Подменная дочь клана Огневых (СИ)

Глава 25

Чем ближе был день приема, тем больше я начинала нервничать. Хотя почти все было готово, оставался момент, который меня беспокоил — первый танец. Чрезвычайно важное событие, когда девушку представляют обществу, друзьям и партнерам и, естественно, сопровождают героиню тоже важные для нее люди. Точнее, конкретный человек — отец. Мой юридический отец, Александр Огнев, уже умер, и поэтому должность была вакантна и открыта. Дед не подходил по возрасту. Игната Игоревича я даже не рассматривала. Все же это действительно важное событие, которое в некотором смысле определит мое место в клане. Однако я загоняла свое беспокойство как можно глубже, понимая, что тетя не упустит этот момент из виду, и значит, все будет хорошо.

Тетя и вправду решила эту проблему. В один из дней, после того как я вернулась из гимназии, в гостиной я увидела неожиданного гостя. На моем любимом кресле сидел парень. Причем расположился он с полным комфортом, и явно игнорируя мой недовольный взгляд. Тетя, разумеется, тоже была здесь, и в кои-то веки без папок и бесконечных бумажек, которые частенько ее сопровождали. Вместо них на журнальном столике стояли кофейные чашечки. В воздухе вкусно пахло свежесваренным кофе, но дома мне его не дадут.

— Это мое кресло, — нахмурилась я, глядя на гостя.

— А поздороваться? — усмехнулся он, и показался мне удивительно знакомым. Предъява была по делу, так что я фыркнула и кивнула:

— Привет. Это мое кресло.

Тетя закатила глаза, демонстрируя отношение к моему поведению. Парень чуть склонил голову набок и покладисто пересел на другое кресло.

— Между прочим, это и мое любимое кресло, но младшим надо уступать.

Я насупилась и поспешила сесть в кресло, поставив рюкзак рядышком. Осторожно глянула на Анастасию Федоровну, ожидая реакции на мое недовольство, перерастающее в хамство. Та только закатила глаза, но ничего не сказала. Удивительно. Парень казался мне интересным. В тот небольшой момент, пока он пересаживался, я поняла, что он довольно высокий. Поставь нас рядом, и я буду в лучшем случае чуть выше его плеча. Одет дорого (я уже как-то наловчилась определять стоимость одежды), и что интересно — в перчатках. Перчатки немного не вязались с темными классическими джинсами и белым джемпером, из-под которого торчал воротник шелковой на вид рубашки.

— Мира, — окликнула тетя, — это твой партнер по первому танцу.

А после этого в моей голове что-то щелкнуло. До меня дошло, почему парень показался мне знакомым. Просто мне понадобилось некоторое время соотнести портреты из сети и реально сидящего передо мной человека. Партнёром на банкете будет мой брат — Иван Огнев. Чем его шантажировала Анастасия Федоровна, чтобы он согласился открывать со мной первый танец? Даже мне было понятно, что когда девушка открывает свой первый прием с наследником клана — это сильно поднимает ее статус. Причем максимально близко к условному фактическому статусу Милены. Подозреваю, это может очень не понравиться Елене.

— А… Ага, — кивнула я, растерявшись, и перевела взгляд на брата. Интересно было то, что я не могла ничего «прочитать» по нему. Я еще никогда не встречала настолько одновременно закрытого и расслабленного человека. Я поерзала в кресле, почувствовав, как по спине пробежал холодок. Мне было очень неуютно рядом, и одновременно я испытывала совершенно противоположные чувства, странную смесь расположения и доверия. Пресловутые кровные узы, не иначе.

— Неожиданно, — выдавила я из себя. Я такого варианта действительно не ожидала. Иван равнодушно пожал плечами.

— Ну, как-то так. Пойдем, потренируемся? — он плавно встал из кресла, словно вытек, а я растерялась.

— Что, прямо сейчас, а покушать?

— Покушать лучше после танцев, — отрезал Иван. Злыдень. Отдавлю ему все ноги, ей-богу, отдавлю!

К слову сказать, моя угроза имела под собой все основания. Танцевать я, конечно, с этими бесконечными тренировками стала лучше, но нет-нет и приносила старенькому ловеласу неприятные сюрпризы, после которых он демонстративно и показательно страдал. Христофор Лицинович уже ждал нас в танцевальном зале, рядом с антикварным проигрывателем, который почитал лучшим заменителем живого звука. Пока брат здоровался (судя по всему, моего танцмейстера он хорошо знал), я быстро переобулась в танцевальные туфли и немного размялась. Глубоко выдохнув, я снова начала нервничать. Оглянувшись на меня, Иван увидел, что я закончила с приготовлениями, кивнул Христофору Лициновичу и пошел ко мне. Раздались первые звуки музыки. Что, прямо сейчас? А как же моральная подготовка? Меня буквально затрясло от неожиданности, а брат подошел ко мне и чуть склонившись, протянул затянутую в перчатку руку.

— Мира, позволь пригласить тебя на танец.

Я на секунду подвисла, пытаясь вспомнить, надо ли делать реверанс или достаточно простого кивка. Но благо, быстро сориентировалась. Прием — не бал. Да и реверанс в коротком, чуть ниже колен, платье будет выглядеть нелепо. Кивнув, я положила свою ладонь на его, неожиданно горячую. Такая температура обычно свидетельствовала о том, что человек болен, но ничего в брате на болезнь не указывало, и я оставила эту странность за кадром, сосредоточившись на шагах танца. Ну, все было не так плохо, как могло показаться на мой субъективный взгляд. Однако за время танца я все-таки качественно потопталась по ногам брата. Не хотела. Точнее, хотела, но не собиралась воплощать в реальность.

— У тебя локоть уходит вниз, — уже после танца заметил брат. — Не слишком критично, но про него надо помнить.

— Угу, — буркнула я. Про этот самый локоть мне постоянно твердил Христофор Лицинович. И честно — я старалась держать его так, как надо, но получалось у меня через раз.

— Между прочим, у Мирочки талант, — заявил подошедший старичок. — Ей бы начать пораньше, и можно на паркет, забирать все золото на турнирах. А если вас в пару поставить…

Христофор Лицинович экстатически закатил глаза. Я с интересом посмотрела на брата. Это ж как надо танцевать, чтобы вызвать у моего танцмейстера такой восторг? А Христофор Лицинович, перехватив мой взгляд, просветил:

— Мирочка, Иван — великолепный танцор. С самого детства занимался! Гибкий, с удивительным чувством такта и ритма. Гений, просто гений, такие рождаются раз в сто лет! Но, — поник Христофор Лицинович. — не судьба. Я перевела взгляд на брата, ожидая увидеть в его глазах хоть какую-то реакцию на такую хвалебную оду, но нет. Словно не о нем говорили с придыханием, а высшую математику обсуждали.

— Давайте еще раз прогон сделаем, — оборвал он Христофора Лициновича. — Ей тренироваться надо. А то ты, — он перевел взгляд на меня, — иногда как деревянная.

— А ноги тебе не жалко? — моментально огрызнулась я, превращаясь в ежика. — Еще пара прогонов, и у тебя будут не ноги, а ласты.

Иван неожиданно наклонился ко мне и улыбнулся своей странной улыбкой, не касающейся глаз.

— Хочешь, я открою тебе страшную тайну?

Я загипнотизированно кивнула. Что-то в голосе брата было такое, что буквально погружало в транс. Пока я изображала из себя кобру перед заклинателем, Иван потрепал меня по голове, что мгновенно превратило меня из загипнотизированной кобры в кошку с вздыбленной шерстью. Я отпрыгнула и пригладила растрепанные волосы. И вот чего у мужчин клана Огневых вечно тянутся руки к моим волосам?

— Ну? — я глянула исподлобья на брата. — Что за тайна?

— У меня в ботинках железные накладки.

Подозреваю, у меня в глазах застыл немой вопрос, и брат, демонстративно вздохнув, пояснил:

— Сакральная тайна, передающаяся от отца к сыну — на свете есть дамы, которые плохо танцуют. И как только ты осознаешь эту истину, у тебя есть два пути. Первый, — ты превращаешься в неприступный айсберг, который никогда не танцует и никогда не посещает балы, а только приемы, где не обязательно танцевать. Второй, — ты принимаешь это и подстраховываешься заранее, используя жёсткие накладки в обувь. Которая защищает ноги от магического превращения в ласты.

— Серьезно? — не поверила я.

— Абсолютно.

— О… Ну раз так, — я расплылась в коварной улыбке, — значит, меня ничто не сдерживает.

Брат изогнул губы в подобии улыбки, словно спрашивая: — А раньше что, сдерживало что-то?

Как ни странно, но после открытия «страшной тайны» танцевать я стала лучше. Точнее, не то чтобы лучше, но на ноги Ивану наступать я прекратила, да и локоть, за который мне регулярно прилетало, умудрялась держать так, как надо. На всех трех прогонах.

После них меня можно было просто выжимать, как ту самую мокрую тряпочку, которой пролитую воду вытирают. И меня искренне возмущало, что Иван выглядел так, словно только что встал с кресла. Я сползла по стеночке и смотрела на двоих моих мучителей глазами несчастного котенка. Желудок заурчал, подтверждая, что дальнейшие танцы будут издевательством над ребенком в моем лице.

Ужинали молча. У меня не было сил, и все внимание занимала тушеная курочка. Потянувшись за очередным кусочком, я неожиданно поняла, что приглянувшийся мне кусочек у меня увели буквально из-под носа. Возмутительно! Я попыталась прожечь брата взглядом, но тот меня проигнорировал. Наглец! Я отомщу. Вот возьму и стану главой клана. И пусть знает! Я вздернула подбородок и поняла, что веду себя совершенно по-детски. Да какая разница, взял он кусочек моей курицы или не взял. Я не настолько мелочная. Пусть ест.

Тетя ковырялась в тарелке, передвигая по ней какую-то не самую аппетитную зелень. Анастасия Федоровна выглядела несколько уставшей. Судя по всему, количество бумажек, которые она обрабатывает, достигли того предела, когда даже тете не хватало энергии. Теребить Анастасию Федоровну, которой явно требовался отдых, или приставать к выглядящему не слишком заинтересованным в общении брату я не стала. Быстро доев, ушла к себе. Меня ждали несколько часов за увлекательным занятием — заполнением контурных карт.

Я ненавижу контурные карты. Точнее, не так — я ненавижу заполнять контурные карты. Да, по ним много узнаешь, да, это интереснее, чем зазубривать даты или делать конспект параграфа. Просто — это так утомительно. Любое занятие, требующее внимательности, кропотливости и некоторой монотонности, легко приводило меня в состояние крайнего раздражения. Похожий эффект на меня оказывали вязание и вышивка, которые, казалось бы, должны успокаивать, но нет. А сегодня, как назло, эти самые контурные карты задали и по истории, и по географии. Вечер обещал быть длинным. Очень, очень длинным. И да, забить, увы, не мой вариант. Пока не мой. Не хотелось портить отношения с учителями, которые еще не сформировали обо мне четкого представления.

Когда я закончила с обеими картами, мне хотелось не слишком многого. На ручки, убивать и чего-то вкусного. С первым и вторым явно был пролет. А вот последнее вполне выполнимо. Только за этим вкусненьким придется идти самой — двенадцатый час, прислугу уже отпустили. В конце концов, времена из разряда «горничная не человек» миновали давно, и даже в представителях древних и родовитых кланов поощряется самостоятельность и приобретение навыков, которые позволят выжить в современном мегаполисе в одиночку.

Уже подходя к кухне, я услышала там какие-то звуки. Тетя ночью точно есть не станет. Так кто еще мог проникнуть на кухню в поисках чего-то пожрать? Ответ пришел быстро — Иван. Других вариантов просто не было.

Наблюдать наследника клана, копающегося в недрах огромного двухдверного холодильника, было несколько забавно, особенно с приправой из невнятного бормотания. Судя по всему, копаясь в поисках съестного на ночь, брат сказал гораздо больше, чем за весь вечер мне и тете.

— Молока достанешь? — окликнула я его.

— Тебе нормальное или как тете? — ответил приглушенный голос Ивана.

— Нормальное, — я села на высокий барный стул, стоящий у «острова,» — никак не могу понять, что же в этом «немолоке» такого этакого.

— Гадость, — покладисто согласился Иван и, вынырнув из недр холодильника, поставил передо мной небольшую теплую, похоже, подогретую бутылочку с фольгированной крышкой без всяких опознавательных знаков. Когда я впервые узнала, сколько стоит эта кроха, то поперхнулась выпитым и долго-долго отплёвывалась, виня себя за перевод дорогого, натурального, фермерского продукта. Вторую бутылочку он явно поставил себе. Еще один любитель молока? В отношении этого продукта у нас с тетей вкусы расходились. Анастасия Федоровна предпочитала модное нынче овсяное, рисовое или миндальное. Я же находила их несъедобными и предпочитала старую проверенную классику. Поэтому то, что Иван имеет схожие вкусы, сделало меня к нему чуточку терпимее.

— Бутерброд будешь? — предложил брат, все еще копаясь в холодильнике.

— Буду, — А кто бы отказался? Ну точно не я. Тем более, готовить мне, судя по всему, не доверят, а значит, можно посидеть и посмотреть, как другие работают.

Готовил, естественно, Иван. Молча, полностью сосредоточившись на процессе. А у меня в голове крутились вопросы: ты не жалеешь, что заварил всю эту кашу? Не лучше ли было оставить все, как есть? Я очень хотела спросить. Хотела, но не решалась.

Пока я копалась в собственных мыслях, передо мной поставили тарелку с бутербродами.

— Ешь.

Рассматривая предложенное, я вдруг поняла, что мы с Иваном действительно близкие родственники. Помимо бутерброда с бужениной, на тарелке еще лежал кусочек кекса с изюмом. Обожаю. Я в принципе всеядна, но к траве, которая была неизменно на тарелке Анастасии Федоровны, была равнодушна. Хотя тетя и настаивала на том, что питание должно быть разнообразным, в моем понимании разнообразным считалось питание, в котором присутствует разнообразие мяса.

Ели опять в молчании, но каком-то на удивление уютном, словно мы не раз и не два вот так сидели на кухне ночью, пили молоко, ели бутерброды, а потом мыли посуду. Точнее, я мыла. Мне кажется, это было равноценно: Иван готовил, я мою посуду. Из неожиданно приятного — наедине с грязной посудой брат меня не бросил. Подождал до самого конца, а потом проводил до лестницы и убедился, что я зашла в свою комнату. Такая незаметная забота согрела душу. Хотя мы мало разговаривали, точнее, не разговаривали вообще, не считать же за полноценный разговор пару брошенных друг другу фраз, Иван показался мне ближе, чем днем. Наверно, правду говорят: ничто не сближает людей больше, чем совместный ночной «дожор».

Уже лежа в кровати, почти засыпая, до меня вдруг дошло, и я резко села. Как могла быть теплой и подогретой бутылочка молока, которую Иван достал из холодильника? И бутерброды! Они тоже были теплыми. Хотя продукты брат достал на моих глазах из холодильника. А еще он почему-то готовил в перчатках. Хотела же спросить — ему в них удобно? Но не спросила. Раззадоренная появившимися вопросами, я полезла в сеть в поисках фотографий брата. Было их не слишком много. Клан Огневых не самый публичный клан, и довольно неплохо оберегает личную жизнь своих членов. Но все же кое-что я нашла. Практически везде на фотографиях Иван в перчатках. Хотя на редких, размытых фотографиях, где мелькает Иван-подросток или Иван-ребенок, перчаток на нем нет. Интересно, зачем они ему? Завтра спрошу. Я бросила взгляд на часы и поняла, что спать мне осталось почти ничего. Передо мной встала дилемма — либо лечь ненадолго, либо не ложиться. С одной стороны, если пожертвовать сном, можно еще покопаться в сети, с другой — не так уж много сеть мне может предоставить. Так что сон перевесил жажду информации.