По ту сторону небес

37

Кэролайн решила, что она проснулась, так как перестала ощущать привычное мерное покачивание. Она моргнула, и ее глаза округлились: секунду она ничего не различала, кроме белого вихря, и ей потребовалось какое-то время, чтобы сориентироваться. Кэролайн сознавала, что сидит на лошади, а Мэт сзади кричит ей что-то на ухо, а этот слепящий глаза, постоянно кружащийся занавес, — не что иное, как гонимый ветром снег.

— Что? — переспросила она, но ветер уже унес вопрос прочь.

Не расслышав Кэролайн, Мэт повторил то, что хотел сказать. Его рука крепко сжимала ее грудную клетку, а колючая щетина царапала ухо, в которое врывался крик:

— Нам не удастся продолжить путь. Придется где-нибудь укрыться.

— Но где?

Однако и этот вопрос унесла с собой метель. Мэт уже слезал с лошади, и Кэролайн остро почувствовала, как ей не хватает ощущения его сильного и теплого тела за спиной. Ветер резко дул ей в лицо, втыкая острые иглы в нежную кожу: видимо, расправилась складка одеяла, которую соорудил Мэт, чтобы защищать ее, спящую, от порывов колючего ветра. Кэролайн задрожала и вцепилась в выступ седла, с трудом пытаясь приспособить дыхание к этому жуткому пронизывающему холоду. Как могла произойти столь внезапная, а главное — столь резкая перемена погоды?

Мэт, стоявший на земле возле лошади, что-то прокричал ей, но она не смогла разобрать слов. Но когда он раскрыл перед ней объятия, она скользнула в них, и Мэт опустил ее вниз. На толстом ковре листьев лежал теперь слой искрящегося снега. С неба цвета олова падали все новые и новые хлопья, а ветер лепил из них белую плотную корку и покрывал ею толстые стволы деревьев. Мэт указал рукой на что-то, похожее на отвесную скалу, и Кэролайн, все еще не понимая его плана, позволила ему отвести ее туда. Лошадь осталась стоять на месте с отпущенными вожжами.

Кэролайн почти ничего не видела сквозь метель, поэтому заметила небольшую пещеру в скале, только когда Мэт втянул ее туда за руку. Это была даже не пещера, а скорее, выемка, углубление в скальной породе не более десяти футов в глубину и, возможно, футов восемь в ширину. Словно какой-то великан откусил кусок от скалы, а затем попытался снова приставить его обратно. Очутившись внутри, Кэролайн испытала истинное блаженство. Колючий снег не бил в лицо, а ветер не свистел в ушах.

— Придется переждать здесь, пока метель не утихнет, — сообщил Мэт уже спокойным голосом.

Он огляделся в пещере. Затем попробовал пальцем толщину листвы, устилавшей пол. Кэролайн, дрожавшая от холода в своем одеяле, обернулась, чтобы посмотреть на Мэта. Снег блестел на полях шляпы и белыми пятнами покрывал темную поверхность меховой шубы. В полутемной пещере его глаза казались ярко-голубыми.

Мы замерзнем, — запротестовала Кэролайн, но Мэт покачал головой.

— Побудь здесь, подальше от ветра, а я пока схожу принесу все необходимое, — сказал он и шагнул из пещеры в белую круговерть метели.

Очевидно, Мэт собирался принести все, что нужно для ночлега, и ему не помешала бы ее помощь. Конечно, он этого не оценит, но и не станет в такой напряженный момент запрещать Кэролайн сделать то, что она считала своим долгом. Стиснув челюсти, предвидя его реакцию на ее непослушание, она тем не менее плотнее запахнулась в одеяло и последовала за Мэтом.

Хотя лошадь и стоявший рядом с ней Мэт находились меньше чем в десятке футов от скалы, Кэролайн почти ничего не увидела сквозь снежную завесу, кроме двух темных расплывчатых пятен. Она полагала, что Мэт даже не подозревает о ее приближении, пока не подошла к нему чуть ли не вплотную. Он встретил ее прищуренным от раздражения взглядом, но не стал терять время на слова, которые Кэролайн из-за ветра все равно бы не услышала. Вместо этого быстро сунул ей в руки целую кучу свертков и узлов, снятых с лошади, и развернул в направлении скалы, чтобы она отнесла все это в пещеру. Сам он тоже проследовал за Кэролайн, неся в руках кувшины, сумки и лошадиную сбрую. Основную часть поклажи Мэт свалил в беспорядочную кучу недалеко от выхода, однако с кувшинами обошелся гораздо бережнее. Затем он выпрямился и хмуро посмотрел на Кэролайн, при этом его белые от снега и инея брови сердито сошлись на переносице.

— Я же велел тебе оставаться здесь и спрятаться от ветра, и это не пустые слова, — резко произнес Мэт. — Я, в отличие от тебя, одет по погоде и сумею все сделать гораздо быстрее, если не буду за тебя беспокоиться. Хочешь быть чем-нибудь полезной — посмотри наши припасы, чтобы знать, на что нам рассчитывать. Мы можем застрять здесь на неопределенное время, надо еще многое успеть, поэтому мне некогда с тобой спорить.

С этими словами Мэт повернулся и снова вышел в кружащуюся морозную мглу. Посмотрев ему вслед, Кэролайн занялась тем, что он велел ей сделать. В словах Мэта была доля истины. Ее одежда, конечно, не подходила для столь холодной и ветреной погоды, и, несмотря на то, что одеяло было довольно толстым, оно, того и гляди, грозило намокнуть от тающего на нем снега. Сняв одеяло, Кэролайн хорешенько его вытряхнула, затем снова укутала им плечи. И начала разбирать имевшиеся у них запасы еды.

Час спустя вход в пещеру был заложен ветвями сосны, которые Мэт приволок и укрепил на скальной породе, служившей пещере крышей. С внутренней стороны этой импровизированной стенки он накидал множество сухих веток для костра. Справа, однако, было оставлено небольшое, примерно фута в два, свободное пространство, где Мэт собирался раз жечь огонь.

Мэт тщательно укладывал в костер крупные ветви, мелкие сучья, а также кусочки сухого гнилого дерева. Затем поднял крышку и открыл полку мушкета, чтобы посыпать все это зарядным порохом, а потом специально разобрал на части кремниевый замок, чтобы получить достаточно пригодные к употреблению кремень и огниво. Кэролайн не могла дальше этого выносить. Ведь Мэт пуще смерти боялся огня и ей это было хорошо известно. Сам же Мэт, конечно, не знал, что она проникла в его тайну. Кэролайн некоторое время украдкой наблюдала за ним, отмечая, как мрачнеет его лицо и крепче сжимаются зубы, а в глазах появляется стальной блеск. Однако Кэролайн боялась, что его пальцы, уже готовые щелкнуть этим громоздким стартером, плохо ему повинуются, и даже ради его мужской гордости не могла больше молчать.

— Если позволишь, я сделаю это сама, — быстро сказала она, подходя к Мэту вплотную. От ее слов в морозном воздухе поплыли белые облачка пара. Даже в их временном жилище тепло костра становилось первейшей необходимостью.

Мэт поднял на Кэролайн подозрительно прищуренные глаза. Но она заметила, как он прекратил свое занятие, и полагала, как его обрадовала даже эта небольшая передышка.

— Сделаешь что?

— Разожгу костер. Если не хочешь сидеть сложа руки, можешь выйти и позаботиться о нашей бедной лошадке.

— Я ее отпустил. Ей легче прокормиться и перенести непогоду, чем нам, и, возможно, она даже сумеет найти дорогу домой. Но почему ты так хочешь разжечь костер вместо меня?

— Я владею особым даром разжигать костры. Ведь несправедливо, что ты и только ты во всем демонстрируешь свое мастерство. — С этими словами Кэролайн уверенно протянула руку за кремнем и огнивом.

Но вместо того чтобы покорно отдать их ей (Кэролайн надеялась, что Мэт обрадуется, столь легко избавившись от необходимости заниматься ненавистным ему делом), Мэт выпрямился во весь рост, почти доставая до потолка пещеры, и, прищурившись, воззрился на Кэролайн.

— А-а, так значит, тебе и это известно? — произнес он с явным недовольством. — Полагаю, Мэри снова наболтала лишнего. Если есть на свете кто-то, кому следует укоротить язык, то это Джеймс Мэтисон!

Судя по гневно сжатым губам и тону, которым Мэт произнес имя своего брата, у Кэролайн создалось впечатление, что, находись сейчас Джеймс здесь, ему не удалось бы избежать по меньшей мере хорошего нагоняя.

— А вот в этом ты как раз ошибаешься, — возразила она, и, пока Мэт не успел опомниться, вынула у него из рук кремний и огниво и опустилась на колени, чтобы разжечь огонь. После нескольких неудачных попыток ей удалось воспламенить сухие сучья. Затем, наклонившись, Кэролайн принялась дуть на них, и вскоре они разгорелись по-настоящему.

Пока потрескивающий костер набирал силу, Кэролайн аккуратно положила кремниевый замок возле стены и поднялась на ноги. Мэт к тому времени отошел чуть назад. В его глазах сквозило беспокойство, а щеки раскраснелись. Однако румянец вполне мог быть следствием холода, а вовсе не уязвленной гордости.

«Чем меньше слов, тем меньше обид», — подумала про себя Кэролайн, наслаждаясь теплом, начавшим проникать в их спасительную маленькую гавань. Она с интересом взглянула на выложенные кучей съестные припасы.

— А кто же это в таком случае, Даниэль? — спросил Мэт. Шляпа отбрасывала на лицо тень, которая, к сожалению, мешала Кэролайн видеть его выражение.

— Нет.

Зная, что Мэт будет далеко не в восторге, когда узнает, каким именно образом ей стало обо всем известно, Кэролайн решила оставить эту тему. Она нагнулась и выбрала несколько тонких полосок сушеного мяса, что принесли им индейцы. У Кэролайн так и потекли слюнки, когда аромат дыма и копченостей достиг ее ноздрей. Мысль о еде заслонила вес прочие.

— Как ты думаешь, это крольчатина или оленина? — Она обернулась к Мэту, держа в руке мясо.

У Мэта был мрачновато-задумчивый вид, но после ее вопроса в глазах промелькнула искорка, похожая на усмешку.

— Скорее всего, собачатина.

— Собачатина! — Кэролайн в ужасе выронила мясо, как будто оно обожгло ей пальцы. Несмотря на то, что ее никак нельзя было причислить к фанатичным почитателям Рейли, мысль о том, чтобы съесть одного из его мохнатых сородичей, внушала девушке непередаваемое отвращение.

— Индейцы считают ее деликатесом. — Мэт поднял упавшие полоски мяса и аккуратно положил их к остальному провианту. — Не стоит спешить отказываться и вертеть носом. Может статься, мы и этому будем рады, чтобы дожить до того момента, когда вернемся домой.

— А когда это случится, как ты думаешь? — Кэролайн обернулась, чтобы взять жирный кусок копченой колбасы, которую Мэт прихватил с собой из дома. В сочетании с хлебом, подаренным индейцами, и остатками яблок этим можно было неплохо поужинать.

— Когда прекратится снегопад.

Кэролайн подошла поближе к огню, намереваясь держаться возле источника тепла, пока будет готовить ужин. Мэт протянул руку и обхватил пальцами ее закутанный в одеяло локоть.

Кэролайн вопросительно посмотрела на него снизу вверх. Ее голова не доставала ему даже до подбородка, несмотря на то, что для женщины Кэролайн была достаточно высокого роста. А рука, державшая ее локоть, свидетельствовала о такой недюжинной силе, что, казалось, при желании Мэт сможет с легкостью переломить Кэролайн пополам. Но в этой крепкой хватке одновременно чувствовались нежность и бережное к ней отношение. Только взгляд из-под низко опущенных полей шляпы был жестким и, как показалось Кэролайн, настороженным.

— Ты собираешься рассказать мне, как же обнаружила, что у меня… антипатия… к огню, или хочешь, чтобы я всю ночь мучился в догадках? — В его словах слышалась ирония, а также некоторая бравада, за которой, по мнению Кэролайн, скрывалось чувство стыда.

Она взглянула на Мэта, немного помедлила и вздохнула.

— Позволь мне закончить с ужином — это займет не более минуты, а я слишком хочу есть, чтобы ждать еще. А затем расскажу тебе все, хотя сразу предупреждаю: то, что ты услышишь, вряд ли тебе понравится.

— В чем-чем, а в этом я не сомневаюсь, — пробормотал Мэт. Пока Кэролайн быстро нарезала еду, он собрал листья в кучу у правой стены их убежища (не особенно близко к костру) и накрыл ее снятой с лошади попоной. Затем Мэт поднял один из глиняных кувшинов и поставил его поближе к костру.

— Чтобы он стал теплым, — пояснил он, поймав на себе взгляд Кэролайн.

— Ты говорил, это ром? — спросила она, вскидывая голову. Ее осуждающий тон заставил Мэта улыбнуться.

У-гу.

— Не знала, что пуритане пьют ром.

— У пуритан множество пороков, малышка, о которых тебе, полагаю, лучше не знать.

Кэролайн передала Мэту его порцию еды, и они пересели на импровизированное сиденье-тюфяк, который он сумел за это время соорудить. Откинувшись спинами на стену, оба несколько минут молча ели, затем Мэт повернулся к Кэролайн и взглянул ей в лицо.

— Итак? — спросил он.

Кэролайн доела остаток хлеба с колбасой и принялась за яблоко. Откусив изрядный кусок, она тщательно прожевала и проглотила его и лишь затем ответила:

— Пока ты сам не свой метался в бреду, когда болел, тебе приснился страшный сон. Из него я и поняла, что ты боишься огня, — неохотно подытожила она.

Кэролайн с удовольствием закрыла бы на этом тему, но Мэт не мог этого допустить.

— Страшный сон? — допытывался он. — И что же я говорил во сне, давал тебе четкие подробные объяснения?

Кэролайн собралась было откусить еще от своего яблока, но Мэт протянул руку и вынул его из ее ладони. Она с некоторым вожделением во взоре проводила яблоко глазами, но одного взгляда Мэта ей хватило, чтобы отбросить дальнейшие попытки водить его за нос. Его глаза были прикрыты, а лицо приняло отстраненное выражение, словно она чужая для него. Он напомнил сейчас того Мэта, какого Кэролайн увидела при их первой встрече, — очень сурового и замкнутого. И ей стало невыносимо при мысли, что он может снова отдалиться от нее.

— Даниэль рассказал мне, как Элизабет подожгла амбар и как ты получил ожоги, пытаясь спасти ей жизнь, — четко и ясно проговорила Кэролайн. Не сводя глаз с его лица, она заметила, как Мэт вздрогнул, будто от удара. — Он вынужден был открыться потому что, когда я попросила разжечь камин в твоей комнате, ты, проснувшись и увидев огонь, ударился в панику и начал кричать.

При этих словах глаза Мэта внезапно раскрылись; сейчас они имели такой тусклый оттенок синего, какой бывает у непроглядной тьмы. Челюсти его сжались, а щеки залил багровый румянец. И Кэролайн была уверена, что он появился от стыда за то, что ей стала известна его непростительная слабость.

— И тогда ты пожалела меня, а сегодня решила защитить, предложив разжечь за меня костер.

В его голосе прозвучала резкость, и сердце Кэролайн сжалось при мысли о том, как больно, должно быть, сейчас Мэту, если ему приходится прикрываться грубостью. Она повернулась к нему лицом, подвернула под себя ноги, благо одеяло скрывало все ее движения, и в упор посмотрела в глаза Мэту.

— Я не пожалела тебя, — возразила Кэролайн, — я тебя поняла.

Когда она высвободила из-под одеяла руку и подняла ее, подчиняясь инстинктивному желанию дотронуться до шрама на его щеке, Мэт отпрянул, затем резко встал на ноги.

— Я не нуждаюсь в твоем «понимании», — проговорил он, с трудом цедя слова. Его губы были сжаты так плотно, что в углах рта выступили крошечные белые круги.

— Мэт, — начала Кэролайн, тоже поднимаясь, но он уже направлялся к выходу. — Куда ты идешь? — крикнула она ему вслед. От волнения и тревоги ее голос прозвучал слишком пронзительно.

— Прогуляться. — Мэт взглянул на нее через плечо и увидел, что она собирается следом за ним. — Не волнуйся, Кэролайн, я вернусь. — С этими словами он отодвинул в сторону ветви у входа и вышел навстречу снегу и ветру.