Политические противоречия

Глава V Общая критика конституцій

Теперь, читатель, мы покончили самую трудную часть дѣла. Остальное, что я тебѣ скажу, можетъ только занять твое любопытство и позабавить тебя: само собою разумѣется, я увѣренъ, что тебя интересуетъ судьба народовъ и забавляютъ мистификаціи государственныхъ людей. Прочти же до конца слѣдующія строки, и тогда ты будешь больше смыслить въ политикѣ, чѣмъ кто либо смыслилъ въ ней прежде.

Изъ предьидущей главы ты уже замѣтилъ, что всякое правительство подвижно по своей природѣ и что начало его подвижности заключается въ немъ самомъ. Причина этой подвижности — полярность, если можно такъ выразиться, или противоположность понятій, на которыхъ зиждется политическая система и которыя производятъ въ ней агитацію или постоянное движеніе.

Этотъ autokinesis образуетъ общественную жизнь. Если движеніе такъ же правильно, какъ біеніе пульса у здороваго человѣка, можно сказать, что общество здорово, живетъ счастливо и правительство его дѣйствуетъ въ нормальныхъ условіяхъ. Къ несчастію мы уже видѣли, что до настоящаго времени такіе случаи были слишкомъ рѣдки, если даже и согласиться, что они дѣйствительно были. Наша дѣятельность горячечна и порывиста; всѣ наши политическія учрежденія, какъ бы мы ни хлопотали о ихъ равновѣсіи, неустойчивы, такъ что крушеніе правительствъ кажется нѣкоторымъ глубокимъ мыслителямъ какимъ-то провиденціальнымъ или роковымъ условіемъ нашего земнаго существованія.

Необходимо разъ навсегда рѣшить, что такое это мнимое предопредѣленіе; въ самомъ ли дѣлѣ неизмѣненъ произнесенный противъ насъ приговоръ; дѣйствительно ли неизлечима болѣзнь, продолжающаяся столько вѣковъ? И прежде всего, безпорядокъ, который насъ мучитъ, происходитъ ли отъ внутреннихъ или отъ внѣшнихъ причинъ? Но можетъ ли человѣчество быть смущаемо чѣмъ либо находящимися внѣ его? Замѣтьте, что революціонныя явленія, какой бы переполохъ не производили они во-внѣ, существенно зависятъ отъ бытоваго и умственнаго состоянія самаго общества: какимъ же образомъ могли бы они быть слѣдствіемъ чуждаго вліянія? Поэтому причину нашихъ бѣдъ слѣдуетъ искать въ насъ самихъ, въ томъ сложномъ организмѣ, который намъ едва извѣстенъ. Начнемъ же съ изслѣдованія его.

Условіе жизни всякаго организма — единство, и цѣльность, расторженіе — это смерть. Такимъ образомъ растеніе и животное индивидуализированы въ своихъ организмахъ и цѣльны. Отдѣлите стволъ отъ корня, цвѣтокъ отъ почки, выпустите сокъ, стряхните плодотворную пыль, отдѣленныя части уничтожатся, растеніе засохнетъ, сдѣлается безплоднымъ и умретъ. Въ животномъ отдѣлите мозгъ, сердце, легкія, желудокъ и т. п. и вслѣдъ затѣмъ безвозвратно послѣдуетъ смерть. Для оживленія разрушеннаго такимъ образомъ существа не поможетъ уже постановка его частей на прежнія мѣста. Предположите, что въ одномъ организмѣ завелся другой — паразитъ, туберкула, червь: если животное или растеніе не обладаетъ достаточною силою для изгнанія или уничтоженія этого паразитнаго организма, то оно погибнетъ.

Тотъ же законъ примѣняется и къ коллективнымъ существамъ — къ семейству, племени, компаніи, арміи, церкви и пр. Разъедините отца, мать и дѣтей: семейство уничтожится. Разумѣется здѣсь идетъ рѣчь о нравственномъ разъединеніи, потому что организмы, о которыхъ мы говоримъ, принадлежатъ къ міру нравственному, духовному. Разрушьте іерархическую связь между генераломъ, офицерами, унтеръ-офицерами и солдатами, перемѣшайте вмѣстѣ пѣхоту, кавалерію, артиллерію: вмѣсто арміи получится шумное и разстроенное сборище. Разъедините въ церкви откровеніе, преданіе, духовенство, предоставьте на выборъ каждому догматы, культъ, мораль, и вы разрушите церковь, а съ нею и религію. Пусть въ промышленномъ предпріятіи дѣйствуютъ безъ общей цѣли хозяинъ, подмастерье, рабочіе, счетоводъ, и предпріятіе это рухнетъ.

На тѣхъ же началахъ зиждется и политическое общество или государство. Оно едино и нераздѣльно по природѣ: чтобы его разрушить, стоитъ только посѣять въ немъ раздоръ или породить въ немъ враждебное ему общество. Всякое раздѣленное царство погибнетъ, говоритъ премудрость; самъ сатана, по словамъ Іисуса Христа, не могъ бы удержаться въ раздѣленіи.

Все это — элементарная истина: никто никогда не отрицалъ этого принципа; не отрицаю его и я самъ, хотя проповѣдую въ политикѣ антиномію и хотя объявилъ себя рѣшительнымъ анти-унитаріемъ. Единство въ политическомъ организмѣ неприкосновенно, подъ страхомъ погибели.

Но вотъ гдѣ начинаются трудности.

Во первыхъ, всякій организмъ имѣетъ естественныя границы: самыя большія растенія рѣдко достигаютъ высоты 60 или 70 метровъ и живутъ болѣе нѣсколькихъ столѣтій; изъ животныхъ самыя большія — слонъ и китъ; и геологія насъ учитъ, что многія подобныя породы, можетъ быть еще большихъ размѣровъ, изчезли. Такіе размѣры не по плечу нашей планетѣ, которую одна мистическая философія считала тоже организмомъ. Земля не есть органическое существо; въ противномъ случаѣ отчего не считать органическими существами камень, кремень, песчинку.

Во вторыхъ слѣдуетъ замѣтить, что во всѣхъ этихъ существованіяхъ, отличающихся своимъ устройствомъ, жизненная сила, дѣятельность, проворство, и пр. въ дѣйствительности находятся не въ прямомъ, а скорѣе въ обратномъ отношеніи къ объему и массѣ. Кротъ, если принять въ расчетъ его вѣсъ, сильнѣе слона; ласточка летаетъ несравненно лучше орла и коршуна. Если человѣкъ по своимъ умственнымъ и нравственнымъ способностямъ — царь животныхъ, то можно сказать, что онъ ниже ихъ во всѣхъ другихъ отношеніяхъ: такъ что какъ жизненная энергія находится, повидимому, въ обратномъ отношеніи къ массѣ, такъ и умъ развивается въ ущербъ жизненности.

Эти замѣчанія приложимы также къ коллективнымъ существамъ: и здѣсь сила сцѣпленія, энергія группы имѣетъ свои границы, чѣмъ опредѣляются и границы самой группы.

Единство съ наибольшею силою обнаруживается въ семействѣ и, повидимому, достигаетъ максимума сосредоточенности въ то время, когда семейство молодо и состоитъ только изъ трехъ индивидуумовъ, мужа или отца, супруги или матери, и ребенка. Но лишь только съ возмужалостью ребенка и его бракомъ появится новая пара, тотчасъ семейныя узы начнутъ слабѣть; родительская власть уменьшается, затѣмъ раздѣляется. Поэтому въ племени уже менѣе органической силы, чѣмъ въ семействѣ. Предположите, что въ племени, состоящемъ изъ трехъ и даже четырехъ поколѣній, молодыя пары, вмѣсто того, чтобы жить подъ общимъ кровомъ, устроятся отъ него въ нѣкоторомъ разстояніи: одинъ уже фактъ отдѣльнаго жительства нанесетъ новый ударъ племени; эти пары будутъ уже настоящими семействами, проявляющими свое собственное единство и неприкосновенность и стоящими во враждебномъ отношеніи къ первоначальному семейству. Чтобы ни дѣлалъ тогда патріархъ, онъ во всякомъ случаѣ, будетъ имѣть менѣе власти, чѣмъ отецъ, потому что ему придется принимать въ соображеніе волю своихъ дѣтей и внуковъ.

И такъ выставимъ принципъ, столь же вѣрный на опытѣ, какъ и раціональный, что во всякомъ организмѣ сила единства находится въ обратномъ отношеніи къ массѣ; и что слѣдовательно, во всякой коллективности органическая сила теряетъ въ дѣйствіи то, что выигрываетъ въ пространствѣ, и наоборотъ.

Этотъ законъ универсаленъ; онъ господствуетъ какъ въ мірѣ духовномъ, такъ и въ физическомъ; онъ входитъ въ философію, науку, право, литературу, искусство, поэму, исторію и пр. Безъ единства нѣтъ истины, красоты, даже нравственности. Система безъ единства — противорѣчіе; двойственное правосудіе — несправедливость.

Приложимъ этотъ законъ къ политикѣ: государство, по существу своему, едино, нераздѣльно, неприкосновенно: чѣмъ болѣе увеличивается его населеніе и территорія, тѣмъ болѣе должна ослабѣвать въ немъ сила сцѣпленія, правительственное единство, подъ страхомъ, въ противномъ случаѣ, вызвать тираннію и затѣмъ распаденіе. Пусть это государство устроитъ въ нѣкоторомъ разстояніи отъ себя выселки или колоніи: рано или поздно эти колоніи или выселки преобразуются въ новыя государства, которыя сохранятъ съ метрополіей лишь федеративную связь, или даже прервутъ всякую связь.

Сама природа представляетъ намъ подходящіе примѣры. Когда плодъ созрѣлъ, то отпадаетъ и создаетъ новый организмъ, когда молодой человѣкъ возмужалъ, онъ оставляетъ своего отца и мать, говоритъ книга Бытія, и прилѣпляется къ женѣ своей; когда новое государство можетъ само удовлетворить своимъ нуждамъ, оно собственнымъ починомъ провозглашаетъ свою независимость: по какому праву метрополія обращается съ нимъ какъ съ вассаломъ, дѣлаетъ изъ него предметъ эксплоатаціи, собственности?..

Такимъ образомъ освободились Соединенные Штаты отъ Англіи; Канада также сдѣлалась независима, если не оффиціально, то по крайней мѣрѣ фактически; Австралія уже отдѣляется, съ согласія не мѣшающей этому отдѣленію метрополіи, точно также и Алжиръ со временемъ преобразуется въ африканскую Францію, если ради какихъ либо гнусныхъ расчетовъ, мы не удержимъ его въ нашемъ подчиненіи силою и нищетою. Наконецъ такимъ же образомъ основала повсюду свободныя колоніи древняя Греція, возростившая по берегамъ Средиземнаго моря цивилизацію, гораздо высшую, чѣмъ смѣнившее ее впослѣдствіи римско-императорское и преторіанское единство.

Если бы оказалось необходимымъ подкрѣпить эту теорію политическаго единства и размноженія противоположными примѣрами, то за ними недалеко ходить. Когда греческія государства были поглощены Македоніей, то греческія республики покончили свое существованіе. Когда Римъ посредствомъ завоеванія присвоилъ себѣ всю Италію, Италія мало по малу обращается въ дикое состояніе и самъ Римъ, недостаточный центръ для столькихъ народовъ, измѣняетъ форму своего правительства и теряетъ свободу. Когда весь міръ дѣлается данникомъ имперіи, льстившей себя надеждою доставить ему право и покой, міръ начинаетъ распадаться и не находитъ ни права, ни покоя. Тогда императорскій Римъ отступаетъ передъ своимъ собственнымъ дѣломъ; онъ противорѣчитъ и измѣняетъ себѣ во всемъ; даетъ данническимъ народамъ право гражданства; вмѣсто одного императора учреждаетъ четырехъ и такимъ образомъ своими собственными руками готовитъ то великое распаденіе, которое въ сущности ничто иное, какъ возвращеніе, хотя и не полное, къ первоначальнымъ единствамъ.

Болѣе, чѣмъ когда либо, принципъ единства, составлявшій нашу надежду, мучитъ теперь насъ; и это потому, что его никогда еще не понимали такъ мало и не прилагали такъ плохо. Республики и монархіи бросаются въ унитарную бездну, и страшнѣе всего — что онѣ, утверждая излишества унитаризма, какъ какія-то священныя права, въ тоже время съ такою же страстью добиваются признанія совершенно противоположнаго принципа, національности[10].

Такое заблужденіе столь обще, глубоко и застарѣло; изъ прежняго права завоеванія, которое его нѣсколько извиняло и которое въ настоящее время можно считать уничтоженнымъ, оно перешло такъ незамѣтно въ основные законы каждаго государства, оно такъ ловко къ нимъ пристроилось; съ цѣлью одурачить общественное мнѣніе и обманутъ критику, оно съумѣло окружить себя столькими ложными оговорками, видимыми гарантіями, обманчивыми уступками, ничего не значащими ограниченіями, что мы считаемъ необходимымъ посвятить ему еще одну главу, которую постараемся сдѣлать, по возможности, короче и легче для читателя.