Поцелуй разбойника

Глава 1

Лондон, 1749 год

Чарлз Бойнтон, граф Мортимер, с улыбкой смотрел на окружавшие его сказочные персонажи. Улицу заполняли карнавальные маски: римляне, рыцари в доспехах, древние языческие боги, и среди них мрачный Генрих VIII в парчовом камзоле и красном бархатном берете. Фавны и лесные нимфы хватали Чарлза за руки, предлагая к ним присоединиться. За спиной короля весело резвились богини, и Чарлз не мог оторвать взгляда от Флоры, богини весны. Ее хитон из прозрачного шелка, украшенный живыми цветами, колебался от малейшего движения, а золотистые, с рыжеватым отливом, волосы густой волной спускались до пояса. Голову ее венчал венок из примул. В руках она держала огромную охапку нарциссов и по одному бросала их в толпу. Она улыбнулась, и у Чарлза перехватило дыхание от нахлынувших некстати воспоминаний.

Яркий луч изменчивого апрельского солнца скользнул по ее белой полумаске и волосам такого удивительного золотисто-медового цвета, какого Чарлзу еще не доводилось видеть. Этот цвет напомнил ему о женщине, которую он не видел уже несколько лет, — о женщине, которая жестоко обманула его…

Он не хотел об этом думать. Но тогда почему его сердце сжалось от боли, которую он запрятал в самых дальних уголках души? Эта мука продолжалась уже шесть лет. Болезненные воспоминания мучили его, только когда он испытывал одиночество, смертельно уставал или напивался в стельку, а сегодня он выпил совсем немного — по случаю праздника.

Охваченный печалью, он следил за богинями, которые весело болтали и смеялись, танцевали и прыгали как девчонки. Но они не были девочками; это были женщины с изящными фигурами и тонкими талиями. Оказавшись в мучительной близости от богини, так заинтересовавшей его, Чарлз с трудом сдерживался, чтобы не дотронуться до этих роскошных золотисто-рыжих волос.

Она танцевала, и в какой-то момент он заметил на атласной туфельке сверкающий камешек и мелькнувшую на мгновение тонкую изящную лодыжку. Прозрачный хитон почти не скрывал ее длинных стройных ног. Золотой пояс, стягивавший ее талию, подчеркивал очаровательную линию бедер. Вьющиеся волосы покрывали прямую спину, а руки, когда она разбрасывала цветы, казались сильными и ловкими.

— Бог мой, она великолепна, — прошептал Чарлз, следуя за ней к четырем дорическим колоннам, обрамлявшим вход в павильон, за которым простирались увеселительные сады. Сквозь гул толпы он слышал ее зажигательный смех, который пьянил его, как холодная вода ручья в жаркий полдень.

— Я хочу пить. Пойдемте поищем какой-нибудь буфет, — обратилась к подругам одна из богинь.

Чарлз увидел, как «его» богиня бросила оставшиеся нарциссы группе степенных горожан в напудренных париках и темных камзолах. Они удивленно уставились на нее, сначала с подозрением, а затем с восхищением.

— Да… да, давайте поищем, — подхватила она и, повернувшись, оказалась лицом к лицу с Чарлзом.

Ее глаза под маской шаловливо блеснули.

— О! — протянула она, от удивления поднося руку к губам. — Простите меня, я не знала, что вы тут стоите, сэр.

Она одарила его улыбкой, которой позавидовало бы апрельское солнце.

Он вдохнул запах ее цветов. Выражение ее лица наполнило его сердце нежностью и согрело душу. И он сразу забыл обо всем, покоренный ее красотой.

— Миледи. — Он склонился в глубоком поклоне. — Вы самая прекрасная богиня.

— Вы слишком добры, сэр, — кокетливо улыбнулась она. Он был в маске, и она не узнала его. «Джентльмен из высшего света, — подумала она. — Один из многих на этом празднестве». Король пригласил две тысячи знатных вельмож, предлагая им отпраздновать победу, и они праздновали — кто за игорным столом, кто в танцевальном зале.

Музыка наполняла павильон зажигательными мелодиями. Вдоль стен расположились торговцы, продававшие безделушки и сладости, но Чарлз видел только богиню, чья улыбка вызывала у него желание броситься к ней и сжать в своих объятиях. Желание было так сильно, что у него кружилась голова.

Она засмеялась и, сделав шаг, растаяла в толпе, словно облачко тумана. Околдованный, он ринулся вдогонку, расталкивая любопытных, глазевших на гондолу, разукрашенную флагами и вымпелами. Снаружи у павильона расположились дудочники и рожечники, оглушая гостей какофонией звуков.

Словно быстроногая газель, она выскользнула в сад и побежала по дорожке, обрамленной кустами. Он бежал за ней, и сердце бешено стучало в его груди. Это была она. Он не ошибся.

— Подождите! Не бойтесь, я хочу всего лишь вам представиться! — крикнул он, но она в ответ только рассмеялась. — Ведьма! — тяжело дыша, проворчал Чарлз, когда она скрылась в густом кустарнике.

Он обогнул заросли и вышел на поляну, но никого там не обнаружил. «Ты ведешь себя как влюбленный идиот!» — отругал он себя. Улыбка, которой она его одарила, лишила Чарлза присущей ему способности рассуждать здраво и хладнокровно.

Он тихо выругался и огляделся. Куда, черт побери, она могла подеваться? Его окружали гости в масках и карнавальных костюмах, но никого из них он не узнавал. Охваченный лихорадочным желанием поговорить с ней, он забыл о своих друзьях, Кэри и Франческе Маклендон, и отправился на поиски богини.

Он увидел разбросанные на дорожке желтые цветы. Примулы! У нее на голове был венок из примул! Усмехнувшись, он пошел по следу, наблюдая, как ветер загоняет цветы под кусты.

Она стояла на соседней дорожке и любовалась искусством жонглеров. Очевидно, она еще не заметила, что ее венок рассыпался. Он улыбнулся и встал за ее спиной.

— Вы так легко от меня не отделаетесь, богиня, — тихо проговорил он ей на ухо и улыбнулся, когда с губ ее сорвалось изумленное «о!». Она засмеялась и бросилась бежать, и смех ее звенел, как колокольчик.

Он припустил за ней. Уже давно он не испытывал такого азарта и такой тревоги. Ему даже не надо было снимать с нее маску, он знал, кто скрывается под ней.

Он нашел свою богиню под деревом. Ее скрывала пронизанная солнцем листва.

— Миледи, вы не умеете прятаться. — Она стояла, прислонившись к стволу, и он уперся в него руками по обе стороны от ее головы и посмотрел на ее порозовевшее лицо. Он заметил крохотные веснушки у нее на лбу и щеках. Они были хорошо видны на белой коже.

Он пристально посмотрел ей в глаза, и она ответила ему таким же пристальным взглядом. Он застыл, завороженный. Ее глаза цвета темного янтаря, с золотистым блеском в глубине, были опушены густыми каштановыми ресницами.

Его сердце бешено билось. Он глубоко вздохнул и впился пальцами в кору дерева. Он узнал ее, и привычная боль пронзила его сердце.

Это была Маргерит, леди Леннокс, женщина, о которой он не переставал думать целых шесть лет, — женщина, которая вызывала у него горькие воспоминания. Он оттолкнулся от дерева и опустил руки. И застыл, не в силах пошевелиться. Он останется рядом с ней, и никакая сила не оторвет его от нее.

Она напоминала пойманную лань, была так же недоверчива и настороженна и в то же время покорна и грациозна. Она сделала попытку проскользнуть мимо него, но он схватил ее за плечи, и она слабо вскрикнула, хотя легко можно было подумать, что она засмеялась.

— Кто вы? — прошептала она. — Снимите маску, я хочу видеть ваше лицо.

Чарлз покачал головой, довольный тем, что маска целиком скрывала его лицо, а парик — волосы. Она его не узнала, и у него оставалась надежда сорвать поцелуй, чего ему хотелось с тех пор, как он стал взрослым. Зная, что она замужем за другим человеком и потому недостижима для него как луна на небе, Чарлз все эти годы избегал с ней встреч. Однако время многое изменило, но изменилась ли она? Чарлз в это не верил.

— Маргерит, — прошептал он, заключая ее в объятия и прижимая к себе. Он ощущал прикосновение ее тела, аромат примулы, исходивший от ее волос, нежную прелесть ее кожи. Вдалеке протрубил рог, и толпа что-то весело закричала, но он ничего не слышал. Зачем ему кто-то, если он держит в своих объятиях самую прекрасную из богинь?

Он взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

— Вы меня знаете? Кто вы? — повторила она, оживление исчезло из ее глаз. — Вы не имеете права…

— Вам не надо знать, кто я, — произнес он, — но не бойтесь. Я не причиню вам вреда. — Он еще крепче сжал ее и приник к губам. Многолетняя мечта сбылась, медовая сладость пьянила. Она вырывалась, но он все глубже проникал в бархатистую глубину ее рта, упиваясь волшебным ароматом.

Гибкая, но крепкая как ветвь тиса, она наконец вырвалась из объятий. Напоследок он еще раз нежно прикоснулся к ее губам.

— Но…

— Ш-ш, — прошептал он. — Успокойтесь и насладитесь этим моментом. Он может не повториться.

— Вы позволяете себе непристойные вольности! — рассердилась она, но глаза ее потемнели от волнения, и щеки порозовели. Под нежной кожей на шее лихорадочно билась жилка, и он провел по ней пальцем, чтобы сохранить в памяти биение пульса. Ибо, если Маргерит его узнает, он больше никогда не сможет прикоснуться к ней.

Она почти не дышала, ее ресницы трепетали, словно их шевелил легкий ветерок. Он опустил руки, и она, как выпущенный из капкана зверек, бросилась прочь.

Он провожал ее взглядом. Желтые цветы падали на дорожку, и наконец венок свалился с ее головы. Последнее, что он увидел, были медно-рыжие волосы, развевавшиеся за спиной как знамя. Ему хотелось побродить в одиночестве по саду, размышляя о судьбе, которая подарила ему эту встречу.

Чарлз наклонился и, подобрав несколько примул, поднес их к лицу. И вдруг представил, что снова целует Маргерит, и вновь ощутил пьянящую нежность, только что испытанное наслаждение — чудесный миг жизни, сладостный и неповторимый.

Спрятав увядающие цветы в карман, он быстрым шагом направился к павильону. Он слушал, но не слышал, как музыканты играли популярную мелодию. Медленным шагом он отправился туда, где оставил Кэри и Франческу.

— Вот и ты! — с облегчением вздохнул Кэри. — Мы искали тебя. — Он многозначительно посмотрел на Чарлза. — Франческа сказала, что тебя увлекли за собой богини.

Чарлз усмехнулся и оглядел своего высокого смуглого друга. Кэри выглядел счастливым, как никогда. Супружеская жизнь пошла ему на пользу.

— Я уподобился гончей, увидевшей лисий хвост, старина. Одна из богинь показалась мне неотразимой.

Кэри вопросительно поднял брови:

— Черт возьми! Я ее знаю?

— Черная вдова, леди Леннокс. — Чарлз старался говорить равнодушно, но в его словах слышалась горечь. — С тех пор как мы выросли, она начала меня презирать.

Кэри присвистнул.

— Леннокс? Несчастная женщина… Про нее говорят, что она отравила своего мужа. Я в это не верю. Она не может быть убийцей. — Он потеребил золотой позумент на широком обшлаге зеленого парчового камзола. — И ты столько лет ее любишь?

— Люблю? Боже, нет! — Чарлз решительно покачал головой. — Я больше не хочу страдать от безответной любви. — Он взглянул на мужественное лицо Кэри, уверенный, что не увидит насмешки в его проницательных серых глазах. — Я был глуп и не желаю оказаться в дураках еще раз. Эта прекрасная леди растоптала мое сердце, но больше я этого не допущу.

Чарлз говорил неправду. Он не забыл Маргерит и уже никогда не сможет ее забыть. Он был из тех людей, которые, если отдали кому-то свое сердце — другу или женщине, — оставались им верны до гробовой доски. Кэри задумался.

— Конечно, ты прав, но я бы очень хотел увидеть другую женщину, которая произвела бы на тебя столь же сильное впечатление. — Он бросил быстрый взгляд на Чарлза. — Однако у нее должен уже закончиться траур, ведь со времени смерти ее мужа прошел почти год.

Чарлз тяжело вздохнул, стараясь избавиться от воспоминаний о медно-рыжих волосах и дразнящей обаятельной улыбке. Да сгорят в аду все богини!

Он хлопнул Кэри по плечу и подмигнул Франческе.

— Боже мой, Маклендон, посмотри на себя! Настоящий деревенский сквайр. — Он оглядел безупречный камзол друга и дернул за кончик его кружевного шейного платка. — А это пятнышко не от провинциальной ли грязи, старина?

Кэри шутливо толкнул его в грудь.

— Еще одна шутка о моей жизни в деревне, и весь твой зад будет измазан лондонской грязью, попомни мои слова.

Чарлз улыбнулся:

— Ладно, не буду рисковать. Как ты отнесешься к пикнику в саду? Слуги уже все приготовили. Я пригласил Ника, Ормонда и их друзей присоединиться к нам.

Франческа с шаловливой улыбкой взяла Чарлза под руку и в сопровождении двух мужчин направилась в сад.

— Я ни за что не откажусь от желе из свиных ушек, телячьих мозгов или жареных бычьих хвостов, если их приготовил твой повар.

Чарлз хитро улыбнулся:

— Не рассчитывайте на это, Франческа. Я заказал эти блюда для мужчин, для тебя же мой повар специально приготовил клубничные пироги и вкусные пирожные, а для Кэри — бутылку превосходного кларета.

Вскоре они уже сидели под раскидистым вязом за столом, накрытым белой камчатной скатертью. По случаю празднества под каждым деревом стоял стол с закусками, и множество людей слонялись по саду и толпились в павильоне. С наступлением темноты зажглись фонаре, осветившие деревья и кустарники призрачным волшебным светом. В центре павильона было построено возвышение, украшенное еловыми ветками и цветами, а рядом стояли кадки с апельсиновыми деревцами. Из их плодов вынули мякоть, и в каждой из оранжевых «чаш» горела свеча. Ночной воздух был напоен весельем и флиртом, но Чарлз не мог избавиться от чувства одиночества.

Если бы не Кэри и Франческа, он, вероятно, ушел бы отсюда, постаравшись забыть о единственной женщине, взявшей в плен его сердце.

Он сделал знак лакеям, чтобы те подали угощение.

Франческа, должно быть, почувствовав подавленное настроение Чарлза, ласково положила ладонь на его руку.

— Я счастлива, что ты сегодня с нами. Без тебя было бы не так весело.

— Я в Лондоне скучаю по вас. В городе становится пусто, когда вас там нет, — признался Чарлз. — Но я знаю, что вы счастливы в Берджис-Хилле, и это согревает мое сердце.

— Ты был бы ближе к нам, если бы остался в Мидоу, — сочувственно произнесла она. — Теперь ты почти не бываешь в Суссексе.

Он не бывал там потому, что дом его предков находился слишком близко от имения Маргерит. Чарлз вспомнил дразнящий блеск ее глаз и сладость ее губ. «Прекрати!»

— У меня опустились руки. Эта груда камней разваливается прямо на глазах, а у меня нет денег, чтобы привести дом в порядок.

— Специи из Ост-Индии должны принести неплохой доход. Я благодарен тебе за то, что убедил вложить деньги в эту компанию. Корабль ожидают в порту через месяц, — сообщил Кэри, собирая кусочком хлеба соус с тарелки. Он вытер масляные пальцы о крахмальную салфетку. — Превосходное рагу. Я перекуплю у тебя повара. Сколько он стоит?

— А сколько стоит новая крыша для Мидоу? — Чарлз тяжело вздохнул. — Он не продается, Кэри. — Вспомнив о дивидендах от Ост-Индской компании, куда он поместил выигранные деньги, Чарлз рассмеялся и вонзил зубы в хрустящую булочку. — Даже если бы сам король Георг захотел переманить к себе месье Гуло, я бы ни за что его не уступил. Он моя единственная ценность. — Чарлз отрезал себе кусок сыра.

— Ты умеешь торговаться.

— Если бы не умел, мой дом уже лежал бы в руинах, но пока этого не произошло. Тебе когда-нибудь приходилось торговаться с местными мастеровыми?

— Конечно, — нахмурился Кэри. — Новые конюшни строят дольше, чем я предполагал.

— Значит, ты решил заняться коневодством? — Чарлз взял блюдо с пирожными и поставил его перед Франческой.

— Да. Правда, я многим рискую, но мне надоело возиться со скотом. Я должен попробовать что-то другое. — Кэри пристально посмотрел на Чарлза. — Морти, по моему мнению, из нас всех ты один разбираешься в лошадях.

Чарлз почувствовал, как в нем зашевелилась зависть к человеку, у которого почти ничего не было, когда он познакомился с Франческой Кейн, а теперь он богат.

Но это чувство сразу исчезло, когда он вспомнил их неизменную доброту и заботу о нем.

— Должен признаться, как бы я ни любил моего Грома, для меня лошади просто удобное средство передвижения, и не более того.

— Какое пренебрежительное отношение! — фыркнула Франческа. — Некоторые посвящают своим лошадям даже оды. Возьмите, например, Полуночного разбойника. Я слышала, он сочиняет поэмы, посвященные Пегасу.

— Запомните мои слова, — проворчал Чарлз. — Этого наглого бандита когда-нибудь повесят на самом высоком дереве у Суссекской дороги.

Франческа прижала руку к сердцу и громко вздохнула.

— А мне его жаль. Он так романтичен! Иногда мне даже хочется взглянуть на него. Он читает стихи своим жертвам и целует дамам руки.

— Фу! — Кэри насмешливо скривился. — Если бы он хотя бы взглянул на тебя, я бы тут же оторвал ему голову. Не понимаю, как такая благоразумная леди, как ты, может увлечься этим негодяем с большой дороги! Да он обыкновенный вор! И тут нет никакой романтики.

— Но какая у него слава! Все дамы только о нем и говорят, — сказал Чарлз.

Франческа вздохнула:

— У него такие сладкие речи. Он читает своим жертвам нежные романтические стихи…

— В основном дамам, путешествующим в одиночку или только с горничными, — буркнул Кэри. — Этот негодяй боится встретиться с разгневанными мужьями и братьями. Он трус, это ясно.

— Об этих ограблениях в основном рассказывают леди, а джентльмены, похоже, просто стыдятся признаться в том, что их ограбили на дороге.

Чарлз и Кэри промолчали.

— Да и вообще, что вы оба смыслите в поэзии? — пренебрежительно проговорила Франческа. — Я давно не слышала от вас ни одной оды красоте.

— Вероятно, ты нас просто не вдохновляешь, — хмыкнул Чарлз.

Он мог бы сочинить стихи для нее в любую минуту, но, не желая признаваться в том, что его тайной страстью была поэзия, промолчал. Он был уверен, что его увлечение стихами и книгами вызовет презрение у его приятелей, увлекавшихся охотой, лошадьми, картами и дуэлями. Он не хотел, чтобы над ним смеялись.

Кэри пробормотал что-то при виде шумной компании, направлявшейся к их столу.

— А, вот и они, — обрадовался Чарлз. Первым к ним подошел высокий, крепко сбитый мужчина, старый приятель и сосед Чарлза, Николас Терстон. Вслед за ним появились рыжий Стивен, лорд Ормонд и три богини, которых Чарлз уже видел. Все они оживленно о чем-то болтали. Одна из богинь напевала какую-то мелодию, а другая смеялась.

Чарлз оцепенел, услышав знакомый заразительный смех. За спиной Ника он увидел золотистые волосы Флоры.

«Только этого мне не хватало», — проворчал он себе под нос.

Ник изящно поклонился Франческе и снова водрузил на голову мятую шляпу. Он был в костюме кузнеца — в гетрах, башмаках на деревянной подошве, кожаном фартуке и грязной рубашке. Лицо и руки были покрыты сажей. Он уже где-то выпил и теперь с плутоватой улыбкой обратился к Чарлзу:

— Послушай, Морти, а где бутылочка вина для меня? Мне бы хотелось промочить горло.

— Тебе уже хватит, Терстон, — вмешался Кэри. — И так еле на ногах стоишь.

Кэри ткнул Чарлза в бок, и тот, повернувшись к другу, перехватил его настороженный взгляд, направленный на Флору, появившуюся из-за спины Ника.

— Она здесь, Морти. Хочешь, я избавлюсь от них? — шепнул Кэри.

Чарлз ревниво наблюдал за тем, как Ник по-хозяйски обнимал Маргерит за плечи. Разумеется, Ник безобиден, но, выпив, он становился слишком любвеобильным, и Чарлзу не хотелось, чтобы он флиртовал с Маргерит. Но прежде чем он успел ответить, Флора освободилась от объятий Ника и грациозно опустилась на траву. Все последовали ее примеру. Ник обиделся, но не подал виду и продолжал шутить, словно его нисколько не огорчило, что дама отвергла его ухаживания.

Чарлз пытался поймать взгляд Маргерит, но она делала вид, что не замечает его.

Франческа, весело болтавшая со всеми, протянула Маргерит бокал вина. Чарлз, вспомнив о своих обязанностях хозяина, сделал знак двум лакеям, неподвижно стоявшим под деревом:

— Вина и блюда с закусками всем гостям.

— Спасибо. Веселье вызывает жажду, — заметил Ник Терстон, беря бутылку кларета из рук Чарлза. Он сделал большой глоток из горлышка и подмигнул другу. — Повезло мне сегодня. Я собрал целый букет прекрасных цветов. — Он указал бутылкой в сторону богинь. — Наслаждение для глаз и музыка для ушей…

— Удача всегда тебе сопутствовала, — улыбнулся Чарлз.

— Сегодня вы на редкость красноречивы, Ник, — рассмеялась Франческа. — Как раз перед вашим приходом мы говорили о таком же речистом человеке. О Полуночном разбойнике.

Ник удивленно посмотрел на нее.

— Вы сравниваете меня с этим негодяем? Фи, дорогая. Франческа обратилась к гостям:

— У Ника, как и у Чарлза, всегда развязывается язык, когда он выпьет.

Чарлз смаковал красное вино и, с неохотой оторвавшись от этого приятного занятия, пробурчал:

— Ради Бога, Франческа, не сравнивай меня с Ником! В отличие от него я умею собой владеть.

— Хотя, Морти, ты в любую минуту готов ввязаться в какую-нибудь авантюру, — »поддел его Кэри. — Никогда не забуду, как в сорок седьмом мы хорошенько взгрели напавших на нас разбойников.

Краем глаза Чарлз заметил, что при упоминании его прозвища Маргерит взглянула на него. Он почувствовал ее пристальный взгляд и был благодарен темноте, скрывшей его смущение. Если она помнила о нем, то насколько строго она осудит его сегодняшний поцелуй? Он был уверен, что она не испытывает к нему ничего, кроме презрения…

Маргерит, услышав имя Морти, вдруг поняла, что человек, поцеловавший ее сегодня, был другом ее детства и соседом по имению в Суссексе, Чарлзом Бойнтоном, графом Мортимером. Несмотря на то что шелковая маска закрывала его лицо, она сразу почувствовала, что он ей знаком. Прошло много лет с той поры, когда она видела его в последний раз, и она все эти годы о нем не вспоминала. Но сегодня встреча с ним затронула в ее душе какие-то струны.

Помнит ли он, как делал ей предложение, а она ему отказала? Это было так давно. Конечно, он уже не держит на нее зла за то, что она нарушила свое обещание никогда с ним не расставаться. Они поклялись в этом, когда были еще детьми. Они даже сделали ранки на пальцах и смешали свою кровь. Тогда Чарлз был верным другом, и она хотела, чтобы он оставался им навсегда. Но его дружба переросла в любовь, а ей нечего было ему на это ответить.

Она не хотела от него ничего, кроме дружбы и верности. Может быть, ей следовало выйти за него замуж, чтобы избежать навязанного ей ужасного брака с Ленноксом, но ведь это не был бы брак по любви.

Она вглядывалась в мужчину, каким теперь стал Чарлз. Во время их горького расставания ему был двадцать один год. Ей сейчас двадцать четыре, значит, ему двадцать семь. Чарлз всегда был высоким и худощавым, но с годами возмужал, и теперь у него была крепкая фигура с широкими плечами и узкими бедрами. Облегающие панталоны не скрывали мускулистых бедер, а белые шелковые чулки подчеркивали красивую форму икр. Она вспомнила страстность, с какой он сегодня ее обнимал. Она знала, что под париком у него каштановые вьющиеся волосы, а сквозь прорези маски разглядела холодные голубые глаза. Но обычно в них не было холодности, он охотно смеялся, так же как смеялся сейчас над шутками Ника.

Она помнила, что он обладал живым умом, который помогал ему выходить невредимым из любых трудных ситуаций. Она знала, что под оболочкой того человека, которого видели его друзья, в нем таится другой, всегда сомневающийся, всегда дающий глубокую и точную оценку окружающему миру. Он редко демонстрировал эту сторону своей натуры, но его ум никогда не пребывал в праздности. Она подозревала, что у него есть тайны, о которых не знал никто.

Была бы она с Чарлзом счастливее, чем с виконтом Ленноксом? Нет, сердцу не прикажешь. Да и Чарлз оттолкнул ее, когда она сказала, что выходит замуж за другого. Леннокс, ревнивый по натуре, не допустил бы ее дружбы с другом детства.

Маргерит смотрела на твердую линию подбородка Чарлза, не скрытого под маской. Он что-то говорил, бурно жестикулируя, но она не слушала, а думала о том, что было бы очень приятно положить голову на его сильное плечо, закрыть глаза и наконец обрести покой. Ей хотелось, чтобы они снова стали друзьями, ибо никого не знаешь так хорошо, как человека, рядом с которым вырос.

Громкие веселые крики раздавались в компании, расположившейся неподалеку. Гремела музыка, и Маргерит захотелось вскочить и закружиться в танце на мягкой траве, ощутить дуновение ветерка, почувствовать свободу, осознать, что она вернулась к жизни после шести лет отчаяния, ненависти и фальши.

Будь она сейчас одна, она бы бросилась на траву, вцепилась пальцами в землю и прижалась к ней лицом, чтобы вдохнуть ее свежесть. Она бы каталась по траве, как часто делала это дома, в детстве, на крутом склоне у реки, и приходила в восторг, если удавалось удержаться и не свалиться в холодную воду. Когда она возвращалась домой в грязном платье, мать порола ее. Но она умудрялась не пачкаться, тайно наслаждаясь этими играми, в которых всегда участвовал Чарлз.

Литгоу Пирсон, виконт Леннокс, ее не бил, но его чрезмерная религиозность отбила у нее всякую охоту веселиться. Шесть долгих лет она казалась себе сморщенным сухим листом, выброшенным на обочину жизни.

Больше этого не будет никогда. Время траура кончилось. Она свободна; пусть ее называют Черной вдовой, она освободилась от уз, которые, как булавка мертвую бабочку, пришпиливали ее к нелюбимому человеку.

Она погладила травинки и уперлась каблуками в зеленый ковер под ногами. Запахи влажной земли, травы, вина, пудры и духов наполняли воздух, и, опьяненная радостью бытия, она глубоко вздохнула. Ей так хотелось сейчас босиком пробежаться по лугу в самом легком платье и почувствовать прикосновение прохладного ветерка к разгоряченной коже… Она бы смеялась и смеялась… Больше не было Литгоу, который с неодобрением смотрел бы на нее.

Она жаждала любви; теперь для этого настало время. Любовь заполнит пустоту в ее жизни. Она найдет и полюбит того, кто оценит чувства, кипящие в ее душе. Она отдаст всю себя такому человеку — если сможет его найти. Он будет для нее всем, думала она, мечтательно вздыхая. Обнявшись, они будут скатываться со склона, стараясь не упасть в реку.

— А как думаете вы, Маргерит? — прозвучал рядом с ней голос Франчески.

Маргерит с трудом вернулась к действительности:

— Думаю о чем?

— Она не слышала ни единого слова, — упрекнул ее Ник. — О ком вы мечтали? Обо мне?

— Простите. Я замечталась, но не о вас. Мне о многом надо подумать. Столько всего произошло за этот день…

— Мы хотели узнать, что вы думаете о Полуночном разбойнике, — перебил ее Чарлз. — Все собравшиеся здесь дамы жаждут встретить взгляд его страшных глаз.

— Не надо сарказма, Чарлз. И не хмурьтесь. — Она слышала рассказы о Полуночном разбойнике, и они ее забавляли. Она улыбнулась: — Я думаю, Полуночный разбойник знает, чем можно тронуть сердце женщины. Он умеет заинтересовать и очаровать, на что большинство джентльменов не способны.

Кэри возмущенно стукнул по столу.

— Ушам своим не верю! Этот человек — негодяй, вор и притворщик! Как вы можете его хвалить?

Маргерит накрутила на палец длинный локон.

— Вам, джентльменам, следовало бы поучиться, как находить путь к сердцу дамы. Это умеют очень немногие. Может быть, вам стоит брать уроки? — Она подмигнула Чарлзу и, раскрыв веер, начала обмахивать лицо, хотя уже стало прохладно.

Чарлз гневно сжал губы. Он готов был испепелить ее взглядом. Но она только рассмеялась.

— Вы заплатите за эти слова, — процедил он.

— Маргерит, ваше остроумное высказывание задело Чарлза за живое, — поддразнила Франческа.

Кэри фыркнул и недовольно взглянул на Франческу.

— Что вам, леди, еще от нас надо, кроме нашей любви и поддержки? Наши души?

— Даже если это разбойник, негодяй и грабитель, он, как ни странно, понимает, что женщине нужна романтика, — ответила Маргерит. — Женатые джентльмены часто забывают об этом или считают, что в браке романтика не нужна.

— Как я понял, вам известно это не понаслышке, — многозначительно произнес Чарлз, снова пронзая ее взглядом.

Маргерит не ответила. Она вспомнила длинные дни, проведенные в одиночестве, когда она была замужем за человеком, которого Библия интересовала больше, чем нужды женщины. Она не хотела углубляться в эти мысли, чтобы наслаждение свободой не растаяло как мираж и она снова не углубилась бы в горькие воспоминания.

Она увидела, как Кэри сплел свои пальцы с пальцами Франчески, и ей захотелось полюбить такого же человека, как он. В нем чувствовались сила, смелость, честность, он был красив. Чувства его были глубоки, он безумно любил Франческу и хранил ей верность. Такая любовь нечасто встречается.

Маргерит остро ощущала любовь и страсть, связывающие эту пару, и мечтала хотя бы раз в жизни окунуться в это волшебное море — море счастья. Если бы ей повезло, она бы разрушила наконец эту тесную раковину, в которой прожила последние шесть лет, и нашла собственный путь к счастью.

Ее размышления прервал Ник:

— Я думаю, все эти разговоры о романтике пустая болтовня. Когда-нибудь голова этого разбойника будет торчать на шесте. И никогда больше он не прочитает ни одного стихотворения изъеденными червями губами.

У Франчески вырвался возглас отвращения, а Маргерит поднялась с травы. Ее манила музыка, она хотела танцевать и надеялась уговорить друзей пойти в павильон. Чарлз тоже встал.

— А не отправиться ли нам на Пэлл-Мэлл, чтобы посмотреть фейерверк? Там будет королевская семья да и вся знать Лондона.

Все радостно согласились, но Чарлз искал глазами Маргерит, для него было важно, чтобы она тоже пошла. Она видела, как он старается побороть желание быть рядом с ней, и дала себе клятву больше никогда не оставаться с ним наедине.