Победителей не судят

Глава 12

— Понимаешь, Йохан, я ничего не могу с этим поделать, правда, мне так жаль — Ури действительно было очень жаль. Очень сильно жаль, очевидно, уже потраченной доли мазы. — Этот закон ввели буквально вчера вечером, я только сегодня узнал…

— Ладно, давай уже поподробнее — на капитана было жалко смотреть — он был весь красный и потный, со страдальческими виноватыми глазами сеттера, и печально обвисшими кончиками усов. — Подробнее, и по делу, что надо, когда и как.

— Мой товарищ… Олвин, советник Олвин — он должен был все устроить… Он устроил! Все уже было готово, Йохан, я тебе клянусь! Но, ты понимаешь, эта война… Мир меняется, все летит к демонам…

— Короче, Ури, ближе к делу.

— Слишком много появилось желающих попасть в службу городу. Я имею в виду — из приезжих. Раньше брали всех, потому что постоянно была нехватка в ланд-милиции, не хотели особо в нее идти — хлопот много, а денег вдвое меньше считай, чем в армии. А сейчас наоборот. Вот, в Совете и решили… — Ури снова горестно вздохнул, и, успокаивая расстроенные чувства, приник к стакану с вином. Выцедил, горестно крякнул, посмотрел в окно и продолжил жаловаться.

Если опустить цветастости, жалобы на жизнь и прочие сложности, то суть оказалась проста. В городе постановили отныне набирать в ланд-милицию только местных. Тех, кто прожил в городе не менее трех лет. На сем собственно все, затея со службой быстро булькнула, и остро (особенно для Ури, естественно), стоял вопрос о возврате внесенных мною средств. Причина этого выяснилась вскоре.

— Послушай, Йохан — совсем как-то жалобно сказал капитан — Тут так получилось… Ты не будешь сильно против, если я отдам половину денег сразу, а половину потом? Сейчас придет Олвин, он принесет… часть, а я… просто так уже получилось…

— Ури, мы так вообще-то не договаривались… — Меня вдруг выбесил размер отката — оказывается капитан открысил себе полста процентов — это ж совсем совести не иметь. Спускать этого я не собирался, хотя и понимал, что отношения портить не стоит, но… надо постараться подсечь его, раз сам так подставился. Но, пока я думал, что же я могу все же поиметь с капитана, явился тот самый Олвин.

Высокий статный мужчина в гражданском. С сединой, но крепкий. Сразу видно — чиновник. С кожаной папкой-портфелем, приехал на таксо, вошел, поздоровавшись кивком с хозяином, и сразу к нам. Место кстати тут приличное — ресторан-кофейня на речной набережной. Заведение довольно пустынно по утреннему часу, какая-то молодая парочка балуется кофе, явно приходящий в себя после бурной ночи крепкий, опрятный детина купеческо-приказчицкого вида в уголке, да мы двое. Теперь, то есть, трое. Представившись и познакомившись, Олвин присел, дождался принесенного ему без заказа (видимо, не в первый раз тут, и вкусы знают) кофе, и выжидательно посмотрел на Ури.

— Мастер Ури, Вы ознакомили нашего друга с возникшей проблемой?

— Да, Олвин… И не надо этого казенного тона, я мастера Йохана не очень давно знаю, но мы неплохо сдружились… И тем более обидно, что так вышло! Неужели нельзя ничего сделать, Олвин?

— Ури, ты же знаешь, после всех этих дел… особенно в Улле… В Совете постоянно идет подковерная грызня, все сводят старые и новые счеты. Даже если бы я вдруг рискнул, то другие… Я принес деньги, мастер… Йохан. К сожалению, тут, пожалуй, ничего нельзя поделать… Ури, что ты так кривишься?

— Да… демонова печенка… Я уже внес деньги на майорский патент! Демонову мать в три хвоста! Йохан, я отдам деньги в ближайшее время! Жалованье у майора солидное…

— Ури, первые полгода ты будешь получать немногим больше, чем сейчас — грустно оборвал излияния капитана Олвин — Полковая казна, офицерский клуб, и прочее и прочее…

— Такую-то мать… Олвин, ты можешь мне ссудить денег?

— Ну… совсем без процентов, Ури, даже в знак нашей дружбы, увы, не смогу. Но… по минимальной ставке…

— Извините, мастер Олвин — позволил я себе вмешаться, решив, что ссудить Ури денег я и сам смогу, если под минимальный-то процент, а у товарища, наверное, самолет на работу вот-вот улетает. Надо побыстрее расставить все точки, и пусть сваливает, а дальше мы сами уж разберемся. — Я так понимаю, что вариантов решения проблемы никаких нет?

— Ну… — несколько задумался Олвин — Вообще-то… есть теоретические возможности, но, боюсь, что Вам они вряд ли подойдут…

— Олвин? Есть варианты? — аж подскочил моментально взбодрившийся капитан. Вот чорт, я ж чисто так спросил, разговор закруглить…

Я не учел особенностей законодательства… да вообще всего уклада, этики и морали Союза! Торгаши. Купцы. Негоцианты, мать их дышлом. То, что нельзя по закону — всегда можно за деньги! Впрочем, тут поступили даже хитрее. Можно было и иногороднему вписаться в должность. Но — только гражданину Союза. Меня это устраивало, но было и еще условие — гражданин должен был таки осесть в Рюгеле, и не просто так. А не иначе как с приобретением недвижимости. Адрес и прописка, хе-хе. Ну, или попросту можно и снимать, но — извольте оплатить счет сразу на все три года проживания… Что никуда не делся. Кстати и недвижимость в этом случае обременялась — три года ее нельзя продать обратно. Вот такие понимаешь методы привлечения инвестиций в городскую экономику… Разумеется, примерно со слов Ури оповещенный о моем статусе — свежеиспеченный отставной лейтенант рисской армии, пусть и после войны и с трофеями, Олвин расценивал такой вариант для меня как неприемлемый. Но я-то в принципе вполне могу себе позволить! Правда, это означает таки осесть в Рюгеле минимум на три года… Хотя, почему же? Я ведь, если припрет, могу разорвать контракт, и запросто уехать. А что дом… Так сдать его, и всего делов! Денежка три года капает, а потом и продать…

— Мастер Олвин, я понял суть — как можно вежливее прервал я чиновника. — Знаете… этот вариант меня бы устроил… — оба собеседника несколько обалдело посмотрели на меня, а я продолжаю — Но, дело-то вот в чем — все же покупка жилья — дело не быстрое и требует времени — ну, не могу же я купить первый попавшийся курятник! А вопрос со службой хотелось бы решить прямо сегодня… Может, обойдемся гарантийным письмом, с моим обязательством в приобретении недвижимости в Рюгеле… скажем, в какой-то определенный срок после подписания контракта о найме в ланд-милицию?

— Да?… Хм… Да! Конечно, такая возможность в законе есть! — пришел в себя Олвин — Но… мастер Йохан… Вы должны понимать… нет, никто не сомневается в Вашем слове, но… Необходимо будет предоставить… Гарантии Вашей платежеспособности… Поймите правильно, Казначейская Палата — это серьезная организация, и она…

— Я понял, мастер Олвин. Письмо из Рюгельского банка о состоянии моего счета Палату устроит? — бедняга Ури, он аж рот открыл от удивления.

— Вполне… Мастер Йохан. Вполне. Но представить его надо будет сегодня. И… я хотел бы увидеть его до того, как Вы его отдадите комиссии. — Олвин уже пришел в себя, и вполне деловит, и, похоже, немного мне не доверяет — Вы могли бы принести это письмо к половине двенадцатого… Да лучше всего сюда же! Мы Вас тут подождем.

— Отчего же нет… — несколько рисуясь, посмотрел на свои «Бару» — Пожалуй, я успею, банк вот-вот откроется… Пожалуй, я не буду откладывать это. Господа, позвольте оставить вас…

Выписку из банка я получил без малейших проблем. С одного из счетов — деньги я поделил на несколько счетов, для удобства пользования, и вот теперь, даже не с самого крупного, получил выписку. Счет был солидный, и на приличный домик, даже в городской черте, в смысле внутри стен — вполне хватило бы. Когда я, спустя полчаса, принес бумагу, друзья все еще были на месте, что-то горячо обсуждая. Посмотрев на выписку (профессионально оценив подлинность, буквально мельком — очевидно, неплохой стаж), Олвин удивленно вскинул брови, и хмыкнул уважительно. А на капитана было просто больно смотреть. Он не смог сдержаться, и кусал кончик уса, с выражением «Чорт, ну как я так мог продешевить!». Богатством хвастаться нехорошо, но иногда, в такие моменты — так приятно… Олвин тут же, кликнув хозяина, потребовал принести письменный прибор, что тоже не вызвало удивления — тоже, поди, не впервой…. А может. И вовсе тут так принято — купеческий город, торговый. Накропал я гарантийку, насчет покупки недвижимости, приложил выписку, и даже, от себя уже, вписал предложение о внесении означенной в выписке суммы на счет города с составлением контракта. Ну, как положено — я обязуюсь приобрести жилье, после чего могу снять со счета остаток суммы — а до того сумма пребывает в гарантии города. Что, мол, не пропью я ее. А коли я не приобрету в течение отведенного месяца, и контракт на службу будет расторгнут — город мне возвращает средства, за вычетом штрафа в размере… Олвин, прочтя, аж крякнул… и предложил, в знак расположения, разумеется, добавить, что предлагаю я это по совету городского советника Олвина. Жук, но почему бы и нет? Зато теперь мое дело верное. Ури грыз трубку, наблюдая меня с некоторой даже задумчивостью, во взгляде читалось что-то вроде «Как же я тебя, суку ушлую, раньше не разгадал…». А я что? Я просто вот дружески помог человеку… теперь у меня… ну, не то что в друзьях, конечно, но в хороших непростотак знакомых — целый городской советник… Не имей сто рублей, а ишака привязывай.

Надо ли говорить что решение о подписании со мной контракта комиссия, конечно же, единогласно приняла…

***

Служба оказалась весьма специфической. В Северном пригороде находилась база милиции, но реально там редко когда можно было встретить много народу — разве учения какие проходили бы, как мне рассказывали. Там я всего лишь оформился, поставился на учет, причем в отличие от армии — свое оружие тут полюбому обязательно, ничего не выдают, даже патроны. Ну, хоть сэкономил. С войны я даже гранат с собой по привычке привез, хотя ума хватило не светить, на всякий случай. Вообще странная организация, какой-то то ли пережиток толи наоборот зачаток… Служба по графику — неделя через неделю. Ибо нехрен, тем более что чаще всего за пределами города служба, куда еще добраться надо. Оплата… грустная. Два желтяка в месяц — я у Вергена по идее больше получал, как временный взводный. Хотя по мирному времени и то хлеб, но…. На офицерской-то должности. Опять же — должность не поймешь — офицерская ли? В ланд-милиции своя система званий, рядовые резервисты-милиционеры вообще появляются в поле зрения только по большим учениям или в серьезном деле. И денег не получают, разве что какие-то льготы по налогам, ну и прочие ништяки незначительные, стаж там выслуга, еще что-то. Урядники — туда пишут бывших сержантов — появляются в управе минимум раз в месяц на сборы и их довольно часто привлекают еще на усиление — что-то там им за это капает финансово, но немного. Тоже конечно больше за статус вкалывают, за налоговые льготы и прочее. А вот основной постоянный состав — это все мы, грешные, бывшие старшины и офицеры — именовался вахмистрами. То есть по-армейски получалось, что это даже и не офицеры… ну или унтер-офицеры, чорт его разберет, как правильно. Настоящие офицеры в этой структуре именовались сотниками, и занимались исключительно штабной работой, туда попасть без блата сильного — просто нереально. Да не больно-то и хотелось. В ланд-милиции исключительно пехота имеется — конные отряды создает при себе жандармерия, и туда просто так не попадешь — хотя после долгой и беспорочной службы в ландах — можно пробовать. От казны мне полагалась разве что форма — и на том спасибо. Форма тут у милиции схожа с союзной армейской, довольно удобная, на мой взгляд. Эдакий френч со здоровенными карманами, с капюшоном — по виду вроде старинной куртки М-шестьдесят-пять австрийской. Штаны обычного вида, с удобными накладными карманами на бедрах, сапоги, да кепка. Кепка, правда, дурацкая, чем-то напоминает дебильную польскую конфедератку, или фуражку угловатую американских полицейских тридцатых годов. Смотрюсь я в ней совсем идиотом, но, в конце концов, я теперь милиционер, как же мне еще выглядеть. Хорошо хоть гаишного жезла и свистка не дают, тут это не в моде… Зато есть в комплекте, и шикарная, то ли кирза какая, то ли вовсе кожа — плащ-палатка. Положена только полевым офицерам, то есть нам. Звания тут обозначаются вовсе просто — никаких тебе погонов — просто шеврон-нашивка на рукаве. У урядников один угол, у нас — два, у сотников — три. А кто старший в карауле или группе — тому на грудь значок. А вообще-то все друг друга знают в лицо. Потому что в городе дураков не так много, а после введения советником Олвиным новых правил по приему на службу в плане обеспечения недвижимостью — иногородних дураков и вовсе почти не стало. Форма у милицаев по цвету отличается от армейской, более табачного цвета. Потому нас тут население обзывает «клопами» — но не настолько уничижительно и ненавидяще, как красные мундиры сборщиков налогов на севере. Скорее так, беззлобно — ибо населению от ланд-милиции горя немного, разве кто попадется с контрабандой какой или еще с чем нехорошим… ну так сам виноват. Не надо было попадаться. В Союзе, кстати говоря, сборщиков налогов нету, чтоб мундиры носили. Тут все цивилизовано. Сам платишь, сколько обязан… а если не заплатил — вот тогда к тебе и придут. И предупреждать не станут — ибо очень тут серьезное преступление — неуплата налогов. За контрабанду и даже убийство стражника или милиционера в перестрелке всего лишь на несколько лет могут в тюрьму посадить. А за налоги — имущество опишут, и если не хватит — в рабство продадут. Так что сборщиков налогов в Союзе нет. А вот лесные клопики как раз табачного цвета водятся в зарослях дикой ежевики.

Сама служба проходит как и положено такой службе — неутомительно и бестолково. За прошедшие служебные две недели, я успел побывать сначала в карауле на Восточной Заставе, тупо пролеживая топчан вместе с товарищами — нас кинули «на усиление» крутивших что-то свое погранцов и таможенников. Прокрутили без нас, даже бока отлежать не успел. Потом прошлись бестолковой облавой по приморскому редколесью за Западной — серьезное мероприятие, с обеспечением палатками и горячей пищей, на трое суток! Естественно, ничего почти не нашли, кроме пары пустых старых тайников-схоронов, и никого не поймали, кроме нескольких люмпенов, рискнувших забраться подальше от города на сбор плавника. На топливо собирают — сушат и продают, неплохой, кстати, приработок, для деклассированных, вот только в городской черте конкуренция велика, так и выбираются самые лихие на запад, хотя места тут не самые уютные — увидишь чего не то, что век бы не видеть — тебе голову и прострелят. И главное никто ж и не почешется за такого оборванца. Труп один, кстати, обглоданный и засохший, ветрами из песка выточенный — тоже нашли. Одно хорошо — за эти тяготы и лишения по гривне в день премии выписывают. Тридцать серебряков за прогулку с пикником, пусть и под дождиком небольшим. Старички, которым я обещался в конце месяца проставиться, говорили — мол, повезло, сразу пришел и наудачу попал, да чтоб в мою смену — так-то нечасто такое, раз в квартал, а то и реже, тут последний раз еще до войны было. На вторую неделю выпала скучная служба на охране шлюза у начала Северного Канала. Унылая офицерская караулка, полное отсутствие алкоголя, который неплохо заменял чифирь, скука, байки товарищей, надоедающие на третий день, и единственное развлечение — идти отстоять свою смену в будке на вышке. Надо срочно затариться какими-то книгами, иначе тут от скуки можно поправиться на несколько килограммов за месяц. Или жопу до синяков отлежать. Хорошо, что я в пожарные не пошел устраиваться…

Однако практически любая работа приносит радость. Тем, что трудовыебудни заканчиваются, и впереди — выходные. А тут при таком графике — цельная неделя выходных. И после такой службы жажда деятельности нападает невероятная. За первую неделю выходных я уже успел и отмокнуть в бане, и пообщаться с той же девицей с пониженной социальной ответственностью, благо и обитал я пока в той же гостинице, даром, что все вещи и собака переселились к Бельмондо. Я его навестил, собакен обрадовался…. Хоть кто-то мне тут радуется, уже неплохо. Придя в вид, начал вылезть в город на шоппинг. Подогнал форму и отдал в перешивку армейскую портупею — пусть подгонят под новую форму, посетил в очередной раз цирюльника — пора стричься, заодно от скуки сменил очередной раз имидж. Побрил голову под ноль, а усы оставил в стиле советской армии семидесятых — дядька у меня так ходил, я в детстве его таким помнил. Померил подогнанную форму, нацепил дурацкую фураньку, над которой старательно поработал местный кутюрье из Припортового. Не, ничего, так уже лучше, не совсем дурак, просто так выгляжу.

Третьего дня зарулил в аптеку, вовсе не за этим, хотя и это тоже имелось в ассортименте, и конечно и это я прикупил. Но главное — вылезла проблема со здоровьем. Что-то многовато контузий и сотрясений моя бестолковка перенесла за последние полгода, начиная собственно с самого начала. В итоге заполучил я себе, похоже, мигрень, головные боли то есть. Раньше-то я как-то особо их не замечал, списывал на недосып, или перепой, или прочие внешние невзгоды, да порой и некогда было замечать. А теперь здрасьте — пару раз на смене так прихватило, что аж караул. Вот и пошел к фармацевтам, искать спасения. М-да, а негусто тут с обезбаливающими. Зато предложили шикарное средство от головных болей. Порасспросил поподробнее, больно уж подозрительно показалось. Ага, на Севере горцы собирают мак в долинах… Понятно. Нет, спасибо, мигрень хмурым лечить я еще не готов. Я пока водочкой, если что. Зато теперь я знаю, куда идти, если захочется странного… Купил леденцов мятных, лечебных, да мазь какую-то, смесь ментола и бальзама звездочки, по запаху и ощущениям. Говорит фармацевт — виски помазать — головную боль снижает. Проверим.

Заглянул и в оружейный. Хотел найти того самого Варенга — нашел, но там оказалось закрыто. Степенный дворник охотно просветил, что «Мастер Хуго уехамши к брата, как обычно, раз в месяц. Завтрема, самое позднее послезавтрема, к вечеру, от брату вернетси». Поскольку у меня планы не срастались, решил навестить этого Хуго как-нибудь в другой раз. Вообще внушало его обиталище — дом большой, добротный, дорогой. Свистнув мальчишку, сгонял того за папиросами, и, угостив ими деда, порасспросил об этом пассажире. Однако, интересно — живет один, а дом огроменный. Бабы нет, девок похабных не водит… по крайней мере, никто не видел, жрать готовить и прибираться ему приходит какая-то наемная тетушка, весьма почтенного вида. С учетом, что сам товарищ Хуго вовсе не стар, едва за тридцать, холост, и деньгами не обижен — наводит на мысли. То ли чего нехорошее, то ли не до глупостей, маньяк до работы. Дворник склонялся ко второй версии, тем более что его, да и других «почтенных горожан» привлекали за денюжку малую порой помочь провести капитальную уборку или что-то особо тяжелое переставить — так вот, с его слов, мастерская там огромная, и даже свой паровик для станков имеется. По словам старого Аро «Гробит ен себя, работой этой, ему бы женсчину найти, порядочную, с понятием… она бы ему все выправила». С огорчением дворник еще отмечал отсутствие у Хуго коммерческой жилки — мол, вещи диковинные делает, и такие уж тут к нему господа порой на заказ приезжают, а только все одно братья ему денег с наследства не дают, потому что дело вести не умеет. Интересная информация, надо будет обдумать, что ли, а пока распрощался с всезнающим дворником, и пошел таки искать оружейку.

В оружейном я хотел затариться, во-первых хорошими патронами для армейского револьвера — мои все военного выпуска, чорт их поймет, а револьвер это оружие дураков, потому должен работать безотказно. Ибо если ты не только дурак, но еще и он у тебя не стреляет — то и вовсе плохо выйти может. С винтовочными патронами у меня ситуация попроще. Я специально отобрал в запас, еще в лагере, из трофеев, хорошие, довоенной сборки патроны. А еще, хотел таки прикупить себе револьвер-мелкан, чтобы в кармане носить. Все же, хотя и можно при форме, но таскать в городе армейский наган как-то не того. А без ствола уже непривычно. Вот и зашел глянуть, памятуя велодог Лами, Кэрровой дочки. Осмотрел, примерился — неплохие револьверчики, но… как-то не то все же. Кобуру под них надо, как ни крути, так иначе или карман прорвут или не достать, или топырится вовсе неприлично. Мелкашки тут все практически — гладкоствольные, круглой шестимиллиметровой пулей стреляют. Картечиной, можно сказать. Потому как больно уж хлопотно местным умельцам такие тонкие стволы сверлить и резать, а свинцуется быстро, спроса же особого на дальнобойные мелкашки нету. Тут их или для миниатюрности применяют, или для тренировок. Патрон, кстати сказать, обычный, центробой — тоже понятно, перезарядка же. Патроны при том длинные, сантиметра три гильза длиной, с армейскую револьверную же, даром что почти вдвое тоньше. Ну метров на двадцать с револьверного ствола и так неплохо полетит. Однако револьверы мне не глянулись, все же не то, если уж брать, то бульдог натуральный, под четыре с половиной линии… хотя он еще больше, но ненамного же… В общем, как-то напрягало — что патрончик и револьверчик игрушечные — а стоит-то по-настоящему… Посмотрел еще на «тренировочный» револьвер — копия армейского, но под мелкашку, и аж на девять зарядов. Может, потом прикуплю такой, чисто развлекаться. Винтовок малокалиберных, кстати, нету и вовсе, опять же — слишком много возни с таким длинным тонким стволом, а спроса нет. Уже хотел уходить, как вдруг увидел эту машинку.

— Уважаемый — спрашиваю приказчика, внимательного усатого молодца — а сей что за пистолет?

— Извольте видеть, господин вахмистр — это карманный пистолет, жилетный. Очень прочный и надежный, хотя и бронзовый, не извольте беспокоиться. Весьма удобен и безопасен, и бой верный… Был он у одного нашего клиента в трость вделан, и не раз его от собак, да и разбойников спасал. Да вот, на беду, сынишке он щенка подарил, тот ему трость и сгрыз. Вот тот господин себе новую такую трость заказал, а пистолет этот и отдал мастерам, переделать в жилетный, а как-то потом он ему и разонравился, да и оставил его нам на продажу…

Покрутил в руках, повертел… Кажется, таковое называется «бундельревольвер». Револьвер без ствола, зато с длинным барабаном, в котором каморы сразу и стволами служат. Архаичная конструкция, но… как-то сразу он в руку лег. Ствол-барабан бронзовый, это и ничего, ибо под мелкашку, тут под мелкашку часто бронзовые стволы и барабаны пользуют, что им будет-то, особенно гладким. Длиной сантиметров десять барабан — не меньше, чем у обычного револьвера ствол с барабаном. Только тут нет зазора, оттого мощность может и повыше быть. Спереди ствола посередке эдакая головка колечком — открутил, ось вынул, с нее барабан снял — перезаряжайся, осью, как шомполом орудуя. Все одно на один раз револьвер. Зато больно уж удобен — рукоять сильно наклонена, чуть только не прямая, оттого и лежит в руке прямо, и в кармане не сильно мешается. А курка и спуска нету вовсе, считай. Точнее, курок-то есть сверху, но совсем небольшой и как бы чуть в рукоятке утопленный. А спуск появляется снизу — только если курок взвести. Несамовзводный вовсе револьверчик, зато безопасный. Чтоб сам как-то в кармане взвелся и стрельнул — это сильно вряд ли. Зато, коли надо, большим пальцем взвести — одно мгновение. Шесть зарядов, надо сказать, а толщиной едва более дюйма — ну миллиметров тридцать, от силы. И — тяжеленький в меру, если что то и по голове треснуть можно… Понравился, взял я его себе, и пару коробок патронов. Мелькнула еще мысль, что если на этот ствол-барабан одеть трубу, а в нее напихать, скажем, ветоши… Надо попробовать. Но потом.

Под финиш выходных посетил некоего рекомендованного Ури агента по недвижимости — надо же что-то решать, время-то идет. Посмотрел на варианты, приценился — грустно стало. В городе домик прикупить, а я именно домик хочу, не квартиру никак, это дороговато выйдет. Отдать получится всю сумму, что городу перевел, а это вообще-то весьма немало. Уговорились, что подыщет мне он что-то в пригородах, я не гордый. Но раз уж так — то пусть место тихое, и чтобы соседей поменьше, я человек асоциальный. И желательно что-то небольшое, мне иначе только выходные на приведение в норму хозяйства и дома и убивать, или нанимать кого. Жаль, не обговорил вариант — купить участок, да отстроиться, не сообразил. Ну да посмотрим, авось что найдется, так я думал, на вторую рабочую неделю собираясь.

И вот, вернувшись, первым делом получил у хозяина гостиницы письмо от агента — тот писал, что нашел вариант, но довольно срочный, благо, как он знал, проблем с деньгами я не имею, и сумма готова. Так что завтра с утра ждет меня в конторе.

***

Предложение агента было заманчивым. Сегодня в городе аукцион. Продают имущество должников, конфискат, и прочее. В принципе такое случается регулярно, и народ, в общем, неплохо прибарахляется. Иногда тут, как и положено в таких делах, крутят всякие крутки и мутят мутки, покупая свое же конфискованное за долги, взяв в долг, или таким образом задешево «продают» по дешевке, не платя налогов, кому-то что-то, оформляют взятки и прочее. Ну, все нормально, как везде. Почти настоящий капитализм. Надо будет иметь в виду, и посещать сии торжища, в целях экономии средств. Но сегодня я не об это. Сегодня я об другое. Наш аукцион относительно немноголюден, и проходит не на Рыночной площади, где уже стоит шум и гам на развалах конфиската, звенят денежки и срезаются кошельки. У нас свой аукцион, в стенах Торговой Палаты при ратуше. Ну, вроде как это местная биржа, так получается — я в этих торговых делах не понимаю, но так объяснит — это большой такой «деловой центр», где купцы выставляют всякие предложения на аукционы и всяко, тут же куча стряпчих — договорился, подписал контракт и готово. Ну, наверное, биржа и есть, не знаю, я в настоящей работающей бирже и не был ни разу. Так больше всего напоминает офис какой-то банковской или страховой компании федерального значения, из того что я могу сравнить. А сейчас тут никаких торгов, ну или может они в каких отдельных других помещениях, сейчас тут аукцион недвижимости.

Мы ориентируемся на бывший циганский поселок, прилепившийся к Северной Заставе. Цигане местные, зингары, они народ кочевой, как и положено — но кое-кто и оседает. Конечно, наверняка и хорошие люди среди них есть. Точнее были. А в основном, естественно, ворье, бродяги и наркоторговцы. Ну, цигане же. Впрочем, в самом начале войны, ныне безвременно почивший князь Вайм (кстати, местная «либеральная» газетка, скандальный рупор официальной оппозиции на зарплате, уже громогласно поименовала покойного Вайма «узурпатором, которого укусила змея, им же и выращенная»… что характерно — репрессий к газетенке не последовало…), совместно с и поныне здравствующим бароном Вергеном, провели «окончательное решение зингарского вопроса». Попросту говоря — перебили всех, кого смогли уловить. Местное население не очень-то и горевало, хотя некоторое недовольство излишне радикальными мерами, а главное, тем, что их как-то не особо согласовывали с Городом — имело место. Ну, да, то дело прошлое. Нас это не интересует.

Интересует нас то, что дома зингар оседлых, тоже изничтоженных — отошли в городскую казну, и теперь готовились на реализацию, как обещалось по низким ценам. Предварительно ничего никому до аукциона было неизвестно — и если все прочее в этом ихнем Союзе продается и покупается легко, то вот к коммерческой тайне подход особый. Как рассказал мне агент, пока скучали в ожидании регистрации участников аукциона, регулярно вешают или топят в море чиновников, не всегда и мелких, пытавшихся купить или продать коммерческие секреты, известные им по должности. Доверие бизнеса к государственным властям — тут является основой всего строя. Так что ознакомиться мы сможем со всеми предложениями строго после регистрации всех участников. Причем — двери после этого запрут, и выпускать отсюда будут, например, счастливых покупателей, а впускать — никого. До самого окончания торгов.

Когда же пришло время знакомиться с предложениями, я как-то погрустнел. Суммы, на мой взгляд, были вовсе не маленькие, а описание объектов недвижимости вовсе не впечатляло. Все же большинство домовладений представляли собой эдакие «точки базирования» сезонных мигрантов — огромные сараи-конюшни, много маленьких комнат и сарайчиков… подозреваю — похабное качество постройки, текущие крыши и грязь. Да заначки курительной травы в тайниках, как без этого. Оно тут не преследуется, но торговать без лицензии и налогов, немалых — не положено, и карают, как за все финансово-имущественные преступления — неоправданно жестоко. Разочаровали меня предложения, честно сказать. Агент подтвердил догадки, что большинство берут постройки под снос — только ради земли. Ну, есть и такие, что просто займут нишу зингар, некоторые вполне приличные и мало кому известные субъекты сейчас постараются выкупить что-то, а потом там обоснуется местный криминал, пусть и прореженный по военному времени (кто был недостаточно сообразителен, чтобы залечь на дно), но отнюдь не искорененный. Но мне такие варианты не сильно нравятся, дороговато что-то для «под снос», я ж не на продажу, да и не продать мне еще долго. Единственное, что зацепило как вариант «для прописки» — какой-то натурально сарай, берлога, судя по описанию, на жалком клочке земли, зажатом между соседними участками так, что оставалась лишь узенькая дорожка, наверное, и телегой не подъедешь. И стоило все семьдесят пять золотых — неразумно много за такое убожество, но гораздо дешевле прочего. Однако, наверное, придется купить, дабы исполнить букву закона, а жить продолжить в гостинице — если не шиковать, и арендоваться надолго — то можно сторговаться меньше, чем на две гривны в неделю. С жалованьем, да если премии будут — вполне можно потянуть. А остаток суммы, что город вернет — пустить на всякое нужное. Да хоть бы и аренду гостиницы ту же оплатить. Решил так, и стал ждать конца торгов — выйти-то никак, разве отойти в соседний зал, там кафетерий в подвальчике функционирует. А ждать надо, естественно, потому, что в самом конце аукциона пойдет вся дешевка. Агент мое решение принял спокойно — ему я вознаграждение в любом случае не от процента оплатил, только что пожал плечами — мол, совершенно бесперспективный вариант. Хоть как вкладывайся, потом и за эту сумму может не продаться.

Отправился в кафешку, заказал кофий с круассаном, и потащился вкушать все это на уютный балкончик, откуда и все торжище можно наблюдать, и не так шумно и не мешает никто. Кроме меня тут на балюстраде не так много и народу, и то в основном, судя по всему, агенты и всякие юристы, просто время коротают, пока работы нет, торги-то только начались. Уселся, и стал старательно вживаться в роль зрителя — мне тут сидеть, похоже, едва не до темноты.

Первыми шли вовсе дорогущие особняки, так сказать даже — дворцы, в центре и даже на Морской Набережной. Это имущество врагов народа и всяких заговорщиков, в том числе и кого-то из местных безопасников, не вовремя примкнувшего к Верным. Коалиция-то между Союзом и Риссом и после войны сохранилась, хотя и намечаются некоторые терки. В общем, маррско-албинскую банду и примкнувших к ним громили активно по обоим странам, и мелкие вошедшие в коалицию баронства не забыли (впрочем, они уже почти наверняка войдут в состав Рисса, к гадалке не ходи). Вот жилплощадь этих, порой весьма высокопоставленных и болеечемсредне обеспеченных лиц и пошла с молотка после разоблачения и покарания оных. Это не просто дорого, это очень дорого. Тут счет идет не на тысячи — на десятки тысяч золотом. Ради интереса только посмотреть, не прицениваясь вовсе, да и на что оно бы мне такое? Чисто от скуки и для общего развития. Тем более эти объекты оформлены как надо — даже демонстрируют планы и рисунки, некоторые даже цветные, и, похоже, даже не просто рисунок, а фотография или может, обскурография какая. Объекты описывали старательно, потом, после выставления, еще несколько минут оставляют «на раздумья» и можно уточнять что-то у консультантов.

Пару этих элитных объектов так никто и не купил — то ли очень дорого, то ли по иным причинам. Остальные раскупили, впрочем, почти без торга — назывались имена покупателя, в основном «доверенное лицо городского советника» или «купца первой гильдии» — ну, свои люди что надо покупают, торговаться не с кем. За один особняк, стоимостью в две тысячи стартовых, однако, сцепились двое купцов. Сначала был и третий, но его, такое впечатление, совместными усилиями, быстро высадили. И понеслось — в итоге, один из купцов все же приобрел особняк, аж за пять косых, что, на мой взгляд, сильно превышает стоимость… но там видно, дело принципа. Ибо победитель сиял, а проигравший был уязвлен. Хотя и отыгрался тут же, перекупив какие-то складские постройки по смешной цене, легко перебив ставки, а его прошлый противник, судя по всему, и хотел бы поучаствовать, да лимит исчерпан оказался. Интересно наблюдать за междусобойными терками. Тем более, что эти оба купца тут же чуть не в обнимку пошли в общепит, и сдается мне, не кофе или там бульон они себе закажут. Как бы вовсе не родственники оказались, с купцами такое бывает — то грызутся насмерть, то опять дружат.

Дело шло довольно-таки неспешно, но агент предупреждал, что самое месилово и начнется, как пойдет относительно дешевый конфискат, большинство за этим и пришли. По моим подсчетам, вот-вот и должно начаться, стартовые цены скоро подберутся к верхней границе тех предложений, что я рассматривал. Больше от скуки, чем от желания поучаствовать, ибо моя покупка в самом финале, спустился вниз. Тут тоже интересно, можно не только наблюдать, но и ухо иногда погреть — народ часто обсуждает выставленный объект — вот сейчас пристань проданная за долги какого-то купца — так она и «гнилая» и «дно мелкое» и при том «склады на ней очень хороши, сухие и крепкие». Заодно иногда можно было услышать всякое интересное и про личностей, того же купца-должника характеризовали как «слишком он умным себя считал, задумал с продажей селитры, что с Птичьих Островов идет, Улльский торговый дом обставить. Да просчитался, вишь…» Интересно и не скучно, а мне все равно ждать тут еще долго. А информация лишней не бывает, мало ли что в жизни пригодится.

Внезапно образовалось новое интересное — зачел распорядитель, данные на какой-то очень неплохой домик. Недешево, конечно, вовсе, однако обещают все солидное и добротное, новой постройки дом с хозпостройками… место, правда, некозырное, самый край Западной Заставы — край города в прямом смысле. Оттуда мы прочесыванием шли как раз — ручеек отделяет некоторую возвышенность от идущего на запад редкого сосняка на невысоких дюнах. Дальше город не расстраивается, ручей как бы естественную границу создает, а дальше до самых лиманов такая местность. Если на краю, то совсем считается дешевый участок. А так-то дом по описанию очень ничего — камнем облицован, кирпичный, стоит на скальном выступе — тут такое встречается, гранит лбом вылезает вдруг из-под земли, и на нем если дом ставить — то никакого фундамента не надо, хотя конечно и подвала-погреба не сделаешь. А тут еще продолжает распорядитель — дом, оказывается, «с обременением». Народ как-то разочаровано заворчал, а мне интересно. Чего там? А оказывается — рабы. Вместе с должниками продают домик. Интересное дело. Это что ж, если его купить, то куда рабов девать? Пока время «на подумать» идет, слушаю реплики соседей, оказывается, история с домом известная в городе… Задал пару вопросов, и какой-то дядька, мелкий купец-лавочник, судя по предыдущим его репликам, присутствовавший больше «для интересу», благо за участие в аукционе сбор входной был невелик, и то больше для отсеивания вовсе неплатежеспособных, с радостью увидел во мне свежие уши, когда я сказал, что приезжий.

— Это дом старшего мытаря Торуса. Знамо, кабы Вы, господин офицер, местный были, то слыхали бы. Да-с, можно сказать — примечательность городская он был. Так-то сказать, честнейший человек. Отчего вовсе невозможный в общении… Нет, человек может и хороший, но когда на службе… И, вот же хотелось так Богам пошутить — к этому рвению служебному и чутье приложить — мужичок это разливается соловьем, сам смешной, вида добродушного, глаз чуть косит — почти вылитый дьяк Феофан, посольского приказу — Как он посмотрит, так и не соврать, и завсегда любую мелочь, что от пошлины укрыть хочешь, отыщет. Правда, надо сказать, коли сам все отдашь — тут же выпишет меньший штраф, и не устраивает какой пакости… а все ж… Через ту честность и сгинул. Сами понимаете, в городе-то торговом…не всем, так уж сказать, такой человек нравится. А кому-то и сильно не нравится. Да вот только что с ним сделаешь? Стрелять в спину и то пытались, и оборванцев нанимали, да все как-то неудачно, а кое-кого и поймали потом, с последствиями, да-с…

— Тем более, что городу от такого мытаря очень большой прибыток шел, и за него по чести вполне город заступался. Да только, все ж, сколь не виться веревочке, а кончик завсегда будет — поддакивает здоровенный бородач, похожий на Распутина.

— Вот и его подловили, да-с… — продолжает гнать Феофан — Брать-то он не брал вовсе, это известно было, а кто сунуть пытался, сам и пожалел. В этом суров был Торус, не спускал, да еще и норовил побить, вроде как сопротивление пресекая при аресте-то. На чины даже не глядя, и все ему сходило. Однако, дочки у него подросли, он их в учебу отдал, в городскую гимназию, стало быть, денег на это ушло много, даром, что жалование большое, и по выслуге имел, и премии с находок. А тут вот дом этот еще… Решил он, видать, что надо им хороший дом, свой, поставить, ну и все сбереженное в это и вложил.

— То так! — вклинивается невзрачный старикашка, на которого, однако, все относятся с уважением, видать, дедушка авторитетный — В дочках Торус души не чаял, они с женой их как цветки какие в оранжерее княжеской растили. И то сказать, препоганый человек был в наших делах тот Торус, сколько я зла от него натерпел, а дочек жалко его, конечно…

— Так вот, я и говорю — убедившись, что старец реплику закончил, и более не претендует, снова продолжает Феофан — Дом-то он поставил, участок выкупил совсем дешевый, материалы купил, и сам строить помогал. Два года строил. Выстроил. Только, оно как бывает — вроде и рассчитаешь, на стены-то хватило, думаешь, самое оно важное — а потом мелочами-то и вылезает едва не вдвое… В общем, залез Торус в долги, опять же все по чести, и отдавал все. Но, тут-то и сообразили, что на этом его поймать можно, а уж раз поймавши… Выкупил его долги кто-то. Через подставных, никому не известно доподлинно, кто же именно… Кто в долг давал Торусу, они на него зла-то не имели, но деньги дело-то такое, коли предложили перекупить по хорошей цене…

— Обманом, обманом они те долги выманили! — довольно нервно кто-то сбоку подсказывает. Не иначе, сам эти долги за барыш хороший и продал, знамо дело, больно уж много гнева праведного в гласе сём.

— Могет и так, что обманом — покладисто соглашается косоглазый — А потом уже этот долг городу продали. И стал Торус должником уже казне. Оно бы и не плохо ему, на службе-то мог много задолжать городу, позволяется. Да дальше уж постарались враги, случилась у него какая-то промашка серьезная, говорят, подставили его сильно, жалобу потом оформили. Ну и оно бы и не впервой, да в этот раз, видать, кому надо занесли, и не спустили Торусу, да еще и штрафа наложили, да жалованье урезали. Оно бы, может, и ничего, кабы не долг этот. Просрочил он раз платеж, пеню ему начислили, знамо дело — казна. На другой месяц — снова не смог все выплатить — и еще ему больше платить стало. Ну, тут к нему и пошли предлагать всякое. Но упрямый был, так и не стал брать, а кабы стал, так наверняка еще хуже бы вышло. Да он бы, поди, и выкрутился все же. Только угораздило его весной в шторм попасть, да и заболеть. За три дня, как свечка сгорел, от воспаления. Ну а дальше — пока то, да се, тяжба, да пока на жену наследство оформили, там уж столько насчиталось денег…

— Жена его до того-то по дому только хлопотала, он ее работать не пускал, да и хватало им его жалования — гудит басом бородатый детина.

— Во… а как он помер, она надомную работу брать стала, шила там чего-то, да только разве сравнишь, шитьем такие деньги разве заработаешь… А продать дом не успела, или еще как — а тут война, да всякое и разное — ну и ничего не покрутишь, в военное время долги городу дело такое… Вот и присудили их в рабство, на три года, но уж с учетом всех заслуг покойного Торуса, чтобы продавали их вместе с домом, и жить они там будут весь срок рабства, ни продать их кому, ни выгнать. Это уж поспособствовали товарищи Торуса, вона они стоят… говорят, собирали даже на выкуп денег, да видать, не набрали, по их видать вон… Оно и понятно — они такие же в друзьях были, наверняка голытьба, потому как упертая, а других-то друзей у такого человека и быть не может. Врагов много нажил, а друзей — чуть.

Поодаль действительно стояла кучка людей с эдакими характерными лицами. Типичные честные служители отечеству, что за родину жопу любому порвут, и естественно, полунищие, или, по крайней мере — не богатые. Морды эдакие — растерянно-злющие. Ну, явно собрали вскладчину сотни полторы со всех сбережений, и тоже, если бабы-то еще их скандал не устроили… хотя у таких и бабы обычно — идейные дуры. Вот и приперлись сюда, в надежде выкупить. Однако даже стартовая сумма в разы больше, поди. Вот теперь и толкутся. Не люблю таких, от них подальше держаться надо — ибо они хуже дураков. Любое дело запороть могут, стараясь, чтобы все шло по закону и по правилам. Ну а потом сами и страдают — и хрен бы с ними и с их семьями — так ведь вокруг них и простому народу плохо. Такие только на войне или в невзгоду какую сильную нужны, а в мирной хорошей жизни — лучше бы их и не было. Хотя, государству. Несомненно, прибыток, и люди ему весьма полезные. Хорошо, что мало таких родится, а то вовсе бы жить невозможно было.