Полосатый катафалк

Глава 25

Сержант Леонард ждал меня перед своим домом. В глазах у него было нетерпение, которое только обострилось, когда он увидел меня.

— Ну что, они сознались?

— Им не в чем сознаваться. Элизабет Стоун купила набор в подарок на свадьбу бывшей соседке.

— Чушь какая-то! Откуда у них деньги на такие подарки бывшим соседям?

— Тем не менее это так.

— Кто же соседка?

— Миссис Джеймет.

— Миссис Рональд Джеймет? Ерунда! Что у них общего?!

Мне очень хотелось с ним согласиться. Поскольку я не мог этого сделать, то промолчал.

— Господи, это же лучшие люди города! — не унимался сержант. — Когда он умер, наша газета поместила о нем статью на первой странице. Он был из семьи первопоселенцев и лучший директор школы за многие годы.

— Отчего он умер?

— У него был диабет. Он сломал ногу в горах. Его слишком долго везли в больницу, и он умер из-за отсутствия инсулина. Это была серьезная потеря для города. А вторая потеря — отъезд миссис Джеймет. Она возглавляла Добровольное общество содействия семье и браку и еще полдюжины таких же организаций. — Он помолчал и спросил: — Стоуны не сказали, где она сейчас?

Обдумывая, как ответить, я стал закуривать сигарету. Надо было выбирать между верностью закону и человеком, который мне поверил, с одной стороны, и долгом по отношению к клиенту, которому я верил. Мои моральные устои зашатались. Леонард повторил вопрос.

— Они сказали что-то вроде того, что она жила в Санта-Барбаре и вышла замуж еще раз. Лучше спросите у них сами, — сообщил я наконец.

— Пожалуй. Утром я спрошу. — Он почесал затылок. — Мне только что пришло в голову: а ведь Джейметы жили через дорогу от Стоунов. Труп Симпсона был найден в их бывшем дворе. Что вы на это скажете?

— Мне это не нравится, — честно признался я и сменил тему, прежде чем он успел обрушить на меня новые вопросы. — У меня в машине то самое пальто. Не желаете взглянуть?

— Конечно. Несите.

Я разостлал пальто на полу гостиной. Пока я посвящал Леонарда в его историю, сержант ползал на коленях вокруг пальто, оглядывая со всех сторон.

— Плохо, что нет метки химчистки. Но может, нам удастся найти владельца, порасспросив в Торонто. Кому-то придется поехать в дальнюю командировку.

— Я привык к дальним командировкам.

Леонард встал на ноги, держась обеими руками за поясницу, затем снова опустился на колени.

— Иногда, — сказал он, — они оставляют метки на изнанке рукава. — Он завернул правый рукав. На подкладке химическими чернилами было выведено: «ВХ-1207». Он встал сияя.

— Вовремя я догадался взглянуть.

— Вы можете определить, что это за химчистка?

— Это не местная. Но мы их разыщем. В Лос-Анджелесе есть человек, у которого их целая коллекция.

— Сэм Гарлик?

— Вы его знаете? Утром и позвоним. Может, и в Торонто ехать не придется.

Оставив пальто у Леонарда, я поехал в Бель-Эр. В доме Блекуэллов горел свет, а на аллее стояло такси. Шаги по гравию разбудили таксиста. Он взглянул на меня, как на разбойника.

— Хорошая ночка! — сказал я.

— Угу.

— Кого ждете?

— Пассажира. А что, нельзя? — Ему перебили сон, и это испортило ему настроение. У него было смуглое морщинистое лицо и глаза неудачника.

— Можно, конечно.

— Если я мешаю, — произнес он с нарочитой любезностью, — то могу и отъехать. Только скажите.

— Ты мне не мешаешь, друг. Что случилось? Тебя не укусил медведь?

— Терпеть не могу ждать. Эти дамочки вообще без понятия. Она торчит там битый час. — Он взглянул на часы и уточнил: — Гораздо больше.

— Кто такая?

— Понятия не имею. Крупная блондинка в леопардовой шкуре. Подобрал ее в Санта-Монике.

— Молодая, старая?

— Немолодая. Ты много спрашиваешь.

— Готов спорить, она села не у отеля «Санта-Моника».

— Проспоришь. Ты что, муж?

— Приятель. — Я вручил ему два доллара, пошел к своей машине и приступил к участию в конкурсе ожидания. Потом отворилась дверь. Полина Хэтчен прощалась с Изобел Блекуэлл. Я успел рассмотреть Изобел. Она была одета в темный официальный костюм. Обилие косметики не могло скрыть бледности и траурных пятен под глазами. Она меня не заметила.

Когда Полина подошла к такси, я был уже там:

— Как поживаете, миссис Хэтчен? Я вовсе не удивлен, что вы здесь. Я знаю, что вы мне звонили, и я вам отзванивал.

— Мистер Арчер? Приятная встреча! — В голосе никакой радости. — Я хотела поговорить с вами. Собственно, потому-то я и приехала. Тогда в Ахихике я толком не поняла, что происходит. Как говорят автомобилисты, у меня тяжелый прием.

— Вы прилетели?

— Да, сегодня. — Она полюбовалась тихой ночью. В доме стали гаснуть огни. — Мы могли бы где-то поговорить?

— Моя машина устроит? Я бы не хотел уезжать отсюда. Мне надо успеть поговорить с Изобел, пока она не ляжет спать.

— В машине так в машине, — сказала она и обернулась к таксисту. — Вы не возражаете, если я еще немного задержусь?

— Дело ваше, мэм! Вы платите!

Мы пошли к моей машине. Она явно устала, ибо забыла свою обычную манерность. Она облокотилась на мою руку и села на переднее сиденье, где светили приборы. Шубка из леопарда была настоящей, хоть и сильно потертой. Она укутала ею свои вполне изящные ножки, я захлопнул дверцу, а сам сел на место водителя.

— Хотите поговорить о Гарриет?

— Да, о ней есть какие-то новости? Хоть что-нибудь?

— Пока ничего утешительного.

— То же самое говорила Изобел. Я думала, она что-то скрывает. Она всегда любила решать, что нужно, а чего не нужно знать окружающим. У меня ушло столько сил, чтобы договориться о встрече с ней. Она легла в постель и — не подходила к телефону. Разве женщина может спокойно спать в такой ситуации? Хоть она не мать. В этом-то вся штука. Голос крови не заглушить.

Она говорила, как будто повторяла алгебраическую формулу, не очень зная, как ее применить.

— Вы хорошо знаете Изобел?

— Мы знакомы давно. Это, правда, не одно и то же. Ее первый муж, Рональд Джеймет, был кузеном Марка и также его лучшим другом. Марк обожает родственные связи, и мы часто общались с Джейметами. Но с Изобел я так и не подружилась. Мне казалось, она завидует тому, что Марк — мой муж. Рональд был неплохой человек, но он так и остался школьным учителем. Он был одержим своим делом. Возможно, не последнюю роль тут сыграл его диабет.

— Вы знаете, как он умер?

— В самых общих чертах. Несчастный случай в горах. С ним тогда был Мрак. Почему бы вам не спросить Марка?

— Марка нет дома. Или это не так?

— Нет, он уехал. По словам Изобел, на озеро Тахо. — Она наклонилась ко мне, обдав меня сильным запахом духов. — Что там происходит, мистер Арчер?

— Я не говорил с ними сегодня. Они ищут тело Гарриет. Последний раз ее видели там, и в озере была найдена ее шляпка. Собственно, это я нашел ее.

— Значит ли это, что ее нет в живых?

— Я все еще надеюсь, что нет. Остается лишь надеяться.

— Думаете, Гарриет погибла? Ее убил Брюс Кэмпион?

— Он говорит, что не убивал.

— Что еще ему говорить? Что он выиграл от ее смерти?

— Далеко не все убивают из выгоды.

Мы сидели рядом и молчали, слушая дыхание друг друга. Для меня она была не столько женщина, сколько человек, которому вдруг стало очень больно. Она вдруг поняла, что не все имеет счастливый конец и что поступки далекого прошлого могут оборачиваться печальными последствиями.

— Вы проделали этот большой путь, чтобы спросить меня об этом, миссис Хэтчен? Увы, ничего утешительного у меня нет. Извините.

— Вы не виноваты. И я приехала не только задавать вопросы. Я получила письмо от Гарриет. И мне стало ясно...

— Когда?

— Вчера, но не надейтесь ни на что такое. Она написала письмо еще в прошлое воскресенье. Еще до всех событий. Очень трогательное письмо. Оно помогло мне взглянуть на себя и на нее по-новому.

— Что она хотела?

— Не могу повторить дословно, хотя прочитала в самолете раз двадцать. Если хотите, читайте сами.

Я включил верхний свет. Она порылась в своей леопардовой сумочке и вытащила оттуда помятый конверт. Письмо, адресованное миссис Хэтчен, было отправлено в понедельник в 9.42 утра. В конверте был один густо исписанный листок. Первые строки уходили вверх, остальные клонились книзу. Последние строчки находились под углом в тридцать градусов к краю страницы.

"Дорогая мама!

Мне трудно писать это письмо, потому что мы никогда не говорили с тобой как женщина с женщиной. Наверное, в этом есть моя вина. Очень глупо и по-детски вышло, что я уехала, не попрощавшись. Я очень боюсь (я всегда чего-то боюсь, да?), что ты не одобришь нас с Берком, а этого я не вынесу. Он для меня луна и звезды, огромная сияющая луна и жестокие яркие звезды. Ты и не подозревала, наверное, что я могу так чувствовать. Но это не так. Я люблю его и выйду за него замуж. Мне все равно, что скажет Марк. Когда я с ним, я покидаю свое унылое, маленькое, заурядное "я". Это Принц, смуглый Принц, который примеряет мне, Золушке, хрустальный башмачок, учит меня танцевать под музыку, которую я раньше никогда не слышала, — музыку небесных сфер. Стоит ему дотронуться до меня, и мертвый холодный мир оживает, мертвая холодная Гарриет оживает.

Это может показаться бредом, но я пишу то, что думаю. Я попробую писать поспокойнее. Мама, мне нужна твоя помощь. Я знаю, что могу на тебя рассчитывать, несмотря на все эти годы разлуки. Ты знала, что такое любовь, и страдала во имя любви. Теперь и я узнала, что такое романтическая любовь. Все дело в том, что нам нужны деньги — нужны сейчас, если мы хотим пожениться. У Берка есть кое-какие неприятности (ничего особенного), и мне не следовало тащить его с собой в Штаты. Если мы достанем денег, то собираемся в Южную Америку (держи это в тайне). Кроме тебя, нам некому помочь. От Марка помощи ждать не приходится. Он ненавидит Берка. Думаю, что и меня тоже. Говорит, что наймет сыщиков и сорвет наши планы. Поскольку он один из распорядителей наследства тети Ады, я ничего не могу сделать, пока мне не исполнится двадцать пять. Вот я и прошу тебя одолжить мне пять тысяч долларов до января. Если согласна, то подготовь их для меня, и я сразу же дам о себе знать, как окажусь в Мексике.

Мама, дорогая, прошу тебя! Впервые в жизни я прошу тебя о чем бы то ни было. Мне надо только одно: чтобы мы с Берком были счастливы. Если я потеряю его, то умру.

Твоя любящая дочь Гарриет".

Я сложил листок и снова спрятал его в конверт. Миссис Хэтчен смотрела на меня так, словно это письмо было живым существом и я мог сделать ему больно.

— Странное и прекрасное письмо, не правда ли?

— Мне так не показалось. Меня смущают в нем кое-какие намеки. Когда Гарриет писала, она не очень ясно мыслила.

— Что вы хотите этим сказать? — возразила миссис Хэтчен. — Бедняжка была в жутком состоянии. Она страшно поскандалила с отцом. Изобел мне рассказывала — Гарриет сражалась за самое дорогое.

— Как и Кэмпион. Но для него, похоже, самое дорогое — это пять тысяч долларов.

— Кэмпион?

— Это настоящая фамилия Берка Дэмиса. Сейчас он в тюрьме Редвуд-Сити. Так как насчет денег? Вы все еще готовы их одолжить?

— Да, если она жива. Они у меня с собой. Мы с Кейтом поехали вчера в Гвадалахару, и я сняла их со счета. Это часть того, что выплатил мне после развода Марк, и Кейт не возражал.

— Надеюсь, деньги не при вас?

— Они в сейфе отеля.

— Пусть там и лежат. Гарриет они не понадобятся. Вряд ли это была ее идея. — Я посмотрел письмо на свет. — Вы щедрая женщина, миссис Хэтчен. Я думал о вас иначе.

— И правильно делали. — Ее глаза сузились, уголки рта опустились. — Пожалуйста, выключите свет. И не смотрите на меня. Я старая уродина, пытающаяся откупиться от прошлого. Но я опоздала на пятнадцать лет. Я не имела права тогда бросать Гарриет. Может, ее жизнь сложилась бы иначе.

— Это еще как сказать. — Я выключил свет и заметил, что дом Блекуэллов погрузился во тьму. — А почему вы ушли от Марка Блекуэлла? Изобел имеет к этому какое-то отношение?

— Нет, он ею не интересовался. Он вообще не интересовался женщинами, в том числе и мной. — В ее голосе появились жестокие нотки. — Марк — маменькин сынок. Странно слышать это о профессиональном военном, да? Но это так. Его отец, полковник, погиб в первую мировую войну. Марк был единственным сыном, и мать души в нем не чаяла. Она вцепилась в него мертвой хваткой. Она жила с нами в первый год нашей женитьбы, и он плясал под ее дудку, а я была у него на втором плане. Другие женщины мне рассказывали о себе такое же. Выходишь за человека, потому что он ведет себя прилично и не тащит сразу в постель. Беда только, что и потом он ведет себя так же. В постели Марк был хуже школьника. Что я выдержала, прежде чем забеременела! Но об этом не стоит. Потом умерла его мать. Я надеялась, что он наконец-то обратит на меня внимание. Но он перенес свою страсть на бедняжку Гарриет. Ужасно, когда один человек превращает другого в игрушку, куклу, фантом. Он следил, что она читает, во что играет, с кем дружит. Он заставлял ее вести дневник и давать ему читать, а когда уезжал по службе — посылать ему. Он так задурил ей голову, что она не понимала, девочка она или мальчик и кто он ей, отец или любовник.

После войны все стало еще хуже. Марк вернулся из Германии. Война принесла ему одни разочарования — он не сделал карьеры. Он и военным-то стал из-за матери — семейная традиция! Думаю, он с удовольствием занялся бы чем-то другим. Но его отправили на пенсию, и было поздно начинать сначала. Да это и не требовалось — у него были деньги. У Блекуэллов всегда было много денег. Он решил посвятить все свое время Гарриет. Он задумал превратить ее в девочко-мальчика, сделать из нее то, кем не стал сам. Он научил ее стрелять, лазать по горам, играть в поло. Он даже звал ее Гарри.

Меня от этого тошнило. Я человек не очень решительный, и я его побаивалась. Так бывает, когда живешь с тем, кого не любишь. Но и мое терпение лопнуло. Я сказала, что разведусь с ним, если он не обратится к психиатру. Он, естественно, решил, что это я рехнулась. Может, так оно и было — я прожила с ним двенадцать лет. Он сказал, что даст мне развод. Ему вполне хватит Гарриет. Ей тогда было одиннадцать. Я хотела забрать ее, но он предупредил, что будет бороться за нее до конца. Бракоразводный процесс был мне не по средствам. Не спрашивайте, почему. За все приходится платить дорогой ценой. Я потеряла тогда дочь. Теперь, видно, навсегда.

Мы сидели в темноте. Я попытался снять напряжение.

— Возможно, с Гарриет все в порядке. Они с Кэмпионом могли договориться путешествовать порознь. Тогда понятно его молчание. Она вполне может оказаться в Мексике.

— Вы не очень в это верите сами?

— Не очень. Это один из вариантов. Остальные похуже.

Таксист опять стал подавать признаки жизни. Он вылез из машины и побрел к нам.

— Вы сказали, что немного задержитесь, мэм. Я готов ждать, только хотелось бы знать сколько. Неизвестность действует на нервы.

— Такова жизнь, — заметил я. — Сплошная неизвестность.

Миссис Хэтчен приоткрыла дверцу.

— Я отняла у вас больше времени, чем хотела. Вы, кажется, собирались поговорить с Изобел. Думаете, она знает что-то и умалчивает об этом?

— Почти все так устроены. Что и делает мою жизнь трудной, но увлекательной.

Она потянулась за письмом, которое я по-прежнему держал в руке.

— Если вы не против, я его возьму. Это важно для меня.

— Извините, но полиция должна на него посмотреть. Постараюсь потом вернуть его вам. Вы будете в вашем отеле?

— Не знаю. Изобел приглашала пожить с ней, но это вряд ли возможно.

— Почему?

— У нас ничего не получится. Мы всегда недолюбливали друг друга. Она считала меня легкомысленной. Может, она права. А я ее — ханжой.

— Интересно, почему?

— Все очень просто. Изобел всегда притворялась, что презирает деньги. Ее девизом было: простая жизнь, высокие идеалы. Но при первом же удобном случае она сцапала Марка с его капиталами. Только не говорите ей об этом. И вообще не сообщайте даже, что виделись со мной.

Я пообещал ни в коем случае этого не делать.

— Еще один вопрос, миссис Хэтчен. Что случится с деньгами Ады, если Гарриет умрет?

— Думаю, они перейдут к Марку. Как это происходило со всем, что имело какую-то ценность.