По ту сторону небес

29

— Давай, давай, вперед!

Когда Даниэль поднялся с места, подгоняемый и подбадриваемый своими товарищами, лицо его пламенело почти так же, как и волосы. Кэролайн не могла не улыбнуться, видя смущение Даниэля, и с интересом наблюдала, как парень вышел в центр круга. Кого же он выберет? Ее взор обратился сначала к Лиззи Питерс, сидевшей с притворной скромностью, потупив глаза. Затем, к своему величайшему испугу, Кэролайн поняла, что Даниэль направляется прямехонько к ней.

Ничего не оставалось, кроме как сидеть на своем месте и отчаянно краснеть, когда Даниэль решительно (хотя лицо его по-прежнему было пунцовым) наклонился и на секунду прижался губами к ее щеке. Его теплые твердые губы, скользнув по коже и не вызвав неприятных ощущений, тут же отдалились. Кэролайн не почувствовала отвращения при этом прикосновении, но в то же время ее захлестнул стыд от того, что стала объектом общего внимания.

— Ура!

Когда поцелуй завершился, раздался взрыв смеха и аплодисменты. Быстро улыбнувшись Кэролайн, Даниэль удалился на противоположную сторону круга. Несколько мгновений Кэролайн ощущала на себе взгляды окружающих: искрящиеся смехом, оценивающие, но были и откровенно осуждающие.

— Подумать только, а я-то ничего не заметила! Оказывается, Даниэль влюблен в тебя, — удивленно причитала сидевшая рядом Мэри. Кэролайн повернулась, чтобы утихомирить ее, но Мэри, в карих глазах которой плясали веселые огоньки, не собиралась так легко забыть о происшедшем. — Как хорошо, что я так привязалась к тебе, потому что, кажется, мы скоро станем сестрами, — поддразнивала она.

При мысли о том, что Даниэль может иметь серьезные намерения, у Кэролайн округлились глаза и насупились брови, и это заставило Мэри замолчать. Чтобы скрыть смущение, Кэролайн деловито пододвинула к себе новый початок и принялась за работу, однако не смогла удержаться, чтобы не поискать глазами Даниэля. Тот, все еще с красным от смущения лицом, выслушивал дружеские насмешки Джеймса. Мэт, сидевший по другую сторону от Даниэля, не смеялся вместе с остальными. Он снова о чем-то беседовал с Ханной, сохраняя внешнее спокойствие и даже безмятежность.

Неужели то, что его брат поцеловал ее, ничего не значит для Мэта? Лиззи Питерс, мрачно обрывавшая с початков одну шелковую кисточку за другой, бросила на Кэролайн ядовитый взгляд. И Кэролайн нисколько не винила ее за это. Она тоже источала бы яд, когда объект ее любви открыто, при всех, предпочел другую.

Если, допустим, Мэт поцеловал бы Ханну Форрестер, Кэролайн стоило бы неимоверных усилий не убить их обоих!

Потому что Мэт был тем мужчиной, кого она хотела. С чувством неизбежности Кэролайн осознала наконец-то, что должна была понять давным-давно. Она снова отыскала Мэта глазами. Этот черноволосый негодник все еще беседовал с Ханной Форрестер. Поцелуй Даниэля, который Мэри истолковала чуть ли не как декларацию о намерениях, ни в малейшей степени не задел его за живое. Напрягая теперь память, Кэролайн пришла к заключению, что за прошедшее лето Мэт ни разу не дотронулся до нее иначе, чем того требовали вежливость и правила приличия. Ни словом, ни поступком он не совершил ничего, что даже самая оптимистично настроенная женщина могла бы расценить как проявление интереса к себе. Неужели физического влечения, которое она когда-то, бесспорно, в нем вызывала, больше не существовало? А, может быть, Мэт решил, что его мужские страсти влекут его туда, куда он совсем не стремится попасть, и сознательно повернул назад? Он же говорил ей, что не намерен жениться во второй раз, а идея сделать ее своей любовницей, при том, что она живет у него в доме и заботится обо всей семье, явно не из самых умных. Нет, конечно, она не стала бы его любовницей. А женой?

Кэролайн приказала себе больше не касаться этого вопроса даже мысленно. Она рьяно взялась за кукурузные початки и трудилась до тех пор, пока (ей оставалось очистить еще с полдюжины) команду их противников не объявили победительницей. Затем все дружно налегли на еду и напитки. А после шумной веселой трапезы начали расходиться по домам.

На обратной дороге Кэролайн так же восседала между Мэтом и Даниэлем. Ночью стало довольно прохладно, неясные очертания облаков быстро проносились на фоне огромной, оранжево-красной луны. На празднике кто-то из гостей назвал ее урожайной луной. Поднимался ветер, ветви деревьев скрипели и раскачивались над самой головой. Вдалеке, как надеялась Кэролайн, завыл одинокий волк.

Уставшие мальчики, привалившись к своим дядькам, всю дорогу хранили молчание. Роберт и Томас вполголоса переговаривались. Управлявший лошадью Мэт сидел неподвижно, словно окаменев, и его твердый локоть едва не впивался Кэролайн в бок. Его лицо хранило непроницаемое выражение. Даниэль, по другую сторону от нее, был столь же молчалив. Атмосфера легкости и веселья, царившая по дороге на праздник, исчезла. Казалось, над ними довлела какая-то тяжесть, коей невозможно было дать определение. Ну, если не над всеми, то, по крайней мере, над ними троими, сидевшими на переднем сиденье. Кэролайн то и дело переводила взгляд с Мэта на Даниэля и обратно, решив было развеять общее мрачное настроение каким-нибудь легким замечанием по поводу только что закончившегося вечера, но затем передумала. У нее и самой было не особенно весело на душе, и, судя по тому, как вели себя ее спутники, настроение у них было не лучше. Похоже, их что-то серьезно беспокоило.

Когда они добрались до дома, Мэт остановил лошадь у двери, чтобы дать сойти Кэролайн и мальчикам. Ему с братьями предстояло еще доехать до амбара, чтобы поставить на место повозку и лошадь, а также закончить кое-какие хозяйственные дела. Кэролайн начала было протестовать, ведь на них парадная одежда, но затем, вздохнув, махнула рукой. Сегодня вечером у нее не то настроение, чтобы с кем-то спорить.

Повозка едва успела тронуться с места, как Кэролайн услышала голос Томаса с заднего сиденья.

— Так ты влюбился, Дан? — насмешливо пропел он.

— В Кэролайн? — подхватил игру Роберт. Девушка поняла, что они только и дожидались, пока повозка не отъедет, чтобы Кэролайн не могла их услышать. А удалившись на безопасное, как они считали, расстояние, тут же принялись подтрунивать над своим братом. Теперь они, конечно, разошлись вовсю, и Кэролайн оставалось только благодарить судьбу за то, что не слышит всего этого.

— Заткнитесь!

Она еще разобрала голос Даниэля, в котором звучало намного больше благодушия, чего сама она проявила бы в подобных обстоятельствах. Все, что еще произошло или могло произойти между братьями в этот вечер, так и осталось для Кэролайн загадкой, поскольку повозка отъезжала все дальше. Да и ей пора было завести мальчиков в дом.

— Ты собираешься замуж за дядю Дана? — выпалил Дэви, как только за ними закрылась входная дверь. Он были явно потрясен этим известием.

Кэролайн обернулась к Дэви, удивленная тем, что он умудрился все заметить и понять, хотя весь вечер развлекался со своими друзьями. Просто поразительно, насколько дети умеют подхватывать информацию, казалось бы, не обращая ни малейшего внимания на то, что происходит вокруг них.

— Что ты, конечно же, нет, — ответила Кэролайн более резким тоном, чем ей хотелось. И тут же отправила обоих наверх спать.

Дойдя до середины лестницы, Джон обернулся и посмотрел на нее.

— Я бы не стал возражать, если бы вы поженились, — почти застенчиво проговорил он.

Глядя на него, одетого в свою выходную одежду (уменьшенная копия отцовской), с взъерошенной от ветра копной черных волос и горящими багровым румянцем щеками, Кэролайн почувствовала, как по всему телу разливается приятное тепло. Улыбка едва успела растянуть кончики ее губ, как тут же застыла от слов Дэви, успевшего добраться до верхней площадки лестницы.

— Да? А вот я бы стал! — выкрикнул он и, не дожидаясь реакции, ринулся по коридору и через пару секунд с треском хлопнув дверью, скрылся в своей спальне.

Джон пожал плечами и, ссутулившись, продолжал подниматься по ступенькам. Кэролайн уже привыкла к тому, что Дэви сопротивлялся любым ее попыткам пролезть, как он считал, в полноправные члены семьи. Она проводила глазами Джона, а потом отправилась к себе. По пути обдумывая не дававший ей покоя вопрос: был ли публичный поцелуй Даниэля свидетельством его серьезных намерений или просто дружеской привязанности, Кэролайн поймала себя на том, что от души надеется на последнее. Если же Даниэль действительно намеревается за ней ухаживать, то ее с таким трудом обретенное душевное равновесие будет подвергнуто самому серьезному испытанию, о чем Кэролайн даже подумать не могла без содрогания.

Однако в последующие несколько дней Даниэль вел себя так, что не вызывал у Кэролайн никаких подозрений. И в то же время его поведение было не совсем обычным, как, впрочем, и остальных членов семьи. Дэви и Джон постоянно ссорились, а другие мальчишки (именно мальчишки, настолько по-ребячьи они себя вели) препирались друг с другом по каждому поводу. Мэт по большей части хранил молчание, грозно взирая на осмеливающихся ему перечить. И открывал рот только для того, чтобы пропесочить тех несчастных, что впали в его немилость. Какая муха их всех укусила? Что за болезнь в них вселилась? Кэролайн не понимала. Но что бы это ни было, так дальше продолжаться не могло. Либо таинственный «вирус» окончательно их сразит, либо они победят его.

— Я не виноват, что железо насквозь проржавело, поэтому нечего вести себя так, будто это все из-за меня, — огрызнулся однажды за ужином Томас в ответ на едкое утверждение Роберта, что мотыга, которую по халатности оставили на улице, вышла из строя.

— Ах, не из-за тебя? А кто последний ею пользовался? Ты страшно безалаберный, и если был бы честнее, сам это признал!

— Я не понимаю, чего ты-то ворчишь? Ведь не тебе же ее чинить, правда? — ввязался в спор Даниэль.

— Но и не тебе! — парировал Роберт, переводя сердитый взгляд на Даниэля.

— Кому же еще? Я всегда чиню. Без меня вообще не осталось бы инструментов. Вы оба все время ломаете их или забываете на улице, и они приходят в негодность!

— Это Томас такой безалаберный, а не я! — защищался от нападок Роберт.

— Вот так шуточка! Ха-ха, мне смешно! — с сердитым видом воззрился на брата Томас.

— Это дядя Том оставил грабли на улице на прошлой неделе. Я видел, — вступил в перепалку тоненький голосок Дэви.

— Закрой свой рот, юнец! — Томас бросил злой взгляд на мальчика.

— Не закрою! Я тебя видел! Я…

— Ты, гнусный маленький ябеда! — с отвращением прошипел брату Джон.

— Я вовсе не ябеда! Это не ябедничество, когда я говорю, что я его видел, и…

— Да заткнись ты! — Джон с отвращением отвернулся.

— Вот видишь! — торжествовал Роберт.

— Устами младенца… — пробормотал Даниэль.

— Говорю вам, это не так! — защищался Томас.

— Ради всего святого, придержите свои проклятые языки! Я уже всеми вами сыт по горло! — Рев Мэта, сидевшего во главе стола, заставил подскочить даже Кэролайн.

Джон и Дэви с испуганным видом опустили глаза в тарелки. Томас и Роберт, очевидно мгновенно забыв о своих дрязгах, обменялись красноречивыми взглядами, а затем тоже занялись едой.

Даниэль неспешно прожевал то, что было у него во рту, и проглотил. Затем посмотрел на старшего брата. Глаза его сузились, а рот приобрел жесткие очертания.

— Не знаю, какого дьявола ты маешься, но перестань наконец вымещать это на всех нас! Мы устали ходить вокруг тебя на цыпочках в страхе, что стоит не туда ступить, как ты откусишь нам головы!

После его слов повисло тягостное напряженное молчание. Кэролайн, застыв с вилкой у рта, широко раскрытыми глазами смотрела то на Даниэля, то на Мэта. Роберт и Томас казались одинаково удивленными. Дэви вылупил глаза на своего храброго дядю, в то время как Джон, очевидно, готовился к худшему. И оказался прав.

— Что ты сказал? — с подозрительным спокойствием произнес Мэт.

— Ты слышал, что я сказал. — Даниэль отказывался отступать. Он без трепета встретил взгляд брата. — Уже три дня ты ходишь злой, как медведь, у которого в заднице застрял кукурузный початок. Рычишь на всех нас, словно мы провинились перед тобой. Если тебя что-то мучает, ради Бога, поделись с нами. А если не хочешь, то держи все при себе, но не вымещай раздражение на окружающих!

— Ты, — в глазах Мэта появился холодный блеск, — можешь отправляться ко всем чертям!

Он отодвинул свой стул, встал и вышел из комнаты. Присутствующие застыли в молчании, ошеломленные только что услышанным, — пока щелчок захлопнутой с треском входной двери не вывел их из оцепенения, и все одновременно вздохнули облегченно.

— Я никогда раньше не слышал, чтобы папа ругался! — Дэви тяжело дышал, испытывая благоговейный страх.

Кэролайн, сидевшая рядом с мальчиком, ободряюще похлопала его под столом по коленке. Дэви сердито взглянул на нее и отодвинулся подальше. Впрочем, разве она ожидала чего-то другого?

— Вы думаете, он заболел? — В голосе Джона чувствовалась озабоченность.

— Мы взрослые люди. Мэт не может безнаказанно огрызаться на нас и относиться к нам как ему вздумается. — Томас дерзнул встать на сторону Даниэля.

— Но это не в характере Мэта — так быстро выходить из себя. Он никогда таким не был, даже, когда… — Роберт бросил быстрый взгляд на Кэролайн и мальчиков, — у нас здесь было совсем худо.

Кэролайн понимала, что он имеет в виду то время, когда была жива Элизабет. Она перестала досадовать по поводу неизменно враждебного отношения со стороны Дэви и задумчиво сдвинула брови на переносице.

— Последнее время Мэт был немного не в настроении, а вы все вели себя как избалованные дети, — подытожила девушка, поражаясь собственной проницательности.

— Немного не в настроении! — Томас фыркнул. — Это все равно, что сказать, будто океан чуть шире ручейка!

— А ты как думаешь, что его тревожит? — нахмурился Роберт.

— Не знаю, — раздраженно ответил Даниэль. — Но, если он будет продолжать по-идиотски себя вести, я дам ему в зубы!

— Ты не можешь ударить папу! — хором воскликнули Дэви и Джон.

— Он только грозится, — заверил их Роберт, хотя посмотрел на Даниэля так, будто у его брата внезапно выросла вторая голова.

Подобная угроза, и вправду, была настолько не характерна для Даниэля, что Кэролайн несколько раз моргнула от удивления.

— Кто-то должен с ним поговорить и выяснить, в чем дело, — решила она.

Взрослые переглянулись. В воздухе повис невысказанный вопрос «кто?»

— Сделай это ты, Кэролайн, — внезапно предложил Роберт. — На тебя он не так огрызается.

— Послушать тебя, Мэт похож на бешеного пса. Не настолько же он страшен, — вполголоса заметил Томас.

— Разве? — мрачно парировал Даниэль.

— Я? — Кэролайн не обратила внимания на последний обмен репликами. В ее сознании забрезжило что-то, сулившее со временем превратиться в убеждение, и, как она ни старалась, не могла избавиться от этой новой, крепнувшей догадки. — Хорошо, я так и сделаю. — Внезапно приняв решение, Кэролайн встала. И, выходя из комнаты, почувствовала, что все они провожают ее глазами.