Под водой в Антарктике

У ЛЕДЯНОГО БАРЬЕРА

Молодежная встречает нас сильным стоковым ветром. Порывы — 30 м/сек. С купола над самой поверхностью ледяного барьера белым потоком несет снег. «Обь», пытаясь пришвартоваться, проходит вдоль снежника, носом откалывая громадные куски льда и снега. Падая в море, они некоторое время пляшут на воде у кромки барьера, а затем, подхваченные порывом ветра, уплывают в море, скрываясь в пелене летящего снега. Со швартовкой ничего не выходит.

Препятствует сильный ветер.

К утру ненастье стихает. В лабораторию заходит Сергей Иванович Волков — первый помощник капитана. У него к нам срочное дело: надо обследовать под водой барьер, к которому пришвартована «Обь». На его поверхности есть трещины, проходящие параллельно кромке барьера. Необходимо знать, лежит ли снежник на грунте или плавает, насколько устойчив его край, можно ли будет подгонять к борту судна тяжелые вездеходы и сани для выгрузки.

Трап спускают к самой воде. Высокий борт прикрывает нас от ветра, и у самой воды затишье. Дно подо мной на глубине 12 м. Ровная песчаная равнина с небольшими возвышениями, по которым разбросаны губки. Животных мало, но есть растительность. Это любопытно, — весной ее здесь не было. Отдельные участки дна покрыты плотным ковром нитевидных коричневых водорослей. Много водорослей плавает в воде. Скатанные в комья, как трава перекати-поле, они под действием течения легко перемещаются с места на место. Сине-серебристой стеной на фоне темного корпуса судна выделяется барьер. Проплываю под «Обью». Ледяной язык барьера не плавает, а лежит на грунте, снизу его поддерживают многочисленные столбы и толстые пластины. Глубокие щели, идущие перпендикулярно берегу, рассекают тело ледника на отдельные массивы и в некоторых местах проходят близко к поверхности. Вплываю в широкую щель и выныриваю из воды. Я в ледяной пещере.

Вверху через тонкий слой снега пробивается свет. Спускаюсь на грунт. На песчаном дне параллельно краю барьера выделяется неровная светлая полоса — проекция трещины, по которой отламывается часть ледника. Когда подтают ледяные подпорки, этот массив льда отломится, и в море поплывет небольшой айсберг. Пока же он прочно стоит на дне и на его поверхности могут работать вездеходы и тягачи.

Вечером Грузов излагает нам план дальнейших работ. На острове Майолл мы будем работать на новом гидробиологическом разрезе. Учитывая, что погода очень неустойчивая, мы едем жить на остров: в спокойную погоду там можно погружаться со шлюпки, а при сильном ветре — с берега, ибо на острове всегда есть подветренная сторона. Растет гора снаряжения: запас сжатого воздуха — пять 40-литровых баллонов, акваланги, аппаратура для съёмки, палатка, баллон с газом, плита, меховые спальные мешки, продукты и разная мелочь.

Остров Майолл расположен по прямой в трех милях от места стоянки «Оби». Можно идти прямо, но ветер с берега сносит в море, и мы удлиняем маршрут, вначале идем под защитой барьера, только подойдя к острову на кратчайшее расстояние, поворачиваем в его сторону.

Остров имеет в плане форму эллипса длиной 150 м и шириной около 60 м. Сплошной голый камень. В сторону материка остров обращен ступенчатой стенкой, а к океану — пологим склоном. По всему периметру острова проходит ледяной барьер. Высота барьера на мысу, к которому мы пристаем, немногим более метра, но дальше, там, где крутой склон, он поднимается над водой на 10 м и более. Слабый накат. Шлюпку слегка бьет о камни, пока мы быстро освобождаем ее от груза. Обходим весь остров и поднимаемся на его вершину. После нескольких дней ненастья с сильнейшим ветром и низовой метелью небо очистилось и открылись ледяные дали. Весь южный и юго-западный берег материка покрыт гигантским глетчером, блестящим на солнце, словно зеркало, и обрывающимся к урезу воды многометровым барьером. Лучи низкого солнца скользят по барьеру, выявляя его фактуру. Окружающий пейзаж — вода, небо, лед и солнечный свет — все проникнуто удивительным покоем. Иногда от глетчера отрываются крупные массы льда, гладкая поверхность моря сминается, и поднявшиеся волны идут к острову, постепенно утихая в снежном сале на воде.

Сверху мы видим единственную ровную площадку на склоне, пригодную для установки палатки. Там кучи мелкого щебня, снег и группа пингвинов. Подойдя, просим пингвинов освободить занимаемую территорию, но наше предложение не встречает одобрения. Адельки не желают расставаться с лучшей площадкой острова. Все попытки прогнать их ни к чему не приводят. Они стойко держатся; каждая из птиц представляет самостоятельную боевую единицу, а все вместе — кричащее и прыгающее подразделение, которое стоит насмерть.

Когда появляется каркас палатки, пингвины отступают, и боевые действия принимают затяжной характер. Через несколько дней мы в этом убеждаемся. Уйдя на погружение, мы оставили снаружи ящик с продуктами. Вернувшись через несколько часов, мы были вынуждены распроститься с несколькими пакетами крупы и сахарного песка, а также собирать разбросанный пингвинами картофель.

Остается сделать главное — так установить шлюпку, чтобы при любом ветре она смогла спокойно держаться на воде. Единственное удобное место на мысу — там, где мы выгружали снаряжение. Ледяной барьер, идущий от мыса, имеет в плане небольшой изгиб, образуя подобие бухты. Напротив, на расстоянии 10–15 м — два низких айсберга, плотно сидящие на мели и прикрывающие бухточку от ветра и волн со стороны моря. Укрепляем на барьере две оттяжки для якорей и уходим ужинать.

Утром Женя первым вылезает из палатки и возвращается с ведром, полным снега. Это для чая. В 8.45 — связь с берегом. Сообщают, что разгрузка идет быстро и через неделю будет закопчена. Ветер и накат. Спускаться придется с берега. В том месте, где Женя наметил разрез, высота барьера составляет метра три. За несколько часов, поочередно меняясь, мы прорубаем вниз извилистую лестницу и у воды расчищаем узкую площадку. Спускаться сложно. Накат. Вода то поднимается до нижней площадки, то опускается на полтора метра.

Женя уходит под воду. Пушкин на страховке. С материка ползет темная туча и закрывает солнце. На поверхности совсем темно, а каково же водолазу под водой? Видимо, ему приходится работать на ощупь. Через четверть часа Пушкин выбирает конец, и Грузов выходит из воды. Единственное поднятое животное — похожая на оранжевый шар губка. Поразительное сходство с подобными экземплярами Фулмара. Спускаться сегодня больше нельзя: совсем стемнело.

Ужинаем почти в полной темноте. По рации сообщают, что ночью ожидается усиление ветра до 35–40 м/сек. Валентин уходит проверять шлюпку, а мы еще раз осматриваем крепление оттяжек палатки. Ночью начинается буря. Ветер задувает под пол, днище палатки в центре поднимается горбом, и лежащие там рюкзаки и ящики раскатываются в стороны. Каркав надрывно скрипит. Затем по поверхности палатки начинает гулко барабанить снег. Наш дом всю ночь трясется как в лихорадке и стонет. Утром вылезаем наружу, чтобы проверить шлюпку. Ветер почти сбивает с ног, снег забивается под одежду. Со стороны материка идут громадные волны. Айсберги, расположенные напротив мыса, не видны, валы воды перекатываются через них, и только кипящая белая пена указывает на то место, где они могут быть. До мыса не добраться — сдует с барьера в море. Хотя все выспались, настроение подавленное. Мы лежим в спальных мешках, не зная, когда утихнет ураган и можно ли будет приступить к погружениям.

К обеду дует несколько слабее. Идем на мыс. Ледяной карьер подмыло, и большой кусок его отвалился. Теперь один из якорей оттяжки оказался на самом краю. Шлюпка ведет себя отлично, отыгрывается на волне, хотя, обледенев, набрала много воды. Носовая оттяжка трется о борт и должна вскоре оборваться. Валентин обвязывается страховочным концом и спускается в нее. Нужно не только подтянуть и закрепить перетертый канат, но еще и вычерпать воду, обколоть лед и прогреть мотор на холостых оборотах. Ложимся на ветер и идем к палатке, все время ощущая упругую воздушную подушку. Погода явно не благоприятствует погружениям, и единственное, что нам остается, — лечь в спальные мешки.

Утром все еще дует. Сильных порывов ветра нет, море утихает, но все же волна крупная, и сегодня ледяная лестница в барьере должна нам помочь. Женя, жрец идеи, быстро одевается. На море отлив. Уровень моря ниже последней площадки на целый метр, и когда набежавшая волна взлетает вверх, Грузов соскальзывает в воду. Отступающие волны оттаскивают его от барьера, и вот он уже в нескольких метрах от нас. Пытается подплыть и взять рамку и сетку. Накат бросает Грузова то вперед, то назад. Наконец Пушкин подтягивает Женю за страховочный конец к подножию лестницы, и когда волны уходят назад, он зависает над водой и получает все необходимое. Грузов работает где-то на глубине 50 м, а когда поднимается на поверхность, ему остается сделать самое трудное — выбраться на барьер.

В тот момент, когда Женя подлетает к основанию площадки, Пушкин подхватывает акваланг под вентиль, а я держу натянутым спусковой конец. В таком положении поджидаем подхода следующей волны, которая подтолкнет водолаза и поможет ему выбраться из воды.

Переходим на другое место. Мороз около 15°. Сверху с барьера ветер сметает снежную крупу; ощутимо пробирает через толстое водолазное белье. Скорее в костюм. Осторожно по ледяному слипу соскальзываю в море. Почти от барьера вниз уходит крутой склон. По нему хорошо просматриваются террасы до глубины 50–60 м. По вертикали четкое разделение на зоны. Вначале совершенно голый камень, на котором пятнами светлеют линзы молодого льда. Начиная с глубины пяти метров поверхность скал покрыта коричневыми нитевидными водорослями и мягкими кораллами. Водоросли покрывают дно таким плотным слоем, что на 20 м все животные скрыты под мягким ковром, торчат только отдельные губки и асцидии. Ниже, там, где большие глубины, встречаются громадные губки-кувшины, и среди них выделяются похожие на кактусы сдвоенные губки.

Фотографирую. Лампы-вспышки срабатывают, но почему-то через два кадра на третий. Видимо, все дело в батарее «молния». Камера лежала на морозе несколько суток, и батарея замерзла. Нужно увеличить интервал между съемками кадров, с тем чтобы конденсаторы могли полностью зарядиться. Сухие батареи, которые мы используем, имеют гарантийный срок работы шесть месяцев, но практически после этого срока они работают еще месяца три. Однако существенно снижается мощность батарей, их необходимо чаще менять. Холод также уменьшает отдачу электроэнергии. Для большей надежности и стабильности работы лучше хранить батарею в теплом месте и устанавливать в бокс непосредственно перед съемкой.

Утром по рации нам сообщили, что «Обь» заканчивает разгрузку и мы должны сегодня вернуться на судно. Пока мы работаем у воды, Женя и Валентин сворачивают лагерь. Вскоре из-за мыса показывается нагруженная до краев шлюпка. Сверх всякой меры грузим акваланги, фотокамеру, ведра с пробами. Борта торчат над водой всего сантиметров на десять, но другого выхода нет. По времени до вечера мы не сможем сделать больше ни одного рейса, а так как синоптики обещают опять ухудшение погоды и сильный ветер, то забрать нужно все.

По воде от материка к острову протянулись извилистые серые полосы ледяной каши — сала, начинает становиться молодой лед. Идти по такому фарватеру удобно, нет волны. Под защитой острова мы проходим до крайнего мыса, а от пего — прямо к ледяному барьеру. Остров становится все меньше и меньше. Террасы сливаются, а опоясывающий ледяной барьер превращается в узкую белую кайму по урезу воды.

Через двое суток, пополнив запас соляра и воды, «Обь» подходит к шельфовому леднику в районе станции Новолазаревская. Вокруг — поля старого льда толщиной до полутора метров, между которыми поверхность воды затянута тонким и прозрачным молодым льдом.

Солнечно, ветер. Мороз около 20°. Разгрузка идет быстро, и если пе будет никаких осложнений с погодой, то через 10–12 часов «Обь» отойдет от берегов Антарктиды. Грузов предлагает максимально использовать оставшиеся часы и сходить к айсбергу, который находится на расстоянии пяти километров от судна. Айсберг старый, о чем свидетельствует его внешний вид: боковые поверхности и верхнюю часть прорезают глубокие трещины. В таком растрескавшемся айсберге наверняка должны быть ледяные пещеры, а под водой на его поверхности могут встретиться различные животные, характерные для моря Лазарева.

Грузим на парты акваланг, груза и фотокамеру. По ровной отполированной ветром поверхности припая нарты скользят легко, и первые километры мы проходим быстро. Дальше у айсберга припай взломан. Поля старого льда разошлись, и разводья затянуты молодым льдом. Нарты прыгают на перепадах высот и несколько задерживают паше продвижение, но все же через час мы у айсберга.

По всему периметру стоят отделившиеся от массива ледяные столбы и пластины. Проходим около сотни метров вдоль этой сиреневатой ледяной щетины и, обогнув мыс, попадаем в бухту. Вся она забита торосящимися пластинами тонкого льда, надежно сцементированного двадцатиградусным морозом. Этот лед дышит, поднимаясь и опускаясь около айсберга на полметра: видимо, в открытом море шторм, и сюда доходит только зыбь.

В торце бухты четко выделяется треугольное отверстие — вход в пещеру. Пещера грандиозная. Извиваясь, она уходит в тело айсберга на много метров. Стенки наклонные, не сходятся вверху, а образуют там узкую черную трещину. Из трещины свисают массивные, по три-четыре метра, ледяные сосульки, покрытые длинными кристаллами инея. Чем дальше идем по извилистому ходу, тем ближе сдвигаются ледяные стены, тем труднее становится продвигаться. Там, где мы стоим, совсем темно. Без света идти сложно, основание под ногами неровное, часто скользишь вниз или же карабкаешься наверх. Но вот и совсем узко. Щель уходит в глубину массива и, расширяясь, переходит в овальный зал. Однако дальше не пройти: проход завален глыбами льда. С вершины одного из ледяных валунов пещера просматривается до самого входа. От середины основного зала вправо и влево отходят глубокие карманы. В торце карманов лед тонкий. Солнечный свет струится через полупрозрачную ледяную перегородку, заполняя пространство сочным изумрудно-фиолетовым цветом и играя на гранях кристаллов инея и льда.

В пещере Женя переодевается для спуска под воду. На мысу айсберга широкая приливная трещина, через нее Грузов уходит вниз. Стенка айсберга изрезана нишами и уступами, конец многократно перегибается, и сигналы от водолаза приходят сильно искаженными и нечеткими. При очередном сильном рывке конец выскальзывает у Валентина из рук и падает в воду, увлекая за собой катушку. На наше счастье, Грузов в этот момент стоит на месте, и катушка задерживается на одном из уступов в метре от поверхности воды. Пешня! Вот что нам нужно. Бросаюсь к нартам. Оттуда пешня летит к Валентину. Тот сразу же поддевает конец и выуживает катушку из воды. Мы облегченно вздыхаем, когда Женя вылезает из воды. Сетки пусты: отвесная ледяная стена уходит вниз, и до 50 м животных здесь нет.

Через низкие и редкие облака проступает расплывчатый шар солнца. Воздух наполняется слепящим рассеянным светом. Небо сливается с припаем. Отраженный от льда свет струится со всех сторон. Трещины, торосы и нагромождения льда исчезают, перед нами только белая слепящая плоскость. Полностью исчезает контраст в освещении предметов. Мы попадаем в мир без теней. Возвращаться сложно. Стоя на самом краю обрыва, мы не видим изменений высоты. Попадаем в трещины и падаем почти на каждом шагу. Продвигаемся вперед ощупью. Солнце спускается ниже, к самому горизонту, окрашивая лед в золотисто-красный цвет. Окружающая нас белая мгла исчезает столь же неожиданно, как и возникла. Мир обретает реальное освещение и формы. Погода начинает быстро портиться. Черная туча ползет со стороны шельфового ледника. Светлая полоса ледяного барьера пропадает за серой стеной падающего снега, приближающейся к «Оби». Ускоряем шаг. Судно рядом. Уже слышны голоса работающих на припае. Начинает идти снег, все сильнее и сильнее, но мы уже дома.

Под бортом «Оби» спешно разбирают самолет. У трапа встречаем синоптика: «Вы вовремя вернулись. Давление резко падает. Нас должно здорово прихватить». Через несколько часов началось. «Обь» прочно вгрызлась в припай, и только нарастающий крен свидетельствует о силе ветра. Поток воздуха, обтекая надстройки, мачты и тросы, воет и свистит так, что ночью трудно уснуть даже в каюте. Утром никаких улучшений. Разгрузочная бригада во главе с А. Ф. Трешниковым спускается на лед припая, чтобы поднять на судно двое саней и трактор. В любой момент лед может взломать, и вся техника уйдет на дно. Поднимают сани. Спускаюсь на припай к бригаде, чтобы сфотографировать людей, борющихся со стихией. На льду делается что-то невообразимое. Сплошная ревущая лавина ветра и снега. Удержаться на ногах можно только с большим трудом. Летящий горизонтально снег бьет в глаза, застывает на лице холодной коркой. Еще два подъема — и сани и трактор на борту.

Ветер звереет. Его скорость достигает 45 м/сек. «Обь» еще больше ложится на один борт, крен 12°. Ночью слышен глухой грохот, скрежет, треск и шум. Вокруг «Оби» громадные льдины толщиной полтора — два метра встают на дыбы, лезут друг на друга, издавая скрип и грохот. На вздыбленные льдины лезут уже целые ледяные поля. Они поднимаются над водой, трескаются и разваливаются на куски. Под свист и завывания ветра отдельные льдины уходят под воду, то всплывая, то исчезая под налезающим массивом льда.

Вместе со взломанным припаем нас несет на тот самый айсберг, к которому мы вчера ходили. Запускают корабельные двигатели, и «Обь» начинает пробиваться вперед. Каждый пройденный метр сопровождается ударами взбесившихся льдин. Под этими ударами корабль, как живое существо, стонет, еще больше кренится, но все дальше и дальше уходит от опасного места.

Только через сутки стихает. «Обь» стоит у кромки чистой воды, уткнувшись носом в кашу из еще недавно прочного припая. Одни лишь облепленные снегом надстройки, шлюпки, грузовые стрелы и тросы напоминают о разыгравшемся урагане. Пейзаж неузнаваемо изменился. Вместо ровного заснеженного поля, тянувшегося до горизонта, — перемолотый лед и небольшие рваные разводья.

Через несколько часов «Обь» уходит из Антарктики. Мы стоим на корме и смотрим на море с грустью, ибо должно пройти много месяцев, прежде чем нам снова удастся сюда вернуться и увидеть этот необычный мир.

От нас в сторону колоссального айсберга протянулся узкой полосой битый лед, справа и слева от него — пространство уснувшего моря. Все замерло. Далекие айсберги купаются в лучах заходящего солнца. Горящий шар на какой-то момент отражается в зеркале воды и, как бы прощаясь с нами, взрывается ослепительной малиновой вспышкой.