По заказу

Глава 11

Приехав на скачки в Ньюбери. я то и дело оборачивался по сторонам и вновь расспрашивал о Хью Уокере и Билле Бартоне. Одно дело – обсуждать проблему с Карлислом, но продолжать подвергать сомнению теорию всепоглощающего чувства вины, приведшего к самоубийству, здесь, на ипподроме, могло оказаться опрометчивым и опасным. Особенно после короткого сообщения, направленного Марине прошлым вечером. Я помахал искусственной рукой привратнику, который взмахнул мне в ответ своей и пропустил как старого знакомого. Потом я припарковался на стоянке для тренеров и жокеев.

Рядом с моей машиной остановился огромный «Ягуар», и из него выбрался Эндрю Вудвард.

– Хэлло, Сид, – поздоровался он. – Как дела?

– Спасибо, мистер Вудвард. Отлично. – Я никогда не называл его Эндрю.

– Мне сказали, что я могу с тобой проконсультироваться.

– О чем? – спросил я.

– О рекомендации. Я принимаю в свою конюшню второго ассистента. Для одного у меня сейчас слишком много лошадей.

Я вспомнил, что Джонни Энстон забрал у Билла своих. Другие владельцы, наверное, последовали его примеру.

– Что я могу для вас сделать?

– Чуть ли не каждый советует мне проверять полученные рекомендации у Сида Холли. – Судя по его тону, он был с этим не согласен. – Я и сам неплохо разбираюсь в людях, но уж если ты здесь, то, будь добр, подтверди мне одну характеристику.

– Какую?

– Поделись своим мнением о кандидате, которого я выбрал.

– Охотно вам сообщу, если мне о нем что-нибудь станет известно.

– Точнее, о ней. Девушку зовут Джульет Бёрнс. Она работала у Бартона.

– Я с ней знаком, – откликнулся я. «Недолго же она искала работу», – мелькнуло у меня в голове.

– Ну и что ты о ней думаешь?

– Я ее не слишком хорошо знаю, но был дружен с ее отцом и видел ее еще ребенком. А в последнее время раза два встречался с нею у Бартона. – Я не стал говорить ему, что одна встреча произошла сразу после того, как Джульет обнаружила своего шефа со снесенной выстрелом половиной головы. И вспомнил вечер, когда она обходила стойла. – Кажется, она хорошо управляется с лошадьми. Но, если хотите, я подробнее проверю ее рекомендацию.

– Так я и знал, что потеряю время даром. И зачем только я к тебе обратился? Любой человек из мира скачек мог бы мне это сообщить, – злобно ухмыльнулся он. – Не понимаю, что в тебе находят люди. По-моему, ты просто бывший жокей.

Он повернулся и отошел.

– Мне тоже кое-что известно! – выкрикнул я ему вслед. – Две ваши знакомые дамы – владелицы лошадей – платят вам немалые деньги, совсем не тренерские, за использование их имен для рекламы вашей конюшни.

Он остановился и неторопливо оглянулся на меня.

– Это чушь, – заявил Вудвард.

– Вы и сами являетесь владельцем лошадей.

В этом не было ничего незаконного, просто небольшой обман игроков, делавших ставки. Однако Жокей-клуб не одобрял подобную практику. Я знал и о его романе с одной из упомянутых дам.

– Ты строишь предположения, и не более того. Никаких доказательств у тебя нет, – жестко отрезал он.

– Уж как вам нравится.

– Где это ты пронюхал?

– Повторяю, мне о вас кое-что известно. – Я умолчал о своем откровенном разговоре со второй владелицей лошадей. С нею у него не было романа, и она выдала мне эти обрывки информации из ревности к сопернице.

– А кто еще об этом знает? – насторожился он.

– Никто, – ответил я. – Пока что.

– Ну и держи свой проклятый язык за зубами. Слышишь меня, а не то пожалеешь. – Вудвард опять повернулся и зашагал ко входу на ипподром.

«Черт, – подумал я. – Почему я нарвался на оскорбление? Конечно, пустяк, но противно. И почему стал доказывать ему, что я не просто бывший жокей? Отчего нажил себе нового врага, когда мне так нужны друзья и без них расследование топчется на месте? Это было глупо, очень глупо».

Настроение сразу испортилось, я старательно избегал столкновений с Эндрю Вудвардом и никому не упоминал ни о Хью Уокере, ни о Билле Бартоне. Даже погода вступила в заговор с силами зла, усугубив мое уныние. Ясное свежее утро сменилось холодным сырым полуднем, а я не взял с собой пальто. Оставил его в Лондоне из-за спешных сборов прошлым вечером.

Вудвард выиграл в большом заезде. При вручении приза он с сияющим видом стоял под дождем. Это был приз одного из не плативших ему владельцев, у которого хватило ума не присутствовать на скачках.

Он сиял до тех пор, пока не заметил, что я за ним слежу. В тот момент я забыл об осторожности и оказался на виду. Вудвард мрачнел с каждой секундой и не скрывал своей неприязни ко мне.

Я попробовал отвлечься и представил себе, как тайком выдергиваю какой-то волосок Вудварда для проверки его ДНК. Однако жалкие кустики волос остались лишь на его макушке, плотно прикрытой коричневой фетровой шляпой. Да, до них не доберешься, у меня ничего не получится. Вообще-то Марина легкомысленно отнеслась к поставленной задаче, решив, что я без труда добуду необходимые частицы.

Я скрылся из его поля зрения и обнаружил, что приблизился к ступенькам весовой, а рядом со мной стоит Питер Энстон в бриджах и высоких ботинках.

– Хэлло, Питер, – поздоровался я. – Вижу, вы готовы к заезду.

– Привет, Сид. Да, и наконец-то поскачу не на букашке. Сегодня у меня отличный быстроногий конь по кличке Роадтрейн. Он так и рассекает пространство.

– Желаю удачи.

– Спасибо. – Он повернулся, собираясь войти в теплую комнату.

– Питер, – окликнул его я. – Вы не в курсе, долго ли ваш отец был директором «Давайте сделаем ставки»-лимитед?

Я уже выяснил ответ на свой вопрос, ознакомившись с веб-сайтом «Компани'з Хаус», но хотел убедиться, что Питеру известно об этой связи.

– Много лет, – не задумываясь, сказал он. – Папа помог Джорджу основать компанию. И сразу стал ее директором. Не исполнительным.

– И он знал Джорджа еще до основания компании?

– Естественно. Мы знаем Джорджа всю жизнь. Простите, Сид. Я должен бежать.

Он спустился по ступенькам и исчез в раздевалке – святая святых, куда меня больше не пускали.

Итак, Джонни Энстон и Джордж Логис, он же Кларенс Логистейн, – старые знакомые. Любопытно, где же они встретились?

Я отправился на поиски Падди О'Фитча. Если кому-нибудь на ипподроме и было известно об этих тесных контактах, то, конечно, ему.

– Привет, Падди. – Я нашел его в баре под Беркшир Стэнд.

– Здорово, Сид, старый хрыч. Не хочешь кружку «Гиннесса»?

– Я пить не буду, но полагаю, что ты не откажешься.

Заказав ему пинту черного пива, я ограничился стаканом диетической колы. В мире скачек существовало неписаное правило: если я желал получить информацию, то должен был потратиться хотя бы на выпивку.

Он сделал большой глоток, отдышался и протер рукавом свои кремово-белые усы.

– Давай, Сид, выкладывай. За кем ты охотишься? – усмехнулся Падди.

– За Джонни Энстоном.

– А, за добрым лордом, – отозвался он. – Вы что же, не поладили?

– Нет. По правде сказать, я с ним недавно завтракал.

– Надо же, – удивился Падди. – И он заплатил?

– Разумеется. Мы обсуждали деловые проблемы.

– И чьи это были дела?

– Успокойся, не твои, – с улыбкой проговорил я.

– Продолжай, Сид, – подбодрил меня Падди. – Ты же знаешь, я умею молчать. Не человек, а настоящий тайник.

«Скорее настоящий болтун», – подумал я. Падди было известно буквально все об ипподромах, заездах и людях из мира скачек, но ему нравилось разглашать эти сведения другим, и он охотно делился маленькими секретами с любыми слушателями. Отнюдь не по злому умыслу, просто Падди не понимал, как можно хранить тайны.

– И еще я хотел бы выяснить побольше о Джордже Логисе.

– А, – повторил он. – О молодом Логисе. По-моему, он не человек, а ходячий калькулятор. Но толковый парень, очень толковый.

– Что может связывать Джорджа Логиса и Джонни Энстона? – спросил я.

– Это допрос?

– Но ты-то знаешь.

– Оставь их в покое, Сид. Задай мне другой вопрос, позаковыристее. А то уж больно просто.

– Не увиливай, Падди. Отвечай.

– Это компьютерная игра «Давайте сделаем ставки». – Он широко улыбнулся и понял, что произвел на меня впечатление.

Когда Падди осушил пинту, в его манерах появилось самодовольство.

– Хочешь еще? – осведомился я.

– Само собой, – оживился он. – Сегодня я не за рулем. Надо отметить нашу встречу и поднять настроение.

Я заказал ему очередную пинту «Гиннесса», а себе очередную колу. Ведь я-то был за рулем.

– Ну и зачем тебе понадобились добрый лорд и молодой Логис? – небрежно проронил он, попробовав новую пинту.

– Не в силах догадаться, где и когда они впервые встретились, – ответил я.

– Энстон помог Логису открыть компанию и раскрутить дело. Уже давно. Лет семь или восемь назад. Очевидно, он вложил какие-то деньги, так сказать, стартовый капитал, и стал ее директором. Думаю, он и до сих пор им является.

Я кивнул; ничего нового, эту информацию я уже почерпнул на сайте «Компани'з Хаус».

– Но как Джорджу Логису удалось с ним сблизиться и почему лорд согласился его поддержать?

– Куда ты клонишь? – Падди насмешливо посмотрел на меня. – Они что, герои твоего теперешнего расследования? И речь идет об афере?

– Нет, ничего подобного. Мне просто любопытно. Я видел их вдвоем в Челтенхеме и решил: вот странная пара.

– Оба чертовски жестоки и ни перед чем не остановятся, если хочешь знать мое мнение, – заметил он.

– Выходит, тебе неизвестно, каким образом они познакомились?

– Я этого не говорил. – Падди снова улыбнулся. – Ходят слухи, что сперва с Логисом подружился Питер Энстон и представил его своему палаше. А вот где с ним встретился Питер, я понятия не имею.

– Да, интересно. – Я постарался сделать вид, будто мне это нисколько не интересно, и допил свою колу. – Спасибо, Падди. Ну как, мы увидимся в Эйнтри?

– Несомненно. Не могу же я пропустить Национальный розыгрыш.

– Тогда до встречи. Пока. – Я повернулся, двинувшись к выходу из бара.

– Это все, что ты хотел узнать? – удивился он. – И считаешь, что мои сведения стоят пару «Гиннессов»?

– Нельзя же так точно отмерять каждую фразу, – усмехнулся я. – Может быть, мне просто захотелось купить приятелю пару кружек. По старой дружбе.

– Не валяй дурака, – засмеялся он.

Остаток дня я слонялся по ипподрому, пытаясь не попадаться на глаза Эндрю Вудварду. Увидел в программе скачек, что его жокей выступит в последнем заезде, и понял: мне нельзя здесь задерживаться. Иначе я сразу после скачек окажусь рядом с ним на автостоянке. И лишь понадеялся, что он еще какое-то время будет расседлывать свою лошадь.

Роадтрейн, жеребец Питера Энстона, «не букашка, а вихрь, рассекающий пространство», выиграл на десятом отрезке, проскакав галопом. Я поглядел на оплаченную информацию, Роадтрейн стартовал с преимуществом десять к одному в забеге вместе с пятью лошадьми. И если от этого в комнате стюардов не зазвенели колокола тревоги, то больше ничего не случится.

Ждать окончания скачек мне не хотелось, и я стал пробираться сквозь толпу к выходу. Передо мной опять замаячила спина Падди О'Фитча. Он нетвердо держался на ногах.

– Снова здравствуй, Падди, – сказал я. – С тобой все в порядке?

– Уж будь уверен, – невнятно пробурчал он. – Но, по-моему, я немного перебрал. А все ты виноват, вливая мне прямо в глотку.

Падди зашатался и ухватился за железную изгородь.

– Со мной все будет отлично, как только подъедет машина. – Он обернулся, уставившись на болельщиков, следовавших за нами к автостоянке.

– Кто же тебя подвезет? – полюбопытствовал я.

– Крис Бишер. Мы соседи.

– Неужели? – Я задумался. – В таком случае я тебя здесь оставлю. – Я не желал видеть Криса Бишера ни сегодня, ни в какой-либо иной день.

– Ладно. – Падди прислонился к изгороди и чуть пригнулся.

Я попрощался с ним, рассеянно взглянув на приближающихся зрителей. За Падди можно было не беспокоиться.

Вернувшись в Эйнсфорд, я обрадовался – за день состояние Марины заметно улучшилось. Однако синяки под ее глазами сделались еще отчетливее, чем утром. Она и Чарлз сидели в маленькой гостиной и пили вино.

Я улыбнулся и поцеловал Марину.

– Это лишь маленькая разминка перед моим переодеванием к обеду, – пояснил Чарлз и, взмахнув рукой, указал на шкафчик с винами и виски.

Я налил себе немного скотча, щедро разбавив его водой. Сегодня вечером никакие крепкие напитки мне не понадобятся.

– Ты хорошо провел день? – поинтересовалась Марина.

– По правде говоря, нет. И недоволен собой, – признался я. – Поссорился с тренером из-за пустяка. Он тяжелый, малоприятный человек, но мог бы остаться моим другом. Вдобавок я промерз на ипподроме и чувствовал себя хуже некуда. А как ты?

– Лучше бы ты спросил не обо мне, а о нас. Так вот, мы подружились. – Она и Чарлз лукаво засмеялись.

– Вы похожи на заговорщиков, – недоуменно откликнулся я.

– Мы обсуждали события прошлого вечера, – сообщил Чарлз.

– Нападение? – попытался уточнить я.

– Да, – подтвердила Марина. – А еще говорили о том, как ты за меня боишься.

Я посмотрел на Чарлза, но он, кажется, и не обратил внимания на мой пристальный взгляд.

– Знаешь, твоя Марина – очаровательная девушка. По-моему, я снова влюбился.

– Вы слишком стары, – заявил я.

– Сид! – возмутилась Марина. – Как это некрасиво. Думаю, ты просто ревнуешь.

– Ерунда, – огрызнулся я. Но она сказала правду. Я ревновал, хотя и не в том смысле, как решила Марина. Я ревновал не к Чарлзу, который ею увлекся, а скорее наоборот. Чарлз был моим другом, моим наставником. Он, словно тетушка или дядюшка, долгие годы выручал меня в отчаянных ситуациях. Я чувствовал, что никто не должен знать о наших разговорах. Нет, я вовсе не желал хранить от Марины какие-то тайны. Просто мне хотелось откровенничать с ней без посредников. И с Чарлзом тоже.

Я покачал головой, пожалев об этой глупой вспышке. Рядом сидели два самых дорогих мне человека. Почему же меня задело, что они понравились друг другу? И почему я с такой неприязнью отнесся к их разговору в мое отсутствие? Хватит, стал убеждать я себя, они взрослые люди, и я не вправе им что-либо запрещать. Нельзя быть подобным дураком. Но не прислушался к своим словам.

– Ну и к какому выводу вы пришли? – снисходительно осведомился я и тут же поморщился от этой самодовольной интонации. – Простите, – смутился я. – Сам не знаю, откуда у меня взялся такой нелепый тон.

Марина пристально поглядела на меня. Обычно она легко разгадывала мои мысли и читала их, точно книгу. Я не сомневался, что загнанные вглубь размышления и сейчас пролетели по эфиру между нами.

– Ни к какому выводу мы не пришли, – ответила она. – Это сделаешь ты.

Она говорила мягко и успокоительно. Я догадался – ей понятно, что произошло в последние минуты. И моя реакция ее совершенно не расстроила. Марина улыбнулась мне, и я ощутил себя полным идиотом.

– Все в порядке, – сказала она.

– Что в порядке? – изумленно переспросил Чарлз.

– Все, – повторил я вслед за ней и поднялся. – Налить вам еще рюмочку?

– Да, спасибо.

Я наполнил его рюмку новой порцией виски, плеснул туда воду «Мальверн», и он с удовлетворенным видом откинулся на спинку стула.

– Ты тоже хочешь, моя дорогая? – обратился я к Марине.

– Чуть-чуть.

Я посмотрел ей в глаза и с чувством произнес:

– Как же я тебя люблю.

– А я люблю тебя еще больше, – отозвалась она. И, правда, у нас все было в порядке.

Миссис Кросс подала нам на закуску копченую семгу и вафли с крем-сыром, а главным блюдом обеда стала говяжья запеканка. Вафли оказались маленькими, я съел их в один присест, не разрезая на куски, и безмолвно поблагодарил дорогую, заботливую миссис Кросс. Она всегда входила в мое положение, сознавая, что за столом у меня могут возникнуть проблемы с солидными порциями. Марина приготовила рис, и мы, как подобает, пообедали в столовой, за столом с серебряными ложками и вилками и хрустальными бокалами. Я ни разу не видел, чтобы Чарлз держал тарелку на коленях.

– И о чем же вы сегодня говорили? – повторил я свой вопрос, пока мы доедали запеканку.

– Прости, если нарушил тайный уговор, но я рассказал Марине о нашем ночном споре. Ты его, конечно, помнишь? О том, что могло бы остановить твои расследования. – Меня удивила проницательность Чарлза, ведь ночью я решил, что он быстро опьянел и до него не дошла суть моих колебаний. Мой очередной промах. Он не дослужился бы до адмиральского чина без чуткости к нюансам.

– Насколько я понимаю, – начала Марина, – у тебя сложилась определенная репутация, и негодяи знают: если они тебя изобьют, ты не перестанешь расследовать их аферы. Совсем наоборот. Чем сильнее будут их удары, тем бескомпромисснее ты продолжишь борьбу.

– Да, нечто в этом роде, – подтвердил я. Для посторонних слова Марины могли прозвучать неправдоподобно, но она ничего не преувеличивала.

– А значит, у тебя есть один-единственный выход: не сдаваться, даже если на тебя нападут. Только так ты сумеешь защититься. И пусть твои потенциальные противники не беспокоятся, они тебя все равно не остановят, а им же придется хуже.

– Верно, – вновь согласился я. – Но их нужно как следует отдубасить, чтобы они наконец осознали это. Так уже случалось, и не раз, не помню сколько, боюсь сбиться со счета.

– Но теперь кто-то избил меня, и ты засомневался, стоит ли продолжать расспрашивать об убийствах. Я не ошиблась?

– Нет, не ошиблась.

– Потому что напавший пригрозил мне и прислал эту вырезку из газеты?

– Да.

– Отчего же ты считаешь, будто я не стремлюсь к такой же защите? Если ты прекратишь расследование из-за того, что этот подонок дважды ударил меня по лицу, то я в тебе разочаруюсь. Поверь мне, всякий раз, когда кто-нибудь захочет вывести тебя из игры, пойдут новые черные полосы – «избей Марину».

– Знаешь, она права, – поддержал ее Чарлз. – То же может произойти и со мной. Если они не «изобьют Марину», то «накостыляют Чарлзу». Мой тебе совет, не бойся и действуй. Зачем нам подобное бремя? И наша любовь к тебе, да, наша любовь к тебе – вовсе не причина для страха. Ты нужен нам, какой ты есть – азартный, рисковый. Мы тебя от этого не разлюбим. Есть ли тут смысл? Ни малейшего.

Я не смог им возразить.

– Так что забудь о всякой ерунде и веди себя как прежде, Сид Холл и. Задавай вопросы о смерти своих друзей. – Чарлз заговорил в присущем ему командном стиле. – Помоги им, или, точнее, их семьям. Давай, продолжай.

– И если меня опять изобьют, – добавила Марина, – то у тебя прибавятся основания для борьбы. Я тоже хочу завоевать репутацию.

– Да и я бы от нее не отказался, – присоединился к ней Чарлз. – Позвольте мне произнести тост. – Он поднял свой бокал с кларетом. – Класть я хотел на всех этих ублюдков!

Мы дружно рассмеялись. Чарлз никогда не употреблял нецензурных выражений, и, разумеется, я не слышал их от него в присутствии дамы.

– «Класть мы хотели на всех этих ублюдков!» – точно эхо, подхватили мы.

Я уснул сном оправданного в суде. Глубоким, освежающим сном без сновидений.

Мы легли спать довольно рано, но перед этим продолжили беседу за кофе. А Чарлз подлил себе бренди.

– Ну и что ты намерен делать? – поинтересовался он, уткнувшись носом в широкий фужер и вдохнув в легкие алкогольные пары.

– А вы, контролеры моей жизни, вы-то что предлагаете? – усмехнулся я.

– Видишь ли, – откликнулась Марина, – уж если мы решили пропускать мимо ушей угрозы и предупреждения, чтобы ты не расследовал гибель твоих приятелей, то, по-моему, тебе стоит взять колокольчик, пройтись по городу и звонить в него на всех углах. Ты должен кричать об этих убийствах. А полумеры ничему не помогут. Ступай, шуми и скандаль. Покажи ублюдкам, кто здесь хозяин.

– Хорошая мысль, – поддакнул ей Чарлз.

– С ней я и засну, – пообещал я. Так оно и вышло.

Утром я поднялся с новыми силами. Даже солнце после нескольких хмурых дней ярко засияло на небе, вторя моему оптимизму. Я стоял у окна и глядел на холмистые окрестности Оксфордшира, освещенные его лучами.

Напомню, что вырос я в Ливерпуле, где мать воспитала меня типичным городским мальчиком. Я играл в футбол на улице, поодаль от нашего муниципального дома, и ходил в школу в конце дороги. В двенадцать лет я впервые увидел корову, и меня поразила форма и огромные размеры ее вымени. До этого мне казалось, что молоко появляется из бутылок, а не от надоенных коров, яблоки лежат в ящиках овощных магазинов, а не растут на деревьях. И одна мысль о том, что свиные отбивные некогда были гулявшей и хрюкавшей свиньей, вызывала у меня хохот.

В жокейские годы я жил сначала в Ньюмаркете и работал там помощником жокея, а затем обосновался близ Ламбурна. В ту пору мой вес уже превысил норму, необходимую для скачек по ровной местности, и я переключился на «прыжки», то есть на бег с барьерами. Мне стал нравиться сельский образ жизни, но после катастрофы с искалеченной рукой я переселился в Лондон и вскоре привык к столичным ритмам. Они мысленно возвращали меня в детство с его комфортом, асфальтированными улицами и зданиями из кирпича и бетона. Как-никак знакомое окружение.

Но инцидент с Мариной опять заставил меня задуматься о переменах. Не вернуться ли в эти спокойные края с их деревьями, взгорьями и извилистыми ручьями? По крайней мере, там можно избавиться от стрессов, слушать пение зябликов, примостившихся на ветвях сада, или наблюдать, как возле ограды расцветают персиковые деревья. «Быть в Англии сейчас, когда настал апрель» – Браунинг и правда знал, о чем он говорил.

Марина крепко спала, и я не осмелился ее будить. Сон – лучшее лекарство для телесных недугов.

Спокойно, не торопясь, одевшись, я приладил искусственную руку, заменил вышедшую из строя батарейку только что заряженной, выскользнул из спальни и спустился по лестнице. Мне хотелось остаться одному и поразмышлять, бродя по поселку, чтобы «зарядить» и свое серое вещество.

Миссис Кросс уже хлопотала на кухне, убирая остатки позднего обеда и готовя завтрак.

– Доброе утро, миссис Кросс, – весело поздоровался я.

– Доброе утро, мистер Холли, – ответила она. – И к тому же оно приятное, сами видите, какое яркое солнце.

– Да, вижу. Я собираюсь прогуляться по поселку и вернусь примерно через полчаса.

– Отлично, – сказала она. – Я как раз успею приготовить завтрак к вашему приходу.

– Спасибо. – Я отпер засов двери черного хода. – Кстати, миссис Кросс, Марина и я уедем сегодня, сразу после ланча.

«До появления бывшей миссис Холли», – подумал я, но благоразумно умолчал об этом.

– Как вам угодно, сэр.

– Я хочу, чтобы вы называли меня Сидом.

– Постараюсь, сэр. – Она никогда не изменится, и я понял, что именно потому мне так нравится миссис Кросс.

Эйнсфорд был мирным поселком в заповедном Оксфордшире, к которому начали подступать кварталы мегаполиса. Юг Англии вообще слишком быстро превращался в пригород с тысячами коробок высотных зданий и гербовыми марками садов, раскинувшихся около каждого городка. Зеленый пояс сделал доброе дело, сдержав экспансию ненасытного городского брюха, но в нынешнем состоянии этот пояс вскоре либо покроется дырами, либо разорвется на части.

Однако перемены пока что не затронули Эйнсфорд, и он сохранил свой сложившийся за десятилетия облик. Каменные коттеджи окружали Норманнский собор, а большой, внушительный дом священника отражал былую власть и богатство церкви. Сегодня служащий в Эйнсфорде викарий, по всей вероятности, проживает в маленьком бунгало другого поселка – ведь церковь пришла в упадок, а ее влияние резко ослабело. В результате число прихожан сократилось, и приходы стали повсеместно объединять. Я прочел на доске объявлений, что службу в соборе проводят два раза в месяц, то есть через воскресенье. Могло быть и хуже.

Мне понадобилось всего пять минут, чтобы добраться до дальнего конца поселка. Я продолжал спускаться по переулкам с высокими оградами и вышел к маленькому горбатому мосту над каналом. Сел на парапет, бросил камешек в стоячую бурую воду и подумал: – Куда я отсюда пойду?»

Могли я пренебречь случившимся с Мариной и как ни в чем не бывало заниматься расследованием? Она оказалась тверже и мужественнее меня. Но нам еще повезло. Конечно, удары по лицу были отвратительны, однако нож, всаженный в спину или между ребер, означал бы смертельный исход. Способен ли я прожить в мире с самим собой, если с Мариной или Чарлзом произойдет нечто непоправимое? С другой стороны, способен ли я прожить в мире с самим собой, если ничего не сделаю и буду ждать, сложа руки?

«Ну а если мне больше не удастся продвинуться в поисках? – задал я себе коварный вопрос. – Следствие по делу Хью Уокера наконец придет к выводу, что он был убит каким-то неизвестным или группой неизвестных лиц. А о Билле Бартоне скажут, что он добровольно свел счеты с жизнью, когда нарушилось его душевное равновесие. И предположат, что оно нарушилось из-за ухода жены, усугубившись чувством вины после убийства ее любовника-жокея. Таким станет конец расследования, конец истории. Судебная ошибка».

Я твердо знал, что Билл не убивал Хью. По-моему, это было просто невероятно. И если я не предприму никаких мер, истинный убийца Хью и Билла ускользнет от правосудия, а имя Бартона будет бесчестно запятнано. Неужели я готов оставить семье Билла такое наследие?

В глубине души я осознавал, что буду по-прежнему искать правду, но не желал спешить. Решения всегда следует принимать с холодной головой и в уютной обстановке. Без волнения, расслабившись и учитывая возможные варианты. «Никаких опрометчивых поступков больше не совершу, – обещал себе я. – Надо запомнить эту минуту».

Я вернулся и застал Марину и Чарлза на кухне. Они завтракали тостами с мармеладом и допивали кофе.

– А я начала думать, что ты меня бросил, – упрекнула меня Марина.

– Ни за что на свете.

– Где ты был? – спросила она.

– Гулял. Спустился к мосту над каналом, – пояснил я.

– Надеюсь, ты не собирался спрыгнуть с него в воду? – шутливо поддел меня Чарлз.

– Не сегодня, – столь же иронически ответил я. – Уж слишком холодно.

Миссис Кросс подала мне порции омлета, водруженные на несколько рядов тостов, и я набросился на них, как голодный волк.

– Ну и ну, – заметила Марина. – От этой прогулки у тебя разыгрался аппетит.

Он действительно разыгрался, и дело касалось не только еды. Мне не терпелось выйти на след убийцы.

Позавтракав, Марина и я поднялись в спальню и принялись складывать наши вещи. Собрали их и уложили в машину, чтобы не задерживаться после ланча.

– Ты убеждена, что хочешь вернуться на Эбури-стрит? – осведомился я.

– Разумеется, – без колебаний заявила она. – Абсолютно убеждена. Я не намерена прятаться всю оставшуюся жизнь и не буду скрываться сейчас. Да, чуть не забыла, возьми меня как-нибудь на скачки.

– О'кей. Я согласен.

Мы вновь присоединились к Чарлзу, зная, что перед ланчем он любит пропустить по бокалу или рюмочке в своей дорогой гостиной с большим горящим камином. Чарлз разжег огонь и встал перед нами, грея спину.

– А, вот и вы, – произнес он. – Берите с подноса бокалы с шампанским. Видите, как здорово оно пузырится.

– Очень мило, – похвалила Марина.

– За вас двоих! – поднял свой бокал Чарлз.

– За всех нас! – поправил его я.

– Интересно, когда вы поженитесь? – внезапно поинтересовался он.

Марина едва не поперхнулась шампанским.

– Мы это пока не обсуждали, – смущенно отозвался я.

– То есть не обсуждали точную дату? – не отставал он.

– Нет. Мы вообще не обсуждали вопрос о свадьбе.

– Извините. Я, кажется, немного забежал вперед.

– Можно сказать и так.

Я не сомневался, что Чарлз был отличным моряком, но как дипломат он все еще нуждался в уроках.

– У меня мелькнула мысль, – продолжил Чарлз, запинаясь от неловкости, – что вам было бы неплохо пожениться здесь, в Эйнсфорде. Если вы, конечно, не против.

– Благодарю вас за любезное предложение, – откликнулась Марина. – Мы успеем о нем поговорить.

Никто не сумел найти подходящих слов. Марина, Чарлз и я застыли с натянутыми улыбками.

И тут, в разгар некстати завязавшейся беседы о Марине и о том, станет ли она второй миссис Холли, в гостиную вошла первая.