Погода завтра изменится

II Теплый снег

Синие столбы дыма поднимались над крышами домов. Занесенные снегом теплушки походили на сказочные терема. «Терем-теремок, кто в тереме живет?..» Молчание. Никто не живет. Девушка в коротенькой беличьей шубке и брюках, заправленных в большие валенки, деревянной лопатой отбрасывала снег. Ей нелегко, наверно, но она не показывает виду и бросает, бросает сухой, шуршащий снег. Я подхожу и останавливаюсь рядом. Девушка — ноль внимания на меня. Не вижу ее лица, она работает, не разгибая спины, но подозреваю, что девушка красивая. Снежная королева, которой принадлежат все эти терема... Девушка обернулась и удивленно глянула на меня. Красивая, но не так чтобы очень.

— Тяжело ведь... — сочувственно говорю. — Давайте помогу.

— Спасибо. Вы что, ходите и всем помогаете?

— Нет, только снежным королевам...

— Да? В таком случае вы ошиблись адресом.

— Давайте все же помогу...

Я отбираю лопату почти силой и ожесточенно начинаю швырять снег. Становится жарко. Когда дорожка готова, еле держусь на ногах. Девушка говорит:

— Так нельзя работать. Это, знаете... лихачество. А вы, между прочим, сильный. Спортом занимаетесь?

Не пойму, смеется она или серьезно спрашивает.

— Было дело... — уклончиво отвечаю.

Улыбаюсь и дышу тяжело, как загнанная лошадь, и улыбка на моем лице, наверное, кажется приклеенной. Мне часто говорят, что я не умею улыбаться. Подумаешь, важность какая! Может, специальный курс по улыбкам пройти? Ладно, обойдусь как-нибудь без улыбок.

— Было дело... — повторяю.

— Под Полтавой?

— Точно. Как вы угадали?

Неожиданно я испытываю к этой девушке безграничное доверие.

— Между прочим, одно время я занимался боксом. Потом бросил. Потом не до бокса было...

— Почему? — спрашивает девушка.

Красивая все-таки она, снежная королева. Но мое доверие к ней так же неожиданно пропадает.

— Причины разные... — говорю. — А вы давно здесь обитаете?

— Целую вечность. Нас, как видите, уже и снегом успело занести.

— Вы откуда приехали?

Она смотрит на меня, прищурившись, будто прицеливаясь. Сейчас уколет взглядом. Нет, не уколола... Длинные заиндевевшие ресницы дрогнули, она отвела взгляд и сказала, приятно растягивая слова:

— Из Ма-а-сквы. Вы бывали в Москве?

— Нет, не бывал. Не приходилось. Большой городище, наверно?

— Еще бы! — исчерпывающе говорит она. — Я жила на Большой Бронной.

— Разве еще и Большая есть? — удивляюсь я. — Я знаю песню про Сережку с Малой Бронной...

— Есть и Большая, — говорит она. — Только не понимаю, почему их назвали так. Большая Бронная намного меньше Малой. — Она улыбается, наверно, ясно представив себе эти малые и большие московские улицы, шумные дворы и все такое, что недоступно даже воображению моему. Подумать только: Москва!

— А иногда мы бегали к Театру сатиры и встречали знаменитых артистов... А во дворе одного из домов на Малой Бронной — мастерская известного скульптора. Мы приходили к нему, и скульптор показывал нам свои скульптуры. А еще неподалеку от нас старый собор. Такой огромный-преогромный. И старый такой... говорят, в этом соборе венчались Пушкин и Наталья Гончарова.

Она говорила торопливо, щедро пересыпая слова звуком «а». И мне этот звук казался сейчас каким-то совершенством, самым главным в русском языке. Недаром же и в алфавите букву «а» поставили на первое место.

— А потом выпускной вечер. А потом... Во глубине сибирских руд храните гордое терпенье!..

— У вас родители в Москве? — спросил я.

— А где же им еще быть?..

— И они вас отпустили?

— Отец — да. Мама — нет. А я, между прочим, принципиально уехала. Утверждают, что если отец какой-нибудь ответработник с большим окладом или профессор с именем, то дети их — потенциальные тунеядцы. Вот я взяла и уехала.

— У вас отец профессор?

— Нет, военный. — Она засмеялась. — Генерал от инфантерии.

— А-а... — сказал я удивленно и, нахлобучив шапку, засунул руки в карманы телогрейки.

— Ну, всего вам... до свидания.

Девушка шагнула за мной.

— Постойте.

Я остановился.

— Постойте... У вас же вся щека белая.

Она взяла горсть снега и приложила к моей щеке.

— Разотрите. Да не бойтесь, сильнее трите. Вот так... Теперь все в порядке. Вы на нашем... на пятом участке будете работать?

— Нет. На втором. До свидания.

Я шел прямо по сугробам. Снег набивался в валенки и таял.

— Меня, между прочим, Ритой зовут, — сказала она вдогонку.

Я не обернулся. Сделал вид, что не расслышал. Мне было жарко. Я чувствовал, как горят мои щеки, и удивлялся, что даже снег может быть теплым и может отогревать...