Победителей не судят

Глава 11

После получения приказа завертелось все. Наш убогий лагерь в считанные дни превратился в охренительно укрепленный ротный опорный пункт, причем по местным меркам крайне тяжеловооруженный. Оружия-то, пусть в основном трофейного, было собрано немало. Имелась и пара трехдюймовых минометов, и несколько шестифунтовок легких — и то и другое, правда, почти без боеприпасов. Пулеметов зато и патронов к ним — заешься. Я даже не стал собирать разобранный прикарманенный трофей — и так хватало. Жаль, пара трофейных крупняков оказалась без боеприпасов вовсе — здоровенные дуры, вроде наших ЗУшек, двуствольные, замки через коромысло связаны, пружина связана с подавателем магазина — заряжающие выжимают рычаги, вкладывают в лоток кассету-пачку с патронами — судя по гильзам, дюймового калибра, не меньше, на десять штук — и готово. Наводчику только барашки покрутить, навести на цель, и спуск нажать — и максимум очередь аж в двадцать пуль, с обоих-то стволов. Судя по разметке прицела — на три километра лупить способна. Но, патронов нету вовсе. Зато остальными пулеметами ощетинились, наспех обучив почти всех солдатиков по крайней мере стрелять, даже учебные стрельбы провели. Загородились брустверами из свернутых лишних палаток, телег и вязанок сена. Сейчас еще и копаем понемногу, как по-настоящему. Так что теперь наш лагерь хрен возьмешь. Вопрос только — кому он сдался? Но — сидим в осадном положении, как предписано, ждем приказа.

Шмульке виноватый ходит, я первым делом побежал его освобождать. Судя по виду — и не битый вовсе, но я это исправил сходу, прикладом легонечко. Хорошо хоть, все накарябаные им протоколы были с ним, отличная вышла растопка. Ничего, поговорим потом с ним, тем более, он лишился «конфискованных» пяти золотых, что я ему тогда выдал, и естественно эти деньги внесены уже в опись изъятого у Верных, и ему не светят. Он не дурак за пять золотых себе статью навешивать, тем более сейчас, когда строгости военного времени. Пообещал ему навалять потом, как следует, и компенсировать часть утраченного. Возможно. Он проникся, что теперь мне должен, и ведет себя хорошо.

Ну и с «женой» у меня вышло… То есть не вышло. Проще говоря — пропала Лиа. По утру обнаружилось, что нет ее, и не только в моей палатке, но и в лагере вовсе. Свинтила с вещами. Еще и бабла прихватив немного. То, что было на расходы отложено. Дурочка, ей Богу-же. Там и было то от силы тридцатник золотом, тоже, конечно, сумма. Видать, все же подслушала она нашу беседу, да и решила не рисковать, как началось — подорвалась, да и ходу. Ну, да — Боги ей судьи. Не пропадет, она такая. И деньгами распорядиться сумеет правильно. Ладно, не было ничего, и не надо. Хотя и грустно немного.

Две недели прошли в тупом сидении в лагере, майор Карр, от греха, запретил даже на разведку кого-то выпускать, от силы до ручья за водой отправлялись. Но дисциплину поддерживали, потому показавшегося на дороге нарочного остановили предупредительным выстрелом, и общался с ним начкар на дистанции метров в сто от ворот. Мол, все у нас по-взрослому. Потом, конечно, пропустили. И только что на портянки не порвали, требуя новостей.

Новостей он привез. Прежде всего, Манифест князя Велима. Душевноболезный брат убиенного князя Вайма, он, как только горестное известие сие достигло ушей его, превозмог болезнь свою и печаль, осознавая ответственность свою, за народ свой. Превозмогши болезнь, немедленно отправился в Альмару, по пути посетив некий чудотворный монастырь в горах, где случилось чудесное и полное исцеление князя Велима, от хвори его душевной. И по приезду в столицу возложил он княжий венец на голову свою, и не жалея себя принялся нести тяжкое бремя справедливого правления землей своей, изрядно увеличившейся. Приняв бразды правления, новый князь возвестил, что, несмотря на тяжкую утрату, нестерпимой болью жгущую его сердце, он не прибегнет к мести и пролитию невинной крови, а посему лишь устранит от власти тех, кто повинен в случившемся, но не станет казнить безвинных и тем более семьи их. За сим, всем подданным следует присягнуть на верность новому князю (это больше формальность, для нас, например, присяга идет автоматически, как бы продлением старой, в контракте прописано), правление которого, несомненно, будет милостивым и справедливым…

В общем, вполне стандартный себе манифест, разве сплошь тонкой красной ниткой проходило об справедливости и отмене неправомерных приговоров, разбирательстве и амнистии, и тому подобному. Кроме манифеста привезли нам приказ об отмене военного положения, и о том, что следует оставаться в местах дислокации до дальнейших распоряжений. А так же представить списки арестованных Верными, и прочие ходатайства и доносы. Ну а остальное — попросту газет привез. Эбиденских, конечно, каких еще. Пока господа офицеры готовили поляну, чтобы, как положено, отметить коронацию, пусть и запоздало (солдатам тоже объявили о событии, обещав выдать усиленный паек и винную норму), я эти газеты и проштудировал.

Писали много и разно, не очень понятно. Заговор в столице, но какой-то дурацкий — потому что, кроме убийства князя — никто больше не дернулся, а Верных перебили-переловили и вовсе просто, они словно и не ожидали такого. Никаких выступлений, ни в столице, ни на окраинах… Даже в оккупированном… хотя правильнее сказать — аннексированном? Или даже — воссоединенном, наверное? — так вот, в Валаше тоже все тихо, ни армейцы не дернулись, ни местные. Хотя, похоже, местами гулеванили, справляя «тризну» по князю Вайму — я так думаю, просто нажрались от радости. Я так понял, своего князя, Орбеля, местные не очень горячо любили. Ну… так сложилось, по многим причинам. Но князь Вайм, как ни крути, и формально и по факту — зачинщик войны. Большой войны, кровавой. И потому радость от его смерти, тем более безвременной и подлой — среди валашцев вполне понятна и объяснима. Это начали было пресекать, но князь Велим велел прекратить преследования. Мягковат товарищ-то. Как бы не кончил, как Лаврентий Палыч, хотя… брательник-то его, куда уж жестче, а тоже схлопотал пару пуль.

Про само покушение тоже как-то неясно пишут. Вроде как, ворвались заговорщики, перебив охрану (что ж там за охрана такая? Сторожа с деревянными берданками?), на совещание, постреляли князя, и министра какого-то. Да тут, как в голливудском кино, лейтенант дворцовой стражи, бывший сотник Вольных Арвин, геройски встал на защиту князя, отбил нападение, и забаррикадировался в покоях, ожидая подмоги. Жаль, подмога не пришла. Истек князь кровью, пока отстреливался Арвин от врагов, ломившихся в дверь, и сам сотник был тяжело ранен. Чуть-чуть не успели верные князю войска, погиб Вайм, и сотник Арвин тоже вскорости геройски помер. Вот такая печальная история, хоть балладу сочиняй. Князь Велим уже пообещал поставить в Альмаре конную статую сотника Арвина, спасающего его брата от врагов. Не очень понятно, как сотник на коне спасал князя от пуль… ну да, князьям виднее. Кстати про главного злодея, главу Палаты Верности Марра тоже в газетах разночтения. В основном пишут, что был смещен, арестован, судим и казнен, еще до приезда князя, Временным Правительством (за сутки-то, и следствие, и суд, и исполнение, ага), в другом месте проскочило — ранен лично сотником Арвином, когда ломился добивать князя, и умер от ран. В остальном князь милостив и никого не убили… но многие сами самоубились, или оказали сопротивление. Ну, дело-то такое. Сходу новый князь подтвердил нерушимость и неделимость в вопросе присоединения Валаша к Рисскому княжеству, однако гарантировал равноправие и единый закон, отсутствие притеснений и контрибуций, и прочие вольности и послабления. Так же обещались реформы и улучшение жизни, ну, это у всех всегда в обещаниях. Правда и металлом проглянуло на предмет того, что врагов все же много, и нельзя терять бдительности, искоренять и пресекать… но в рамках княжеской законности. Крутые в общем дела завариваются, как бы тут все же, не случилось местной перестройки… Надо посмотреть, каков князь. Больно уж многие говорят — мягок и добр, а это не лучший выбор для правителя. Но, то не моего ума уже дело, конечно.

Довольно скоро вернулись в лагерь те офицеры, которых забрали Верные. Двое ничего, а один без зубов, рука в гипсе, и клок седой в башке. Впрочем, в званиях восстановлены, и компенсации обещаны, хотя, по-моему, этот, помучаный — вряд ли в службу годен уже. Как обычно бывает, статус у репрессированных-реабилитированных резко возрос, теперь они жертвы, и имеют преференции. Мне самую чуть не хватило — кабы уже арестовали, тоже бы имел, а так… Офицеры не ознакомили меня с приказом еще и потому, что старший из Верных только выспрашивал про меня, толком не говоря, вот наши и подумали — а вдруг, наоборот, в ряды вербовать хотят? Такое тоже бывало, причем часто именно мутных и не особо в чинах вытаскивали, карьеристов — а я под эти определения хорошо подходил. На мое счастье, приказ у них на меня был, правда, не прямой насчет ареста — а просто «приехать разобраться по сигналу». По доносу, ага. А как же иначе. Некоторые из офицеров, кстати, вид имеют довольно бледный — так думаю, и с теми, кого вернули с застенков гэбни — тоже без дружеского стука не обошлось. Хотя беззубый седоголовый капитан нашамкал, что от него тупо требовали денег, он тоже неплохо пограбить сумел, и о том иные знали. Вот и взалкали злоупотреблявшие властью и княжьим доверием… Поупирайся он еще, уверенно говорил — и приписали бы измену, шпионаж, и все подобное. Живым он, в таком виде, ясное дело, не вышел бы. Такие вот дела. Ясное дело, что нынешний князь добр и мягок, но, думаю, икнутся еще доброхотам эти доносы. Карьеру теперь такой бумажкой утопить — проще, чем чугунной наковальней. Или, наоборот — на крюк посадить, намертво. Что я, собственно, и проделал — переговорив со Шмульке, настращав его, что сдам, как доносчика, если что. Парень и вовсе выпал в уныние, обещался вести себя грамотно, и больше не подставлять. Может, и не врет — на перед опыт будет иметь неудачного ссучивания.

Неопределенность закончилась вскоре, быстро и неотвратимо. Я даже вспомнил барона Вергена — так все похоже было. Князь, не выделываясь, выписал всей роте расторжение контракта с отступными, навесил каждому свежеотчеканеную медаль «За Валашский Поход», выплатил путевые до Рюгеля, не скупясь — и пожелал доброго, а главное, быстрого пути. Вот так вот. Мне перепало больше — чин лейтенанта, денежная премия, еще один орден «Рисское Знамя», который получили далеко не все офицеры, и который, между прочим, давал неплохой годовой доход выплатами из казны — и отставка. Без вариантов. Причем суточные с намеком рассчитаны тоже до Рюгеля. Мол, собирай вещи, и вали отсюда, всем спасибо, все свободны. Вот так, пасть куском заткнули, и пинком под сраку. Причем и не спрашивали даже, вариантов никто никаких не предлагал. И ведь — опять половина офицеров завидуют… как же — чин получил, денег дали… А роту расформировали, так что на мое место никто не пошел. Ну а я им за такое отношение и проставился кое-как, без огонька — наостоебенили мне уже их кислые морды. Зато с Ури мы хорошенько отметили мою отставку — он, кстати, тоже получил наконец-то приказ на возвращение. Подумал, и решили идти вместе. Тем более что мои солдатики, пусть и бывшие, выкинули фортель — пришли просить меня побыть им «маршалом» до Рюгеля — проще говоря, выборным комроты — чтоб порядок был. И даже по гривеннику скинуться обещали. Между прочим — вполне сумма. Согласился.

Вот вскоре мы и двинули. Ури верхом, я на выкупленной шикарной пароконной рессорной бричке, из реквизированных, (из шалости хотел было собрать запрятанный на дне пулемет, да поставить, чисто ж тачанка, но передумал от греха), а солдатня пешком. Правда, выкупили они пару больших палаток и еще за полтинник нагрузили на нашу бричку, вместе с самоварами и прочим полезным на марше. И собаку забрал с собой, раз уж жена сбежала. Ничего, баба на сене — сама не ест, и кобыле легче. Возницей посадил Пола. Это так Шмульке зовут. Парень, оказывается, до армии как раз в такси работал, и вообще подался на войну, чтобы накопить себе на экипаж, и бомбить по лицензии. Накопить толком не удалось, да еще и пять злотых прокукарекал. Подумал, да и предложил ему, по проверенной схеме, взять у меня в аренду вот эту бричку — вполне годная колымага, и людей возить можно, и груз какой аккуратный, ход мягкий, колеса стальные, сносу нет. Паренек подумал, и согласился, осесть он хотел в Рюгеле, не желая возвращаться в Улле, а у меня в Рюгельском банке как раз счет, будет ему просто денежку вносить. Сам я пока не решил, куда деваться, ясно было, что в Риссе мне не рады, а в Валаше оставаться как-то стремно было. В Улле тоже лучше не появляться без нужды. В Свирре сидит Верген, и наверняка не жаждет меня там видеть. Мир становился каким-то тесным, право слово. Решил добраться до Рюгеля, да и прикинуть потом, куда и чего. Денег на несколько месяцев и вовсе безбедного житья должно было хватить точно, даже чисто из выданных на руки наличными вознаграждений.

Двинули мы под теплыми зимними дождиками вдоль степей к югу, по-моему — как раз по тому тракту, на котором я когда-то Кэрра встретил. Только тогда самый разгар лета был, считай — полгода уже прошло, если не больше. И в тот раз мы свернули на восток к предгорью, а сейчас похоже пройдем по краю хребта, по границе Степи. Здесь, как мне объяснили, набирает силу идущая к морю на запад от Рюгеля река Студеная, какую хотел повернуть в верховьях незадачливый князь Орбелий. К сожалению, воспользоваться рекой как транспортным путем — нереально. Речка пусть и полноводная, но неширокая, глубокая и извилистая, с быстрым течением, каменистая и с множеством каменных перекатов и порогов. За отрогами же Южного Хребта Студеная, уже набрав силу, уходила в сторону, на запад, как бы очерчивая границу Союза со Степью, разливаясь перед морем несколькими заросшими лиманами. Собственно, это уже результат человеческой деятельности, ибо по немалая часть воды Студеной все же идет к Рюгелю — от Студеной проложен канал, питающий небольшую речушку Беленькую, текущую с предгорий, делая из невеликого ручейка в районе города серьезный поток, к тому же запруженный дамбой, создающий озеро Разлив… сразу подумалось, что если что — надо там, на берегу, шалашик ставить, дело верное. Разлив, естественно, создан не просто так — энергия воды весьма потребна на производствах. Увы, по каналу тоже нет судоходства, узок он, и неудобен, да и до города там недалеко — так что водой нам путь заказан, придется пешком шагать, ну да, нам чего. А я и вовсе в коляске, аки барин какой, или даже пан атаман Грициан Таврический. В Попандопулы себе принял капитана Ури, которому надоело трястись в седле, и ехали мы, коротая время легким трепом, и под вечер так напопандопуливались припасенными наливками, что с трудом слезали с чортовой брички на землю. Приводить себя в порядок начали, когда перешли границу Союза — новую границу, у самого начала северных предгорий Большого Южного Хребта. Теперь все горы на юге — принадлежат Союзу. Стоят себе свежие столбы пограничные, с эмблемой Союза — перекрещенные пушечные стволы и якоря. Рядом поднятый намертво шлагбаум, и место-обваловка на пару стандартных палаток — но самих палаток нету. Безвиз.

Вот с этого момента и стали приходить в норму, благо откат после всего прошел, нервы подуспокоили, и вообще. Пора нам обратно людьми становиться, Ури и вовсе на службе, а мне надо представительность все же приобрести, неприлично иначе. В общем, когда, однажды под вечер, на горизонте появились дымы, а в темноте отчетливо проступило дальнее зарево крупного города — мы с капитаном вполне соответствовали общепринятым нормам, цивилизованно пробавляясь бутылкой красненького на ужин в день, и не более.

***

Рюгель со стороны суши выглядел не менее солидно, чем с моря. Бастионы его, в отличие от кирпичных в Улле, по большей части сложены, ну, или, по крайней мере, облицованы серым гранитом. Такого камня много в окрестностях, и используют его в строительстве охотно, особенно там, где не требовалось сохранять тепло. Укрепления здесь, кроме того, не утонули в глубине города, а наоборот вынесены и вполне реально защищают его, по крайней мере — бОльшую часть. Это в целом вполне понятно — тут рядом Степь, да и граница Валаша недалеко была. Ури рассказал, что на западе город прикрывает непроточный Оборонный Канал — ров длиной в несколько километров, глубокий и широкий, с эскарпированными, укрепленными гранитом берегами. Отвесная стена высотой метра два — внизу дно из хаотично набросанных каменных обломков, и глубина до трех метров, двадцать метров воды — и такая же стена. А над ней — бастионы, способные прикрыть огнем как подходы к каналу, так и сам канал простреливать кинжальным огнем. Спусков к воде на всем канале всего по одному с каждого берега, и они прикрыты и вовсе непреодолимо огнем, а мостов — два. Северный и Южный — фактически, это и не мосты, а дамбы, собственно и образующие канал. Одна практически на побережье, вторая отделяет Канал от Разлива. Естественно, хотя дамбы-мосты широкие, едва ли не четырехполосные — там прорваться в город и вовсе нереально. Канал позволяет сосредоточить именно на мостах много сил, малыми силами легко обороняя водную преграду. Наверное, дамбы при очень большой нужде и взорвать можно… Канал так же выполняет функции противопаводкового сооружения — по нему весной и иногда во время осенних дождей сбрасывают излишки воды из Разлива в море. Сам город как бы прикрыт от запада Рюгельского Края этим самым Оборонным Каналом, далее Разливом, и Северным Каналом, а далее и самой Студеной. Оборонный прикрывает самое уязвимое направление — вдоль побережья — километров тридцать до Лиманов, обмелевшего после мелиоративных работ устья Студеной. Когда построили Северный Канал, лет сорок назад, то степняки быстро выяснили — в летние месяцы эти лиманы очень проходимы для конных отрядов. А дальше — один дневной переход… И особо заставами и укреплениями не удержать — очень еще долго меняла Студеная русло в низовьях, заболачивая одни участки, и затопляя другие, а проходимой для легкой кавалерии она стала на протяжении добрых двадцати километров. После же постройки Оборонного Канала — этот путь стал им заказан, Разлив тоже серьезная уже преграда, а идти в обход его уже слишком долго, да и на Северном канале мостов нет, и для форсирования он не особо хорош. Со временем, впрочем, когда установился новый гидрологический режим, наполнился Разлив, и Северный канал перекрыли в самом начале подводной дамбой — все пришло в норму. Спешно построенные укрепления всего один раз серьезно повоевали, навсегда отвадив степняков. Хотя, говорят, еще больше их отвадило то, что с уменьшением водосброса Студеной — степи в низовьях и лиманы стали засаливаться, и вскоре уже поход из Центральной Степи к Рюгелю через побережье стал слишком труден в сухие месяцы — пришлось бы воду тащить на себе многие дни. А в другое время Студеная в основном русле, все так же меняющемся от года в год, порой бывала непроходимой. Вот и прекратились набеги степняков, обративших свое внимание на Валаш. Тогда-то и начал формироваться, при старом валашском князе, бывшем, выходит, куда умнее казненного Орбелия, институт военных казачьих поселений, тех самых Вольных. Поначалу и Союз в этом помогал, только при дураке-Орбелии дружба закончилась. Как бы то ни было — степнякам к Рюгелю путь стал заказан. В итоге город стал расти и за Оборонный, там образовалась малопрестижная часть города, которую презрительно именовали «За Каналом», а официально — Западная Застава. Селились там, в основном те, у кого деньги были, но не очень много. Город там давал большие участки, отчего Застава была просторной, при том откровенных люмпенов там не наблюдалось — жить там было несколько дороже и более хлопотно, чем на Восточном пригороде. Степняков уже давно можно было не опасаться, хотя иногда банды все же забредали, но малочисленные и больше сие событие служило развлечением местным жителям, собиравшим тут же дружины самообороны и подобной нацгвардии для отстрела ваххабитов — кстати, за вознаграждение. Однако в пустынных прибрежных районах дальше на запад порой высаживались всякие криминальные личности — пираты и контрабандисты. Неширокое приморье, песчаная дюнно-холмистая местность, поросшая невысокими нечастыми сосенками, ни на что в хозяйстве была не годна, потому там никто и не селился, что ловцов удачи вполне устраивало. Собственно, местность к западу от каналов и Разлива была, не считая пригорода, малонаселена, и шарились там, в основном или полувоенные формирования всякие, или прочие весьма мутные пассажиры, из мирных граждан — разве что пастухи, местные ковбои, гоняли там стада всяких копытных. Основное же сельское хозяйство шло по другую сторону канала, на неширокой, но весьма плодородной полоске между морем и предгорьями. По обе стороны Приморского Тракта раскинулись мелиорированные поля, множество ферм и винокурен. Виноград впрочем, тут был мелок и кисел, вино соответственно получалось не лучшего качества — потому пили в Рюгеле в основном портвейн. Либо покупные вина. Зато с мясом и молоком тут было неплохо — именно тот самый отголосок Степи вдоль Студеной подарил городу неплохие заливные пастбища.

Ну а промышленную мощь города создавали заводы. И шахты — шахт в предгорьях было множество, однако, поговаривают, многие уже истощились и едва давали сырье. Потому присоединение до того валашских северных предгорий — огромное подспорье Рюгелю. Хотя они числятся достоянием всего союза, но, по внутренним законам — половина добычи идет тому городу, на территории которого расположен источник сырья. А почти все военные приобретения на рюгельской земле… Заводов же в городе и так хватало — и пара пушечных, и ружейный, и просто тяжелого и среднего машиностроения, и станкостроительный, и судоверфи… Впрочем, вскоре выяснилось из разговоров, что зачастую один завод занимался множеством производств — ну, это, в общем, нормально, например, тот же Путиловский-Кировский завод чего только не строил сразу, и пушки, и трактора, и корабли, и станки… Серьезно зависел город разве что от угля из Ирбе. В предгорьях годе-то имелись очаги добычи, но себестоимость вырубаемого в глубине недр, с постоянной откачкой воды и расходом материалов на крепь и прочее угля, пусть и высшего сорта, не шла ни в какое сравнение с, тоже очень неплохим, Ирбенским углем, добываемым открытым способом, да еще и трудом каторжников.

Пока мы подъезжали к Северной Заставе, примостившейся современными краснокирпичными укреплениями на берегу Разлива — красивого широкого, едва другой берег видать, озера, все рассматривал местность. Очень напоминает окрестности Выборга, первое впечатление не обмануло. Местами серьезные выходы гранитов, кое-где песчаные дюны, небольшие ручейки и речушки, некоторые негодные для хозяйства, засыпанные валунами участки поросли красивым сосняком. Лиственные тут почему-то не растут, хотя гораздо теплее, чем в Валаше. Дерево в Союзе, кстати сказать — тоже огромный дефицит. Вроде бы Союз по результатам войны получал какую-то концессию на вырубку леса в Северном Валаше, но в любом случае с учетом дороги цена на строевой лес немалая будет. Народонаселение, попадавшееся нам по пути, выглядело довольно прилично, не сказать чтоб богато, но — зажиточно. Впрочем, в Улле народ тоже выглядел куда зажиточней, чем в других странах. Подходя совсем к городу, солдатня выстроилась в подобие походной колонны и затянула старинную солдатскую песню, про то, как задолбали командиры впереди, и вьется знамя полковое, в рот его яти, прощай, труба зовет, солдаты — в путь…

На Заставе нас остановил вежливый, но весьма внимательный наряд городской стражи. Сержант, осмотрев войско, сухо заметил, что винтовки военного образца, тем, у кого они имеются — придется продать в казну, кратко просветил всех о законах, даром, что все и так союзные подданные да граждане. Ури тут нас покинул, оставив мне адрес для контактов, ну и вскоре оформили мы все себе временный вид на жительство — всего-то на месяц. Дальше — изволь покинуть город, или плати пошлину. Лишние люди тут не нужны. Впрочем, мне проще — надо лишь добыть из банка свою грамоту на гражданство и «обналичить» ее в Горисполкоме. И хоть всю жизнь тут живи. Но это потом. А пока — распрощался с солдатами, забравшими свое барахло (сейчас уже вместе с винтовками сдадут в казну палатки, да начнется гудеж), и отправился искать место пристанища на ближайшее время. По совету капитана в город соваться сразу не стал — там цены кусачие, а качество не лучше. Потому выбрали «гостиничный комплекс», где обычно останавливаются всякие торговые люди, сейчас полупустой — не сезон и война. Цены оттого порадовали, даже Поль, которого я теперь окрестил Бельмондо — ибо даже отдаленно на молодого Бельмондо похож, устроился тут же, хотя и «в гараже», в номерах для водителей. Прикинул примерно бюджеты, и решил, что пару дней можно порасслабляться, благо, при гостинице имелись, пусть и не шикарные, как в Улле, но все же бани. Поторговавшись для виду, расстался с не столь уж и огромной суммой, из обналиченного еще на Заставе в отделении Солдатского банка, и стремительным домкратом впал в эйфорию.

…Спустя неделю мальчишка принес письмо от капитана Ури — как он нашел мой адрес, не знаю, хотя вряд ли это было слишком уж сложно, я и не скрывался. Капитан вежливо справлялся, как мои дела, и не созрел ли я для серьезного разговора за жизнь? Оглядевшись, я подумал, что это отличный повод прервать расслабление, потому что иначе это может зайти слишком далеко. Нет, особо я не гулеванил, пил в меру, и даже девок не вызывал — просто я дрых по пол-дня, жрал от пуза, и валялся в ванне в банях. Даже денег лишних не тратил, просто оно уже начало надоедать, но сил прервать релаксацию как-то не находилось. А тут такой повод. Отписал ответно, что в течение ближайших дней непременно загляну к нему, и отослал таким же способом, с мальчишкой. Тут у молодежи вполне в чести такой заработок — доставка СМСок. При каждом приличном заведении кормится пара-тройка тимуровцев, на хорошем счету, которые весьма быстро и старательно доставят до адреса короткое текстовое сообщение, или даже небольшой бандероль. За весьма умеренную плату. Конечно, если что-то серьезное или особо ценное — то лучше вызвать серьезного курьера. Иногда и вооруженного, а можно и с охраной. Но если по мелочи — то достаточно этих пионэров.

…Город показался мне более спокойным и мрачным, чем Улле. Тот напоминал Одессу, а этот — Выборг или там Хельсинки. Климат, наверное, и строительный материал — очень много гранита в облицовке — оно и понятно — здешние погоды он лучше переносит. В целом город более упорядоченный, хотя уже видны признаки того, что ему тесно в пределах городских стен и бастионов. В самом городе красиво, и имеются и солидные каменные мосты через Беленькую, и парки, и Приморская набережная, и Городской Сад на острове в устье реки. Гораздо более эстетично все, чем в Улле. Однако, размаха и простора Эбидена ту, конечно, нет. Тот город поразил своими широченными бульварами и парками, просторной застройкой, продуманными перспективами. Рюгель в сравнении с ним как зажиточный фольварк рядом с охотничьим поместьем. Добротно, но мрачно. А население — понравилось. Степенные все какие-то, не бедно одеты, хотя своя босяцкая тут имеется, но гораздо малочисленнее, чем в Улле. На улицах немало красивых женщин — как-то даже чего-то заволновался. Мне в моем офицерском мундире без погон как-то не особо и уютно было по началу, но ничего — вижу — смотрят с интересом и вовсе не презрительно или враждебно.

В банке и вовсе приняли очень почтительно, а уж когда удостоверили личность (между прочим, чтоб не думать об отсталости какой — через отпечаток пальца, а как же), и подавно. Потому как выяснилось — афера с часиками натикала мне солидный счет. С учетом всего награбленного… совсем неплохо. Управляющий тут же предложил мне положить все на депозит, и мы долго не то чтобы торговались, но обговаривали условия. В итоге нашли устраивающие всех условия. Забрал я и грамоту на гражданство, попутно среди документов оказалось три письма от мастера Бару, в которых он испрашивал моего согласия на продажу лицензий, как и положено по договору. Тут же написал ответ и оплатил срочную отправку — чем шнелль, тем гут. Ну-с, я вполне себе Буротино, можно бы подумать, и насчет того, что где-то осесть, прикупив себе и жилье вовсе…

***

Нет, все же если город купеческий, торгашеский — то это насовсем. Ури сделал мне предложение, обрисовав местные расклады. В армию попасть, тем более на лейтенантскую должность — нечего и мечтать. Ну, это с самого начала было понятно. Во всякие погранслужбы, жандармы, полицию и прочее — только местных жителей берут, то есть тех, кто прожил тут не менее пары лет. Ну и с соответствующей характеристикой за период проживания. Так что единственное предложение по госслужбе он мне мог сделать — это в местную Нацгвардию. Ну, та самая Гражданская Оборона, ополчение то есть. Кроме непосредственно резервистов-ополченцев у сей структуры имелся и постоянный состав, набираемый преимущественно из отставных офицеров. Вот туда-то вполне принимали на службу и без особого ценза. Ибо служба не престижная вовсе. При том отнюдь не непыльная — большинство нацгвардейцев занимаются отнюдь не тренировкой резервистов или воспитательно-патриотической работой — а таки несут службу вахтовым методом на точках на Студеной и на Северном канале, выполняя роль офицерских ГБР, оказывая помощь всем прочим службам и сами посильно творя порядок и попирая беззаконие. Что-то среднее между ОМОНом и Вневедомственной охраной по функциям, чорт разберет точнее. Платили вохрам немного, правда имелось казенное содержание, ну и возможность «при вакансии» претендовать на место в городской армии.

Это бы все ладно, в целом, если я решил бы остаться в Рюгеле, меня бы вполне все и устраивало. Но, мать его, ценник! За то, чтобы попасть в постоянный состав ВОХР, требовалось занести (через Ури, естественно) такую сумму, что у меня на лбу натурально мужской детородный орган вырос. Причем, все аргументы капитана сводились, по сути, к простому «ну я же знаю, что у тебя столько есть!». Нет, у меня действительно столько есть. И даже гораздо больше есть. Не обеднел бы, но… А оно мне, вообще-то, надо? Сказал, что должен подумать, ибо вообще не решил, остаться ли в городе, или уехать. Нафиг. Решил еще некоторое время поосмотреться, а там уже что-то и решать. Чорт его знает, мне тут, в целом, довольно-таки понравилось, но такие жлобские заходы сильно портят настроение. Да и было бы за что платить?

***

Месяц прошел как-то незаметно. Напомнил мне об этом только Бельмондо, у него-то как раз истекал ВНЖ, выданный при въезде. Надо ему было или покидать город, и быть бродягой, или как-то вписываться в местные реалии. Пока я прохлаждался, он, походу, пытался найти концы, чтобы обойтись своими средствами, не влезая в долги. Не вышло — все было вовсе не так просто, лицензия стоила дорого, да и транспорт для работы в городе должен был соответствовать требованиям. А вне города и вовсе не заработать ничего. В итоге пришел он договариваться об аренде лошадок и брички. Его сбережений едва хватало на лицензию и съем жилья. На каретный двор он не захотел, говорит, там мол, и лошадей попортят, и бричку могут на запчасти развинтить, и вообще новичку не рады будут. Нашел себе приличный дом с конюшней-сараем в Западной, за каналом, и пришел договариваться, да забирать бричку. Быстро найдя стряпчего, составили договор — условия я ему поставил не то что божеские, а очень даже вовсе и мягкие, прописал, правда, что по моим хозяйственным и прочим надобностям могу его привлекать, не чаще раза в неделю, бесплатно. Мало ли что, на всякий случай. А то вот барахла у меня скопилось — пришлось даже нанять кладовку в гостинице.

Вообще, постепенно я тут тихо зверел. Даже не думал, что безделье может так выматывать. Денег у меня вполне хватало, и можно было бы вообще заниматься… да чем угодно! Вот только вопрос — чем? Как-то внезапно ощутил себя в невесомости и недоумении. Пьянствовать решительно не хотелось, норма на снятие стресса явно была уже выпита. Да и компании в гостинице не было подходящей, а в одиночку надираться и вовсе не хотелось. Снял разок девку, чисто от скуки… не понравилось. Нет, чисто технически все вполне приемлемо, но… не то. Поискать, что ли, какую непрофессионалку-любительницу из местных? Лениво как-то. В общем, как говорится, «ипохондрия всегда на закате делается… от глупых сомнений». Сик, как говорится, транзитом, прямо к глориным мундям.

В общем, стал я всерьез примеряться к предложению Ури. Так-то посмотреть — что мне та сумма? Ну, остается, остается же еще, немало вовсе. И то сказать, ну пусть с часов Бару мне далее наверняка меньше капать станет, все же первые сливки ушли. Но пара-то золотых в месяц будет набираться. Но и без этого — выплаты с рисского ордена, аренда от свиррского товарища, аренда от Бельмондо, да проценты с вклада в банке. Да, чорт его дери, я попросту могу на эти деньги где-то в пригороде у частника, не говоря в сельской местности, безбедно жить, с питанием! Ну не шикуя вовсе, но просто не подыхать с голоду и не мерзнуть. Так чорта ли я жалею денег? С другой стороны — она мне так нужна, эта служба? Может, другим чем заняться? Бизнес, что ли, какой замутить?

…Поразузнав насчет бизнеса — понял: чтобы заняться чем-то серьезным — придется занести, причем официально уже, про взятки пока и речь не шла — сумму вполне сопоставимую с названной Ури. Не, так-то гражданину оформить ЧП — раз плюнуть. Вот только — торговать в определенном районе и определенным списком, производить — вполне определенные вещи, и сбывать их определенным дилерам. И расти над собой, через год — послабление, еще через три — больше, еще через пять — еще больше… Или вноси сумму. Сумму немалую, за каждую ступень. Не, чего-то такой бизнес меня не впечатляет, да и вообще не предприниматель я по натуре, так, срубить на вираже бабла — дело хорошее, а всерьез работать на себя — ну его. Это ж кабала какая, и не бросишь. Пробовал когда-то в молодости, знаю.

Из доступных работ оставалось мореплавание — тут город всячески способствовал развитию отрасли, особенно в плане рыболовства — но, увы. Мои познания в этом деле весьма скудны, а вложений мал-мальски приличное предприятие требует серьезных. Ну, всякое сельское хозяйство — опять же, все забито и сплошные запреты — только в ковбои подаваться, но чего-то как-то не тянет, да и верхом я ездить не умею вовсе. А без этого там никуда, как ни крутись.

Были еще предложения «работы с риском». Нет, не криминал… или не совсем криминал. Всяческие охраны, это понятно, но кроме того — собирались здесь эдакие ватаги, зачастую, кстати, из вохровцев и военных-«отпускников», да отставных. Собирались когда по найму частным лицом, когда «на паях» координаторами. Ватаги эти иногда брали подряд от города, иногда по частной лицензии творили правосудие, отлавливая кого надо, гоняли пиратов и бандитов, а бывало, и совершали дружеские визиты к степнякам, на предмет пожечь-пограбить, да рабов набрать. Сейчас вроде как таких заказов много — в Валаше, после уничтожения Орбелием системы Вольных поселений — Западная граница практически открыта, и недобитые или вовремя сбежавшие степняки уже вновь набирают сил. Армия Рисса, пусть и набранная из бывших валашских полков, сможет сдерживать только оборону по Студеной, а вот рейды по превентивным действиям остаются за такими вот частниками. Пока князь Велим о восстановлении Вольных Земель даже не обмолвился, оно впрочем, и понятно — зачем ему этот геморрой, коли Орбель так удачно решил проблему. В общем, бывших военных активно набирали в такие ватаги — не то чтобы много предложений, но имелись. По раздумью, решил, что ну его пока что нафиг. Тем более мне, как вовсе пришлому, много денег не обещали, и вообще, чего-то башку под пули подставлять мне не хочется больше. Тем более, лично — если б опять под командование мясо, это одно дело, а своей шкурой рисковать — нет желания особого.

В общем, впал я в тяжкие раздумья от всего этого. Как вообще жить тут дальше? Вот ведь гадство… До того как-то не приходили такие мысли… не до того было… все беги-крутись, хватай-стреляй, смотри, чтоб не сдохнуть. А тут раз, и на тебе — море возможностей, практически безграничное — куда хошь, туда и плыви. А куда я хочу? А я и не знаю… Хреново, когда много вариантов. Когда это сраное изобилие. Когда самому надо что-то решать… и отвечать потом за решения. А перед кем, спрашивается, отвечать? Да хуже всего — перед собой. Хрен ведь спрячешься и не соврешь… Вот бы было два варианта выбора: «нет и не будет» и «был, но закончился» — это да. Это просто, это хорошо. А так…

Ну, спрашивается, чего вот я хочу? Ну… Ясное дело, осесть где-то в тихом месте. Но где? В селе… Местное село это не наше, из двадцать первого века. Сдохну я там от скуки. Сопьюсь может. Что мне там делать? Овес растить, да как в песне пелось, хрен на всю страну? Кур разводить или кроликов? Огород копать? Нет уж. Не то чтоб я городской, но к технике тянет. А техника тут в городах. В Рюгеле, так сказать, наверное, сильнее всего это видно, самый развитый город в известном мне мире. Осесть тут? В пригороде, свой дом купить, поставить какую-никакую мастерскую, и возиться в свое удовольствие? В принципе, неплохо бы… Но тут придется искать источник дохода — на все поступления не пошикуешь, пожалуй. Да и что я тут буду мастерить? И зачем? Прогрессорствовать тут не хочется вовсе — а то на старости лет будешь в бомбоубежище с противогазом бегать. И так-то не думаю, чтобы на много лет мир настал, как бы вскоре новой войне не быть. Стараться что-то мирное придумывать? Так человек так устроен, что любую идею к всякой гадости приспособит. Опять же — тогда тихо сидеть не выйдет, засветишься, и пойдет потеха.

Вспомнилось мне тут, как один товарищ, не всерьез, по пьянке рассуждал. Так, конечно, трёп, но вспомнилось. Мол, вот был такой Леонардо, Недовинченый. Очень много всякого придумал, что свое время опережало. Мало того, опережало — предугадал! И тоже вот пацифизмом страдал. Даже специально ошибки в чертежах делал… А у этого товарища была своя версия. Мол, не Леонардо это был. Точнее, был Леонардо, а был еще кто-то. Кто в то время из нашего попал. Попал то ли больной, то ли немощный или пораненый какой, отчего сам не смог делать ничего… или помогли ему таким стать. И человек этот был… скажем так, в технике не сильно сведущ. То ли менеджер какой, то ли вообще женщина современная. А тут рядом Леонардо. Который… правильно, записывает. Что записывает? А то, что ему рассказывают. Ты, товарищ мне говорил, рисунок «танка Леонардо» видел? А вот теперь, говорит, я тебе рассказываю, что есть танк, простыми словами. А ты это с пониманием человека пятнадцатого века и рисуй. Значит, машина боевая. Внизу движитель, колесиков-шестеренок в нем много. В разные стороны может крутиться. Сверху — корпус. Броня — наклонная. Под разными углами. Машина может вести круговой обстрел своим оружием. А сверху — как же без этого — командирская башенка. Башенка, в которой командир сидит И такая вот фигня, как баял товарищ, буквально с каждым «изобретением» Леонардо. Если их со слов не разбирающегося непонимающий записывать станет, а потом по разумению своему рисовать. Ну и додумывать в меру доступных технологий. Так вот и получился, мол, великий гений Леонардо из Винчей… Относиться к такому трепу можно по разному, но здравое зерно в этом есть, пожалуй.

…Помучавшись еще неделю, я окончательно осознал, что меня «блядські ці питання зайобують» окончательно, и пошел сдаваться к Ури. Чорт с ним, отобью деньги, а если что — ну и пес с ними. А иначе свихнусь я тут от безделья. А так — будет ритм какой-то, сразу станет не хватать времени — и появятся дела. Скука, безделье — главный враг человека. Хорошо тем, кто всегда себе занятие найти может — а я вот не умею. Мне начальство необходимо, и жесткий график. Который я буду мечтать сменить на свободный, работу по ставке на сдельно-премиальную или вообще аккордную… и так далее. Без пинка по жопе, и иначе, как вопреки — ничего ж не получается, это ж закон…

С Ури мы торговались долго. Оказалось, что сумма уже выросла — ситуация меняется, в армии сокращения, много приезжих искателей подобной работы, и так далее. Может, и не врал, я не мониторил ситуацию. В общем — выросла сумма подношения едва не на половину. Ну и торговались… точнее попытались, но я попросту зарядил, что мне, в общем-то наплевать, и если не срастется, я уеду из Рюгеля, да и все. Что, возможно, могло быть и правдой. Потому — вот тогда та цена, что он предлагал раньше — и по рукам. А нет, так нет, а торговаться я не буду. Капитан аж поморщился — ну, не принято тут так. Купцы, как есть. Базар, торговля — это же основа здешнего мира. А тут так вот презреть традиции торга, наплевать на ритуал… Чисто для того, чтобы сохранить приличия, капитан помялся минут пять, потом согласился. Деньги я ему занес сразу, как еще тогда обговаривали, чеком на предъявителя, сразу заполнил заяву в управу, Ури тут же рекомендацию шлепнул — все по-честному, ни малейшего вранья. Выданную мне при увольнении справку, точнее заверенную у стряпчего перепись ее, приложил. Все, теперь только заявиться лично на рассмотрение ходатайства комиссией, в военкомат Рюгельский, и получить одобрение.

Как-то резко обретя цель, я моментально собрался, за оставшиеся три дня привел себя в порядок, подсобрал вещи и даже расплатился полностью за все в гостинице, хотя съезжать пока никуда не собирался, да и некуда и незачем. Вызвав смской Бельмондо, договорился и перевез к нему всякое барахло — он был вовсе не против, домик он снимал маленький, на одну комнатку с кухонькой, а вот сарай при нем был большой и крепкий. После привел в порядок форму, начистил все и нагладил. Даже запас всего накупил, от мыла и зубного порошка до патронов. Вспомнил вдруг, что хотел же в Рюгеле посетить оружейную мастерскую младшего Варенга, да совсем как-то из головы вылетело. Решил, что теперь уж — после. Три дня пролетели незаметно. И вот утром того дня, когда наконец пришла пора идти устраиваться на службу, с ранья прибегает пейджер-джан с смской от Ури. Мол, срочно надо пересечься в центре, со всеми бумагами. Странно, думаю, в чем дело-то — на комиссию идти к двенадцати только. Ну да, чего уж, не возвращаться же, снарядился по полной форме, разве что без револьвера — не положено в городе открыто оружие носить, если разрешения нет или не на службе числишься. А потайной кобуры у меня нет, да и как с формой такую носить? Гражданской-то одеждой так и не обзавелся еще. Вообще-то для таких случаев тут имеются миниатюрные револьверчики, вроде того, что был у дочки Кэрра, Лами. Малокалиберные, хотя и с довольно мощным патроном, пятизарядные и компактные — в кармане и незаметно вовсе. Однако, я таким пока не обзавелся, хотя давеча в лавке оружейной держал в руках, приценивался. Странное дело — вроде как надоело железо таскать, а вот без оружия — словно штаны одеть забыл. Надо будет исправить этот промах, но уже потом. Дошел по утреннему прохладному туману до линии конки, дождался общественного транспорта, отдал медный пятак за проезд, да и отправился в город.