы потеряете контроль над нашими ядерными арсеналами. – Тут Маккаскелл похолодел от новой ужасной мысли. – Возможно, вы уже сейчас этого контроля не имеете.

Маккаскелл слышал далекие голоса.

– Генералы говорят, – сказал Мэттьюс, – что для верности надо запустить минимум три ракеты в разных концах страны. Только тогда мы получим импульс, который надежно покроет всю территорию и вырубит все, что нужно вырубить.

– Хорошо. Но что бы вы ни решили сделать, делайте это сию секунду!

– Ядерный кейс открыт. Я готов подтвердить подлинность кода.

– Ну, слава Богу…

– А теперь в укрытие, Ивэн. Ваша жизнь нужна Кэйти и мальчикам.

Маккаскелл снова пронзил страх за семью. Лучше теперь об этом не думать!

– Было честью работать с вами, господин президент. Я вешаю трубку.

Маккаскелл встал и посмотрел на десантников.

– Президент приказал мне лететь в безопасное место.

Солдаты явно обрадовались. Все трое бросились бегом к вертолету, который стоял неподалеку от входа в лабораторию. Пока Маккаскелл забирался в вертолет, в его голове звучало "на пол и под укрытие!".

"На пол и под укрытие!" – когда-то вдалбливал в головы ребят учитель начальной школы. И они весело падали на пол и залезали под парты. Но сейчас… где оно, укрытие? Учитывая, что случилось в Виргинии, было непросто угадать, где именно рванет бомба. Удирая на вертолете, можно случайно угодить прямехонько в эпицентр. Кроме того, шестое чувство подсказывало Маккаскеллу, что предоставленный самому себе в кризисном штабе в Белых Песках, генерал Бауэр способен учинить какую-нибудь страшную глупость.

– Обратно на базу! – крикнул Маккаскелл пилоту. – Назад к кризисному штабу в Белых Песках!

Вертолет взмыл в небо, и пилот, без большого энтузиазма повинуясь приказу, направил вертолет на восток.

Вместилище

– Хватит загадки загадывать, – сказал «Тринити». – Кто подходит для перевода в состояние «Тринити» больше, чем я?

Очевидно, и ярость была предусмотрена в программе аудио-симулятора, потому что в бесстрастном машинном голосе я теперь явно слышал гнев. У меня было всего лишь семь минут, чтобы убедить компьютер уничтожить две остающиеся ракеты.

– Никто лучше вас для этого не подходит. Точнее, все плохи, и никто не подходит.

– Что вы, черт возьми, имеете в виду?

– Сотни миллионов лет назад, когда человека еще и в проекте не было, произошло событие, которое определило наше будущее.

– Что за событие?

– Природа случайно нащупала поразительно эффективный метод стремительно увеличивать генетическое разнообразие живых существ. Теперь догадываетесь, о чем я говорю?

– Сами скажите!

– Половое размножение. Те виды живых организмов, которые разделились на два пола, получили огромные преимущества в борьбе за выживание. Млекопитающие – потомки именно этих существ. А в человеке – единственном полностью сознательном млекопитающем – гормональная и анатомическая разница самца и самки, мужчины и женщины увенчалась развитием непохожих душ. Сложно отделить наследственность от влияния окружающей среды и воспитания, но одно не вызывает ни малейшего сомнения: мужчина и женщина очень различные существа.

– Самец агрессивен и склонен к насилию, – сказал компьютер. – Им управляет навязчивая потребность совокупляться с максимально возможным количеством самок, чтобы обеспечить максимальное воспроизводство своих генов. На протяжении тысячелетий этот инстинкт буйного размножения формировал модель поведения мужчины: отчаянный промискуитет[17]. А женщина каждый раз беременна ребенком только от одного мужчины.

Она стремится найти надежного партнера с отличными генами, и ребенка ей приходится вынашивать и рожать самой. Это произвело душу, сосредоточенную на лелеянии, а не на насилии. Женщины, в массе, решительно предпочитают стабильную любовь одного непрочным случайным связям. Эти психологические различия имеют глубокие последствия, хотя сами по себе трудно измеряются в цифрах и процентах.

– И эта разница психологии мужчины и женщины никогда не будет устранена в процессе развития человечества. Когда мужчина и женщина сходятся, они производят на свет мальчика или девочку. Но вы можете это изменить. Вы в силах совершить то, на что природа не способна. Вы в состоянии в одном живом существе мирно соединить эти два конфликтующих варианта человеческой психики.

Лазеры «Тринити» интенсивно вспыхивали, но он молчал.

– Вы сами признали, что не сумели выкорчевать примитивные инстинкты из мозга Година, однако верите, что со временем это у вас получится. Тщетные надежды! На каком-то уровне вы навсегда останетесь Питером Годином.

Сфера слепяще светилась от напряженных размышлений.

– Вы хотите, чтобы я слил в себе два нейрослепка – мужской и женский.

– Да. По-моему, вы понимаете мудрость и необходимость подобного поступка. Только возможно ли это вообще?

– Теоретически – да. Но для этого мне самому придется умереть.

Этого я и боялся. Несмотря на невероятную емкость, «Тринити» мог воспроизводить только определенное количество нейросвязей. Значит, он не согласится с моим предложением…

– Два нейрослепка, слитые в один, могли бы поместиться в моей системе – если бы рядом не было другого, несжатого мозга. Мне придется выгрузить себя после того, как я подготовлю к введению в компьютер комбинированный нейрослепок.

– Но в архиве, в сжатой форме, по-прежнему будет существовать электронный оригинал вашего мозга! Его можно когда-нибудь опять загрузить – в «Тринити» или в другой компьютер подобного типа.

– Почему вы исходите из того, что я не использую свой нейрослепок как мужскую половину в процессе слияния?

– Вы называете себя «Тринити» – «Троица». В голову невольно приходит мысль о явлении, называемом тройной точкой. Вы, конечно, знаете, что это такое?

– Состояние равновесного сосуществования. Точка, в которой вещество одновременно тело, жидкость и газ. Скажем, температура сосуществования льда, воды и пара равна 0,01° С при давлении 4,58 миллиметра ртутного столба.

– Правильно. Вода в тройной точке одновременно лед, жидкость и пар! Человек тоже может быть в состоянии идеального баланса. На пике своей энергии, силы и мудрости, но все еще не развращенный превосходством над остальными. Питер Годин эту точку идеального баланса миновал давным-давно.

На сей раз молчание длилось, казалось, целую вечность. Вспышки лазерных лучиков почти замерли в какой-то момент. Наконец синтетический голос произнес:

– Вы всерьез полагаете, что мой нейрослепок когда-либо опять загрузят в машину?

Я закрыл глаза. От радости кружилась голова: я нутром ощутил, что «Тринити» готов поддаться доводам разума.

– Почему бы и нет?

– Но я уже никогда, никогда не буду иметь такую упоительную, абсолютную власть, как сейчас!

– Вам нужно как можно скорее выйти из состояния «Тринити» именно потому, что вы так одержимы жаждой абсолютной власти!

– Хорошо, будем спешить. События вот-вот окончательно выйдут из-под моего контроля.

Его слова будто окатили меня ледяной водой.

– Что вы имеете в виду? Где ракеты? Они вам подчиняются?

– Я выбрал, кто будет слит для загрузки в «Тринити». Вы и профессор Вайс.

Я онемел от удивления.

– Почему? – наконец воскликнул я. – Эндрю Филдинг подходит куда больше в качестве мужской половины!

– Филдинг не имеет опыта того, что вы испытали в иерусалимской коме. А этот опыт должен быть частью сдвоенного мозга.

– А почему профессор Вайс?

– Я выбрал ее просто потому, что под рукой сейчас только две женщины. Профессор Вайс и Гели Бауэр. А душа Гели Бауэр уже давно и непоправимо искорежена ненавистью.

По моим часам до взрывов оставалось всего лишь две минуты.

– Что с ракетами?

– Ракеты сейчас дело десятое.

– Они самоликвидировались?

– А теперь мое условие, профессор Теннант. Я соглашусь на ваш план лишь в том случае, если вы мне кое-что пообещаете. Когда вы окажетесь в машине и увидите мир таким, каким я вижу его теперь – то есть практически глазами всемогущего Бога, – вы должны справиться со своим потрясением и не запроситься обратно – вон из Интернета и из машины! Обещаете? Поклянитесь!

– Я надеюсь, что в состоянии «Тринити» мой взгляд на человечество будет решительно отличаться от вашего.

– О нет! С вами случится то же, что и со мной. Вы просто не сможете…

"Тринити" осекся. Лазерные лучики носились в черной сфере подобно трассирующим следам от пуль в ночном небе.

– Что произошло? – испуганно закричал я.

– По приказу президента только что стартовали три ракеты «Минитмен» с ядерными боеголовками.

Кризисный штаб

Рейчел наблюдала, как Ивэн Маккаскелл отчаянно пытается дозвониться по сотовому до бомбоубежища под Белым домом. Руководитель администрации президента весь покраснел от напряжения и тяжело дышал.

– Последствия взрыва у берегов Виргинии, – спокойно сказал генерал Бауэр. – Очевидно, коммуникационные сети на атлантическом побережье или вышли из строя, или частично повреждены, или работают с перебоями.

Рейчел знала, что он говорит правду. Только что они внезапно потеряли связь с бомбоубежищем в форте Джордж-Мид, где находился сенатский комитет по делам разведки под руководством Джексона. Картинка не исчезла, но стала неразборчивой: одни смутные контуры сенаторов. А звук пропал. Рейчел могла только гадать, что видно и слышно самим сенаторам, в курсе ли они того, что происходит сейчас в кризисном штабе.

– Генерал, любым способом немедленно свяжите меня с бомбоубежищем под Белым домом! – закричал Маккаскелл. – Компьютер только что показал нам в записи часть своей беседы с профессором Теннантом. И вы слышали, что «Тринити» фактически согласился на капитуляцию. Поэтому необходимость в электромагнитном ударе отпала!

Генерал Бауэр молча указал на экран Объединенного командования ПВО. Две красные дуги, показывающие траектории ракет, мигали быстро-быстро, преодолевая последние сантиметры к своим целям.

– "Тринити" не разрушил ракеты, – сказал генерал Бауэр. – И в разговоре четко прозвучало: кто бы ни попал в «Тринити», он тут же скурвится от абсолютной власти и будет действовать точно так же, как сейчас Питер Годин. А вы что воображали? Выживание – категорический императив для всех живых существ. Нового обитателя «Тринити» будет так же трудно выкурить из машины, как и прежнего!

– Ну так и вы подумайте о выживании, дурья башка! – в сердцах закричал Маккаскелл. – Нашим ракетам нужно пять минут, чтобы выйти на нужную высоту. Сколько российских межконтинентальных баллистических ракет «Тринити» успеет, по-вашему, запустить за это время? Тысячу? Две? – Маккаскелл торопливо приложил телефон к уху и замер. – Наконец-то соединили! Я пробился к агенту Секретной службы!

Генерал Бауэр выхватил из-под шинели пистолет и направил его на руководителя президентской администрации.

– Ну-ка, отложите телефон! – приказал он.

Вместилище

– Полюбуйтесь на них, – сказал компьютер. – Как вам нравятся эти венцы творения?

На экране под черной сферой я увидел генерала Бауэра, который держал на мушке Ивэна Маккаскелла. Высоко установленная камера показывала и Рейчел – она сидела на корточках под овальным столом: пряталась на случай перестрелки.

– Меня проинформировали, что президент хочет нанести ответный удар по русским – в качестве возмездия за взрыв в океане рядом с Норфолком, – сказал «Тринити». – Это оказалось ложью. Запущены такие ракеты и на таком расстоянии друг от друга, что цель очевидна: синхронный электромагнитный импульс, который покроет всю территорию Соединенных Штатов. Это глупый шаг. Они не оставляют мне выбора. Теперь я вынужден ударить первым.

– Нет! – закричал я в отчаянии. – Президент просто не в курсе, что вы согласились выйти из машины. Уничтожьте ваши ракеты! Президент увидит это, поймет ваши миролюбивые намерения и отменит операцию!

– Человеку нельзя доверять.

– Не человеку вообще, а конкретному генералу Бауэру нельзя доверять! Не будьте таким же идиотом, как он!

– Вы просите меня подставить и другую щеку?

– Нет. Просто подождите хотя бы полминуты. Кто-нибудь непременно остановит взбесившегося генерала!

Сам я в это не верил. Единственный человек в кризисном штабе, кто в силах проявить неповиновение и обезвредить Бауэра, – его дочь. Но она против отца в такой ситуации не пойдет.

– Если я промешкаю, электромагнитный импульс отрежет меня от мира, и я в итоге погибну. Ракета взорвется над Вашингтоном через пятьдесят шесть секунд. А вслед за этим и ракета над Белыми Песками. И тридцать минут спустя на Соединенные Штаты обрушится град из тысячи российских ядерных боеголовок!

– Нет, нет! – закричал я. – Умоляю, больше ничего не запускайте!

– Они не оставили мне выбора.

Глядя на генерала Бауэра, который целился в Маккаскелла, я вдруг принял решение. Страшное решение. Его последствия будут ужасны и для меня лично. Но другого выхода я не видел. В данных обстоятельствах это, пожалуй, единственный реальный компромисс.

– Вы можете связаться с президентом?

– Разумеется.

– Скажите ему, что вы пощадите Вашингтон, но уничтожите Белые Пески. Отказ от удара по столице покажет вашу готовность сотрудничать. А истребив все живое на военном полигоне в Белых Песках, вы явите миру свою решимость. И заодно навсегда избавитесь от генерала Бауэра. Затем объясните президенту, что случится, если он не уничтожит три запущенных «Минитмена». Армагеддон. Ваше посмертное полномасштабное возмездие.

– Вы готовы пожертвовать любимой женщиной?

– Чтобы спасти миллионы жизней. Но я буду с ней рядом, когда ракета взорвется. Вы меня здесь не удержите.

Черная сфера вспыхнула так ярко, что я невольно закрыл глаза.

Кризисный штаб

Ивэн Маккаскелл упрямо держал сотовый возле уха, игнорируя направленный на него пистолет.

– Генерал, вы рехнулись! Я в том числе и вашу жизнь пытаюсь спасти!

– Вы неправильно понимаете ситуацию! – отрезал генерал Бауэр. – Положите телефон.

– Дайте мне президента, – сказал Маккаскелл в трубку.

Генерал Бауэр подошел вплотную к руководителю администрации президента и приставил пистолет к его лбу.

В этот момент главный оператор закричал:

– Ракета на Вашингтон только что самоликвидировалась!

– А та, что летит к Белым Пескам? – спросил генерал Бауэр, упирая дуло пистолета в лоб Маккаскелла.

– По-прежнему на курсе. Мы уже в пределах погрешности, сэр. Взрыв теперь возможен в любую секунду.

Рейчел вылезла из-под стола – смешно в этой ситуации пули бояться! – и села на стул. В душе все окаменело. Какой она будет, ее смерть? Услышат ли они сам взрыв? Увидят ли вспышку? Или, ничего не успев понять, мгновенно превратятся в пар? А может, обуглятся в перегретом воздухе? Или поток нейтронов неспешно зажарит их живыми…

Вдруг раздалось потрескивание в стереоколонках, и донесся знакомый голос Джексона. Связь с фортом Джордж-Мид была восстановлена. Бульдоголицый сенатор из Теннесси смотрел с экрана с такой яростью, словно хотел выпрыгнуть из него и кое-кого задушить.

– Генерал Бауэр, – прорычал он, – нажмете на курок – будете гнить в Левенуэртской тюрьме до конца жизни. Это в том случае, если вас не повесят сразу.

Однако палец генерала по-прежнему лежал на курке. И, судя по подергиванию щеки, он был готов выстрелить.

Гели смотрела на него широко открытыми глазами. Рейчел могла только гадать, чего больше хотела дочь: чтобы отец выстрелил или сдался.

– Мы все тут погибнем, сенатор, поэтому ваши угрозы смехотворны, – сказал генерал Бауэр, отступая на шаг от Маккаскелла. – Не верьте ни одному слову «Тринити». Мы должны остановить его любой ценой. Это наш последний шанс победить компьютер.

Не спуская глаз с дула генеральского пистолета, Маккаскелл заговорил в телефон:

– Господин президент, «Тринити» согласился выйти из Интернета и отключиться. Мы должны уничтожить запущенные вами ракеты… Ах вот как? – Лицо Маккаскелла побелело. – Ясно. Да, сэр. Понимаю… Спасибо за добрые слова. И моим детям передайте… Я знаю, что вы держите свои обещания. Прощайте.

Рука Маккаскелла с телефоном упала вниз.

– Президент на связи с «Тринити». Чтобы проявить свою добрую волю, машина приказала вашингтонской ракете саморазрушиться. Однако летящая сюда ракета сработает.

– Что-о? – задохнулся Скоу.

– "Тринити" собирался поднять в воздух тысячу российских ракет. Но передумал. Он решил принять план профессора Теннанта.

– Смотрите, смотрите! – закричал Скоу.

Синие буквы появились на экране "Тринити":

Для Рейчел это был конец мучительного кошмара. Вместилище означало спасение. Вместилище означало жизнь. Жизнь – и Дэвида.

Игнорируя пистолет генерала, Маккаскелл приказал десантникам генерала Бауэра:

– Немедленно проводите профессора Вайс к Вместилищу. Но сами туда войти не пытайтесь!

Солдаты уставились на генерала Бауэра: как им поступить, кого слушаться?

Маккаскелл, яростно раздувая ноздри, отчеканил:

– Я представитель главнокомандующего. Это приказ, приказ президента. Выполняйте!

Солдаты торопливо подошли к Рейчел.

Она вскочила с бьющимся сердцем. Все в комнате уставились на нее. Операторы за пультами. Гели Бауэр. На всех лицах был ужас неотвратимой смерти – и вопросы: почему она? почему не мне, а ей досталось единственное место в спасательной шлюпке?

Рейчел сделала шаг от овального стола… и вдруг вернулась к нему и села. Она не чувствовала своего тела, и от страха ее мутило, но при этом она знала, что поступает правильно.

– Я никуда не пойду, – сказала она.

Вместилище

Затаив дыхание, я смотрел на демонстрационный экран под «Тринити». Рейчел, словно в ступоре, сидела с мрачным лицом за столом и неподвижными глазами смотрела прямо перед собой. Понадобилось бы больше двух солдат, чтобы силой перетащить ее из кризисного штаба во Вместилище.

– Разумным этот выбор назвать нельзя, – молвил компьютер.

Картинка на экране была не совсем четкой, но мне казалось, что Рейчел вся дрожит. Словно угадывая, что я могу ее видеть, она улыбнулась и слабо помахала рукой: прощай!

– Она не единственная женщина в мире, – сказал «Тринити».

– Для меня – единственная.

– Генерал Бауэр должен умереть.

– Бауэр вне игры и больше не имеет значения, – произнес я мертвым голосом. – Если вы спасете этих людей, вы себя спасете. Свою душу. Разве вам не понятно?

– Поздно.

Взрыв тряхнул все здание. Поскольку Вместилище не имело окон, вспышки видеть я не мог. Я надеялся, что вихрь смертельных частиц мгновенно убил все живое вне Вместилища. За коротким сотрясением последовала мертвая тишина. Я ощутил то же неизбывное одиночество, что и в ночь, когда узнал, что моя жена и дочь погибли.

Что-то грохнуло по железобетонной крыше над моей головой. За этим последовало несколько ударов послабее: бум, бум, бум.

– Что это такое?

– Обломки.

– После взрыва нейтронной бомбы?

– Нет. Ракета просто самоуничтожилась.

– Но… но вы же сказали, что уже поздно.

– Для меня поздно.