Покоритель Африки

Глава XVI

Леди Келси искренне надеялась, что вечер завершится без происшествий, но ее мечтам не суждено было сбыться. Роберт Боулджер был безмерно раздражен словами Люси, которая к тому же, словно желая окончательно вывести его из себя, совершила опрометчивый шаг. Желая показать всему миру, представленному двумя сотнями гостей леди Келси, что она, наиболее заинтересованное лицо, всецело доверяет Алеку, Люси настояла на том, чтобы танцевать с ним. Алек считал, что не стоит будоражить общественное мнение, но уступил ее пылким призывам. Дик с миссис Кроули танцевали рядом и, прочтя в их глазах неодобрение, Люси еще сильнее укрепилась в стремлении пойти наперекор. Поймав ледяной от ярости взгляд Бобби, она лишь вскинула голову.

Гости стали понемногу прощаться с леди Келси, и к трем часам почти все разъехались. Люси попросила Алека остаться, и они с Диком укрылись в курительной. Внезапно туда вошел Боулджер в сопровождении двоих товарищей, которых Алек едва знал — их звали Маллинс и Карбери. Бросив взгляд на Алека, он подошел к столику с сигаретами и напитками. Его компаньоны и не догадывались, что Бобби умышленно пригласил их зайти, рассчитывая объясниться с Маккензи.

— Здесь можно курить, Бобби? — спросил один, смущенный присутствием Алека, но не желая накалять обстановку.

— Разумеется. Дик распорядился, чтобы эту комнату отвели для курения.

— Гостеприимство леди Келси не знает себе равных, — беззаботно заметил Дик и протянул Алеку портсигар. Тот взял сигарету и небрежно попросил:

— Бобби, малыш, будь другом — дай огоньку.

Боулджер, не оборачиваясь, проигнорировал просьбу. Он налил себе немного виски и стал нарочито его разглядывать. С легкой усмешкой Алек повторил:

— Бобби, передай спички.

В этот момент вошел дворецкий леди Келси с подносом для грязных стаканов. Бобби, по-прежнему не оборачиваясь, обратился к слуге:

— Миллер.

— Да, сэр.

— У мистера Маккензи есть просьба.

— Да, сэр.

— Ты не мог бы передать спички? — попросил Алек.

— Да, сэр.

Положив спички на поднос, дворецкий отнес их Алеку, и тот закурил.

— Спасибо.

Все молчали. Алек лениво пускал кольца дыма и следил, как они поднимаются к потолку. Дворецкий вышел, и он медленно повернулся к Боулджеру.

— Я вижу, за время моего отсутствия вежливость не пополнила список твоих добродетелей.

Боулджер резко обернулся.

— Если что-то нужно, можешь попросить слуг.

— Не будь дураком, — добродушно улыбнулся Алек.

Его снисходительность лишила Боулджера остатков самообладания. Он в ярости шагнул к Алеку.

— Еще посмеешь так разговаривать — уложу на месте!

Алек, удобно раскинувшийся на диване, даже не шелохнулся, словно его это не касалось.

— Это будет непросто — я и так лежу.

Боулджер сжал кулаки и чуть не задохнулся от гнева.

— Слушай, Маккензи, прекрати валять дурака! Я хочу услышать, что ты ответишь на обвинения Макиннери.

— Хотелось бы заметить, что только мисс Аллертон вправе требовать от меня ответа. А она пока вопросов не задавала.

— Я отказываюсь ее понимать! На ее месте я бы и смотреть на тебя побоялся. В любом случае я тоже вправе задавать вопросы. Джордж Аллертон был мне двоюродным братом.

Алек медленно поднялся и посмотрел на Боулджера с полным безразличием, которое того особенно раздражало.

— Не больно-то он этим родством гордился.

— Сегодня утром прямо и недвусмысленно прозвучало обвинение, что ты трусливо отправил Джорджа на смерть. Ты ничего не сказал в свое оправдание.

— Не сказал.

— У тебя была возможность объясниться, но ты не стал.

— Именно так.

— Что ты собираешься делать?

Дик уже задавал ему этот вопрос, и Алек ответил точно так же:

— Ничего.

Бобби посмотрел на него и пожал плечами:

— В таком случае вывод может быть только один. Призвать тебя к ответу, видимо, не получится, но зато я могу сказать, что считаю тебя последним мерзавцем.

— Между нами все кончено, — улыбнулся Алек, которого забавляла горячность юноши. — Вернуть все письма и фотографии?

— Поверь, это не шутка, — зловеще отозвался Бобби.

— Шутки тебе нелегко даются, я заметил. Удивительно: я, шотландец, вижу, как ты смешон; а ты, хоть и англичанин, не понимаешь, что ведешь себя нелепо.

— Алек, он же еще мальчишка… — Дик только сейчас сумел вмешаться в спор.

Боулджер раздраженно накинулся на него:

— Послушай, Дик, я как-нибудь сам за собой присмотрю! Будь добр, не вмешивайся! — Он снова обратился к Алеку: — Раз Люси настолько безразлична к судьбе брата, что не желает с тобой порвать, — это ее личное дело.

Дик снова перебил:

— Бога ради, Бобби, не устраивай сцен. Не выставляй себя идиотом.

— Не перебивай! Катись ты к черту!

— Считаешь, здесь подходящее место для перебранки? — спокойно спросил Алек. — Ты бы прославился куда больше, если бы набросился на меня в клубе или на церковном шествии в воскресенье.

— И ты еще имел наглость сюда явиться! — воскликнул Бобби, который уже охрип от гнева. — Ты укрываешься несчастными женщинами, как щитом, понимая, что пока Люси на твоей стороне, найдутся люди, которые тебе поверят.

— Я явился по той же причине, что и ты, мой дорогой. Меня пригласили.

— Ты признаешь, что у тебя нет оправдания.

— Прошу прощения, но я ничего не признаю и не отрицаю.

— Меня это не устроит, — заявил Боулджер. — Мне нужна правда, и я ее добьюсь. У меня есть право знать.

— Не выставляй себя ослом, — бросил Алек.

— Клянусь Богом, я заставлю тебя дать ответ!

В бешенстве он метнулся к Алеку, словно намереваясь вцепиться ему в горло, но тот оттолкнул его легким движением руки.

— Мальчишка! Я же тебе легко хребет переломлю, — гневно прошипел он.

Бобби взревел от ярости и готов был броситься на Алека, но Дик заступил дорогу.

— Бога ради, давайте без сцен. Бобби, будет только хуже. Алек тебя в порошок сотрет — Он обернулся к двум приятелям, захваченным врасплох неожиданной ссорой. — Маллинс, будь другом, уведи его.

— Пойдем, старик, — пришел наконец в себя Маллинс.

Спутники вывели Бобби из комнаты, и Дик вздохнул с облегчением.

— Бедная леди Келси! — До него наконец дошла вся смехотворность положения. — Завтра весь Лондон будет обсуждать, как вы с Бобби подрались у нее в гостиной.

Алек бросил на друга раздраженный взгляд. Ему стоило немалых усилий сдерживать свой крутой нрав.

— Не стоило так усердствовать и выводить мальчишку из себя, — сказал Дик.

— Чертовы щенки! — гневно бросил Алек, резко обернувшись. — Шеи бы им всем переломать!

— Ты сама доброта.

Алек взволнованно зашагал из угла в угол. Впервые видя друга в таком состоянии, Дик сухо заметил:

— Ты угодил в чертовски неприятную ситуацию.

И тут Алек взорвался:

— Сегодня они перед тобой пресмыкаются, а завтра набросятся точно свора собак! Да, я презираю их, этих глупых юнцов, которые нежатся дома, пока другие работают. Работают и сражаются! Слава Богу, теперь с ними покончено. Они думают, что прорываться с боями сквозь Африку — это как по Пиккадилли пройтись. Думают, человек терпит невзгоды и опасности, голод и болезни, только чтобы блистать на приемах в Мейфэре!

— По-моему, ты к ним несправедлив, — ответил Дик. — Есть ведь и обратная сторона медали. Тебя обвиняют в низости и предательстве. Друзья ожидают, что ты легко опровергнешь эту гнусную ложь; ты же по никому не понятной причине делаешь вид, что ничего не происходит.

— Вся моя жизнь опровергает эту гнусную ложь.

— Быть может, все же стоит одуматься и разослать заявление в газеты?

— Нет, черт бы тебя побрал!

Дик в своем безграничном добродушии ничуть не обиделся на вспышку Алека.

— Дружище, остынь! — расхохотался он.

Его смех привел Алека в чувство. Он словно очнулся и с заметным стороннему наблюдателю усилием снова взял себя в руки. Мгновенно поборов волнение, он обратился к Дику с деланным безразличием:

— Считаешь, я выгляжу чрезмерно взволнованным?

Дик улыбнулся:

— Ты весь кипишь от гнева, словно раскаленный чайник — да простится мне это сравнение.

— Я холоден как лед.

— При сорока градусах!

Алек рассмеялся и приобнял Дика за плечи.

— Пожалуй, нам пора идти.

— Твой здравый смысл поражает меня не меньше, чем внешний вид, — серьезно заметил Дик.

Поскольку оба уже попрощались с хозяйкой, они тут же оделись и разошлись в разные стороны. Дома Дик не стал ложиться. Сидя в кресле, он обдумывал прошедший вечер, пытаясь распутать смешавшиеся в клубок мысли, и был сильно удивлен, когда в комнату проник яркий луч утреннего солнца.

Однако тревоги леди Келси на этом не закончились. Избавившись от друзей, Бобби отправился к ней и пригласил выпить по чашке бульона. Бедная женщина валилась с ног от усталости и с радостью согласилась. Несколько человек в пальто еще ждали своих спутниц, а у дверей холла в ожидании экипажей толпилась группка припозднившихся гостей. На лицах застыла усталость, как и бывает после веселого бала. Слуги вяло убирали со столов. Люси прощалась с кем-то из близких друзей.

Леди Келси с облегчением отхлебнула горячий бульон.

— У меня ноги сейчас отвалятся, — сказала она. — Я так устала, что вряд ли смогу уснуть.

— Перед уходом мне надо поговорить с Люси, — неожиданно заявил Бобби.

— Сейчас? — недоверчиво переспросила хозяйка.

— Да, пошлите за ней: пусть придет к вам в спальню.

— Что случилось?

— Так продолжаться не может. Это просто чудовищно. Надо что-то делать.

Леди Келси поняла, к чему он клонит. Она знала, что Бобби по уши влюблен в Люси, и тоже заметила его ярость, когда та танцевала с Алеком Маккензи. Впрочем, вся ситуация не давала ей покоя. Леди Келси отодвинула чашку и нервно спросила:

— Неужели нельзя подождать до завтра?

— Нет, нужно разобраться сейчас.

— По-моему, это ужасно глупо. Ты же знаешь, как Люси возмущается, когда вмешиваются в ее дела.

— Что ж, я стойко снесу ее возмущение, — с горечью заявил он.

Леди Келси выглядела совершенно беспомощной.

— И что мне делать? — спросила она.

— Я хочу, чтобы вы присутствовали при разговоре.

Бобби велел слуге передать мисс Аллертон, что леди Келси просит ее зайти к ней в спальню. Он помог пожилой женщине подняться наверх. Почти сразу появилась и Люси.

— Вы меня звали, тетушка? Мне передали, что вы хотите о чем-то поговорить.

— Это я попросил позвать тебя от имени тети Элис, — объяснил Боулджер. — Боялся, что на мою просьбу ты не откликнешься.

Люси удивленно наморщила лоб и беззаботно ответила:

— Чепуха! Твое общество мне всегда приятно.

— Я хотел с тобой поговорить и решил, что лучше сделать это в присутствии тети Элис.

Люси бросила на него быстрый взгляд. Бобби сохранял спокойствие.

— Неужели это так важно, что не может подождать до завтра?

— Я полагаю, да, важно. Все уже ушли.

— Я вся внимание, — улыбнулась девушка.

Боулджер чуть помедлил, готовясь к тяжелому разговору.

— Люси, ты уже знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете и любил всегда, сколько себя помню, — начал он, краснея от волнения.

— Надеюсь, ты лишил меня чашки бульона не для того, чтобы предложить руку и сердце?

— Люси, я серьезно.

— Поверь, серьезность тебе не идет, — улыбнулась она.

— Недавно, как раз перед возвращением Алека Маккензи, я в очередной раз делал тебе предложение.

Взгляд девушки потеплел, насмешливый тон сразу улетучился.

— Так мило, — сказала она совершенно серьезно. — Да, я над тобой изредка посмеиваюсь, но ты не думай — я и правда очень тебе благодарна.

— Ты ведь знаешь, Люси, как давно он за тобой ухаживает, — вставила леди Келси.

Люси подошла и нежно погладила его по плечу.

— Бобби, твоя преданность меня очень трогает, и я знаю, что ничем ее не заслужила. Прости, но мне нечего предложить тебе взамен. Сердцу не прикажешь. Я только надеюсь — искренне надеюсь, что ты полюбишь кого-то, кто ответит тебе взаимностью. Ты даже не представляешь, как я мечтаю, чтобы ты был счастлив.

Боулджер невозмутимо отстранился. Он не поддастся, хотя ангельский голос девушки тронул его до глубины души.

— Сейчас речь не о моем счастье, — сказал он. — Когда Алек Маккензи вернулся, я, кажется, понял, почему ты оставалась равнодушна ко всем моим предложениям.

Он чуть помолчал и беспокойно откашлялся.

— Не понимаю, зачем ты все это говоришь, — прошептала Люси.

— Я попытался отступить в сторону. Ты всегда боготворила силу, и, видимо, Маккензи казался тебе неподражаемым. В сравнении с ним я мало что мог Тебе предложить, но вопреки всему надеялся, что ты его не любишь.

— И что же?

— Если бы не это письмо в газете, я больше никогда не отважился бы с тобой заговорить. Однако оно все меняет.

Бобби снова замолчал. Он пытался сохранять напускное хладнокровие, но сердце колотилось как бешеное. Он правда всем сердцем любил Люси и считал, что просто выполняет свой долг.

— Я снова прошу тебя стать моей женой.

— Не понимаю, к чему ты клонишь, — медленно проговорила девушка.

— Теперь ты не можешь выйти за Алека Маккензи.

Люси вздернула голову и сильно побледнела.

— У тебя нет права так со мной разговаривать. Ты злоупотребляешь моей добротой.

— А по-моему, право у меня есть. Я единственный мужчина среди твоих родственников и к тому же люблю тебя.

Леди Келси хотела что-то сказать, и Люси обернулась к тетке.

— Мне кажется, Люси, тебе стоит его послушать. Я ведь уже старая, скоро ты останешься совсем одна.

Ее неприкрытая доброта отрезвила обоих, и разговор пошел спокойнее.

— Люси, я очень постараюсь стать тебе хорошим мужем, — искренне пообещал Бобби. — Я не требую любви, просто позволь мне быть с тобой рядом.

— Могу только повторить: я очень благодарна тебе, Бобби, но замуж за тебя не выйду — ни сейчас, ни потом.

Боулджер помрачнел и умолк.

— И ты продолжишь знаться с Алеком Маккензи? — наконец спросил он.

— Ты не имеешь права задавать такие вопросы!

— Спроси про это письмо любого непредвзятого человека — увидишь, он скажет то же, что и я. Этот человек виновен в чудовищном преступлении — тут нет и тени сомнения.

— Обвинения меня не волнуют, — заявила Люси. — Я знаю, что он не способен на такую низость.

— Боже правый, ты что, забыла: он же убил твоего родного брата! — гневно воскликнул Боулджер. — На него вся страна ополчилась, а тебе все равно?!

— Бобби, как у тебя только язык поворачивается? — простонала девушка, пораженная до глубины души. — Как можно быть таким жестоким?

Он подошел к ней вплотную и возмущенно затараторил, швыряя гневные слова в лицо девушке:

— Если Джордж тебе правда небезразличен, ты захочешь покарать его убийцу. И уж по меньшей мере ты не можешь и дальше быть ему… — он прочел в ее глазах боль и сдержался, — …быть ему близким другом. Если бы не ты, Джордж вообще не поехал бы в Африку, и самое меньшее, что ты можешь сейчас сделать, — это хотя бы поинтересоваться обстоятельствами его гибели.

Люси закрыла лицо руками, словно спасаясь от чего-то совершенно отвратительного.

— Зачем ты меня мучаешь? — жалобно воскликнула она. — Говорю же, Алек невиновен!

— Маккензи не желает ни с кем объясняться. Я тщетно пытался хоть что-то из него вытянуть и вышел из себя. Возможно, если ты потребуешь ответа, он признается.

— Я не могу.

— Почему?

— Странно, что он так упорно хранит молчание, — заметила леди Келси. — Если ему нечего стыдиться, то нечего и скрывать.

— И ты тоже веришь этому письму? — спросила Люси.

— Я не знаю, чему верить. Ситуация исключительная. Дик говорит, что ничего не знает. Но если мистер Маккензи невиновен, то почему сам не скажет?

— Алек знает, что я ему верю, — сказала Люси, — верю и горжусь этим. Неужели я буду теперь оскорблять его расспросами?

— Ты боишься, что ему нечего ответить? — спросил Боулджер.

— Да нет же.

— Тогда попробуй спросить. В конце концов, уж это-то в память о Джордже можно сделать. Попробуй.

— Но неужели ты не понимаешь, что раз он молчит, на то есть веские причины? — воскликнула она в растерянности. — Откуда мне знать, может быть, есть обстоятельства, которые важнее, чем гибель Джорджа…

— Она так мало для тебя значит?

Люси отвернулась и разрыдалась. Ее затравили как зверя. Казалось, от назойливых вопросов не будет спасения.

— Я должна и дальше верить в него, — всхлипнула девушка.

— Ты слишком расстроена, чтобы об этом судить.

— Я верю ему безоговорочно, всей душой.

— Тогда тем более не будет вреда, если ты спросишь. У него нет причин не доверять тебе.

— Ну почему ты не оставишь меня в покое? — взмолилась она.

— Люси, я думаю, это крайне неразумно, — сказала леди Келси. — Он же знает, что ты ему друг и не станешь спрашивать зря.

— Если Алек мне не ответит, это не будет ничего значить. Я его лучше знаю. Он совершенно исключительный человек. Если он решил, что по каким-то неведомым причинам нужно хранить молчание, его ничто не переубедит. Почему он должен оправдываться? Я верю ему всей душой — он величайший и достойнейший из всех людей, кого я знаю. Я счастлива и благодарна за одну только возможность дожидаться его возвращения.

— О чем ты, Люси? — удивилась леди Келси.

Но девушка уже отбросила всякую сдержанность и не думала, что говорит.

— Я о том, что его мизинец для меня важнее всего мира! Я люблю Алека всем сердцем, и он не мог пойти на такую низость, потому что я любила его все эти годы, и он об этом знал! Он тоже любит меня и всегда любил!

Люси бессильно опустилась в кресло. Она тяжело дышала. Боулджер смотрел на девушку и от боли просто не находил себе места. Из ее собственных уст он услышал то, что раньше только подозревал. Это было невыносимо. Теперь всему конец.

— Ты выйдешь за него замуж? — спросил он.

— Да.

— Несмотря ни на что?

— Несмотря ни на что! — с вызовом ответила Люси.

Вопль гнева и отчаянья рвался из горла, но Боулджер сдержался. Он молча смотрел на девушку.

— Боже, — наконец вымолвил он, — что же в этом человеке такого, что ты забыла о любви, о чести и даже о простых приличиях?

Люси не отвечала. Она закрыла лицо руками, и тело ее содрогалось от рыданий.

Бобби молча вышел из комнаты. Леди Келси услышала, как внизу хлопнула дверь, ведущая на пустынную улицу.