По своим следам

Глава 32

— Итак, Андрей, что мы имеем?

— Все хорошо, и будет еще лучше.

Мы с Серегой, по традиции, в конце дня обсуждаем, что нас ждет. А сегодня еще и с учетом начала года.

Первый рабочий день года — событие печальное. Именно в Советском Союзе, а потом и в России. Потому что в праздник кажется, что вполне можно прожить без сводящей с ума безнадеги, что и называется жизнь. Кажется, что карнавал кончился случайно, и стоит чуть подождать… Зря что ли у нас так популярны Куба и Бразилия, где устраивают праздники, стоит только намекнуть? Вот осознанию что мы не Куба и посвящен обычно первый рабочий день года.

Человек Тихона приехал утром. В Быково нас встречал солидно одетый бизнесмен. На завод приехал он же, но типичный мелкий экспедитор заштатного предприятия. И машины с ним были такие же зачуханые.

Заводские грузчики в темпе перегрузили все дары Камчатки из фуры в два потрепанных Зила. Владимир Сергеевич, как назвался человек Тихона, не выходя из образа, сунул бригадиру грузчиков бутылку. Пояснил нам, что икру и прочее доставит заказчику сам. Протянул Сереге копию платежного поручения, в знак полного расчета. Вручил мне визитку с телефонами. И, заверив, что на связи в любое время, отбыл в кабине Зила.

Стоя на проходной, я понаблюдал, как при выезде на улицу Зилы разъехались в разные стороны. И тот, в котором сидел помощник камчатского авторитета, сопровождало как минимум три легковушки. Тоже с виду неприметных. Но в каждой сидело по четыре человека. Это получается, что до завода ответственность была на нас. Занятно.

Радовало только то, что история, в которую не хотелось ввязываться, но от которой не было возможности отказаться, закончилась.

Передернул плечами, вспомнив Тихона. Я, в прошлой жизни, видел авторитетов. С некоторыми даже общался. К примеру, был однажды короткий разговор со знаменитым Дедом Хасаном. Все они были людьми крутыми. Но до Камчатского бандита им как до Луны.

С другой стороны — сорокалитровая фляга золота. Интересно, это сколько по весу? И сколько в деньгах? Мы сразу решили не прикасаться к контейнерам с флягами. Во избежание.

Для себя мы отдельно привезли четыре фляги с икрой, и баул красной рыбы. Жадность. Потому что одну флягу мы отдали зам. директору завода, и заводской стол заказов собрал длинную очередь. Одну уволок Адмирал. Что делать с оставшимся, было решительно не понятно. Мы отсыпали бригадиру грузчиков. Я предлагал поставить Наташку возле метро, торговать икрой по весу.

— Не пытайся, Андрей, избавить наше процветающее предприятие от финансовых трудностей такими мелочными способами. Ты понимаешь, что мы из-за тебя на грани разорения?

— То есть икру будем мазать прямо на колбасу?

Так то Пост прав. Почти все деньги мы засунули в Борины проекты. И потенциально — мы уже миллионеры, причем долларовые. Но здесь и сейчас все гораздо скромнее. Ну, то есть, действительно не стоит расслабляться.

— Но ты заметил, Андрей, что я спокоен?

— Да, и это меня несколько тревожит.

— И не напрасно. Ты представил меня своей девушке. И знаешь, что я думаю?

— И что же?

— Я теперь могу вообще не работать.

— Вот как! Извольте объясниться.

— Я тебе, Андрюх, сочувствую. Но чтобы ей соответствовать, уж будь любезен зарабатывать. Ты же помнишь, что все прибыли у нас пополам?

— Это низко, Сергей.

— Это изящный оскал капитализьма, Андрей. Я теперь, неким образом, рантье. Буду стричь купоны, попивая Клико.

Первого мы славно посидели. Было весело, Леня фонтанировал, Серега рассказывал авиационные байки. Наташка рассказала, как увольнялась с предыдущей работы, где все решили, что она уходит в публичный дом, и просили составить протекцию. Даже Оля рассказала американский анекдот про русских, который я, к моему удивлению, раньше не слышал:

— Американец говорит русскому: “Представляю, как ты завтракаешь. Срубленый из бревен стол, на столе — бутылка водки, ржаной хлеб, селедка, лук, каша, пельмени. На подоконнике — пулемет. На стене — балалайка и буденовка. Во дворе танк припаркован, а на крылечке медведь сидит”.

А русский на это: “Ну что за чушь?! Всего одна бутылка водки?!”

Мы вернулись ко мне заполночь, и поздно проснулись. Наташа всучила мне полную сумку продуктов. Оль, этот Петров, он нормальный. Даже готовит вкусно. Но лучше подстраховаться. Мединская хихикала, и сокрушалась, что из еды у меня только крепкий алкоголь. То, что они поладили, внушало мне опасения.

Второго мы, в общем то, не вылезали из постели. Заодно смотрели сначала «Поющих под дождем», а потом и вовсе дюдики с Хемфри Богартом.

На толкучке у Горбушки, уже вполне сформировавшейся, но еще не одобряемой милицией, я познакомился с дядечкой, что занимался как раз такого рода фильмами. Обычная видеокассета стоит двадцать пять рублей. Но с меня лупили полтинник. За эксклюзивность. Зато Оля сказала что я её опять потряс, потому что она ожидала Брюса Ли с Чаком Норрисом. На худой конец Индиану Джонса. А я и тут весь из себя эстет.

Я подарил ей привезённую с Камчатки нецке. Забрёл на Петропавловском рынке в дальний угол, а там, вполне аутентичный камчадал. торгует поделками из моржовых бивней. Мне приглянулся толстенький, с глазами-щелками, монах из рыбьей кости, чуть меньше спичечного коробка размером. Я подумал, что одним ударом решится вопрос уюта в моем жилище. Но какой Новый год без подарков?

— Вот тебе подарок, Олечка. Это настоящий тотем. Тайным камчадальским ритуалом высших шаманов привязан теперь ко мне. Главный шаман так и сказал: «Потеряешь — значит потеряешь сердце».

Подбросил в руке, но она быстро подставила ладошку и прижала монаха к себе.

— Нечего, Петров, моими даосами швыряться! Захочу, сама разобью!

Смешно, но когда она рядом, меня совершенно не волнует что и как с её родителями, положением в обществе и прочие условности. Но сейчас, сидя в прокуренном кабинете, я опять размышляю, кто же ты такой, папа моей Ольги? Что ты за деятель, что с семьей долго жил за рубежом? Она рассказала, что в детстве лето проводила в Артеке. Спецом летала из за бугра. Как ей объяснили родители, чтобы русский язык был родным. Так-то чувствуется почти незаметный не наш выговор. Я по началу решил что какой то прибалтийский. Но с другой стороны, хоть она и одевается как обычная американская студентка, джинсы, свитер, куртка, — сумочка у нее Биркин. Скромненькая такая.

— Знаешь, Андрей, стоит нам про Ольгу заговорить, ты куда то пропадешь.

— Не правда ваша, хозяин. Я прихожу в себя от сообщения, что ты кровавый эксплуататор. Что ты безжалостно растоптал годы дружбы ради денег. Думаю, нужно готовить забастовку. Чтоб буржуй — хозяин знал, чьими руками все создается.

— Может еще вискаря?

— Оставь меня, кровопийца!

— А если так? — Серега протянул мне листок.

— Что это? — подозрительно спросил я. — Я не брошу своих товарищей по борьбе за жалкие подачки!

— Это, Андрюха, телефон начальника гаража Управления по Делам Дипломатического Корпуса. Они продают три автомобиля отъезжающих дипломатов. Езжай и выбери себе наконец тачку!

— И что продают?

— Вроде бы вольвы. И тойоты, Ты уж сам как-нибудь разберись.

— Они же убиты насмерть! После дипломатов, да в Москве.

— Вот не нужно нагнетать, Андрей. Автомобили из капитального ремонта. Как ты и хотел, потрепанные с виду, прекрасные внутри.

— Ну ладно, значит завтра я с утра там. Наливай. Тебе удалось смягчить мое сердце. Ибо в дружбе я алчен.

Дома, на автоответчике, были сообщения от мамы, от Лени, и от Мединской. Интересно, сколько сейчас человек пропускает звонков, пока едет от работы до дома.

— Петров, ты мужлан и жлоб. — поздоровалась Оля.

— И не поспоришь. Ты меня раскусила!

— Трудно позвонить, да?

— У тебя вроде госэкзамен на носу. Тебе должно быть не до мужланов.

— Я отличница. А вот что делать в выходные не знаю. Как ты меня будешь развлекать?

— Есть какие либо предпочтения?

— О! У тебя много вариантов?

— А то! Зимняя охота, с завершающей попойкой, баней, и грехом на сеновале?

— Кроме греха ничего интересного!

— Рынок-вернисаж в Измайлово. Художники, картины, водка, сало, толпа и легкий морозец? Интуристы даже платят за это!

— Там попадаются хоть иногда приличные работы?

— Конечно нет! Если только повесить в туалете.

— Что еще?

— База отдыха Первого автокомбината, дискотэка, выступление комбинатской рок-группы, лыжи, санки, алкоголь.

— А без алкоголя есть хоть один пункт программы? — засмеялась она.

— Ты в России детка, — я добавил в голос хрипотцы — здесь тебе не там, без алкоголя смотреть вокруг страшно. Особенно зимой.

— Все с тобой ясно! Всех мыслей, напоить девушку и затащить в койку.

— Ну не знаю. Это ты меня растлила. Я скромно жил как монах, думал о вечном. Но ты меня соблазнила, и надругалась. Вам, девушкам, от парней только одного нужно! У тебя то, какие пожелания?

— Андрюш. Я в Москве толком ничего и не видела. Так что кроме охоты все сойдет. Я читала в газете, что во МХАТе премьера.

— МХАТ тебе еще не по зубам. Там для взрослых. Идем на Щелкунчика, в Большой. Каждый приличный человек раз в год должен смотреть Щелкунчика.

— Слушай, как здорово! Я ни разу не была в Большом!

— Что? Может ты и Щелкунчика не смотрела?

— Нет, а что?

— О мой бог! С кем я связался! Но ничего, ты в надежных руках. Жди, я сейчас перезвоню.

Я набрал председателя нашего жилищного кооператива, по совместительству администратора Большого Театра. И честно сказал ему, что у меня есть девушка. Ни разу не видела Щелкунчика.

— Ни слова больше, Андрюша! Подойдешь в начале седьмого на кассы и представишься. Два билета в ложу. В правительственную таки пока не стоит, пожалуй?

— Михаил Исакович! Целиком полагаюсь на вас. И я вас увижу перед спектаклем?

— Что-нибудь важное?

— Да.

— Скажешь билетеру, тебя проводят.

Я набрал Ольгу.

— В субботу, вечером. Постарайся избежать обносков. От тебя всего можно ожидать. В Большой люди одеваются сдержанно-консервативно. Ты понимаешь, о чем я?

— Андрюшик! — промурлыкала она. Когда она ТАК говорит, со мной можно делать что угодно. — ты такой смешной когда хамишь.

— Прекрати щекотаться! Оля. Перестань со мной кокетничать, я и так пропал. Иначе я сейчас приеду и надеру тебе задницу!

Мы еще долго болтали. Наверное, это называется секс по телефону. Хотя ничего особо даже эротичного не говорили. Но есть в её голосе что то…

С мамой я говорил утром. Это эксклюзивный лайфхак. Говорить со старушкой-матерью с утра. Она в это время не такая уж старушка. И ей, в общем-то, не до нравоучений. Как дела, ты там не загулял, старайся есть регулярно, хотя бы три раза в неделю, ладно, меня вызвали на совещание, целую. И сыновний долг исполнен.

Ухтомский приехал с утра на работу. Прочитал таблички на наших столах, и заявил, что и себе хочет такую. Решили, что он будет Директор по Сбыту. Я требую, чтобы Зотов был начальником Департамента! Крепись, Леня. Но он будет Директор по Региональному Развитию. Ачто, просто начальником отдела нельзя его сделать? Нет, у нас работают только директора.

Но звонил он, чтобы сообщить, что согласно договоренностям нам в понедельник загонят из Петропавловска предоплату. Будьте готовы. Мы — всегда, Леня.

Я навалил трехлитровую банку икры, и поехал покупать себе авто. Гараж, что обслуживает дипломатов, располагается в Кунцево. Пришлось подождать, пока начальник освободиться. Все было, как и ожидалось. Мужик под сорок, одетый в модный костюм, Мальборо с золоченой зажигалкой, легкая досада во взгляде. Он уже спланировал, кому и за что скинет авто. А тут появляется какой то пацан, по протекции уважаемого, но не своего снабженца.

Я не стал ходить вокруг да около. И просто поставил ему на стол банку с икрой. И попросил не считать это взяткой. И мы вполне поладили. Он попросил называть его Миша и повел в гараж. Наверное, он ожидал ахов и взвизгов. Но я был равнодушен. Ну ягуары. Ну мерседесы, и прочие крайслеры. Ездил я на этом всем.

— Вот — он хлопнул ладонью по капоту синюю Вольво 240 — делал для себя. Но наш парторг тоже на неё нацелился. Так что не срослось. Ну не отдавать же ему? А тут новый движок. И ходовая вся после капиталки, Бери, не пожалеешь.

Еще продавалась допотопная тойота камри, и вольво с двухлитровым двигателем и ручной кпп.

У предложенной вольвы V-образный движок, акпп.

— Я слышал, движки ругают?

— Приедешь к нам. — пожал плечами начальник гаража. — обслужим по первому классу.

Я подумал, что если все будет нормально, через полгода я куплю себе что-нибудь новое и вменяемое. А пока и так сойдет. И мы хлопнули по рукам. Вот счет, оплачивайте и забирайте. Приеду во вторник, ладно? Договорились.

В субботу, около шести, я приехал к Ольгиному дому на такси. В недоумении остановился у ворот, до которых её провожал. Они были закрыты. Но тут же щелкнули и появился охранник, судя по виду.

— Андрей Владимирович — крайне вежливо сказал он. — Ольга Владимировна просила пройти в дом и её обоождать.

Я было заикнулся, что подожду в такси, но не драться же с охраной! Потому что он уже распахнул калитку. Во дворе мидовского двухэтажного, судя по всему, офисного дома — небольшой заснеженный сад, с расчищенными дорожками, и каменный флигель. И этот флигель — дом семьи Ольги. Чтоб я так жил! Внутри Садового кольца, между Остоженкой и Арбатом. Свой дом. Скромный, двухэтажный, метров триста квадратных. Хотя нет. Полуподвал тоже жилой. Все четыреста метров. По нарядной лестнице с красивыми перилами поднялся в прихожую. Скинул пальто и прошел в гостиную. Где был встречен приятной женщиной лет сорока, в платье горничной!!!

— Андрей Владимирович! Ольга со вчерашнего вечера собирается, — приятно улыбнувшись заложила она Мединскую, — сейчас будет. Может быть чаю?

Попросил кофе и осмотрелся. Поймал себя на том, что ищу на мебели и картинах инвентарные номера. Зависть, чего уж. Одернул себя. И тут вошла Оля. Черное платье, чуть длиннее чем давешняя Шанель. Туфли на тонком высоком каблуке. На шее скромная серебряная цепочка со скромным кулончиком, гадом буду, от Тиффани. Браслет на левой руке той же фирмы. И микроскопические бриллианты-гвоздики. По пол карата, не больше. И все вместе это производило ошеломляющий эффект.

Удовлетворенно улыбнувшись моему смятению, она сказала:

— Привет, ну что, поехали? — подошла и поцеловала меня в щеку, и стерла пальчиком поцелуй.

Пошлая норковая шуба, это не стиль Мединской. Невесомый соболь. Сумочка Биркин.

— Ты же сам просил сдержанно консервативно! — убедившись что я полностью уничтожен сказала она.

Так у таксиста повилось еще оно поручение. Я привез Лахману бидон красной икры. Обычный трехлитровый бидон, которым мы иногда ходили за пивом. Думал, что спокойно придем в Большой с ним. Я, девушка и бидон. Ну, типа я так обычно на балет и хожу. Но короткая соболья шубка. Умопомрачительные ноги. И я с бидоном, — показалось мне несколько чересчур. Поэтому в фойея вошел под руку с Олей, и сзади шел таксист с икрой.

Михаил Исакович при виде Мединской пришел в эсктаз.

— Боже мой! Какое счастье, Оленька познакомится с вами. Казалось бы мне, в Большом, не привыкать к красоте. Но я потрясен. Андрюша! Не хмурся. Я пожилой человек. У меня уже не только импотенция, но и продана дача! Я думал, что взираю теперь на мир снисходительно! Что мне не о чем жалеть! Но Оля, вы перевернули мой мир.

На этом фоне икра не вызвала ажиотажа. Андрюша, ты думаешь если раздать по икринке кордебалету они будут лучше танцевать? Пойдемте я вас провожу. Какой бенуар? Бельэтаж Ольге подходит гораздо больше!

Мы уселись в ложе после третьего звонка. Ольга смеялась и говорила что врет старый хрыч, Он еще вполне мужчина, так что бойся Петров. Уйду к Михаилу Исаковичу.

Потом заиграли увертюру. И Ольга пропала из жизни на весь спектакль. Я считаю, что постановка Григоровича — это настоящее достояние страны. Кончится нефть и газ. А Щелкунчик останется. Смотреть на неё было настоящим удовольствием. Она так по детски восхищалась.

Все было настолько здорово что мы даже не пошли в буфет. Потому что Ольга трещала не останавливаясь, про то что это ужас, я столько в Москве, и только сейчас увидела русский балет! Ты, Андрюшечка, теперь за все прощен, даже если виноват. Ты мне подарил такой восторг.

А со спектакля мы поехали ко мне домой.