Пожарский-1

14. ДОЛГИЙ ВЕЧЕР

ВЕЛИКИЙ ИРАН

Пару недель назад

Личи* не любят быть должными, если к личам вообще можно применить слово «любят». Неоплаченный долг изъедает тёмную ауру, словно ржа.

*Лич – это сильнейшиймаг-некромант,ставший нежитью.Не вполне понятно,после смерти или вместо неёпроисходит эта трансформация.Из примечательного:Чтобы стать личем,некромант проводитособый ритуал,в ходе которогоон заключает свою душув специальный предмет –филактерию.

Это доставляло Марварид... досаду. Случай с тем мальчишкой. Она думала, что подарит ему княжество (или даже царство – этот вполне мог бы объединить остальных под своей рукой), но мальчишка не захотел. Его интересовало совсем другое, и он успешно самостоятельно брал всё, чего желала его душа, не нуждаясь в помощи престарелой персидской дамы. Разве что ему слегка повезло с именем. Но записывать это на свой счёт? М-м-м-н-нэ... мелочно и недостойно.

Марварид ждала. Рано или поздно представится случай, чтобы расплатиться за столь важную услугу. Пока в один неприятный день не почувствовала, как рвётся связывающая их нить. Мальчишка пожертвовал собой. Причём – ради всего мира сразу, а значит, и ради неё, Марварид, тоже, потому что исчезновение родной реальности вряд ли пойдёт на пользу даже самому могущественному личу. И ради многочисленных потомков Марварид, существующих в рядах живых, но связь с которыми она ощущала – пусть и не в той форме, как это доступно дышащим.

Долг разом невообразимо вырос на несколько порядков.

И восемь столетий он составлял предмет её раздражения, пока...

Она почувствовала это, словно в глухой непроглядной тьме дрогнул какой-то механизм... ещё раз!.. и распахнулись огромные двери, открывая туманно-серый проём, ослепительный на фоне окружающего мрака.

– Да неужели?.. – она усмехнулась, ожидая появления знакомой высокой фигуры, но... Ничего не происходило, и тогда Марварид догадалась посмотреть вниз. И вот там-то она и разглядела перебирающуюся через сумрачный порог, крошечную, похожую на букашку фигурку.

Она произнесла несколько неприличных персидских слов, которые, оказывается, не забыла за промелькнувшие над миром столетия, и отвернулась от своего виде́ния.

Правитель Великого Ирана, царь царей, шахиншах Аббас ар-Абдулхамид ибн Каюм ибн Адиль Самат проснулся от всеобъемлющего чувства тревоги, которое не посещало его более пятидесяти лет. Под рукой ровно дышала возлюбленная Нилуфар, а вот позади ощущалось присутствие неназываемого.

Аббас сел на постели и обернулся навстречу своему страху. В трёх шагах от него, прямо посреди царской спальни, возвышалась тёмная фигура, и лишь на месте лица угадывались белеющий кости. Давно, очень давно царь царей не смотрел на кого-либо снизу вверх. Мысль мелькнула и погасла.

За спиной фигуры клубилась тьма.

– Великая Марварид призывает тебя, – глухо произнесла фигура, развернулась и шагнула во тьму.

Эшикагасыбаши (хранитель дворца великого шахиншаха) Хамат ар-Талгат ибн Сабит ибн Раис Назар был разбужен среди ночи посланником с белыми от ужаса глазами:

– Скорее, мой господин! Великий шахиншах получил приказ от самой госпожи Марварид и требует тебя немедленно!

Первые петухи ещё не успели встретить солнце, а главный управитель учебных заведений, Надир ар-Умар ибн Фуад ибн Шафи Хаким, уже открывал свой кабинет и никак не мог попасть ключом в замочную скважину, так тряслись его руки. За его спиной столпились вызванные в срочном порядке ведущие преподаватели лучшей в стране Гондишапурской академии. Наконец замок поддался, и все они смогли разместиться за большим столом в кабинете управителя.

Надир Хаким обвёл взглядом сидящих и промокнул лицо обширным платком:

– Великая Марварид обратила на нас своё внимание.

Лица сидящих превратились в застывшие маски.

– Мы все – пыль перед лицом её, – с трудом разлепив губы, пробормотал заведующий кафедрой магических кристаллов. – Что мы должны сделать, чтобы предотвратить гнев Великой?

Ибо все понимали, что если бы Марварид уже разгневалась, никто и ни с кем сейчас бы не разговаривал. Надир Хаким снова промокнул лицо:

– Немедленно – прямо сегодня, сейчас!!! – мы начинаем конкурс среди студентов, зачисленных на первый курс магической академии. Мы должны выбрать лучшего из лучших! Самого способного к алхимии, магии стихий, зельеварению и прочему. Но самое главное – к боевой магии!

– Может быть, взять кого-то с курсов постарше? – предложил декан кафедры некромантии. – У нас есть очень способные и достойные юноши.

– Нет! – почти испуганно вскрикнул главный управитель. – Это должен быть первокурсник! И он должен смотреться первокурсником среди первокурсников! Мальчик поедет в Московскую академию, на боевой факультет. По... – он сглотнул, – по обмену. Остальное я скажу только лично избранному. У нас очень мало времени. К началу учебного года мальчик должен быть на месте. Прошу вас, приступайте!

МОЛОДОЙ И ПЕРСПЕКТИВНЫЙ

Так молодой и перспективный боевой маг Фарид ар-Рахим ибн Сулейман ибн Абу Бакр Калын, представитель уважаемого аристократического рода (одной из младших ветвей царской семьи), совершенно неожиданно для себя отправился по давно заброшенной программе обмена в далёкую северную академию. С единственной, но всеобъемлющей целью: найти князя Пожарского и внимательно к нему присмотреться (ни в коем случае не ввязываясь в конфликт, а лучше наоборот!!!). Ну и попутно постараться учиться настолько неплохо, чтобы не вылететь с курса.

Все попытки задать наводящие вопросы по поводу князя Пожарского вызывали приступ настолько панической истерии у главного управителя учебных заведений, что Фарид понял: разбираться придётся самому. Он получил деньги («специальную стипендию», как было сказано – на первый месяц)*, секретное письмо для иранского посла в русском царстве и одного из редких шеду**, которого должен был оставить при себе на случай необходимости быстрого возврата на родину.

*Всё-таки хорошо,что семья выделяетмладшим принцамдостойноепожизненное содержание.**Шеду – крылатый бык слапами льва (иногда наоборот)и головой человека.Каменный, в данном случае.

На перелёт у шеду ушло около трёх суток (с учётом того, что дважды Фарид останавливался, чтобы немного поспать), и вечером тридцать первого августа он приземлился на внутреннем дворе иранского посольства. Встречающий его помощник посла страшно обрадовался, что транспортное средство не требовало ни питания, ни ухода (за исключением выделения нескольких квадратных метров площади на обширном заднем дворе), и всё время ожидания проводило, приняв классический статуеобразный вид.

Фариду выделили небольшую дипломатическую квартирку и обещали выплачивать специальную ежемесячную стипендию, размер которой в очередной раз вызвал у него приступ сарказма, после чего он получил возможность нормально выспаться, привести себя в порядок и направиться на выполнение основного задания. Впрочем, это оказалось довольно просто: князь Пожарский обнаружился в списках той же группы, в которую был зачислен сам Фарид. Наблюдая за Дмитрием исподтишка, Фарид с удивлением понял, что к лекциям тот относится довольно скептически и, кажется, едва ли утруждает себя записями, а, судя по взгляду, занят чем-то другим.

Одним из умений Фарида, в числе прочих высоко оценённых академической комиссией Гондишапура, была ненавязчивость. Накинув эту ауру, он наблюдал за князем Пожарским и на лекциях, и, главное – всё свободное время – на переменах и по окончании занятий. Этот процесс оказался гораздо более познавательным, чем Фарид первоначально ожидал. Во-первых, у князя Пожарского обнаружился помощник – очень молодой парень, который периодически появлялся и исчезал. Природа этого процесса пока была Фариду неясна, но он поставил себе метку обязательно с ним разобраться.

Во-вторых, Дмитрий Пожарский, как и сам Фарид, весьма пренебрежительно отнёсся к бравурному предложению парня с синими волосами отправиться куда-нибудь и хорошенько отметить первый день учёбы. А ведь пошли многие, большинство! Нет, нескольких девушек забрали службы безопасности родов, но остальные... Это было с их стороны довольно глупо – выхваляться друг перед другом и заявлять, что боевые никого не должны бояться. И, тем не менее, они повалили большой толпой, подбадривая друг друга. Они ведь боевые маги, ха! Подумаешь, состояние тревоги и усиленной боевой готовности!

Дмитрий в обсуждении предстоящей пирушки не участвовал. Он вообще, кажется, о ней не услышал. Собрался и пошёл... нет, не домой – в тренировочную зону! И Фарид, накинув и максимально усилив свою ненавязчивость, пошёл туда же, уселся на лавочку неподалёку от музея и наблюдал за процессом. И дополнительно выяснил, что:

– в-третьих, Пожарский имеет весьма небольшой уровень характеристик (это следовало из уровня магических упражнений и той частоты, с которой он бегал на подзарядку к месту силы),

– в-четвёртых, несмотря на очень низкий уровень, он имеет довольно сложные навыки работы с водной стихией,

– и, в-пятых, Пожарский интересен не только Фариду.

Близняшки-ниппонки, притаившиеся в тени разросшихся насаждений, тоже внимательно следили за князем, пока за ними не приехал экипаж. Что примечательно, гораздо пристальнее наблюдала не развязная сестрёнка, от которой можно было бы ожидать усиленного любопытства, а наоборот – сдержанная.

Фарид вернулся в свою квартирку, передал полученные сведения через магофон, получил подбадривающую похвалу и строгое напутствие продолжать наблюдения столь же тщательно. Подумал. Решил не оставлять магофон в посольстве, а носить с собой – на случай срочных сообщений.

Что ж. Надо наблюдать – будем наблюдать. Кажется, это будет даже интересно.

ТУТ НАШИ ВКУСЫ СОВПАДАЮТ

Князь Пожарский

Вечер первого сентября

Единственным моим желанием после хорошо покушать было завалиться в гостевой комнатке флигеля на свой диван да и отрубиться часов на десять. Жаль, что такому замечательному плану не суждено было сбыться. Во всяком случае, не сразу.

Сперва передо мной возник Фёдор, торжественно предложивший (покуда подходит время ужина) осмотреть готовность моих покоев.

– Завершена также прихожая и главная лестница, – рассказывал Фёдор, пока мы, вместе в Пахомом и с хвостиком-Стешкой шли смотреть новые красоты. – Вам, ваша светлость, можно было бы уже и переехать, но в соседних комнатах крыла продолжается отделка, и коридор часто выпачкан строительным мусором.

– Нет уж, дождёмся окончательного завершения, – мы вошли в первую мою комнату, и Стешка восхищённо вздохнула:

– Ах, как в сказке, Дмитрий Михалыч! В той, про жар-птицу и Конька-Горбунка!

Кузьма тихо хмыкнул. Да уж, с Коньком-Горбунком и этой курицей длиннохвостой та ещё история вышла... А я уточнил:

– Ты, Стеша, картинку нарисовала, что ли?

– Нет, мне дедушка сказки купил – так, когда Фёдор Ильич про комнаты выспрашивал, я ему книжку и показала. Чудо как хорошо вышло! – Стешка захлопала в ладоши: – А можно кабинет посмотреть?

– Иди, – разрешил я и обернулся к управляющему: – Угодил! Теперь слушай сюда. – я вышел в коридор, и Фёдор с Пахомом за мной. – Вот эти две комнаты – Прохору со Степанидой. Сделать в том же духе, что и мои.

– Будет сделано, – слегка поклонился Фёдор.

– А флигель как же? – забеспокоился дядька.

– Флигель – он вон где! Кого хотите там поселите. Хоть дворника, хоть садовника или ещё кого.

– Дворник-то и в сторожке бы пожил, – не уступал Пахом, – там отродясь со второго крылечка дворницкая была.

– Значит, потом придумаете, кого туда пристроить, не моя печаль. Возражений не принимаю. Далее. После запасной лестницы три комнаты – тебе, Фёдор, с семьёй.

– Да как же, ваша светлость! – оторопел управляющий. – В княжеском крыле?!

– Так и я говорю. Не положено нам, – согласился дядька.

– Плевать я хотел, кем куда положено. Мне надо, чтобы в случае заварухи я ближних мог прикрыть. А ближних, кроме вас, пока и нет.

К Фёдору, понятное дело, я особенно привязаться не успел, но в круг приближённых лиц зачислил. К тому ж детишки у него...

Но управляющему явно было неловко:

– Ваша светлость, может, мы хотя бы на первом этаже, с прочей челядью? Неловко ведь. Да и Ирина моя иной раз может с дежурства поздно возвращаться, побеспокоит. А ежели к ней просительницы потянутся?

– Это по больничной части?

– Д-да... Это ж сколько беспокойства будет...

Да уж, хороший целитель, даже не маг, обречён на вечное внимание в любое время суток.

– Вот и ответ вам: флигель переделаешь жене под приёмную. Если какие ученицы или подружки будут к ней ходить – там же во флигеле организуй ей маленькую гостиную. Жить с семьёй будешь, где я определил. И чтобы разговоров про неудобства я более не слышал. Комнаты себе обставишь по своему вкусу.

– Слушаю, ваша светлость.

– До конца сентября наше крыло закончишь?

– Даже раньше, ваша светлость!

– Уговор помню. Юриста нашёл?

– Нашёл, с необходимой квалификацией и с весьма хорошими рекомендациями.

Точно, нужно же чтоб из дворян или бояр был, главный предмет спора – меч магический.

– Сегодня явится?

– Прибудет к восьми вечера.

После ужина, значит. Накрылась моя мечта о скором сне...

– Ну, если задремлю – буди.

ВОПРОСЫ ПРАВА

За неимением готового кабинета, разговаривать с законником я снова пошёл в беседку.

Юрист оказался сухощавым мужчиной роста чуть выше среднего, лет около сорока, из дворян Талаевых. Представил рекомендации и список выигранных процессов. Весьма недурственно. И взгляд спокойный, глазки не бегают, как иной раз у этой братии бывает.

Я отложил бумаги в сторону:

– Хорошо, господин Талаев, считай...те, я вас нанял, – мы пожали руки.

– Теперь, ваша светлость, на правах вашего поверенного, осмелюсь предположить, что речь пойдёт о споре между вашим родом и боярами Салтыковыми о некоем известном вам артефакте?

Я слегка поморщился:

– Ходят слухи?

– Ещё какие! Есть даже версия, что конфликт был готов перерасти в фазу клановой войны, но государь направил Салтыковым записку с напоминанием о недопустимости подобных действий в стенах столицы.

Даже так?

– Спасибо государю, конечно, – скептически прокомментировал я. А что ещё сказать?

Не знаю, какой реакции ожидал от меня Талаев, но, кажется, не такой. Он деликатно сложил руки лодочкой:

– Ваша светлость, я хочу вас предупредить, что исходя из моей собственной практики и изученных мной архивных материалов, доказать ваше право на владение мечом практически невозможно. Более того, несмотря на то, что меч являлся родовой реликвией, ваш дед добровольно подписал бумаги о передаче его в числе прочего имущества роду Салтыковых. Теперь, формально, этот предмет принадлежит им. Лучшее, что мы можем сделать – разработать программу мирового соглашения. С учётом того, что государь уже обратил внимание на конфликт, у нас есть неплохие шансы выйти с малыми отступными. Но меч придётся вернуть.

Я откинулся на спинку лавочки и напомнил себе, что твёрдо собрался воспитывать выдержку и холодность головы:

– Господин Талаев, меч я не отдам. Не отдам никому и никогда. Есть замечательный способ избавиться от всех претензий Салтыковых разом – вырезать всех их мужчин, а баб кого замуж раздать, кого в теремах запереть.

– Вы шутите?

– Какие уж тут шутки? Я, знаете ли, в семейном архиве записи первого Пожарского нашёл, почитываю на досуге. Так вот, в одной из тетрадей он пишет, что князь Рюрик говаривал: «Если у человека есть выбор: сидеть под замком в своей опочивальне или на колу, мало кто склоняется ко второму варианту». Вы согласны?

Талаев слегка поёжился.

– М-да, своеобразный юмор был у князя Рюрика...

– Это точно. Но я не закончил. Есть и ещё один способ разрешения сложившейся конфликтной ситуации. Если он, конечно, не отменён позднейшими правителями. В тетрадях я нашёл записи о некоем указе, составленном и подписанном лично князем Рюриком. Вы могли бы узнать: действует ли по настоящую пору «Указ о разумных артефактах» от восемьсот семьдесят второго года? И как он звучит в нынешнем прочтении?