Покоритель Африки

Глава XIX

Через несколько дней Люси с леди Келси уехали в ее поместье на берегу Темзы, а Джулия Кроули отправилась в Корт-Лейс. На следующее утро после прибытия она вышла к завтраку и обнаружила на столе шесть пар длинных замшевых перчаток. Померив и убедившись в качестве пошива, она весело улыбнулась. Миссис Кроули была чуть раздосадована. Она собиралась согласиться на предложение Дика и понятия не имела, почему отказала. Просто слишком увлеклась беседой. Миссис Кроули обожала обмен колкостями и никогда не упускала возможности в него ввязаться, не думая о последствиях. Разумеется, он уехал в Париж, чтобы ее подразнить, а через неделю вернется. Она знала, что Дик по уши в нее влюблен, как и она в него, а значит, дуться просто глупо. Каждый день она нетерпеливо проверяла почту, ожидая письма, что он приедет на ленч, и уже составила меню милой совместной трапезы. Она воображала, как наконец уступит его страстным мольбам. Однако письма не было. Прошла неделя. Миссис Кроули было нечем заняться, и, видимо, поэтому она уделяла так много внимания Дику. До чего глупо и неуместно! Она изводила себя, выдумывая всяческие причины его отсутствия, а пару раз даже плакала, как и полагается избалованному ребенку. Впрочем, будучи женщиной здравомыслящей, миссис Кроули вскоре решила, что раз она бог знает почему не может жить без Дика, следует принять меры к его возвращению. Август близился к концу. Было скучно и одиноко, поэтому она отправила ему телеграмму, лживую от первого до последнего слова:

«Буду в городе в пятницу. Можно прийти на чай в пять?

Джулия».

Ответа пришлось ждать двадцать четыре часа, и пришел он из Хомбурга.

«Страшно сожалею, но меня нет.

Ричард Ломас».

Джулия негодующе топнула ножкой и рассмеялась собственному раздражению. Возмутительно, что, пока она умирает от тоски, он наслаждается весельем на респектабельном водном курорте. Она отправила новую телеграмму:

«Спасибо. Увидимся в пятницу.

Джулия».

К назначенному дню она вернулась в Лондон и поехала к себе на Норфолк-стрит убедиться, что путешествие не отразилось на ее наружности. Мейфэр выглядел пустынным, окна половины домов были заклеены газетами от пыли. Стояла жара, на безоблачном небе сияло яркое солнце. Белоснежные тротуары ослепительно сверкали. Джулия с удовлетворением отметила, что во всем Лондоне она — единственная миловидная особа, а усталость на лицах прохожих лишь укрепляла ее уверенность. Месяц на побережье придал ее безупречным чертам свежести, а восхитительное воздушное платье не оставит равнодушным сорокалетнего джентльмена, который только-только возвратился из дальних странствий. Глядя в зеркало, миссис Кроули подумала, что такой фигуры ни у кого из ее знакомых и близко нет.

Подъехав к дому Дика, она заметила свежие цветы на окнах, а в гостиной ее мгновенно окутал аромат алых роз — они были повсюду. Шторы были опущены, и прохлада полутемной комнаты казалась особенно приятной после уличного пекла. На маленьком столике уже стоял чайник. Дик, разумеется, ждал ее в гостиной, и, пожимая ему руку, миссис Кроули от дикого волнения даже хихикнула.

— Значит, вы вернулись, — сказала она.

— Просто заглянул в город по пути, — ответил Дик, небрежно махнув рукой.

— По пути откуда куда?

— Из Хомбурга на итальянские озера.

— Немалый крюк, — улыбнулась она.

— Вовсе нет, — отозвался Дик. — Когда я еду из Манчестера в Ливерпуль, всегда заезжаю в Лондон. Такое у меня хобби.

Джулия от души рассмеялась, и они перешли к превосходному чаю, за которым болтали о всяких пустяках. Оба были так рады видеть друг друга, что с готовностью смеялись любым рассказам собеседника. Впрочем, постороннему их разговор было бы не разобрать, поскольку говорили они большей частью одновременно и то и дело ударялись в споры, требуя друг от друга внимания.

Вдруг миссис Кроули в смятении всплеснула руками и воскликнула:

— До чего же я глупая! Совсем забыла сказать вам, почему послала телеграмму.

— Я знаю, — отозвался Дик.

— В самом деле? И почему же?

— Потому что вы самая бесстыдная кокетка из всех, кого я знаю, — тут же ответил он.

Миссис Кроули широко распахнула глаза, ловко изображая искреннее изумление.

— Милейший мистер Ломас, вы что, никогда в зеркало не смотрелись?

— И вы даже не раскаиваетесь в том хаосе, который породили! — театрально воскликнул он.

Вместо ответа миссис Кроули посмотрела на него с такой очаровательной улыбкой, что Дик раздраженно произнес:

— Не смейте так на меня смотреть!

— И как же я смотрю?

— На мой неопытный и невинный взгляд, вы ждете поцелуя.

— Мерзавец! — воскликнула она. — Не желаю с вами больше разговаривать.

— К чему поспешность? Вы же сами знаете, что не способны держать язык за зубами дольше двух минут.

— Гнусная ложь! С вами я и словечко вставить не могу, — парировала она. — Вы болтаете без умолку.

— Не понимаю, к чему этот обиженный вид. Вы забываете, что негодовать пристало скорее мне.

— Вовсе нет. Месяц назад вы вели себя со мной так грубо, что сегодня я здесь лишь из христианского милосердия.

— Вы забываете, что вот уже четыре недели я усердно собираю по кусочкам свое разбитое сердце.

— Сами виноваты, — рассмеялась она. — Не будь вы столь уверены в моем согласии, я непременно сказала бы «да». Но мне так хотелось посмотреть, как вы примете отказ, что я не смогла устоять перед искушением.

— Тешу себя надеждой, что принял его превосходно.

— Нет. Вы показали полнейшее отсутствие чувства юмора. Могли бы знать, что настоящая женщина никогда не принимает предложение с первого раза. Глупо было ехать в Хомбург, словно вам все равно. Откуда мне было знать, что вы собираетесь ждать целый месяц до следующей попытки?

Он смотрел на нее совершенно спокойно.

— У меня и в мыслях не было просить вашей руки повторно.

Однако сбить Джулию Кроули с толку было не так-то просто.

— Тогда зачем вы пригласили меня на чай?

— При всем моем уважении хочу напомнить, что пригласили вы себя сами.

— Все вы мужчины такие. Вечно вдаетесь в несущественные подробности.

— Не злитесь, — улыбнулся он.

— Я буду злиться, когда захочу! — воскликнула она и топнула ножкой. — Вы совершенно несносны.

Он посмотрел на нее задумчиво и подмигнул.

— Знаете, что бы я сделал на вашем месте?

— Нет.

— Если вы снова откажете, я не вынесу унижения. Почему бы вам не сделать предложение мне?

— Какое нахальство!

Их глаза встретились, и миссис Кроули улыбнулась:

— И каков будет ваш ответ?

— Это зависит от того, как вы попросите.

— Я же понятия не имею, как это делается, — жалобно прошептала она.

— Еще как имеете, — не сдавался Дик. — Вы преподали мне отличный урок. Сначала надо рухнуть на колени, а потом сказать, что вы и мизинца моего не стоите.

— Какое вы злобное существо! — расхохоталась она. — Такие бьют свою жену.

— Каждый субботний вечер, — подтвердил он.

Она чуть помедлила.

— Ну так что же? — спросил Дик.

— Не буду.

— Тогда я останусь вам братом.

Миссис Кроули поднялась и сделала реверанс.

— Мистер Ломас, мне двадцать девять лет, и я вдова, причем весьма привлекательная. У меня отличная горничная и прелестная портниха. Мне хватает ума смеяться вашим шуткам, но не хватает познаний судить, откуда вы их взяли.

— Вообще-то вы очень велеречивы. Мне хватило четырех слов.

— Очевидно, из-за чрезмерной лаконичности вы и получили отказ, — улыбнулась она.

Миссис Кроули протянула руки. Дик взял их в свои ладони.

— Пожалуй, я лучше почтой, — сказала она. — Это будет куда уместнее.

— Нет уж, давайте с этим покончим.

— Знаете, а я вообще-то совсем не хочу на вас жениться. Это только чтобы вас порадовать.

— Я поражен вашим бескорыстием.

— А если я попрошу вашей руки, вы ответите «да»?

— Я отказываюсь что-либо обещать.

— Вот упрямец!

Миссис Кроули попыталась склониться в повторном реверансе, не выпуская его рук.

— Сэр, я имею честь просить вашей руки.

Дик изысканно поклонился.

— Мадам, я с радостью принимаю ваше предложение.

Он привлек ее к себе и обнял.

— Ни разу не видела, чтобы из-за такого пустяка, как женитьба, поднимали столько шума, — прошептала она.

— У тебя самые мягкие губы из всех, что мне доводилось целовать, — отозвался он.

— Надеюсь, ты это серьезно, — рассмеялась она. — Я должна сообщить тебе кое-что важное.

— О Боже, только не рассказы о прошлом! — воскликнул он.

— Нет, насчет кольца. Там непременно должен быть изумрудный кабошон — я их собираю.

— Сказано — сделано! — воскликнул он, извлек из кармана кольцо и надел ей на палец. Джулия посмотрела сначала на кольцо, потом на Дика. — Видишь, я знал, что ты коллекционируешь изумруды.

— Выходит, ты все же собирался повторно просить моей руки?

— К своему стыду, должен признаться, что да! — рассмеялся он.

— Ах, если бы я знала…

— Что бы ты сделала?

— Вот глупый! Я бы снова отказала!

Дик Ломас с миссис Кроули не стали никому сообщать о своей помолвке: обоим казалось, что брачный союз джентльмена средних лет и вдовы неопределенного возраста должен волновать только их самих. Церемония прошла по всем правилам в глухой церквушке теплым сентябрьским днем, когда в Лондоне не было ни души. Адвокат миссис Кроули вел ее к алтарю, а в книге для гостей расписался церковный служка. Счастливая парочка провела две недели свадебного путешествия в Корт-Лейс, а к началу октября вернулась в Лондон, собираясь отправиться в Америку ближе к концу осени.

— Я представлю тебя своим нью-йоркским друзьям, — весело сказала Джулия.

— Думаешь, я им понравлюсь? — поинтересовался Дик.

— Ни в коем случае. Скажут: «Снова эта глупышка Джулия Кроули вышла за бестолкового британца».

— Не слишком вежливая аллитерация, — заметил он.

— С другой стороны, мои друзья и родственники уже вовсю судачат: «С чего бедняга Дик Ломас женился на американке? Мы-то думали, он человек вполне обеспеченный».

Они дружно расхохотались, поскольку оба пребывали в состоянии безмятежного счастья, когда весь мир кажется уморительной шуткой. Так они целыми днями смеялись друг над другом и вообще над всем подряд. Жизнь казалась прекрасной, и оба не понимали, почему другие не принимают ее с той же легкостью.

Пока в новый дом подбирали обстановку, они жили в «Карлтоне». У них уже было по дому, но переезжать друг к другу оба отказывались. Джулия клялась, что дом Дика пропитан невыносимым для замужней женщины холостяцким духом; Дик же, со своей стороны, отказывался перебираться к ней на Норфолк-стрит, поскольку там он чувствовал бы, что живет на содержании у богатой жены. Вдобавок новый дом пленял их возможностью проявить расточительность; ведь оба прекрасно понимали, что единственное преимущество богатого человека — это возможность тратить деньги по пустякам. Они были беззаботны как дети, которые наотрез отказываются помнить, что им уже не двадцать пять.

Леди Келси вместе с Люси поехала для поправки здоровья в Спа, а когда вернулась, Джулия нанесла им визит, чтобы принять поздравления и поделиться своим безграничным счастьем. Домой она вернулась в задумчивости. За ленчем в гостиной их номера Дик заметил ее беспокойство и спросил, в чем дело.

— Люси разорвала помолвку с Робертом Боулджером.

— Рвать помолвки, похоже, вошло у нее в привычку, — сухо ответил Дик.

— Боюсь, она все еще любит Алека Маккензи.

— Тогда зачем было принимать предложение Бобби?

— Дорогой мой, да она приняла его в порыве гнева. А успокоившись, передумала — и очень мудро поступила.

— Мое восхищение разумностью прекрасного пола просто не имеет границ, — иронично заметил Дик.

Джулия пожала своими прекрасными плечиками.

— Половина моих знакомых женщин вышла замуж назло кому-то еще. Это одна из главных причин, по которой заключаются брачные союзы.

— Боже, храни меня от брачных союзов! — воскликнул Дик.

— Поздно, — рассмеялась Джулия, но тут же опять помрачнела. — Пока они отдыхали в Спа, мистер Маккензи был в Брюсселе.

— Письмо от него пришло сегодня утром.

— По словам леди Келси, в газетах пишут, что он снова отправляется в Африку. По-моему, Люси сильно расстроилась. В Брюсселе только о Маккензи и судачат.

— Да, он пишет, что все готово, и уже скоро собирается отплывать в Свободное государство Конго. Там хотят отыскать новый водный путь, и бельгийский король дал ему полную свободу действий.

— Похоже, бельгийский король спокойно смотрит на его злодеяние, — заметила Джулия.

Минуту-другую оба молчали, занятые каждый своими мыслями.

— Ты видел Маккензи, когда Люси уже расторгла их помолвку, — наконец заговорила Джулия. — Он сильно страдал?

— Не проронил ни слова. Я хотел его подбодрить, но Алек не дал мне такой возможности. Имя Люси он даже не упоминал.

— А несчастным он не казался?

— Нет. Он был невозмутим и сдержан, как всегда.

— В нем нет ничего человеческого! — с негодованием воскликнула Джулия.

— Такие люди редкость в наш ребяческий век, — согласился Дик. — Он древний римлянин, который одевается на Сэвил-роу.

— Тогда место ему в Африке, а не в Англии.

— Думаю, так и есть. Здесь он словно орел, которого заперли в клетку с канарейками.

Джулия задумчиво посмотрела на мужа.

— Мне кажется, ты единственный друг, который его не бросил.

— Я бы так не сказал. На самом деле я просто его единственный друг. Неудивительно, что едва у Алека начались неприятности, большинство знакомых от него отвернулись.

— По-моему, так важно, что хоть кто-то верит в него, несмотря ни на что.

— Может быть, это прозвучит безнравственно, но я своего мнения об Алеке не изменю, что бы он ни сотворил. Он всегда был ко мне добр, так что пусть хоть Священным Писанием в футбол играет — я это перенесу.

Джулия, охваченная, как обычно, внезапным порывом чувств, ответила со слезами на глазах:

— Ах, Дик, мне начинает казаться, что ты ангел!..

— Не надо так говорить, — тут же возразил он. — Я сразу чувствую себя таким старым. Лучше быть юным грешником, чем престарелым херувимом.

Джулия с улыбкой протянула руку, и Дик крепко ее сжал.

— Должна сказать, что при всей симпатии к тебе я все же горю от возмущения.

— Это еще отчего? — воскликнул он.

— Меня воспитывали в убеждении, что человек должен трудиться, а ты предаешься возмутительному безделью.

— Боже правый, да в мире нет ничего изнурительнее, чем иметь жену-американку! — воскликнул он. — Тут требуется энергия уличного торговца и терпение посла при Оттоманской Порте.

— Вот ведь глупое создание! — рассмеялась она.

Впрочем, ее мысли тут же обратились к Люси. Бледное, меланхоличное лицо девушки все еще стояло перед глазами, а сердце болезненно сжималось от тоскливой безысходности в ее прекрасных глазах.

— Выходит, нет никаких сомнений, что все эти рассказы о Маккензи правдивы? — задумчиво спросила она.

Дик бросил на жену быстрый взгляд, пытаясь понять, что у той на уме.

— Вот что я думаю, — начал он. — Всякий, кто знает Алека, как я, не сомневается, что он не мог действовать из низких побуждений. Обвинять его в трусости смешно — он храбрейший человек в мире, — а в слабоволии и того смешнее. Но я вот что думаю: Алек не из тех, кто привык к полумерам, и еще он с крайней серьезностью исповедует принцип «цель оправдывает средства». Пожалуй, временами он бывает чересчур суров и чуть ли не безжалостен. Пытаясь прочесть письма Макиннери в «Дейли мейл» между строк, я подумал, не мог ли Алек, столкнувшись с такой необходимостью, сознательно пожертвовать Джорджем Аллертоном как самым бесполезным? И в таких небольших предприятиях есть просто пушечное мясо. Если Алек понял, что от Джорджа нет никакого толка, то избавился бы от него, даже несмотря на Люси.

— Почему же он сам об этом не расскажет?

— Разве было бы лучше? Британская публика сентиментальна, ей не понять, что на войне иногда приходится быть бесчеловечным. И что бы подумала Люси, признайся он ей, что Джордж был для него просто пешкой, которую можно хладнокровно пожертвовать в борьбе за преимущество?

— Какой ужас! — содрогнулась Джулия.

— Говоря о публике — время показало, что молчал Алек правильно. Всеобщее возмущение спало за недостатком фактов, и хотя репутация его несколько пострадала, ничего конкретного так и не выяснилось. Общественное мнение переменчиво, и люди понемногу начинают забывать, в чем дело, а когда забудут — сочтут, что были к нему несправедливы. Ставлю десять к одному, что когда объявят о его экспедиции во владения бельгийского короля, реакция будет вполне благосклонная.

После ленча подали кофе, и они закурили. Некоторое время оба сидели молча.

— Люси хочет повидать его до отъезда, — вдруг объявила Джулия.

Дик раздраженно пожал плечами:

— Наверняка из чисто женского желания устроить сцену. Алека она уже достаточно помучила.

— Не будь так жесток к ней, Дик, — сказала Джулия. В уголках ее глаз заблестели слезы. — Бедная девочка очень несчастна. Сегодня утром у меня сердце кровью обливалось.

— Дорогая, ради тебя я сделаю все, что угодно, — склоняясь к ней, ответил Дик.

Чувства возвышенного и смешного располагались у Джулии по соседству.

— Не понимаю, зачем целовать меня, раз страдает бедняжка Люси? — засмеялась она.

А потом, удобно устроившись в его объятиях, добавила уже серьезно:

— Ты ведь попробуешь это устроить? Она боится ему писать.

— Возможно, мне стоит уйти, чтобы ты могла сообщить радостную новость сама, — отозвался он. — Алек придет к нам сегодня.

— Вот эгоист! — воскликнула она. — В таком случае оставь нас наедине — я ведь буду плакать, не переставая, а ты — только хихикать.

— Благослови тебя Господь. Мы разложим повсюду платки.

— Для таких случаев я ношу их с собой целую сумочку.